Текст книги "Веселая поганка"

Ну, так и есть: ничего хорошего не плела. Как раз тогда на моем жизненном горизонте появился наблюдательный Буранов, он-то мне глаза на мужа и открыл. Обратил мое внимание на поведение Женьки, и сразу выяснилось, что нет у меня никакого семейного счастья. Я с ужасом заметила, что Женька мой начал из дома пропадать, я заревновала, вдруг поняла, что он нашел другую, жаждала отомстить и в каждом встречном мужчине пыталась будущего любовника рассмотреть. Вот в такое неудачное время в кабинете моей Тамарки и подвернулся Гургенов, вполне еще молодой и очень привлекательный для любой женщины.

Конечно я тут же, не сходя с места, попыталась его обольстить, несла что-то про свое любвеобилие – откуда бы оно только взялось у меня? Остается лишь надеяться, что остроумие не изменило мне. Если все выглядело серьезно, у Гургенова действительно есть основания меня шизофреничкой считать.

Я даже расстроиться от этой мысли не успела; в кабинет вошла секретарша и сообщила, что меня ждут в приемной.

– Неужели Гургенов? – изумилась я. – Так быстро?

– Не он, – ответила секретарша, – но от него.

Из кресла я катапультировалась прямо в приемную: там действительно поджидали меня головорезы из свиты Гургенова. Их почему-то было трое, будто одному было не по плечу показать дорогу к Гургенову, ну не справился бы один с такой «сложной» задачей. Впрочем, трое так трое, мне все равно.

– Поехали! – скомандовала я.

Однако, головорезы подчиняться мне отказались. Самый огромный из них спокойно на меня посмотрел и спросил:

– Софья Адамовна Мархалева?

– Да-да, это я, хоть и сама уже этому не рада, – притопывая от нетерпения, воскликнула я.

– Поднимите вверх, пожалуйста, руки, – сказал самый огромный.

Я не поверила своим ушам и тупо зависла на нем удивленным взглядом.

– Хенде хох! – вдруг гаркнул второй головорез, и мои руки сами собой взметнулись.

Огромный дал знак, и двое верзил засновали своими лапищами по моему телу.

«Оружие ищут, – подумала я. – Не доверяют козлы!»

Облапав меня с ног до головы, они вывернули карманы моей куртки – на пол упала визитка Доферти. Один из троих поднял визитку, покрутил, протянул огромному. Тот бегло пробежал по ней глазами и вернул визитку мне.

«Зачем, спрашивается, глазами бегал? – ехидно усмехнулась своим мыслям я. – Можно подумать, что-то понял. Там же по-английски.»

– Все в порядке, – сказал он, – идите за нами.

И я тут же вырвалась вперед.

Я бежала, а головорезы Гургенова спокойно топали за мной. Выскочив на улицу, я закрутилась по тротуару, как озабоченный блохами Тузик за своим хвостом: куда? Куда?! Куда!!!

Головорезы подхватили меня под руки и буквально внесли в широкий и длинный автомобиль, медленно выкатившийся из-за угла. Не знаю почему, я начала рваться обратно, хотя, автомобиль был хорош.

Признаться, таких автомобилей я раньше не видала и сходу не смогла его марку определить. Да мне и не до этого было, я негодовала и пыталась выразить головорезам свое «фи», они же заталкивали меня на заднее сиденье и затолкали. Желая выйти, я решительно схватилась за ручку двери и почувствовала на своем плече чью-то теплую руку. Оглянулась – Гургенов с доброй тревогой смотрел на меня.

– Здрасте, – сказала я, оставив и головорезов и дверную ручку в покое. – Не думала, что вы сами приедете за мной.

– Я понял, что дело срочное, – ответил Гургенов, давая водителю знак трогать.

– Срочное, очень срочное, – залепетала я.

– Тогда сразу и рассказывайте.

Я заглянула в глаза Гургенова, стараясь понять, что он за человек. Порой для этого годятся и глаза. У Гургенова они были странные: разного цвета. Один – карий, другой зеленый. Разные, но добрые глаза.

И с чего вдруг он, такой важный и занятой человек, решил откликнуться на мой отчаянный зов?

Изменила бы себе, если бы не задала ему этот вопрос. Гургенов спокойно ответил:

– Когда женщина просит о помощи, мужчина не должен отказывать.

«Вот он, восточный человек! – подумала я, загораясь надеждой. – Такой обязательно моего сына найдет, моего Санечку, моего ангелочка.»

Вдохновленная этой мыслью, я подробно рассказала Гургенову все, начиная с того момента, как увидела любовницу мужа, стелившую постель, и заканчивая звонком Тамарки. Умолчала лишь о рвущемся в любовники Буранове.

– Ваш муж не знает о случившемся? – удивился Гургенов.

– Нет, – ответила я. – Даже думать о нем не хочу. Говорю же, я влюбилась в другого, в американца. Он, правда, странный какой-то. Даже подозреваю, что он шпион. Агент ЦРУ. Но мой муж ничем не лучше – он изменил мне!

Брови Гургенова поползли вверх, выражая удивление, которое, впрочем, плавно переросло в задумчивость. Наконец он изрек:

– Красота кукушки в ее пении, красота женщины в ее чистой преданности мужу. Там, где есть преданность, нет места измене.

«Очень глубокие мысли, – подумала я. – Нужно было звать Гургенова, чтобы услышать такие перлы.»

Я вспылила:

– Преданность! Как вы можете так говорить, когда муж первым изменил мне? Кстати, первым и единственным в нашей семье, потому что я ему еще не изменяла – не успела. И вообще, разве это важно сейчас? Сейчас важно найти моего сына!

Гургенов снова задумался.

– Что же касается агентов ЦРУ, – неожиданно произнес он, – то с одним из них я лично знаком. И этот человек совсем не похож на американца из вашего рассказа. Американец мне симпатичен.

– Мне еще больше, – заверила я, но Гургенов уже не слушал меня.

Он снова задумался. Еще глубже, чем прежде.

Думал он долго. За это время я, мучимая молчанием, изрядно исковыряла ногтями дорогое кожаное сидение его автомобиля. Наконец он заговорил.

– Хорошо, что мы знаем город, где это случилось, – сказал он. – Вашего американца из аэропорта сразу туда увезли?

– Не уверена, в этот ли город его вообще в первый раз увозили.

– В первый раз? – удивился Гургенов.

Я пояснила:

– Он путано рассказывал, сами понимаете, иностранец. Думаю, увозили его несколько раз, на мосту-то он был в пижаме, а в аэропорту он был в костюме. Не злодеи же его переодели.

Гургенов кивнул.

– Понятно, – сказал он. – Ничего вам не обещаю, но ребенка найти мой долг. Его я выполню.

И он дал знак водителю остановиться. Лицо его было спокойно и непроницаемо. Я поняла, что аудиенция закончена. Не испытывая никакого удовлетворения, испугалась и закричала:

– Не хотите ли вы сказать, что я выйти должна?

– Говорите, пожалуйста, тише, – попросил Гургенов.

– Не хочу выходить, – зашипела я.

– Вас никто не заставляет, но что вы будете делать здесь?

– С вами говорить.

– Но о чем? Вы все уже мне рассказали, и я вам все сказал.

– Да, но разве на этом разговор закончен? Вы не знает разве как это происходит у нормальных людей? Мы теперь должны раз по десять повторить все, о чем говорили, а когда таким образом закрепим полученную друг от друга информацию, минуты две попрощаемся и разойдемся. По-другому я не могу. В моей жизни и без того слишком много непривычного происходит, так можно и с ума сойти.

Гургенов уставился на меня своими разными глазами. Он молчал; я растерялась. Абсолютно не знала, что сказать – ничего в голову не приходило. На языке ни одного слова. Бывает такое иногда со мной, как это ни фантастично.

– Почему вы молчите? – спросил Гургенов. – Вы же хотели говорить.

– Ах, да, – опомнилась я. – Так вы найдете, значит, моего сына?

– Я уже вам сказал.

– Спасибо, я просто так, чтобы внести ясность. А я? Вам не нужна моя помощь?

Брови Гургенова медленно поползли вверх. Это было страшно: ползущие вверх брови на спокойном невозмутимом лице. Я струхнула.

– Нет, – прошептала я, – вы не так меня поняли. Просто не могу сидеть сложа руки. Привыкла действовать, а что делать не знаю. Может вы мне что-нибудь посоветуете? Как бы вы поступили на моем месте?

– На вашем месте?

Его брови опять поползли вверх. Мне почему-то жутко стало, уже не рада была, что не покинула машину добром. Зачем уперлась? Что за характер?

Однако Гургенов не рассердился. Пошевелил, пошевелил бровями и ответил:

– Я бы на вашем месте разыскал того американца. Зря вы с ним утром поругались.

– Думаете его надо разыскать?

– Да.

– Как же я его разыщу?

– Он же дал вам визитку друга, – напомнил Гургенов. – Доферти, если память мне не изменяет. И попытайтесь установить связь с тем человеком, в квартиру которого посылал вас американец.

– Ах, точно! – обрадовалась я. – Я разыщу его! Разыщу! Я их всех разыщу!

– Это поможет в поисках ребенка, – заверил Гургенов. – Американец наверняка знает кто эти люди, которые украли ребенка. Знает он и чего они хотят, а нам полезно знать, чего хочет американец.

«Он прав, – подумала я, – этот американец ведь зачем-то приехал в нашу страну. Может как раз в этом и будет разгадка. Даже если он сам и не знает, кто сбросил его с моста, это можно вычислить, выяснив чего надо американцу в России.»

– Я постараюсь все разузнать и тут же вам позвоню, – воскликнула я и, смутившись, робко спросила: – Можно?

– Можно, – кивнул Гургенов. – Я вижу, вы не сумасшедшая, – добавил он. – Тамара Семеновна боялась, что я неправильно вас пойму?

– Да.

– Она напрасно боялась.

– Вы поняли меня? Вы точно верите, что я нормальная?

Этот вопрос сильно волновал меня, потому что не хотелось, чтобы Гургенов забыл про мое существование, как только я выйду из машину.

– Вы нормальная, – ответил он. – Абсолютно нормальная.

Я успокоилась, а Гургенов посмотрел на часы. Я поняла, что уже достаточно злоупотребила его вниманием и даже терпением.

Выйдя из автомобиля Гургенова, я в который раз подивилась тонкости восточного человека. Без лишних вопросов он вернул меня туда, откуда взял: к подъезду Тамаркиной компании.

И все же я подумала: «Не могу избавиться от ощущения, что женщина для него всего лишь вещь. А может не только женщина, а и все люди для него всего лишь вещи? Как отстраненно и бесстрастно рассматривает он мир…»

Однако, долго думать о Гургенове я не могла, потому что одержима была желанием еще раз посетить ту квартиру, в которую посылал меня американец. Я поднялась в Тамаркин офис и, пользуясь чувством вины ее секретарши, бессовестно вязавшей меня, заявила:

– Мне срочно нужен транспорт.

– Нет проблем, – сказала она и выделила мне автомобиль с водителем.

Я сразу же помчалась к верному другу американца. Бесстрашно вошла в подъезд, поднялась на третий этаж, постучала в девятую квартиру и… дверь открылась. На пороге стоял высокий кудрявый молодой человек в легком дорогом плаще.

«Друг неплох,» – подумала я, незамедлительно делая знак ладонью. Как только моя ладонь с груди вернулась обратно ко лбу, я многозначительно посмотрела на кудрявого и спросила:

– Поняли?

– Нет, – признался он.

Я еще раз поднесла ладонь ко лбу, опустила ее на грудь и тут же вернула ко лбу – в общем, все так, как учил американец, замечу, к немалому изумлению кудрявого, который просто остолбенел и спросил:

– Вам кого?

– Извините, ошиблась квартирой, – спохватилась я и попятилась к лифту.

В этот миг из глубины комнат послышался голос: «Ну все, я готов, можно отправляться.» Из-за спины кудрявого выступил симпатичный мужчина в элегантной шляпе и строгом элегантном пальто. Я растерялась. А это кто такой? И что мне делать?

Я решила повторить процедуру: приложила ладонь ко лбу, перенесла ее на грудь и тут же вернула обратно. На мужчину в шляпе это подействовало ошеломляюще. Он открыл рот и задумался.

– Мне нужно с вами поговорить, – не тратя попусту времени, заявила я.

Мужчина в шляпе нервно глянул на кудрявого, сказал: «Дружище, подожди в машине, я скоро освобожусь,» – и пригласил меня войти в квартиру.

«Ага, – подумала я, – значит это он друг моего американца.»

Как только за кудрявым закрылась дверь, мужчина в шляпе лихорадочно схватил меня за руку и закричал:

– У нас мало времени! Быстро говорите: где он?

– Вашего друга пытались утопить, – возмутилась я. – Почему вы его не встретили?

– В том-то и дело, что я встречал его, – рассердился мужчина в шляпе. – Но он пропал. Где он? Уже несколько дней ищу его! Где он? Где он? – и с этим вопросом друг американца начал меня тормошить.

– Сама хотела бы знать, – заорала я, с трудом из его рук вырываясь. – Уже приходила к вам, но вас не было, а он ждал в машине.

Мужчина схватился за шляпу, видимо желая схватиться за голову.

– Кошмар! – в отчаянии закричал он. – Кошмар! Вы знаете где его искать?

– Понятия не имею. Мы расстались час назад, может чуть больше. Вы сами виноваты. Если вызвали друга, так надо было его встречать.

– Не читайте мне морали, – рассердился мужчина. – Кто вы ему?

– Посторонняя, – покривила я душой.

Не признаваться же незнакомому человеку в каких мы с американцем отношениях.

Мужчина в шляпе, похоже, был очень расстроен.

– Где его искать? Где его искать? – беспомощно приговаривал он.

– Не знаю, не знаю, – в ответ лепетала я.

Вдруг он схватил меня за руку и исступленно воскликнул:

– Понимаете, я должен его найти! Этот человек мне очень дорог! Я должен его найти! Должен его найти!

– Он тоже так считает, – заметила я.

Мужчина бросил предаваться отчаянию и посмотрел на меня, как на предмет ничтожный и впервые увиденный.

– Вы поможете мне? – деловито поинтересовался он.

Я ответила:

– Постараюсь, но в возможностях сильно ограничена? Сама потеряла его.

Мужчина нервно глянул на часы.

– Как жаль, я спешу. Меня ждут, – сказал он.

– Это я поняла.

– Могу я рассчитывать на вашу помощь? – уже с любезными интонациями повторил он.

Я приуныла, но все же заверила, что может.

– Тогда помогите мне, – скороговоркой попросил мужчина. – Если увидите моего друга вновь, скажите ему, что он в опасности. Скажите, что я с ума схожу, что ищу его, что хочу ему помочь. Все! Все сделаю для него! Так ему и скажите!

С этими словами мужчина вытолкал меня из квартиры, захлопнул дверь, залетел в лифт и был таков. Я же, как оплеванная, осталась стоять на лестничной площадке – без информации и без лифта. Признаться, наглостью его я сражена была.

«Он – на лифте, а мне что же, пешком спускаться по ступеням?» – растерянно думала я.

* * *

Теперь мне не терпелось позвонить Доферти. Вернувшись в Тамаркин офис, я сразу побежала в ее кабинет. По дороге вспомнила, что американец ведь как-то раздобыл мой адрес, который «братаны» узнали благодаря документам из забытой на мосту сумочки. «Братаны» – из моих документов, следовательно американец – от «братанов». Больше ему разжиться такой информацией было негде.

С этой мыслью я набрала телефон Доферти и, услышав мужской голос, воскликнула:

– Мэй ай спик ту мистер Доферти?

– Мистер Доферти у телефона, – услышала я в ответ на приличном русском и пригорюнилась.

И подумала: «Пора бы освежить свой английский. Видимо, совсем ни к черту произношение, раз мистер Доферти на русский перешел.»

– Слушаю вас, – любезно сказал он. – Говорите.

И я оцепенела. Что говорить? Даже не знаю с чего начать. О, боже, дай мне сил!

Видимо Господь сжалился надо мной и сил дал, иначе с чем бы я повела беседу.

– Мистер Доферти, – воскликнула я. – У меня тут возникла небольшая проблема…

Я замялась, соображая как бы проблему понятней изложить, но, видимо, мистер Доферти не располагал лишним временем, потому что поспешно спросил:

– Какая проблема?

– Пропал ребенок, – ответила я, решив зрить прямо в корень.

Мистер Доферти спросил чей ребенок, я сказала что мой, он ахнул и бросился выражать свои соболезнования, немного недоумевая, почему я считаю эту проблему небольшой. Соболезновал он искренне и довольно длинно, а когда выразился весь, то спросил:

– А почему вы обращаетесь с это проблемой ко мне? Вы американская гражданка?

– Нет, что вы, мне бы и в голову такое не пришло! – ужаснулась я в порыве патриотизма. – Слава богу, я русская гражданка, чего и вам желаю.

К моему пожеланию Доферти отнесся равнодушно, точнее вообще проигнорировал его.

– Так в чем проблема? – с раздраженным недоумением поинтересовался он.

– Я же вам сказала, – начала я, собираясь изложить суть с самого начала, но мистер Доферти не обладал достаточным для этого терпением.

– Уже все понял, – оборвал меня он, – но почему вы мне звоните?

– Ах, ну потому, что вы друг моего очень доброго знакомого.

Здесь я не лгала, человек, который спас меня дважды имел право на такое звание.

– Как зовут вашего доброго знакомого? – спросил Доферти, и я зашла в тупик.

Я отчаянно мычала и экала, совсем как наши модные телерепортеры, но мистер Доферти, в отличие от телезрителей, мычания и экания мне не простил. Более того, он бросил трубку, предварительно попросив позвонить после того, как я вспомню имя его друга.

Вспоминать мне было нечего, поэтому я тут же номер его и набрала и сразу же завопила:

– Умоляю, мистер Доферти, не бросайте, пожалуйста, трубку! Вы себе этого не простите, когда узнаете как это опасно для вас!

Я имела ввиду лишь женскую мстительность, которой у меня в избытке, – вещь в общем-то безобидную, не стоило и опасаться. Однако, мистер Доферти трубку не бросил. Похоже, я нашла нужный тон: мое утверждение его заинтриговало.

– В чем состоит опасность? – явно напрягаясь, спросил он.

«Главное не конкретизировать,» – подумала я и тоже спросила:

– Может вы постараетесь и сами вспомните своего друга, который дал мне вашу визитку?

Русский бы давно послал меня в места очевидные, но как милы, порой, американцы. Этот Доферти добросовестно начал припоминать всех своих друзей, каждый раз спрашивая у меня:

– Это не он?

– Может и он, – отвечала я, – но не знаю. Мой был высокий и красивый.

И мистер Доферти вновь напрягал свою память. Оставалось лишь дивиться количеству его друзей, видимо он и в самом деле хороший человек. Впрочем, у меня друзей не меньше.

В конце концов мне захотелось ему помочь. Я еще раз повторила рассказ об американце, который дал мне его визитку. Повторила я и напутствие, которое получила с визиткой.

Мистер Доферти погрузился в задумчивое молчание, когда узнал, что он должен спрятать меня на территории американского посольства.

Чтобы этот милый человек не грустил, я решила развлечь его и раза три подряд процитировала его же визитку. Все прочла, от первой буквы до последней. Тут нервы его почему-то не выдержали, и он воскликнул:

– Зачем вы мне все это читаете? Это же моя визитка! Я знаю что там написано!

– Читаю, потому что держу ее в руках, – давая урок мужества, спокойно ответила я. – Эту визитку мне вручил американец, он сказал, что вы его друг. Давайте лучше я еще раз вам прочту.

Мистер Доферти почему-то испугался.

– Нет-нет, – закричал он. – Не надо. Неужели вы думаете, что по содержанию своей визитки я смогу определить кто ее дал вам?

– Я так не думаю, – заплакала я. – У меня пропал сын. Я в отчаянии, а вы издеваетесь надо мной.

– Всего лишь попросил назвать имя того, кто рекомендовал вам обратиться ко мне, – начал оправдываться Доферти.

Видимо ему и в самом деле стало жалко меня, потому что он спросил:

– Ну хорошо, вы не знаете, как зовут вашего знакомого и моего друга, но как вас-то зовут вы знать должны.

Но я рыдала, рыдала, и уже не способна была разговаривать.

– Ничего я не знаю, – всхлипывая, ответила я.

– Это уже выходит за все рамки! – вспылил Доферти.

– Не кричите на меня! – закричала я.

– Минуточку, – отозвался Доферти.

Я насторожилась и на всякий случай предупредила:

– Только не вздумайте бросать трубку. Это не в ваших интересах.

– Всего лишь отвечу на другой телефонный звонок, – успокоил он меня.

Я не стала вредничать и позволила ему сделать это. Человек все же занятой, нельзя же ему забрасывать свои собственные дела, тем более, что явно звонил его соотечественник – мистер Доферти сразу перешел на английский. Я неплохо слышала его голос, но понять о чем разговор не могла. Наконец он обрадовался чему-то, воскликнул «йе-есс!» и обратился уже ко мне.

– Госпожа Мархалева Софья Адамовна?

– Да, это так, – удивленно подтвердила я.

Теперь уже Доферти разговаривал со мной, как с родной. Рассыпаясь в любезностях, он начал извиняться за то, что сразу не понял о ком идет речь. Он-то, оказывается, должен был бы знать, что я могу ему позвонить, но друг его не имел возможности предупредить сразу, точнее друг его не предполагал, что я воспользуюсь визиткой так скоро, поэтому не спешил ставить мистера Доферти в известность, а теперь друг позвонил и все прояснилось и встало на свои места.

– Хорошо, хорошо, – нетерпеливо воскликнула я, обремененная напором любезности. – А друг-то ваш где? Кстати, как все же его зовут?

– Его зовут Майкл, – сообщил Доферти, радуясь, что хоть чем-то услужить мне может. – Он здесь, в Москве!

– Ясно, что в Москве, потому и хочу его видеть.

– О, с этим нет проблем! – воскликнул Доферти. – Один момент.

И он удалился на переговоры. До меня долетали обрывки фраз – разговор снова шел по-английски.

«Если он разговаривает с моим американцем, – подумала я, – то после ссоры в „Кадиллаке“ могут быть затруднения. Боюсь, времени прошло недостаточно, Майкл еще меня не забыл и уж никак не мог соскучиться. А жаль.»

Я оказалась права. Минутой позже мистер Доферти, по всем признакам испытывая неловкость, горестно сообщил:

– К сожалению, Майкл не может подойти к телефону.

– Это и понятно, – подбодрила его я. – Как он сможет подойти к вашему телефону, если вы сами по телефону общаетесь с ним.

– Как вы узнали? – изумился Доферти.

Как глупы эти американцы!

– Вы же сами мне только что сказали, что он вам позвонил прямо во время нашего разговора, а раз позвонил, так пусть не кобенится. Впутал меня в дерьмо, а теперь в белом фраке остаться хочет? Короче, передайте этому умнику, что у вас из-за него будут неприятности мирового масштаба. Что может быть хуже разъяренной женщины, у которой украли ребенка?

– Ничего, – нервно согласился Доферти.

– И это при том, что вы еще не знаете меня, может поэтому и думаете, что счастливы! Я всем прямо сейчас расскажу, что ваш друг Майкл – агент ЦРУ, – пригрозила я, после чего Доферти, не раздумывая, и с неподдельным испугом воскликнул:

– Это совершенно не соответствует действительности! Впрочем, сейчас же вас с Майклом соединяю! Думаю, вы разберетесь!

– Уж непременно, – заверила я.

Донесение резидента:

«Из достоверных источников стало известно: в Москву для организации масштабной акции экономического характера прибыл сотрудник ЦРУ, специализирующийся на макроэкономических диверсиях. Конкретное место внедрения агента уточняется. По предварительным данным представляется неизбежным контакт внедряемого агента с резидентом по кличке Монах.»

Как я и предполагала, мой американец не обрадовался мне. Более того, он сразу заявил, что очень занят и не может долго разговаривать.

– А я и не собираюсь с тобой разговаривать, – отбрасывая всякую учтивость, отрезала я. – У меня украли ребенка, умник! Думаешь мне до разговоров?

– Украли ребенка? – воскликнул он. – Так это правда?

– А вы думали, что русские женщины шутят такими вещами? Не знаю как там у вас в Америке, а у нас в России…

– Да-да, я уже понял, – поспешно прервал меня американец. – У вас ужасно, у вас воруют детей, а от меня вы чего хотите?

Я пожалела, что нет его у меня под рукой – точно ударила бы.

– У нас не ужасно! – завопила я. – Во всяком случае не ужасно было до тех пор, пока не понаехали всякие американцы, вроде вас. Мой ребенок тоже не подвергался опасности, а жил под опекой бабы Раи, как у Христа за пазухой. О клюшке мечтал ребенок, значит остальное у него было. Жил припеваючи и не тужил, а тут вы с моста свалились на нашу голову!

– Вы хотите сказать, что ребенка украли из-за меня? – невозмутимо поинтересовался американец.

– Не хочу, но говорю, – отрезала я. – Его украл тот «братан», который позорно сбросил вас с моста.

– Вы уверены?

– Да, черт возьми!

По длительному молчанию я поняла, что произвела впечатление.

– Хорошо, – наконец откликнулся американец. – Я попробую для вас что-нибудь сделать. Позвоните моему другу часа через два…

– Что?!! – взревела я. – В своем ли вы уме?

– А чего вы хотите? – спокойно спросил этот идиот, по-другому не скажешь.

Я завопила:

– Хочу знать: что у вас в груди вместо сердца?! Пропал мой сын, не представляю кто его украл, а вы представляете и предлагаете мне сидеть и ждать целых два часа, целую вечность? И все это пока вы подумаете что для меня сделать?! Креста на вас нет! Иноходец!

От волнения я стала заговариваться.

– Иноземец, – спокойно поправил меня американец. – Иноземец.

– Какая разница. Кстати, я была в той девятой квартире, куда вы засылали меня.

– И что? – насторожился он.

– Это не телефонный разговор.

– Хорошо, – сдался американец, – давайте встретимся.

– Слава богу! – воскликнула я. – Как быстро все до вас доходит! Вы по-прежнему на своем «Кадиллаке»?

– Нет, скажите куда приехать, приеду на такси.

Я подробно ему объяснила как доехать до компании Тамарки и раза три повторила адрес, однако этот иноземец почему-то никак не мог понять и в конце концов сказал:

– Один момент, я сейчас загляну в карту.

– Черт возьми! – закричала я. – Зачем вам карта? Скажете таксисту куда вас везти, это в самом центре Москвы, любая собака этот адрес знает.

– Я не собака, – спокойно ответил он, – возможно поэтому и не знаю.

Хотелось крепко ответить ему, но я подумала: «Не стоит спешить. Выскажу все при личной встрече, чтобы раньше времени не вспугнуть.»

– Да я совсем рядом нахожусь, – обрадовался американец, видимо вдоволь наглядевшись в свою карту. – Выезжаю, ждите.

И я начала ждать. Нервничала при этом ужасно. Перед глазами стояло смеющееся Санькино лицо… Мой сыночка! Мое солнышко!

Передать не могу, как было больно. Я себе поклялась, что в тот же миг умру, если с Санькой случится плохое.

Уж не знаю в чем бы еще я себе поклялась, если бы не появилась на пороге Тамарка. Тамарка собачилась страшно, во всевозможных выражениях ругая какого-то козлину, который поставил свою рухлядь напротив ее подъезда – как раз там, где Тамарка привыкла ставить свой пошлый «Мерседес».

Я уже готова была ей посочувствовать, но вдруг меня осенило, что это же американец мой приехал. Он же говорил, что находится совсем рядом.

– Где эта рухлядь? – завопила я, живо катапультируясь из кресла.

– Мама, не волнуйся ты так, – успокоила меня Тамарка. – Мои пацаны за угол потащили козлину вместе с его рухлядью. Там, думаю, он и стоит.

– Это же Майкл мой! – воскликнула я. – Мой возлюбленный американец!

– Приятно, Мама, что ты узнала, наконец, его имя, – порадовалась за меня Тамарка. – Лучше поздно, чем никогда. Но почему он приехал на рухляди? Какой-то ужасный «Москвич» тридцатилетней выдержки. Коррозия прямо на глазах дожирает этот соцпродукт. Или мне почудилось, что ты расхваливала чудесный «Кадиллак» американца?

– Ничего тебе не почудилось. Не знаю почему он не на «Кадиллаке», может пресытился, но рухлядь его сейчас же на место верни! – потребовала я.

Тамарка бросилась выполнять мою просьбу: она схватила сотовый и сходу выматерила кого-то, после чего потребовала «вернуть все в зад».

– Порядок, Мама, – сообщила она. – Рухлядь уже вернули. И молодец, Мама, что дождалась меня. Ох, Мама, – мгновенно пригорюнилась Тамарка, – как баба Рая измотала! Как измотала! Живого места в моих нервах нет!

Я уже готова была бежать из Тамаркиного кабинета, но, услышав про бабу Раю, остановилась.

– Что – баба Рая?

– Так и не уговорила ее из дома уехать. Заладила старушка: «Буду сторожить добро!»

– Правильно заладила, – похвалила я.

– И про Саньку, говорит, что-нибудь «скажуть». И я думаю, Мама, что и правильно. Не могут же ребенка схватить и ничего не сказать. Обязательно позвонить должны, поэтому и оставила я там бабу Раю. Двух пацанов своих ей дала. Она их кормит уже, а они ее сторожат и ждут звонка от ирода. В общем, Мама, в доме полный порядок.

Я не разделила Тамаркиного оптимизма. Слезы навернулись, в носу защипало, горло перехватили спазмы…

– Мама-Мама, не горюй, – воскликнула Тамарка, заметив слезы. – У меня проклюнулось уже кое-что. К вечеру дома Санька будет.

Она безбожно врала, я знала это, потому что кому-кому, а мне Тамарка врать не умела. На моих глазах этому делу училась.

Я махнула рукой:

– Ладно, пойду, спешу.

– Куда? – испугалась Тамарка.

– Сама знаешь – куда. К американцу. Он-то должен знать что-нибудь про этих «братанов».

– Я с тобой, Мама! – попыталась увязаться Тамарка, но я запротестовала:

– Нет, Тома, оставайся здесь. Вдруг про Саньку сообщат.

И она осталась, а я устремилась к американцу.

Он действительно приехал на рухляди, да и сам был в потертых джинсах и потрепанной куртке и сходу предупредил, что очень спешит.

– Все спешат, – бросила я, усаживаясь рядом с ним на заднее сидение.

– Куда едем? – косо глянув, спросил водитель, которому Тамаркины пацаны, чувствовалось, изрядно настроение попортили.

Американец посмотрел на меня, я на него – в глазах одни вопросы. Было очевидно: пока он не избавится от меня, ехать ему некуда. Я же не собиралась предоставлять ему такую возможность.

– Поезжайте прямо, – сказала я, – а там будет видно.

– Почему прямо? – забеспокоился американец, вытаскивая свою карту. – Мне в другую сторону.

– Всем в другую сторону, – отрезала я. – И не тяните резину.

Услышав это, бедняга оставил в покое свою карту и уставился на меня.

– Вы думаете, что я резину тяну?

– А что вы делаете? – возмутилась я. – Рассказывайте давайте, как дошли вы до жизни такой?

– Сначала вы рассказывайте, – предложил он.

Я человек немелочный, первой начала.

– Мне рассказывать нечего. В девятую квартиру и постучала и позвонила, дверь открылась, сделала знак, ваш друг в ужас пришел, – вкратце изложила я.

Американец взволновался:

– Что сказал он?

– Кричит, что вы ему очень дороги, что хочет вас спасти, хочет найти, а как – не знает. В общем, ничего я толком узнать не смогла. Он слишком спешил.

– Хорошо уже то, что жив он, – успокаиваясь, ответил американец. – Я рад.

– Я тоже рада, что вы рады, но теперь, пожалуйста, расскажите мне все, что обещали, раз ваша очередь.

– А начать откуда? – послушно спросил он.

– Ну уж не со своего дня рождения. Начните с аэропорта: солнечным весенним днем, холодным, но ясным, ступили вы на нашу землю с хорошими ощущениями, с ними вас и схватили… Кстати, – вдруг вспомнила я, – а как вы мой адрес узнали?

– Я за ними следил, – шепотом сообщил он, косясь на водителя и максимально приблизив ко мне свое красивое лицо, украшенное моим фингалом.

Я подумала: «Так и есть! Этот Майкл самый настоящий агент ЦРУ. Вот, уже следит за нашими „братанами“!»

Однако, обнаруживать своих догадок я не стала, а радостно воскликнула:

– Ага, значит вы знаете где их логово!

– Знаю, знаю где их логово, – заверил он. – Я был там и подслушал, что они, вас утопив, отправились чем-то крепко бэхать и бэхали крепко до самого утра.