Текст книги "Взломщик в шкафу"

– Найду способ подкинуть эту информацию полицейским. Пожалуй, надо использовать Киршмана в своей игре. Он не занимается делом об убийстве Кристал, но у него особый нюх на деньги, и он все процедуры, как орешки, отщелкает. Хотя мне невдомек, как он свое получит. Как только удастся обнаружить драгоценности, их немедленно конфискуют и приобщат к делу как вещественное доказательство. Но если тут есть деньги, он их непременно найдет, и это уже его проблема, не моя.

– Он хочет, чтобы ты ему позвонил.

– Ага. Но, боюсь, сейчас уже поздно, ночь на дворе.

– Который час? Ах, действительно поздно, глубокая ночь, а я за разговором и не заметила, как время прошло.

– Придется искать, где бы переночевать. Моя собственная квартира, к сожалению, пока исключается. Вряд ли шпики устроили там засаду, но я рисковать не стану: вдруг у них на руках ордер на арест? Переночую в отеле.

– Не выдумывай.

– Ты думаешь, это опасно? Пожалуй, ты права. В такой поздний час мало кто регистрируется в отеле, и мой приход может вызвать подозрение. Что ж, всегда есть еще одна возможность, и надо ее испробовать. Найду пустую квартиру, жильцы которой уехали на уик-энд, и устроюсь там как дома. Сказочной Златовласке это всегда удавалось.

– Не выдумывай. Ты же ночевал у меня прошлой ночью, можешь и сегодня остаться. Я не хочу, чтобы тебя арестовали.

– Но ведь Крейг может...

– Не выдумывай. Крейг не придет. Да и появись он, я бы его не впустила. Я очень сердита на Крейга, если хочешь знать. Он вел себя ужасно. Пусть он хороший дантист, но я вовсе не уверена, что он хороший человек.

– Что ж, ты очень великодушна. Но на сей раз я буду спать в шезлонге.

– Не выдумывай.

– Ради Бога, я не допущу, чтобы ты опять просидела всю ночь в кресле, а свою кровать отдала мне.

– Не выдумывай.

– А? Я не...

– Берни, – она бросила на меня взгляд из-под длинных ресниц, – Берни...

– Ох! – произнес я, заглянул ей в глаза и вдохнул запах ее волос. – Ох!...

Глава 18

Когда мы проснулись на следующее утро, было, вероятно, часов десять. В ближайших церквях били колокола по случаю какого-то праздника. Мы провели в постели еще часа два, слушая колокольный звон, а порой и забывая о нем. Случается, люди и больше грешат в воскресное утро.

Наконец Джиллиан поднялась, накинула халатик и приготовила кофе. А я облачился в свой прежний костюм, который, казалось, носил, не снимая, уже вечно. Потом я подсел к телефону.

Жена Киршмана сказала, что его нет дома. У него сегодня рабочий день, добавила она и поинтересовалась, не передать ли ему что-нибудь. Я вежливо отказался.

Набрал номер полицейского участка. Там ответили, что Киршман сегодня не работает. Сидит, наверное, перед телевизором, задрав ноги, с кружкой холодного пива и смотрит баскетбол. Не хочу ли я поговорить с кем-либо еще? Нет, не хочу. Не хочу ли оставить для него сообщение? Нет, не хочу.

Может быть, домой отправиться? Хорошо бы принять душ, но какой смысл, если переодеться не во что. И, как назло, воскресенье: не выйдешь и не купишь носки и белье.

Я набрал свой собственный номер.

Занято.

Ну, это еще ни о чем не говорит. Кто-то набрал мой номер на несколько секунд раньше и ждет ответа, а для меня абонент занят. Я повесил трубку, выжидая, когда звонивший утомится от игры, а потом снова набрал номер. Снова послышались короткие гудки.

Что ж, и это еще ни о чем не говорит. Возможно, какой-нибудь посетитель сбил трубку. Возможно, повреждена телефонная линия Восточной стороны.

Возможно...

– Берни, что-нибудь случилось?

– Да, – сказал я. – Где телефонная книга?

Я нашел телефон миссис Хеш и набрал ее номер. Она сняла трубку, и на фоне телевизионной передачи послышался ее хрипловатый, прокуренный голос.

– Миссис Хеш, это Бернард Роденбарр, ваш сосед. Моя квартира – напротив.

– Тот самый взломщик?

– Ах, да. Миссис Хеш...

– И к тому же знаменитость. Видела вас по телевизору час назад. Не вас лично, а фотографию. Должно быть, в тюрьме снимали: волосы таки очень короткие.

Я знал, что она имела в виду.

– А теперь эти ищейки так и рыщут по всему дому. Ко мне заходили – про вас им, видите ли, приспичило узнать. «Известно ли вам, что он вор», – спрашивают. «Мне известно, что он хороший сосед», – отвечаю. Что я должна им рассказывать? Приятный молодой человек, подстриженный, прилично одетый – вот и все, что мне про вас известно. Вы ведь много работаете, верно? Зарабатываете на жизнь, верно?

– Все верно.

– Не какой-нибудь бездельник на пособии. Ну, забираете кое-что у этих богатых момзеров на Западной стороне, так меня это касается? Таки нет. Они мне что-нибудь доброе сделали? А вы хороший сосед. Вы ведь своих не грабите, верно?

– Верно.

– А теперь шпики так и рыскают – у вас в квартире, на площадках. Фотографируют, звонят всем подряд, и то им надо, и это.

– Миссис Хеш, я про полицейских. Был там...

– Минутку, только закурю сигарету. Слушаю.

– Был там полицейский по фамилии Киршман?

– Черри?

– Нет, Джерри.

– Черри – кирш. Это по-немецки – «вишня». Он назвался Киршман, а я еще про себя подумала: Вишневый Человек. Не мешало бы ему сбросить фунтов тридцать.

– Он здесь?

– Сначала ко мне явились двое, засыпали вопросами, а потом он пришел и давай все сначала расспрашивать, да еще новыми вопросами донимал. Мистер Роденбарр, вы таки никого не убивали, а?

– Конечно, нет.

– Я им так и выложила. И сама знаю, и другим всегда это говорила. Вы ведь не убивали эту nafkeh из Греймерси-Парка?

– Нет, конечно нет.

– Ладно. И вы не...

– Как вы ее назвали?

– Nafkeh.

– А что это значит?

– Шлюха, извините за выражение. Вы и мужчину не убивали, да?

Какого еще мужчину?

– Нет, конечно, нет, – сказал я. – Миссис Хеш, сделайте одолжение, попросите Рэя Киршмана подойти к телефону, но так, чтобы никто этого не знал. Ну, скажите, к примеру, что вспомнили какие-то факты, приведите его к себе в квартиру, чтобы другие не заметили.

Она обещала и сдержала свое слово. И дело провернула очень быстро. В трубке послышался знакомый вкрадчивый голос.

– Рэй?

– Никаких имен.

– Никаких имен?

– Где ты, черт бы тебя побрал?

– У телефона.

– Лучше начистоту все выкладывай. Нам с тобой надо встретиться, парень. На этот раз ты влип, Берни.

– Ты же сказал: никаких имен.

– Забудь, что я сказал. Ты очень ловко второй раз взломал квартиру дамочки и вытащил свою добычу. Только нужно было со мной тут же связаться, Берни. А теперь не знаю, чем я тебе могу помочь.

– Ты можешь схватить убийцу, Рэй.

– Это уж точно, это я могу, вот только никогда я не держал тебя за убийцу, Берни. Глаза на лоб лезут.

– У меня еще больше, Рэй. А что до безделушек...

– Пустое, мы ведь их нашли, Берни.

– Что ты сказал?

– Нашли там, где ты их побросал. Если бы я один там был – другое дело, но мне пришлось тащиться туда с Тодрасом и Нисуондером, а за ними разве угонишься? Нисуондер и нашел их – браслет с бриллиантами, изумрудную побрякушку и жемчуг – красота, ничего не скажешь.

– Всего три вещицы?

– Ага. – Рэй задумчиво помолчал. – Так улов был больше? Ты их где-то припрятал, да, Берни?

– Их вам кто-то подкинул.

– А как же! Кто-то раздаривает драгоценности. Через несколько месяцев – Рождество, а кто-то уже сейчас раздает рождественские подарки.

Я сделал глубокий вдох.

– Рэй, я и в руках не держал побрякушек. Это подброшенная улика. Тот, кто украл их, и убил Кристал. Он и подбросил их в мою квартиру. Я по крайней мере догадываюсь, что вы именно там их и обнаружили.

– Не я их нашел, а Нисуондер, в том-то и загвоздка, а этого подлеца ничем не улестишь. А ты клянешься своей задницей, что побрякушки нашли в твоей квартире, потому что сам их там оставил.

Я пропустил его слова мимо ушей.

– Тот, кто подбросил улики, совершил и кражу, и убийство. Ты, вероятно, никогда о нем не слышал.

– А ну выкладывай!

– Он опасен, Рэй. Он – убийца.

– Ты вроде собирался назвать его.

– Грабов.

– Ты же говорил, что я о нем не слышал.

– Уолтер И. Грабов. И. – Игнатиус, если это имеет значение.

– Забавно!

– Очень сложное дело, Рэй, чертовски запутанное. Нам лучше встретиться и обсудить его с глазу на глаз. Я тебе все объясню.

– Тебе и карты в руки.

– Что ты хочешь этим сказать?

– А то, что нам и впрямь нужно повидаться, Берни. Хочешь знать, что я по этому поводу думаю? Похоже, ты малость рехнулся, Берни. Второе убийство тебя доконало.

– Да о чем ты говоришь?

– Я никогда не держал тебя за убийцу, – продолжал он. – Но ты такой крутой стал, можешь и замочить человека. Второе убийство, да еще у себя дома, тебя и доконало.

– Да о чем ты говоришь?

– Это я-то о нем никогда не слышал? Господи, это Грабов опасен?! Да этот несчастный сукин сын лежит мертвый на полу в твоей квартире, а в сердце у него одна из этих дантистских штучек торчит, и ты еще говоришь, что он опасен, черт тебя подери! Вот ты действительно опасен. Так скажи, где ты находишься, и я тебя доставлю куда надо в целости и сохранности, а то еще пристрелит какой-нибудь ретивый коп. Поверь, тебе ничего другого не остается.

Наймешь хорошего адвоката, и через семь лет ты на свободе, ну в крайнем случае через двенадцать – пятнадцать. Разве так уж плохо?

Он все еще продолжал искренне уговаривать меня явиться с повинной, когда я положил трубку на рычаг.

Глава 19

– Я заставляю его спешить, – сказал я Джиллиан. – Он уже паникует: понимает, что вот-вот до него доберусь – и трусит.

– Кто, Берни?

– Хороший вопрос. Знай я, кто это, я чувствовал бы себя куда увереннее.

– Ты говорил, что Кристал убил Грабов.

– Говорил.

– Но если ее убил Грабов, то кто убил самого Грабова?

– Грабов ее не убивал.

– Все так логично получалось – и фальшивые деньги, и скальпели, и все прочее.

– Да уж.

– Так что если Грабов ее не убивал...

– Ее убил кто-то другой. И он убил Грабова, да так, чтобы в убийстве обвинили меня. А с какой стати мне убивать этого гориллу, да еще в собственной квартире? Концы с концами не сходятся. И кто подкинул безделушки Кристал, чтобы мне точно пришили дело, если еще не пришили до сих пор? Это было бы так умно с моей стороны – заколоть Грабова вторым скальпелем, а потом подсунуть под труп браслет Кристал.

– Ах, его там нашли!

– Откуда мне, черт побери, знать, где его нашли? Нашел Нисуондер, где бы чертов браслет ни был. Бриллианты, изумруды, кто их знает, что еще!... Я этого добра не видел с тех пор, как упаковал его для какого-то вора. Откуда мне, черт побери, знать, где они его нашли? Я и не вспомню, как он выглядел.

– Пожалуйста, не кричи на меня, Берни! Пожалуйста, не кричи на меня, Берни.

– Извини, мне навесили мокрое дело, и я плохо соображаю. Все это безумие, улики косвенные, концы с концами не сходятся, но думаю, они так все подтасуют, что мне крышка.

– Но ведь ты не убивал? – сказала она и, сузив глаза, добавила: – Ты говорил, что не убивал.

– Да, я не убивал. Если обвинение представит улики двенадцати присяжным, а потом я встану перед ними и скажу, что не убивал, они мне поверят: какой дурак изберет подобный способ убийства? Но я заранее знаю, что скажет мой адвокат: он предложит мне заключить с ними сделку.

– Какую?

– Сделку в том, что я признаю себя виновным и прошу о смягчении наказания. Окружной прокурор очень обрадуется, получив легкое признание, – зачем ему лишний риск в суде? Я же признаю себя виновным в непредумышленном убийстве и получу от пяти до десяти лет тюрьмы. Возможно, года через три меня выпустят. – Я нахмурился: – Конечно, убийство Грабова все осложняет. В такой ситуации с двумя трупами они привлекут меня и по делу об убийстве Грабова, тогда никакое примерное поведение и прочие добродетели не помогут, и меня изымут из обращения лет на пять, не меньше.

– Но раз ты невиновен, как твой адвокат может заставить тебя признать себя виновным?

– Он не может меня заставить, он может посоветовать.

– Вот по этой причине Крейг и сменил адвоката. Блэнкеншип считал, что он виновен, а мистер Верилл наверняка знал, что невиновен.

– И теперь Крейг гуляет на свободе.

– Ага.

– Даже если бы какой-нибудь адвокат и поверил в мою невиновность, с его стороны было бы чистым безумием браться за мое дело: уж слишком много они на меня вешают.

Джиллиан высказывала еще какие-то соображения, но я уже ее не слушал. Где-то на задворках моего сознания крутилась мысль, и я пытался ее поймать, как собака ловит свой хвост.

Я снова взялся за телефонную книгу. Какая фамилия у Фрэнки? Ах да, Аккерман, Франциска Аккерман. Ага, вот она – Аккерман Ф., проживает на Восточной Двадцать седьмой улице. Это всего в нескольких кварталах от ее любимых баров. Я набрал номер, но никто не ответил.

– Кому ты звонишь, Берни?

Я повесил трубку, отыскал телефон Коркорана и позвонил. Безрезультатно. Снова набрал номер Фрэнки. Никто не поднимал трубку.

– Берни?

– Я попал в переплет.

– Понимаю.

– Пожалуй, стоит явиться с повинной.

– Но если ты невиновен...

– Меня разыскивают по обвинению в убийстве, Джиллиан. Возможно, дело кончится тем, что я признаю себя виновным в менее серьезном преступлении, чтобы избежать суда по более тяжкому. Мне это очень не по душе, но, кажется, иного выхода нет. Возможно, мне повезет, и пока будет идти следствие, всплывут новые факты. Может быть, я найму частного детектива, и он проведет расследование профессионально, раз моя любительская попытка закончилась неудачей. Продолжи я свою игру, мог бы получить полицейскую пулю от какого-нибудь любителя шумовых эффектов. Трупов все прибавляется, и я боюсь за свою жизнь. Явись я с повинной на день раньше, меня бы сейчас не обвиняли в смерти Грабова.

– И что же ты собираешься сделать? Придешь в полицейский участок?

Я покачал головой.

– Киршман хочет, чтобы я сдался ему. Говорит, что так безопаснее. А ему поставят в заслугу мой арест. Но я хочу, чтобы при моей явке с повинной присутствовал адвокат. Ведь полиция может лишить задержанного права общаться с людьми на семьдесят два часа – просто будут возить с участка на участок, не регистрируя. Не знаю, поступят со мной так или нет, но я не хочу рисковать.

– Стало быть, тебе надо связаться с адвокатом?

– Я думал об этом. Мой адвокат раньше прекрасно представлял меня в суде, потому что я всегда был виновен по всем пунктам обвинения. Но какой от него прок, ведь на сей раз он будет представлять невиновного человека? Та же проблема, что была у Крейга с Эрролом Блэнкеншипом.

– Так что же ты намерен делать?

– Хочу попросить тебя об одолжении. Пожалуйста, позвони Крейгу, и пусть он пригласит своего адвоката, Как-его-по-имени... Верилла. Я хотел бы встретиться с ними обоими в его приемной.

– Приемной мистера Верилла?

– Пожалуй, лучше у Крейга. Мы все знаем, где она находится, – к югу от Центрального парка. Это всем удобно. Сейчас двенадцать тридцать, и встречу можно назначить на четыре часа пополудни: мне нужно еще кое-что сделать.

– Ты хочешь, чтоб и Крейг присутствовал?

Я кивнул:

– Обязательно! А если он не явится, я его брошу на съедение волкам. Он дал мне наводку украсть драгоценности у Кристал. Этот факт – моя единственная козырная карта. Ему вовсе не хочется, чтобы я рассказал в полиции о нашем совместном дельце, и я назначу плату за свое молчание. Я хочу, чтобы Верилл мне помог: пусть он организует мою явку с повинной. Мне нужен самый лучший адвокат, которого можно нанять за деньги. Пусть наймет себе в помощь самого лучшего специалиста по уголовному праву, пусть наймет сыщика. Не знаю, что он предпочтет, – детали обсудим на сегодняшней встрече. И предупреди Крейга: если они оба не придут, мне, бедняжке, останется одно – расколоться.

– Значит, в четыре часа в приемной у Крейга?

– Именно так. – Я потянулся за пиджаком. – Надо завершить дела, зайти кое-куда. Проследи, чтобы они не опоздали, Джиллиан. – И уже у двери, обернувшись, добавил: – Ты тоже приходи, наверное, тебе будет интересно.

– Ты не шутишь, Берни?

– Я – угроза для Крейга и воспользуюсь своей козырной картой. Они с Вериллом сейчас на все согласятся, лишь бы я сдался полиции. Потом они обо всем позабудут, и, как только я придам делу нужный им оборот, они меня бросят. Вот я и хочу, чтобы ты была свидетельницей.

* * *

День у меня оказался очень насыщенным. Я звонил по телефону, хватал такси и мчался к нужным мне людям. И все это время косился через плечо: нет ли позади ищейки? Несколько раз я видел рядом полицейских, и неудивительно: город наводнен ими – полицейские в форме и в штатском, уличный патруль и полицейские машины. К счастью, ни один из них не искал меня, а если и попадались подозрительные, я их замечал раньше.

В начале третьего я нашел человека, которого искал, в баре на Третьей авеню. Он сидел на высоком табурете, опершись локтем о стойку и поставив ногу на латунную опояску табурета. Еще у входа я понял по глазам, что он меня узнал, потом он растянул губы в улыбке.

– Шотландское со льдом, – сказал он, – двигай свою задницу сюда, поближе, давай выпьем.

– Как дела, Деннис?

– Дела идут, что еще можно сказать? А у тебя как дела, Кен?

– Так себе.

– Вот как! Эйс, принеси-ка Кену что-нибудь. Шотландское со льдом, верно?

У бармена была майка без рукавов и лицо – без выражения. Он походил на матроса, давно потерявшего надежду найти свой корабль, но все еще не падающего духом. Он налил мне бокал, наполнил в очередной раз бокал Денниса и ушел в глубь бара смотреть телевизор. Деннис поднял свой бокал.

– Ты ведь приятель Фрэнки, верно? За нее, возлюби ее Господь.

Я сделал маленький глоток.

– Да, совпадение. А ведь я звонил ей все утро, Деннис.

– Так ты еще не знаешь?

– Чего я не знаю?

Деннис нахмурился:

– Мы ведь с тобой вчера виделись, верно? Ну, конечно, ты еще все кофе пил, и мы с Головой разговаривали. А я ждал, когда придет Фрэнки.

– Верно.

– А она не пришла. Так ты еще не слышал, Кен? Наверное, нет. Фрэнки с собой покончила. Напилась и таблетки проглотила. Она так переживала из-за подружки, из-за этой самой Кристал. Ты ведь знаешь про Кристал?

Я кивнул.

– Так вот. Она выпила и приняла таблетки. Кто знает, нарочно приняла или это несчастный случай, верно? Кто знает?

– Уж точно – не мы.

– Чистая правда. Чертовски славная женщина, и вот на тебе – покончила с собой, случайно или нарочно, кто знает? Упокой ее, Боже, вот и все, что я могу сказать.

Мы помянули Фрэнки. Я искал ее повсюду – и дома, и по соседним барам. Я не слышал о том, что произошло, но сообщение о ее смерти меня не удивило. Все может быть – и несчастный случай, и самоубийство. А может быть – ни то ни другое, может быть, ей помогли уйти, как Кристал и Грабову?...

– У меня было, как это называется... предчувствие вчера вечером, – сказал Деннис. – Сижу я тут с Головой весь вечер, пью и ей время от времени позваниваю. Ждал, покуда Голова не закрыл бар. А ведь мог бы и сам прийти к ней, помочь.

– А когда Голова закрыл бар, Деннис?

– Кто знает! Часа в два – три. Кому до этого дело? А что?

– Он вернулся домой, тут же упаковал вещи и отвалил.

– Да ну?

– Возможно, сразу махнул в аэропорт, – сказал я, – а то и повстречал кого-нибудь и попал в беду.

– Не понимаю, куда ты клонишь, Кен. Какое отношение имеет Голова к тому, что случилось с Фрэнки?

– Я расскажу тебе, Деннис. Дело запутанное.

Глава 20

Я пришел в приемную Крейга у южной стороны Центрального парка за десять минут до условленного времени. В два тридцать Джиллиан сказала мне по телефону, что встреча с Крейгом и его адвокатом состоится. Я ничуть не удивился, увидев, что их еще нет на месте, и опасался, что они вообще не явятся. Я ждал их в холле, возле матовой стеклянной двери. За две минуты до назначенного времени двери лифта открылись, и оттуда вышли все трое – Крейг, Джиллиан и высокий, стройный мужчина в черной тройке в полоску. Когда я узнал, что он и есть Карсон Верилл, я был ничуть не удивлен.

Крейг представил нас друг другу. Адвокат пожал мне руку тверже, чем это обычно принято, и показал массу ослепительных зубов. В этом опять же не было ничего удивительного, ибо он обеспечивал юридическую поддержку Лучшему Зубному Врачу в мире. Пока мы жали друг другу руки, Крейг переминался с ноги на ногу и старательно прочищал горло, а Джиллиан долго копалась в сумочке, пока нашла наконец ключ и отворила приемную. Потом она зажгла верхний свет и настольную лампу на столе регистратора Мэрион и села за ее стол, а я указал Крейгу и Вериллу на кушетку и затворил наружную дверь.

Обмен любезностями происходил несколько нервозно: Крейг промямлил что-то о погоде, а Верилл выразил надежду, что они не заставили меня долго ждать.

– Всего несколько минут, – сказал я.

– Пожалуй, сразу перейдем к делу, мистер Роденбарр, – начал Верилл. – Как я понимаю, вы хотите заключить с нами сделку. Вы требуете гарантированную защиту в суде, угрожая, что в противном случае заявите о якобы имевшей место вовлеченности моего клиента в дело ограбления квартиры его бывшей жены.

– Это нечто! – восхитился я.

– Прошу прощения?

– У вас изумительный дар оратора. Берете сразу с места в карьер. Но почему бы нам сразу не выложить карты на стол? Крейг организовал ограбление квартиры Кристал. Мы здесь все друзья, все это знаем, так к чему это витиеватое «якобы»?

– Берни, давай последуем совету Карсона, а? – сказал Крейг.

По взгляду Верилла я понял, что он оценил бы молчание Крейга больше, чем его поддержку.

– Я не готов признать что-либо в этом роде, мистер Роденбарр, – заявил он. – Но я определенно хочу понять вашу позицию. Я уже переговорил с мисс Паар и мистером Шелдрейком и думаю, смогу вам помочь. Я не вел ранее уголовных дел и даже не представляю, как подготовить защиту per se[8]8
  как таковую (лат.).


[Закрыть], но если вы намерены явиться с повинной и ходатайствовать о смягчении приговора...

– Но я невиновен, мистер Верилл!

– В моем представлении...

Тут уже я улыбнулся, продемонстрировав, в свою очередь, замечательные передние зубы.

– Меня ложно обвиняют в двух убийствах, мистер Верилл. Какой-то смышленый убийца подстроил мне западню. Он не просто смышленый, он ловкий приспособленец. Начал он с того, что ловко подставил вашего клиента, и его обвинили в убийстве. Потом он решил: куда лучше перебросить эту ношу на мои плечи. Он здорово поработал, но я надеюсь, вы поможете мне найти выход, если я объясню, как все произошло на самом деле.

– Мисс Паар говорит, что вы подозревали в убийстве художника. А потом и его убили, причем в вашей квартире.

– Да, я мог бы сообразить, что это не он убил Кристал. Грабов задушил бы или избил ее до смерти, но всадить в сердце скальпель не его стиль. Нет, в этой истории был некто третий, он и совершил оба убийства.

– Третий?

– У Кристал было трое мужчин – Грабов, художник, Голова – Коркоран, бармен из соседнего бара, и Судейская Ищейка.

– Кто, кто?

– Ваш коллега. Юрист по имени Джон, который порой шатался по окрестным барам с Кристал. Вот и все, что о нем известно.

– Значит, можно сбросить его со счетов?

– По-моему, не стоит. Я думаю, он и убил Кристал.

– Да ну? – Брови Верилла поползли вверх. – Тогда было бы полезно узнать, кто он такой.

– Конечно, – согласился я. – Мне рассказала о нем женщина по имени Фрэнки, и, представляя его заочно, она изображала ведущего телепередачи: «А вот наконец и Джонни».

Но вчера вечером она выпила джину, а потом целую бутылочку таблеток и умерла.

– Так как же узнать, кто он, этот Джонни, Берни? – спросил Крейг.

– Это проблема.

– Может быть, он вовсе ни при чем, просто дружок Кристал. У нее было много дружков.

– И по крайней мере один враг, – сказал я. – Но не стоит забывать о том, что она всегда была в центре событий, и у кого-то были серьезные причины ее убить. У тебя была такая причина, Крейг, но ты ее не убивал. Тебя подставили.

– Ты прав.

– У меня была причина – избежать ареста за взлом, – но и я не убивал Кристал. А вот у Джонни была причина посерьезнее.

– Какая же, Берни?

– Грабов – фальшивомонетчик, – пояснил я. – Он начинал как художник, потом стал гравером, но в конце концов решил бросить мазню и делать деньги. При своих талантах он решил, что проще всего делать их в прямом смысле слова, чем и занялся.

Работал он классно. Я видел сделанные им банкноты – они почти не отличались от настоящих. Видел я и квартиру, где он жил и работал. Для художника-неудачника он устроился чертовски хорошо. Я не могу это доказать, но интуиция мне подсказывает, что Грабов изготовил фальшивые гравировальные плиты года два назад и пользовался фальшивыми деньгами сам, пуская в ход по одной банкноте за раз в барах и табачных лавках. Он ведь был художник, а не закоренелый преступник. Связей в уголовном мире у него не было, он и понятия не имел, что можно сбывать фальшивые деньги партиями. Он изготавливал несколько штук за раз на своем ручном станке, а потом и расходовал по одной банкноте. Когда накопил приличную сумму настоящих денег, он купил хорошую мебель. В общем, это был кустарный промысел. Грабов бы и поныне этим делом занимался, если бы его жадность не обуяла.

– Но какое отношение...

– Какое отношение это имеет к нам? Скоро поймете. Я думаю, что Грабов зондировал вопрос о сбыте фальшивых денег: он ведь застревал в каждом баре, чтобы получить сдачу настоящими деньгами за свою двадцатку, потом шел в другой. Где-то на кочевом пути он подцепил Кристал, и они стали появляться вместе. Может быть, он сам решил похвастаться, а может быть, она расколола его вопросами, – как бы то ни было, Кристал узнала, что Грабов делает фальшивые деньги.

К этому времени она уже завела интрижку с Коркораном. Он был бармен, но к тому же еще и смекалистый парень, хорошо знавший область купли-продажи. Как знать, чья это была идея – Кристал, Коркорана ли, но я догадываюсь, что скорее всего ее подкинул юрист.

– Что подкинул? – поинтересовалась Джиллиан.

– Идею продажи денег пакетом, партией. Грабов печатал свои банкноты и сбывал их по одной. А почему бы ему не сбыть целую партию такого товара и не обеспечить себе спокойное существование на год-два? Его товар купили бы большой партией по двадцать центов за доллар. Сделка на полтора миллиона фальшивых принесла бы ему пятьдесят тысяч настоящих, и сейчас он бы травил свою печень, заказывая коктейли в барах по всему городу.

Юрист и организовал сделку. Он велел Кристал показать Голове образцы двадцаток. А Голова взялся найти покупателя, который дал бы, скажем, пятьдесят тысяч за фальшивки. Посередке была Кристал. Она получала настоящие зеленые от Головы и подделку от Грабова и производила обмен. Таким образом, Голове и Грабову не было нужды встречаться. Грабов до безумия ценил свое уединение. Он никому не говорил, где живет, потому ему и пришлась по душе эта сделка: он при таком раскладе не засвечивался.

– Так, говоришь, юрист все устроил, Берни? Этот самый Джон?

Я посмотрел на Крейга и утвердительно кивнул:

– Да, он самый.

– А ему-то какая выгода?

– Только ему выгода и была.

– Что ты имеешь в виду?

– Только ему выгода и была. Пятьдесят тысяч наличными – он вовсе не собирался передавать настоящие деньги Грабову. Четверть миллиона подделок – Голова не увидит их, как своих ушей. Но сначала надо было устроить так, чтобы они принесли деньги. Оба спали с Кристал, оба верили, что могут на нее положиться. Возможно, Кристал знала, что юрист хочет всех надуть, но не исключено, что и не знала. Получив деньги от Головы, она передала их юристу, а когда принес свою подделку Грабов, она заверила его, что с ним расплатятся через день-два. Юристу же оставалось только убить ее, и тогда он получал все.

– Как вы пришли к такому выводу, мистер Роденбарр?

– Таким образом, юрист уже получил деньги от бармена Коркорана, мистер Верилл. После убийства Кристал и фальшивые четверть миллиона переходили в его собственность. Фамилия юриста другим неизвестна. Участников этой сделки связывала только Кристал, производившая обмен. Но Кристал мертва, что же им остается делать? И Коркоран, и Грабов считают друг друга обманщиками. Глядишь, и дело кончится взаимным уничтожением. Юриста бы это очень устроило. У него полная свобода действий. У него в руках и настоящие деньги, и подделка, которую он, оглядевшись, может сбыть на своих собственных условиях. Если предложат такой же обмен, он положит в свой карман еще пятьдесят тысяч и заработает на афере все сто. В этом мире многие считают, что за сто тысяч долларов можно и убить. Даже юристы.

– Да, есть еще люди в нашей профессии, не соблюдающие общепринятых этических норм. – Верилл тонко улыбнулся.

– Не извиняйтесь за них, – ответил я, – все мы далеки от совершенства. Если поискать как следует, можно найти и аморального взломщика.

Я подошел к окну и поглядел вниз – парк, лошади, впряженные в прогулочные двуколки на Пятьдесят девятой улице. Сейчас солнца не было видно; оно целый день то выглядывало, то снова ныряло за облака.

– Я отправился за драгоценностями Кристал вечером в четверг. Дело кончилось тем, что я сидел, запертый, в стенном шкафу, пока она занималась любовью со своим приятелем. Наконец тот ушел. Пока я ковырялся отмычкой в замке шкафа, Кристал принимала душ. Позвонили в дверь, она открыла и впустила юриста. Он и всадил скальпель дантиста ей в сердце.

Потом он прошел в спальню. Убийство было для него средством завладеть деньгами, а не целью. Он явился за фальшивыми деньгами, предназначенными для Коркорана. Кристал, видимо, рассказала юристу, что Грабов принес их накануне в дипломате, и он сразу обратил внимание на дипломат, стоявший возле стены.

Сами понимаете, что это был другой дипломат. Тот, с фальшивыми деньгами, вероятно, стоял в стенном шкафу, где я прятался. Скорее всего Кристал именно туда его и запихнула, иначе почему она то и дело запирала шкаф на ключ? Ведь свои дорогие безделушки она повсюду расшвыривала. Значит, в шкафу хранилось что-то непривычное, особенное, раз она с таким фанатизмом следила, чтобы он был заперт.

Итак, юрист заграбастал дипломат – и был таков. Дома он открыл его и обнаружил кучу драгоценностей, завернутых в тряпки, чтобы не гремели. Это было не то, за чем он гнался. Товар, несомненно, опасный, только что украденный, сбыть его легко в ближайшее время не удастся. Но он уже имел на руках пятьдесят тысяч наличными и, вероятно, рассчитывал заработать столько же на драгоценностях, когда будет безопасно выйти на скупщиков краденого.

Кто знает, может, он и собирался еще раз наведаться в квартиру Кристал за фальшивыми деньгами. Но Голова лишил его этого шанса. Он поменялся сменами со своим напарником на следующий день после убийства Кристал, сломал печати и обшарил квартиру. Возможно, он знал, где искать, если Кристал, к примеру, обронила такую фразу: «Не беспокойся, они у меня на полке, в шкафу». Вот он, взломав замок, унес деньги к себе и припрятал их на полке своего шкафа.