Текст книги "Чужая победа"

Глава 19

Миссия: «Черный огонь».

Задача: контакт с неприятелем.

Звезда: бета Волос Вероники (желто-оранжевый карлик, принадлежащий к семье звезд галактического диска).

Планета: Агония.

Особые примечания: холодный и пустынный мир, населенный кремниево-фторными формами жизни.

– А ты думаешь, почему с вами была эта Шеремет? Из-за выдающихся командирских способностей? – спросила меня Камилла. – «Мумии» – словно антитела. Видят что-то чужеродное – истребляют под корень. Видят некоторые аналогии – начинают сомневаться.

Мы сидели вшестером в камере, похожей на перевернутую воронку: по кругу, прижавшись спинами к обжитой разноцветной плесенью бетонной стене. Сан Саныч скрестил на груди руки и повесил нос; со стороны могло показаться, что он умирает от стыда. Что на самом деле творилось у него в душе, никто не знал. Никто из нас не пытался с ним заговорить, и все его сторонились.

Дела и так – хуже некуда. Тут еще нянчись со свихнувшимся штурманом…

– Ты хорошо говоришь… ну, на их языке… – обратился к Милке Бэнксфорд.

Камилла взяла меня за руку.

– Мне страшно, – призналась она. – И холодно.

Я поцеловал ледяные пальцы и прижал ее руку к своей груди.

– Что ты им такого сказала, – снова проговорил Бэнксфорд, – что нас не тронули?

И снова Камилла не ответила.

За стенами похожего на вавилонский зиккурат строения выл ветер. За стенами выхаживали вооруженные «мумии» в противопылевых масках. За стенами были караульные вышки, а за ними – промозглая кремниевая пустыня, в которой плясали смерчи и обитали аборигены – похожие на кораллы неподвижные образования, излучающие радиоволны.

– Не знаю, готова ли я к этому… – обратилась Камилла ко мне. – Я думала, что готова…

– Ты не должна ничего такого делать, – сказал я. – Устав Союзнического флота позволяет…

– Да в жопу этот Устав, – Камилла поморщилась. – В жопу все! У меня другие инструкции. Вы запомнили, что должны говорить, когда вас станут допрашивать?

Запомнили, дорогая. Обыкновенные космолетчики-добровольцы. Были посланы командованием флота Земли, чтобы передать пропозицию мирных переговоров. Да, в двух словах нам изложили суть предложения. Земля готова разорвать военный союз с Крылатыми и «островитянами», если «мумии» гарантируют, что атаки на Солнечную систему прекратятся. Если исход войны сложится в пользу «мумий», мы бы хотели, чтоб наши колонии в Дальнем космосе сохранили свой статус. Да, – скромно так, – нам нужны поселения на Хуракане и на Убежище.

Камилла положила мне на плечо голову.

– «Мумии» никогда бы не купились на наш сигнал, – сказал Такуми, разглядывая мыски ботинок. – Они будут пытать нас… Они пытками проверят, говорим ли мы правду или лжем.

– Пытать? – усмехнулся Бэнксфорд. – Пытки для этих живых мертвецов, все равно что чаепитие! Нормальный способ наладить общение.

– Вот именно, – вставил О’Браен. – Командование, скорее всего, предусмотрело такой поворот событий. У них в файл с возможными последствиями так и занесено – парламентеров можно списать со счетов.

– Правда, что ли? – обратился Бэнксфорд к Камилле.

– Почему ты назвал меня Надей? – спросила та и потерлась головой о мое плечо.

Назвал, потому что назвал. Подсознание так распорядилось. Какой прок от этого вопроса в нынешнем положении?

– И вот с ними они хотят заключить мир?! – возмущенный Бэнксворд махнул рукой, указывая, очевидно, на что-то скрытое за стеной нашей тюрьмы. – Отвечайте, мэм! С этими зомби вы готовы договариваться? У вас там отдают отчет, что с зомби невозможно о чем-то договориться?

– У вас – это где? – устало и с раздражением спросила Камилла.

– Ильин! – Бэнксфорд переключился на меня. – Ты же был, кажется, в плену у «мумий»? Тебя пытали?

«Мумиям» не было необходимости пытать меня, потому что Настасья находилась в руках их подельников-прятунов. Господи, не рассказывать же об этом сейчас!

– Стэн, ты бы заткнулся, – посоветовал я.

– Ильин… – Бэнксфорд манерно развел руками.

– Стэн! – сидевший рядом О’Браен пихнул гравитронщика локтем. – Надо успокоиться и подумать, что делать дальше!

– Клайв прав, – поддержал Такуми.

– Да пошли вы все! – снова вспылил Бэнксфорд. – Ильин, как ты, сукин сын, спасся в прошлый раз? На что ты выменял свободу? Продал им душу? Дал в жопу? Поделись, твою мать, секретом! Благодаря чему ты до сих пор в одном куске, а?

– Меня спас осназ Крылатых, – ответил я и посмотрел на тяжеленную, покрытую пятнами ржавчины дверь, точно ожидал, что сейчас она со скрежетом распахнется и в камеру ворвутся закованные в черные экзоскелеты бойцы…

– Ха! Только не в этот раз, мужик! Жаль, в этот раз они не помогут! – Бэнксфорд покачал головой. – Союзники не знают, что мы собирались продать их «мумиям»!

– Никого мы не собирались продать, Стэн, – возразил Такуми. – И нечего всякий раз рассчитывать на Крылатых и «островитян», мы сами выпутаемся.

– Как же! – снова развел руками Бэнксфорд. – Мы – выпутаемся!

– Ребята… – вдруг обозвался слабым голосом Сан Саныч. Мы, как один, притихли и уставились на него. – Я там сильно набедокурил, да? – пролепетал он.

– Да ничего, Саныч, – осторожно ответил я. – С кем такого не случается?

– Я на самом деле виноват, – штурман опустил голову. – Простите старого идиота. Я провалил этот экзамен без права пересдачи! Простите старого… Господа-студенты, я провалил экзамен! – он уткнулся лбом в сведенные колени и принялся раскачиваться. А потом заныл или скорее завыл что-то на одной ноте, как акын, вторя неугомонному ветру за стенами тюрьмы.

Мы переглянулись. У всех, само собой, на душе скребли кошки. А тут еще это нытье…

– Сан Саныч, вот нет вашей вины в том, что произошло, – рассудительно, даже – чересчур рассудительно, проговорил Бэнксфорд. – Ядро все равно не успело остыть, мы не смогли бы уйти в «искажение».

Камилла встретилась с гравитронщиком взглядом и прижала к губам палец.

Но тут лязгнуло и заскрежетало. Дверь нехотя распахнулась; сквозь проем полился яркий электрический свет. На пороге возник силуэт высокого и до жути худого человека. В длинных и тонких, точно лапы насекомого, руках человек сжимал нечто похожее на посох: так выглядело огнестрельное оружие «мумий».

– Кто из вас – Мать экипажа? – прошелестел лишенный эмоций голос. Вопрос прозвучал, естественно, на языке Крылатых. – Ей будет оказано почтение Отцом поселения.

Ну, кто-кто… Неужели ты, изувеченное, сведенное с ума создание, не можешь отличить мужчину от женщины?

Камилла оперлась о мое плечо, встала. Запрокинула голову, надавила двумя пальцами на горло и выдала долгий вибрирующий звук. Я помню, как у меня отвисла челюсть, когда увидел, а точнее – услышал, этот фокус в первый раз… Тогда еще в рубку авизо вломились штурмовики «мумий» в цельнометаллических скафандрах, части которых были скреплены заклепками и болтами.

Я поднялся следом за Камиллой.

– Матери-близнецы? – удивилась «мумия» и на всякий случай навела широкий раструб своего оружия на меня.

– Сядь! – бросила мне Камилла, не оборачиваясь.

– Черта с два я тебя оставлю одну! – прошипел ей в спину.

– Побереги себя для Нади, это моя работа!

«Мумия» защелкала зубами. А потом прошелестела:

– Пусть оно пойдет тоже… хочу смотреть, как оно умирает.

– Балбес! – выпалила шепотом Камилла и шагнула к свету. Я кивнул притихшим ребятам и тоже пошел к дверям.

В коридоре стоял запах канифоли. «Мумий» было трое. Все – при оружии; в позолоченных бинтах, каждый из которых покрывала вязь иероглифов. На ногах – высокие, до колен, сапоги. На поясах – патронташи и радиостанции. Микрофоны гарнитур выбивались из бинтов и поблескивали у сухих губ.

Камилла что-то произнесла на тошнотворном языке врагов. «Мумии» в ответ одновременно защелкали зубами. Что это означало – я не знал. Но выглядело отвратительно. Затем одна из «мумий» взмахнула рукой, приказывая идти вперед по коридору.

Свод был низок – наши рослые враги едва не цепляли его макушками. Ярко сиял свет – под стать желтому солнцу Могилы, звезды, которую на Земле называли 37 Близнецов. Сквозняк колыхал бахромчатую растительность, прилепившуюся к стенам на половину их высоты.

За плавным поворотом коридора обнаружилась широкая лестница, ступени которой вели вниз. На одной из ступеней сидела «мумия» и вырезала на гранитной стене причудливые глифы. Существо ловко орудовало бормашиной, время от времени сверяясь с образцами на экране планшета. «Мумия» была так увлечена своим занятием, что на наше появление не отреагировала и поворотом замотанной в коричневые бинты головы.

Чем ниже мы спускались, тем отчетливей слышался низкий гул электрической дуги, и еще становилось тепле… Еще тепле…

Горячо, твою ж мать!

Пылало пламя в полукруглых чашах – тут, здесь, там… Широкий зал, похожий на пещеру, был наполнен тревожным светом десятка масляных ламп. Запах канифоли отступил, смешался с чадом прогорклого жира.

В центре зала находилась магнитная ловушка – при помощи таких устройств на наших кораблях фиксировались гравитационные ядра. Ловушка представляла собой ряд колец, левитирующих одно над другим. К нижнему подсоединялся толстенный электрический кабель. Внутри ловушки был заключен черный желеобразный сгусток метрового диаметра, который парил над каменным полом, едва заметно колеблясь, точно капля воды в невесомости.

Мы с Камиллой невольно приостановились, раззявили рты.

– Темная материя! – ахнул я.

– Знаю, – ответила Милка. – Небарионная форма.

Раздался протяжный стон, зазвенело железо. Мы посмотрели вверх: над магнитной ловушкой, параллельно полу, висела распятая «мумия». Цепи спускались с потолка; крючья, которыми они оканчивались, врезались в плоть «мумии» на спине, на руках и ногах. Бинты были частично размотаны и свисали напитавшимися кровью петлями. Крупные рубиновые капли лениво срывались и падали на сгусток темной материи.

– Вот черт… – протянул я.

И лишь теперь я заметил, что вдоль стен зала и на самих стенах расположен инвентарь, которому бы позавидовал любой профессиональный охотник на ведьм и инквизитор. Тут были и несколько дыб, и аналог «железной девы», высота которой соответствовала росту «мумий». На верстках поблескивали щипцы, ножи, пилы и иглы разных размеров и видов. Рядом с ними лежали всяческие хитромудрые устройства, о принципе действия которых даже не хотелось гадать.

Потом я увидел еще трех «мумий». Одна сидела в углу и утомленно хлестала себя по спине короткой плетью. Щелк-щелк, щелк-щелк… – силенок в этих мощах осталось с гулькин нос. Другая «мумия» накаляла на углях треногой жаровни клещи, похожие на садовый секатор с длинными ручками. Третья «мумия» стояла рядом и разматывала на себе ссохшиеся, грязные бинты.

Жертва, подвешенная над ловушкой с темной материей, неожиданно произнесла на языке Крылатых:

– Мать экипажа вернуть душу в первоначальную тьму…

Цепи, которые удерживали «мумию» под сводом зала, зазвенели.

Камилла что-то сказала на языке врага.

– М-м-м… – отозвалась «мумия». – Быть учено ритуалам? Сладко-сладко… – а затем что-то булькнула по-своему.

Меня пихнули в спину, заставили опуститься на одно колено.

– Отец поселения, любуйся смертью в твою честь! – прошелестел нечеловеческий голос позади меня.

Запах канифоли ударил в нос: перед лицом сверкнул изогнутый, вроде львиного когтя, нож. Его острие было нацелено на мою глотку, а я стоял, как скот, и любовался тем, как играют грани на рубинах – глазах демона, вырезанного на рукоятке ножа.

Милка подошла к магнитной ловушке. Выставила руки ладонями вперед, точно перед жарким камином. Снова что-то сказала… и как ей удавалось справляться с такими животными звуками? Подвешенная «мумия» что-то трижды – высоко, по-птичьи – выкрикнула.

Покрытая толстым слоем мягких бинтов лапа сдавила мне шею, толкнула «вниз» и «вперед». Чтобы не упасть, я уперся руками в пол. Лапа разжала хватку, я оглянулся: одна из сопровождавших нас «мумий» отступила, по-кошачьи подергивая тщедушными ногами. Моя казнь отсрочилась на… на сколько-то.

Я быстро поднялся, подошел к Камилле. От колец ловушки шел жар. Снаружи – горячие, внутри – ледяные, как космос. И пульсирует, точно сердце, сгусток темной материи. Свет возле сгустка мерк, поэтому казалось, что ловушка накрыта тенью.

«Мумия» на цепях затряслась всем телом, защелкала зубами. Я подумал, что этот Отец поселения отмучился и решил, наконец, подохнуть, но он всего лишь смеялся – жутко, безумно.

Я посмотрел на Камиллу, та не сводила глаз с темной материи. Мне показалось, что вокруг ее бледных кистей собирается тьма.

– Из мрака вышли, во мрак и уйдем, – громко и отчетливо сказала Милка на языке Крылатых. – Я готова отдать себя во власть тьмы, пусть мое лоно выносит здоровое дитя для Народа Вечности. Я – Мать экипажа, и души моих людей принадлежат мне.

– Люди экипажа – стать заложники, их – жить, – пробулькала «мумия», начиная раскачиваться на цепях. – Ты – пить мрак. Ты рожать дочь и сын Народ Вечности.

– Антитела, – не глядя в мою сторону, сказала Милка по-русски. – Программа – здесь, – она коснулась окутанной тенью щепотью к виску. – Тысячи лет – жизнь, подчиненная строгим ритуалам.

Отец поселения заговорил. Он булькал и подергивался минуты две. На середине его речь была прервана истошным воплем: это «мумия», которая накаляла клещи в жаровне, наконец, опробовала инструмент на размотавшем бинты живом мертвеце. Вопль быстро оборвался, – страдалец потерял сознание. Наш конвой защелкал зубами, то ли одобряя, то ли негодуя, – я так и не понял, что именно «мумии» выражали этим звуком.

– Он говорит, что предложение начать мирные переговоры они проверят: отправят в точку рандеву корабль, на котором будете находиться вы в качестве заложников, – перевела Камилла тихим голосом. – Мне Отец поселения сулит свое покровительство и долгие годы работы на должности местной муравьиной матки. Я ему понравилась, короче.

– Губа не дура, – так же тихо ответил я и принялся лихорадочно озираться: если бы под руку подвернулось что-нибудь, что можно было бы использовать в качестве оружия…

– Сейчас тебя уведут, а я – останусь, – холодно проговорила Камилла. – Веди себя смирно и ничего не предпринимай. Считай, что это приказ.

– Ладно, – ответил я, продолжая обшаривать взглядом зал.

– Если все пройдет удачно и вы заключите с этими очаровашками мир… Посмотри на меня, Женька! Ты же запомнил, на какой планете я осталась, да?

– Да, дорогая, да… – рассеяно ответил я. Естественно, я и не думал бросать Камиллу на утеху этим тварям. Довели истязаниями своих баб до того, что они теперь рожать не в состоянии. И пленницы с Земли, видите ли, должны их обслуживать.

Обреченные, безумные, злобные чудовища.

Я мог навскидку назвать две земные цивилизации, которые способны были породить похожих на «мумий» существ, если бы они дотянули до нынешних времен. Цивилизация Древнего Египта, люди которой всю жизнь готовились к смерти, а к покойникам относились с большим почтением, чем к живым. Цивилизация индейцев майя – высококультурная, сведущая в астрономии, но упивающаяся кровавыми ритуалами, не жалеющая ни своих, ни чужих, ради того, чтобы умилостивить богов щедрыми человеческими жертвами. Они стали бы с годами (с тысячелетиями!) близки «мумиям», если бы, конечно, избрали путь ужесточения традиций и верований; если бы продолжили давить проявления свободомыслия и иного мировоззрения. И если бы они смогли устоять перед неизбежными завоевателями.

Не знаю, что предпочтительнее – мир и сосуществование с этими монстрами или война на уничтожение. Это, скорее, вопрос философский. Но Иванов никогда не видел «мумий» близко – так, как видел я, как Камилла видела, как Настасья, в конце концов! И никто – достойные джентльмены с гарвардским или оксфордским образованием из Генеральной Ассамблеи и Совета Безопасности ООН – не видели эту мерзость так близко и понятия не имеют, с кем им придется вести переговоры!

– Иди, – сказала на прощание Камилла и тут же отвернулась.

Снова защелкали раскаленные клещи, в нос ударил смрад горелого мяса. Как и в прошлый раз, покорный страдалец завопил и тут же отключился. «Мумии»-конвоиры защелкали зубами. А я ударил ближайшую кулаком в челюсть. Коротко так, без замаха, но вложив в удар всю массу.

Как я и ожидал, подвернувшаяся под руку «мумия» весила очень мало. Не более пятидесяти килограммов. Это-то против моего почти центнера. Рукопашная, в которой довелось поучаствовать на Убежище, преподнесла мне ценный урок. Я понял, что не только компьютеры и субсветовые ракеты решают исход сражения. Данные природой кости и мышцы, кулаки и зубы по-прежнему чего-то стоят. Со дня кровопролития в стойбище Каменных Животов у меня не было возможности заниматься физической формой, но теперь я обладал важным преимуществом, – я был готов. Был готов бить изо всех сил и ощущать, как мои кулаки ломают кости другому живому и разумному существу.

От удара боль прошила руку от кисти до плеча. «Мумия» свалилась на пол, как мешок с костями. Две других кинулись на меня с разных сторон. Громоздкие, похожие на посохи, винтовки они решили применить в качестве дубин. Я так и знал, что здесь, рядом с магнитной ловушкой, сдерживающей темную материю, они не посмеют стрелять.

А вот теперь – не на жизнь, а на смерть! Изо всех сил, которые можно было выдавить из здорового, пусть и не очень поднаторевшего в рукопашном бою тела.

Отпрыгнул. Посох «мумии» с гулом рассек воздух перед моим носом. Развернулся, пропуская мимо вторую металлическую дубину. Ударил сам: целился в желто-коричневую морду, но попал в плечо. Кулак увяз в толстом слое бинтов.

Неожиданно обдало жаром: зловонным, едким. Что-то с медным звоном покатилось по полу, и сразу же в зале стало светлее. Но я не мог вертеть головой, мое внимание было приковано к двум «мумиям», а те напирали, сверкая черными, лишенными белков глазами. Еще спешили присоединиться к потасовке «мумия» с раскаленными клещами и ее жертва: страдалец с пятнами свежих ожогов на костлявых боках прихватил орудие, похожее на стилет.

– Жэка! Берегись! – взвизгнула Камилла.

Меня поймали за рукав комбеза. Не дали ускользнуть от очередного удара и чертовски сильно приложили по спине. То ли от боли, то ли от всевозрастающего отчаяния что-то проснулось во мне, какая-то зверюга, которой в свое время приходилось мериться силами с саблезубыми тиграми и пещерными медведями. Я переломил схватившую меня руку об колено, врезал лбом по мертвецкому лицу стоящей передо мной «мумии», перебросил через плечо второго конвоира. Приготовился уклоняться от раскаленных клещей, но тут прозвучал громкий, точно пушечный залп, выстрел.

«Мумию» с клещами отшвырнуло в огонь, который пылал вдоль стены, растекаясь по мере того, как ширилась лужа разлитого масла из перевернутой лампы. Почему пожар? Камиллушка разлила масло? Я ничего не понимал, я кинулся на конвоира – того, которому сломал руку. Неожиданно легко отнял посох, ударил им живого мертвеца по голове и, кажется, вырубил. В этот момент прозвучал второй выстрел, и «мумия» со стилетом свалилась на пол грудой кровоточащей плоти.

Я обернулся: между мной и вооруженной вражеской винтовкой Камиллой покачивалась на тонких ногах, словно в нерешительности, последняя «мумия». Снова зазвучала булькающая речь: «мумия» обратилась с каким-то воззванием к Милке. Наверное, умоляла, чтоб мы ее убили побольнее. Но я не стал заморачиваться, широко замахнулся винтовкой и врезал ею по тонкой, замотанной бинтами шее. Громко хрустнуло, бульканье сменилось протяжным хрипом.

Камилла шагнула ко мне и порывисто поцеловала в губы.

– Я знала, что ты что-нибудь придумаешь!

Меня подташнивало от жары, от вони, от дыма, от переизбытка адреналина и от того, что мне пришлось сделать. В общем-то, я ничего не придумывал, и план был прост до примитивности: бить вражеские морды, пока меня не укокошат. Удивительно, как вообще что-то удалось.

– Толку-то? – я кивнул на стену огня, отделившую нас от лестницы. За огненной преградой нас, скорее всего, поджидало подкрепление «мумий». Дым густел, по потолку метались отсветы. Отец поселения, забытый всеми в пылу драки, раскачивался на своих цепях и щелкал зубами, как бешеный пес. Кажется, он сошел с ума окончательно. Плавилась и стекала на пол обмотка кабеля, питающего магнитную ловушку, пульсировал, точно черное сердце, сгусток темной материи.

Я усмехнулся, прижал к себе Камиллу, поцеловал в пахнущие дымом губы.

– Ты чего? – спросила она, отстраняясь.

– Нам конец, – я закашлялся и договорил, отплевываясь: – Отсюда не выбраться.

– Запасной выход на той стороне зала, – Камилла взмахнула винтовкой. – Бежим скорее, здесь уже нечем дышать!