Текст книги "Последний бой у источников Папаго"

Луис Ламур
Последний бой у источников Папаго

Глава 1

Прошлую ночь он провел под открытым небом в Гансайт-Хиллз, избежав общества других путешественников, а на рассвете спустился с холмов и, оставив за собой легкий шлейф пыли, направился на запад, в Юма-Кроссинг.

Логан Кейтс, смуглый закаленный мужчина с черными волосами, обрамлявшими загорелое скуластое лицо, был истинным сыном пустыни. Его постоянно прищуренные от солнца и ветра надменные зеленые глаза любого могли привести в смятение. В походке этого статного, широкоплечего, свободного в движениях человека отсутствовала присущая наездникам неуклюжесть: охотник на людей и животных, он ступал легко и неслышно. Его поношенный и поцарапанный жилет из воловьей кожи прикрывал выгоревшую, некогда красную рубашку, на потрепанном поясе висел шестизарядный смит-и-вессон, а в седельном чехле был винчестер. Бурый длинноногий неунывающий конь со злобными глазами не имел себе равных: он мог нестись быстрее испуганного койота и обходиться без воды как верблюд.

У Логана Кейтса не было ни дома, ни состояния, ни цели, ни иллюзий. Его взрослая жизнь началась в четырнадцать лет, когда погибли родители. Парень перегонял фургоны с грузом, клеймил коров, охотился на бизонов, сопровождал стадо из Техаса в Канзас, во время Гражданской войны между Севером и Югом (1861-1865) был разведчиком, дважды служил шерифом в небольших городках. Восемнадцать лет он провел в седле, живя заботами одного дня и не строя планов на будущее.

Через час у высохшего русла реки всадник натянул поводья и привстал на стременах, внимательно оглядывая окрестности: здесь, на территории индейцев выживали только бдительные. Вдалеке, у самой линии горизонта, почти на границе Аризоны и Мексики, виднелось небольшое облако пыли. Десять или двенадцать всадников – определил Кейтс. Появление столь большой группы людей в этих местах добра не предвещало. Он покинул Тусон четыре дня назад и не был в курсе тамошних новостей, но прекрасно понимал, что никто не отправится в пустыню на Юге без крайней нужды. Всадники могли быть отрядом полицейских, разбойничьей бандой, индейцами или военным патрулем форта Юма, впрочем, последнее маловероятно, поскольку здесь давно уже было спокойно и апачи редко забирались так далеко на запад. Едва ли это был Чурупати – ведь его мать из племени яки, а это означает крепкие связи с западной Сонорой.

Логан опустился в седло и продолжил путь уже медленнее, чтобы поднимать меньше пыли. Отряд, направляющийся на юг, да еще троица, встреченная им в Гансайт-Хиллз прошлой ночью – подозрительно много народу для этих мест. В темноте он не сумел рассмотреть странную троицу как следует, но индейцы никогда бы не развели такой большой костер. Кейтс съехал на тропу, проходившую в пятидесяти ярдах правее, – теперь можно было разглядеть наездников, оставаясь незамеченным, если никто не появится на тропе с юга.

Путешествия по западной Аризоне всегда осложнялись отсутствием воды. На протяжении сотен квадратных миль здесь разбросаны родники, но ни на один нельзя рассчитывать в засушливое время года. Каждый путник неизменно прокладывает маршрут мимо этих скважин, иначе его ждет гибель.

В двадцати милях от последнего ночлега Логана Кейтса находился родник, расположенный в глубоком ущелье, через которое шла западная тропа – но в сезон засухи он мог иссякнуть. Следующая вода – еще через двадцать миль к югу: источники Папаго note 1Note1
  Источники Папаго названы по имени индейского племени. В Аризоне и отчасти северной Мексике обитают племена пима и папаго, говорящие на одном и том же языке таньо-ацтекской семьи. Раньше это была одна этническая группа; ту часть племени, которая покорилась былым и приняла христианство, стали называть пима, а тех, кто не покорился, – папаго.


[Закрыть] в кратерах потухшего вулкана, но там не избежать встречи с конным отрядом.

На этой безводной земле, скудной дождями, тропы, ведущие к водоемам, усеяны костями людей и животных, не дошедших до воды. Если ближайший родник окажется пересохшим, придется направиться в Папаго, к темным скалам и трем вулканическим озерам в ложах из синего базальта.

Ближайший источник после Папаго – родничок Тьюл, через тридцать миль по направлению к форту Юма. Когда-то Кейтс слышал от одного индейца о местечке Харт в Сьерра-Пинта, севернее Папаго, но шансы отыскать этот источник самостоятельно невелики: он может находиться высоко в горах, подобно Тинахас-Алтас, где люди умирают в нескольких футах от воды, либо не отыскав ее, либо исчерпав последние силы на пороге спасения.

Стояла невыносимая жара. Прищурив глаза от горячих порывов ветра, Кейтс изучал следы трех всадников, замеченных прошлой ночью у источника в Гансайт: судя по всему, они тоже устремились на запад. Отряд с юга стремительно приближался, но пока их разделяло расстояние в несколько миль. Подъезжая к Папаго, следует держать ружье наготове: здесь могли убить просто, чтобы завладеть лошадью. Логан настороженно всматривался вдаль: любое оживление в пустыне таило опасность.

Он не знал, что в это же время еще шестеро всадников, гонимые страхом, направлялись в Папаго.

По тропе, ведущей к ущелью с севера, беспечно двигались верхом два человека, не подозревая о тех, кто мчался им навстречу с юга. Голубоглазый наездник в белой шляпе с аккуратными усами держался в седле как бывший кавалерист; щегольской черный сюртук, несмотря на покрывавшую его пыль, выглядел опрятно. В нем чувствовалась выправка и самоуверенность военного. Холеной гнедой лошади живописные холмы Вирджинии подошли бы больше здешнего песчаника.

Бледная сероглазая девушка явно находилась под властью обаяния своего спутника. Стройная, с тонкими чертами лица и аристократическими манерами, она тоже была опытной наездницей. Мужчина продолжил разговор:

– Думаешь, твой отец отправится за нами в погоню?

– Уверена.

– Какая бессмыслица – ведь мы фактически женаты!

– Отец очень жесток: когда-то он на моих глазах убил человека. Ненавижу его с тех пор.

– Ты знала убитого?

– Только в лицо. Случайно встречала в городе, а однажды он появился у нас на ранчо, такой веселый и красивый… Мне было всего одиннадцать лет, и я совсем потеряла голову. Я так и не узнала, в чем была его вина…

Вокруг простиралась безмолвная пустыня. Несмотря на жару, девушка выглядела спокойной и свежей как роза. Только благодаря ей жизнь Гранта Кимброу наконец-то обрела смысл. Темперамент он унаследовал от отца, отважного участника войны с Мексикой, а имя получил в честь мрачного прокуренного солдата, сражавшегося бок о бок с отцом – позже этот солдат возглавил армию северян, поднявшихся против рабовладельцев Юга note 2Note2
  Имеется в виду Улисс Сампсон Грант (1822-1885) – главнокомандующий войсками северян во время Гражданской войны между Севером и Югом; президент США в 1869-1877 гг.


[Закрыть]. Юный Грант надел мундир, как только вспыхнула Гражданская война. Он закончил ее в чине полковника, доказав, что в его жилах течет горячая кровь предков. Когда отец погиб на Миссионерском хребте, молодой Кимброу вернулся домой, в обнищавшее поместье. Прадед-пионер заставил дикую землю приносить обильный урожай, но правнук предпочел продать ее за бесценок и отправиться на Запад.

Кроме умения метко стрелять, ездить верхом, пить и танцевать до утра без устали, Грант обнаружил способности к карточной игре. Джентльменская привычка жить не по средствам привела в конце концов к тому, что однажды утром он нащупал в кармане две последние сотенные бумажки. Выход нашелся сразу: он стал профессиональным картежником; играл на речных пароходиках и в тавернах, перемещаясь все дальше на Запад вместе с людским потоком – из Канзас-Сити в Элсворт, из Абилина в Додж, из Симаррона в Санта-Фе. В Тусоне его жизнь в одночасье переменилась: он встретил Дженнифер Файр,

Старый Джим Файр, крупный скотопромышленник, умел заключать выгодные сделки, ему беспрекословно подчинялись работники, тугодумы-быки и апачи, но он не знал, как разговаривать со своей единственной дочерью и не мог объяснить ей, что она значила для него. В жестоком и прямолинейном мире скотоводческого бизнеса не было места ласковым словам и доверительным беседам.

Дженнифер получила воспитание на Востоке; оттуда она вернулась в сопровождении Гранта Кимброу. Огромный нелепый каменный дом Файров с простой обстановкой в испанском стиле напомнил Гранту его родовое гнездо; после игорных салунов все здесь казалось таким мирным и славным… Дни пролетали за беседами, танцами, пикниками, прогулками верхом; молодые люди не расставались. Грант выгодно отличался от местных фермеров изысканностью манер и скоро окончательно покорил девушку.

Старый Джим затаил недовольство, но не нарушал законов гостеприимства. В один прекрасный день гость сделал предложение. Накануне старик повздорил с дочерью из-за какого-то пустяка; и вместо благословения дал жениху час, чтобы тот убрался с ранчо. Грант отбыл, а через день к нему присоединилась Дженнифер, покинувшая дом в ледяном молчании. В Тусоне они узнали, что их не обвенчают без согласия Файра. Легкомысленная пара двинулась через пустыню в Юма-Кроссинг.

Грант почти ничего не знал о южной Аризоне, пока он опасался только погони и пыльных бурь. Всадники подстегнули усталых лошадей и медленно спустились в ущелье, к роднику Бейтс, где намеревались пополнить запасы питьевой воды.

Вопль Дженнифер разорвал тишину. На дне высохшей впадины лежали два обнаженных мертвеца, пронзенные многочисленными стрелами. Потрескавшаяся земля потемнела от крови. Вокруг виднелись следы неподкованных индейских пони.

Впервые в жизни Грант Кимброу почувствовал страх. Солдатский опыт подсказывал, что эти люди погибли недавно, следовательно индейцы могли быть поблизости.

– Дженнифер, нам нельзя здесь оставаться.

Позади них кто-то бесшумно спустился со скалы. Это оказался робкий долговязый подросток в поношенной куртке, вцепившийся в свое ружьишко. Он высунулся из укрытия и спросил, застенчиво кашлянув:

– На запад едете?

Кимброу резко обернулся, привычно схватившись за ствол винтовки, но увидев худощавого юнца с открытым взглядом, произнес:

– Ты кто?

– Если вы на запад, я с вами… Я Лонни Форремен.

– Ты их знал?

– Да… Это сделали индейцы – их было четырнадцать или пятнадцать. Когда мы увидели, что вода ушла, я полез в скалы поискать родничок здешний, Тинахас… Не успел даже прицелиться, как все было кончено. Мы вместе работали на ранчо и подумывали о Калифорнии. Наконец собрались, и вот чем кончилось…

Похолодевшая Дженнифер отвела взгляд от трупов, ее сердце бешено билось, вспоминались леденящие душу рассказы отца о набегах индейцев. Ясно, что здесь рыщет не одна группа.

– Поехали, – Дженнифер содрогнулась, – они могут вернуться.

– Ближайшая вода в двадцати милях… Источники Папаго, – Лонни Форремен обернулся к девушке, – можно, я поеду с вами, мэм?

– Конечно

Кимброу хотел возразить, но вовремя остановился. Видно, что малый умеет обращаться с оружием; в этих краях мальчишки рано взрослеют. В случае нападения в их маленьком отряде будет двое мужчин.

В скалах, к югу от них, находился еще один родник, известный индейцам да понаслышке нескольким трапперам и разведчикам. Сейчас там разбили стоянку шестеро индейцев с молоденькой белой пленницей. Джуни Хэтчет, худенькая испуганная девочка с личиком утомленного беспризорника, единственная из всей семьи осталась в живых после схватки с индейцами. Ни одна душа не подозревала, что Джуни жива, да и кого это интересовало… От ужаса девочка старалась не дышать, опасаясь привлечь к себе внимание.

У костра индейцы набивали желудки полусырым мясом пойманного мула. Несмотря на пережитый кошмар, Джуни напряженно думала о побеге, осознавая, что может погибнуть в пустыне. Когда индейцы уснут, появится крохотный шанс. Она вспомнила, что родник Киприано в десяти милях от ущелья Бейтс, через него проходит тропа, а оттуда еще двадцать миль до Папаго, где всегда есть вода и можно спрятаться в скалах. Рано или поздно туда обязательно кто-нибудь придет.

Джуни ни разу не была у источников Папаго, но слышала об этом месте от следопыта, сопровождавшего их обоз. Наблюдая за насыщавшимися индейцами, она поняла, что, отоспавшись, они изнасилуют и убьют ее. Это были мексиканские индейцы, вышедшие на тропу войны, такие банды не таскают за собой пленников, которых нужно кормить и поить. Она не доживет до завтра, если не попытается сбежать.

В это время в нескольких милях от стоянки индейцев одинокий всадник слез со своего бурого коня и ополоснул ему рот водой. В двух вместительных флягах был достаточный запас воды, чтобы на закате благополучно достичь Папаго.

Логан Кейтс снова вскочил в седло и помчался на запад.

Глава 2

Пустынные земли западной Аризоны, иссушенные солнцем, расколотые землетрясениями и вулканической деятельностью, в летний период абсолютно безводны. Лишь среди скал затеряны небольшие водоемы, заполненные кристально чистой сладковатой влагой, темные стены гор защищают их от палящего зноя. Одно такое место спрятано в глубоком западном ущелье, известном лишь некоторым индейским племенам да немногочисленным зверям и птицам, случайно попавшим в эти края. Источники Папаго – так называются три базальтовые чаши с прохладной водой, рожденные тысячелетия назад мощной подвижкой горных пород. Их покой не нарушил даже вулкан Пинакат, когда ожил и изверг адское пламя и потоки лавы, разлившиеся по всему пространству от Папаго до Калифорнийского залива. Здесь и там среди пустыни лежат мертвые вулканические конусы, уходящие кратерами на сотни футов в глубь земли, подножия которых заросли кактусами и мексиканской сосной… Тысячелетия назад, когда выпадало больше осадков и три водоема в скалах всегда были полны до краев, к их берегам приходили утолить жажду последние крупные рептилии и первые млекопитающие. Но постепенно ледники отступали к северу, дожди случались все реже и реже, земля сохла, растительность исчезала. Землетрясения и извержения вулканов меняли лик пустыни. Исчезли динозавры, память о них осталась лишь в легендах пришедших с севера индейских племен. В песке неподалеку от озера покоились останки саблезубого тигра, а рядом – скелет гигантского вымершего ленивца – неомилодона. В четверти мили были разбросаны кости двух мамонтов, пойманных в ловушку первобытными охотниками: их забили камнями, а затем съели.

Семь тысяч лет назад первобытный охотник, вооруженный каменным топором и копьем, пришел сюда утолить жажду. Он склонился к воде, а за его спиной готовился к прыжку саблезубый тигр. Но человек, почуяв опасность, вовремя обернулся, чтобы метнуть копье. Наконечник отломился и упал в песок. Человек и зверь сцепились в схватке. Несмотря на смертельную рану, нанесенную каменным топором, животное тащило охотника около пятидесяти ярдов, прежде чем издохнуть. Наконечник копья так и остался лежать, скрытый толщей песка.

Только острая необходимость вынуждала путешественников забираться так далеко на юг. На севере гораздо больше шансов обнаружить воду, а в этой части пустыни, где на сотни квадратных миль в жару все пересыхало, путник рисковал умереть от жажды – если ему не посчастливится отыскать источники Папаго.

Вкусная чистая вода в первом, самом большом водоеме глубиной в несколько футов, скрыта от солнца стенами застывшей лавы. Позади – водоем поменьше, почти недосягаемый из-за обрывистых скал. Третий, окруженный валунами и плотной чащей кустов меските, располагается ниже.

Отполированные дождями и бурями скалы отражаются в зеркале этих водоемов, единственных во всей пустыне. Здесь нередко утоляют жажду круторогие бараны, осторожные горные львы, быстроногие койоты и пугливые антилопы. Люди приходят реже и остаются ненадолго. Этот прекрасный оазис с зеркалом водной глади, с тенью и зеленью – самое надежное место в пустыне, потому что родник Бейтс высох, Киприано – маловоден, Гансайт – далеко позади, а Тьюл – далеко впереди.

С северо-запада на юг скакал отряд краснокожих всадников под предводительством свирепого Чурупати. Яки по матери, апач по отцу, он не жил ни с одним из этих племен. Банду этого отщепенца составляли недовольные или те, от кого отрекся род. Чурупати ненавидел бледнолицых и промышлял грабежом и убийствами. Огибая холмы Монтека и Эспума, двадцать три негодяя из северной Соноры неслись на место встречи с менее крупными бандами на западе в Сенойте. К северу от их маршрута были разбросаны ранчо и прииски, встречались и поселения заклятых врагов апачей – племен папаго и пима note 3Note3
  На территории современной Аризоны задолго до пришествия белых жили т. н. люди культуры могольон с довольно высоким уровнем культуры: они знали земледелие и строили дома из камня и глины. В XV в. их потеснили кочевые племена атапасков. Оставшиеся смешались с пришельцами; от них произошли оседлые племена пима и папаго. Кочевые атапаски, продвинувшиеся дальше на юг, получили название апачей, что на языке индейцев пуэбло означает «враги». Апачи говорят на языке атапасков.


[Закрыть].

Приземистый, с приплюснутым носом, с изуродованным шрамами лицом, неимоверно сильный, Чурупати был словно создан для того, чтобы убивать. На юге бандиты напали на прииск Квитовак, где легко расправились с полудюжиной мексиканцев, затем севернее, в Квитобаквито, угнали табун лошадей. Они не подозревали, что после ужасной бойни, учиненной в Квитоваке, в живых остались один мексиканец и белые мужчина и женщина, ставшие в одночасье единственными обладателями золотого песка на шестьдесят тысяч долларов…

Как жуткие призраки двигались по пустыне люди Чурупати к укрытым от солнца источникам Папаго, где царило безмолвие, только в зарослях меските одиноко звучала перепелиная песнь.

Далекий стук копыт спугнул стадо круторогих баранов, пришедшее на водопой после захода солнца. Многочисленными тенями они исчезли в лабиринте валунов, освещенных огромной белой луной.

Заскрипело седло. Прибывшие с запада беседовали вполголоса:

– Мы почти в безопасности, Тони. Если шериф из Юма гонится за нами, он сначала сделает привал в Гансайт, потом у Закрытого родника или в Индейском оазисе.

Но Тони Луго сомневался:

– Это страна яки.

– Вы, пима, боитесь яки. Так было всегда, – констатировал Джим Бопре.

Луго пожал плечами:

– Пима и яки много воевать, и пима обычно побеждать.

Тони Луго никогда не упорствовал. Если Джим Бопре решил, что им спокойнее в Папаго, пусть будет так. Шериф из Юма-Кроссинг был настроен весьма решительно, ведь они убили его долговязого племянника. Но это была честная схватка, которую начали не они. Мальчишка с двумя приятелями набросились на чужаков, видно, во время похождений они еще никого не убивали. Юнцам следовало быть менее легкомысленными…

Бопре, видавший виды погонщик волов, непреклонный, жесткий, с грубоватым юмором, никогда не расставался с длинным охотничьим ножом. Ветеран полусотни сражений с индейцами и сотен рукопашных боев, он только с виду был безобидным сварливым стариком. Метис Луго служил разведчиком в армии, а до этого угонял лошадей у апачей и хуалапаис, и тоже понимал толк в стычках. Бопре и Луго не хотели столкновения с мальчишками девятнадцати-двадцати лет. Троица спровоцировала драку, надеясь легко справиться со старым дураком и безответным индейцем. В итоге один забияка был мертв, другой потерял руку, третий находился при смерти.

Луна отражалась в темной глади вулканических озер Папаго.

Утолив жажду и напоив лошадей, друзья углубились в чащу – следовало оставаться вблизи воды и не разводить костра, а лошади могли попастись на лужайке, скрытой низкорослым можжевельником. Отсюда Бопре и Луго смогут наблюдать за пришельцами, оставаясь невидимыми. Друзья не предполагали, что к источникам придут многие, а уйти удастся не всем. Метис, возможно, предчувствовал такой оборот, но он никогда не говорил больше чем нужно.

Двенадцать всадников, двигавшиеся к юго-востоку от Папаго, неожиданно повернули на север к трем вулканическим озерам. Это внезапное решение оказалось роковым. Индейцы, скакавшие в условленное место встречи в Сенойте, подстерегли их у обмелевшего водоема. При появлении измученных долгой дорогой и палящим солнцем солдат краснокожие открыли огонь, беспощадно расстреливая их с расстояния сорока ярдов. После первого залпа четверо всадников упали замертво. Внезапное нападение на исходе жаркого дня окончательно деморализовало полусонных людей. Солдаты были настроены на беспроигрышную охоту за двумя преступниками, и не предполагали, что сами станут жертвами засады. Лошадь шерифа от страха понесла; лишь проскакав четыре мили от места схватки он смог остановить обезумевшее животное. Позади слышалась пальба – стреляли в основном индейцы. Ближайшая вода – в роднике Гансайт; шериф был на распутье: вернуться или направиться к водоему. Но когда он стегнул лошадь, та неожиданно опустилась на задние ноги. Только тогда шериф понял, что она ранена. Сразу промелькнули мысли о жене, оставшейся в Юма-Кроссинг. Он достаточно знал пустыню, чтобы верно оценить свои шансы на выживание, впрочем, мужества ему было не занимать. Отпустив ругательство в адрес юнцов, чьи амбиции оплачивались такой ценой, он отправился в путь пешком. На следующий день, за много миль от Гансайт, когда язык распух от жажды, а глаза остекленели, шериф застрелился.

Индейцам улыбалась удача: вдевятером они уничтожили половину отряда и, сами того не подозревая, шерифа. Но в конце концов дисциплина восстановилась: четверо солдат под командованием бывалого сержанта-ирландца построились, выехали на открытое пространство и открыли огонь. Честная игра не входила в планы бандитов, поэтому они моментально испарились по направлению к югу. А сержант Шихан, собрав с убитых боеприпасы и фляги с водой, навьючил все это на оставшихся лошадей и поскакал на запад со своим малочисленным отрядом. На следующий день их нагнал Тейлор, единственный уцелевший из свиты шерифа. Итак, отряд в двенадцать человек сократился ровно наполовину.

Шихан и его люди были посланы разведать состояние колодцев вдоль дороги в Тусон, а на обратном пути они на свою беду присоединились к отряду шерифа.

Сержанту Тимоти Шихану следовало срочно отправить донесение в Юма-Кроссинг, но не было свободной лошади для посыльного. Группа оказалась в тяжелейшем положении: их жизнь целиком зависела от лошадей, нагруженных флягами и боеприпасами. Единственной надеждой были источники Папаго, где относительно безопасно можно отдохнуть и запастись водой, а уж оттуда направиться в Юма. Индейцы ушли, но сержант не сомневался, что они вернутся с подкреплением. Дорога в Папаго станет самой сложной частью их путешествия.

Итак, люди из разных точек пустыни, конные и пешие, направлялись к прохладе водоемов Папаго.

Когда насытившиеся индейцы захрапели, Джуни Хэтчет тихонечко опустила связанные за спиной руки к узким бедрам и далее к лодыжкам. Затем, поджав колени к подбородку, она просунула ноги в образовавшееся кольцо рук, и запястья оказались перед нею. Девочка вцепилась в тугие узлы зубами.

Через час были свободны запястья, а еще через полчаса – лодыжки. Джуни бесшумно подкралась к ближайшей фляге с водой. Она не пыталась увести лошадь, понимая, что та может испугаться запаха белого человека и ржанием разбудить индейцев. Быстрее летучей мыши девочка скрылась в темноте.

Джуни шел шестнадцатый год. За свою коротенькую жизнь она успела познать одиночество и лишения, но мечты и предчувствие счастья заряжали ее энергией. В эту ночь движимая надеждой, девочка смело уходила в бескрайнюю пустыню…