Текст книги "Господин легкого поведения"

Глава 5

И вот я вновь в джипе директора направляюсь в «Молочные реки». За рулем злой от недосыпа Игорь, рядом молчаливый, как каменное изваяние, Кравцов.

В приемной секретарша, взглянув на измученного шефа, поинтересовалась, хорошо ли он себя чувствует.

– Бывало и лучше, – буркнул Кравцов, с недовольным видом наблюдая, как я проверяю дверь в его кабинете. Вчера перед уходом я прикрепила волосок между косяком и дверным полотном. Сегодня он был оборван. Я посмотрела на секретаршу.

– Кто входил в кабинет с утра?

– Я входила, – ответила секретарша с беспокойством в глазах. – Я каждое утро в восемь поливаю цветы и вытираю пыль.

– У вас, значит, есть ключ от кабинета? – спросила я, приблизившись к ее столу.

– Да, есть, – призналась она с недоуменением.

– Где он хранится? – продолжала я допрос.

– В моей сумочке, – ответила секретарша с оттенком недовольства в голосе.

– А сумочка? – давила я.

– В тумбочке. – Секретарша озабоченно посмотрела на шефа, не понимая, куда я клоню.

– Дайте ключи, – потребовала я.

Глаза секретарши расширились от удивления.

– Зачем это? – хмуро спросил Кравцов.

– В целях безопасности, – ответила я коротко.

– Маша, отдайте ей ключи! – распорядился он, а когда секретарша выполнила это, сказал ей: – До обеда я для всех занят. Соединяйте только в экстренных случаях. Если дело не срочное, проси перезвонить после обеда.

Секретарша послушно кивнула, и мы вошли в кабинет.

– Значит, так, – начал Кравцов, – я собираюсь сейчас поработать с бумагами, а вы идите к себе в кабинет, занимайтесь чем хотите и меня не трогайте.

– Как скажете, – ответила я, перехватив его тоскливый взгляд, направленный на удобный кожаный диван у стены.

– Как вы думаете, это дерьмо будет продолжаться? – В голосе Кравцова прозвучала слабая надежда, что я скажу «нет». Но врать было не в моих интересах.

– Уверена, что они продолжат, – ответила я.

– Помните, вчера вы мне говорили о какой-то аппаратуре за двести тысяч, – напомнил мне Кравцов. – Набросайте мне служебную, что ли, и распишите все по пунктам. Я после обеда посмотрю.

– Напишу, – согласилась я, – но аппаратуру лучше приобрести за наличные без всякой бумажной волокиты. Все должно быть секретом.

– Хорошо, – устало произнес Кравцов, – деньги получите вечером, когда сниму их со своего счета.

– Вы куда-нибудь звонили насчет установки системы безопасности на ваше жилище? – поинтересовалась я, уже направляясь к двери.

– Да, завтра обещали все сделать, – ответил Кравцов, взглядом показывая, что мне пора уходить.

Я вышла из кабинета, спустилась на лифте в вестибюль и направилась к вертушке. Взгляды охранников жгли мне спину, вернее, то, что пониже, обтянутое голубоватыми брюками и прикрытое сверху пиджаком. Не обращая внимания на их смешки, я покинула заводоуправление и направилась к цехам, чтобы проверить обстановку. Не посвященному в события прошедшей ночи показалось бы, что ничего не произошло. Однако мне бросилась в глаза некоторая нервозность в разговорах, подозрительность, написанная на лицах рабочих и начальства.

В цехе мороженого я встретила Попову. Натянуто улыбаясь, она спросила, как мне понравился первый день на новом месте и не собираюсь ли я увольняться. Я бодро ответила, что меня трудностями не испугаешь. Пожелав мне удачи, Попова пошла по своим делам. Затем мне попался навстречу Калмыков, тащивший на плече какую-то изогнутую трубу. Я предложила ему отойти поговорить. Он велел следовать за ним в сепараторную, там никого не должно быть. Так и вышло. Когда мы остались наедине, он стал расспрашивать меня про вчерашнюю диверсию. По заводу уже об этом ходили дикие слухи. Поговаривали, что скоро начнутся поголовные увольнения, а также что начальство со всех будет высчитывать по половине зарплаты на покрытие убытков. Я успокоила его и поинтересовалась, не видел ли он чего, что может заинтересовать меня. Напустив на себя загадочный вид, Калмыков сообщил мне шепотом, что он наблюдает за одним подозрительным субъектом.

– Кто он, имя, фамилия, – потребовала я от него немедленно.

– Федоркин Виталий, работает месяца четыре, – начал Калмыков подробно излагать припасенную информацию. – Раньше он работал в «Сельхозтехнике», но его оттуда поперли. Перешел к нам, работает сейчас грузчиком. Посмотришь на него, и сразу понятно, что не на заводе ему надо работать, а лежать в специальном учреждении на окраине города у соснового бора (он имел в виду тарасовский дурдом).

– Человек, который совершает на заводе диверсии, не дебил, – заметила я.

– У Виталия животный инстинкт самосохранения. Он как крыса – трусливый, но хитрый, – сказал в ответ Калмыков. – Он соображает не ввязываться в спор с начальством, молчит, а потом делает гадости исподтишка.

– Про гадости поподробнее, – сказала я, насторожившись.

– Недавно своими глазами видел, как он вдавил в стаканчик с мороженым дохлую муху, заровнял верх, закрыл коробку и отнес на склад, – ответил Калмыков с кривой улыбкой. – Я, конечно, его догнал, засунул это мороженое ему за шиворот и припугнул, что если еще раз увижу, то он в морду получит. Потом он за обедом болтал, что неплохо бы отравить всех начальников, чтоб поменьше орали…

– Это все, что ли? – с досадой спросила я.

– Что я видел собственными глазами – все, но мне еще кое-что рассказывали о нем, – таинственно заявил он.

– Кто конкретно и что рассказал? – требовательно спросила я.

– Балабас, он с ним работал в «Сельхозтехнике», – ответил Калмыков с улыбкой. – Виталя работал грузчиком на складе. Работа его заключалась в том, чтобы возить на большой тележке заготовки из склада на участки. До момента увольнения он успел сбить тележкой двух человек, потому что бегал как полоумный, изображая гоночную машину.

– Что, насмерть сбил? – не скрывая иронии, спросила я и не смогла подавить улыбку. Мое воображение нарисовало эту картину – придурок несется на тележке с кучей заготовок, воет и пускает слюни, как пятилетний ребенок, разбегайся кто может.

– Нет, конечно. Балабас сказал, что отделались синяками, но Витале потом по шее надавали как следует.

– Ну и что дальше? – поинтересовалась я без энтузиазма. Пока образ Виталия не вязался никак в моем сознании с образом коварного диверсанта.

– Затем руководство решило обучить Виталю на стропальщика, – со значением сказал Калмыков, – это была их роковая ошибка. Знаете, как обучают на заводах? Ткнули пальцем, и давай вперед, работай. Вот Витале его наставник дедан ткнул в первый день пальцем в шеститонную раму. Виталя зацепил ее, как мог, крановщица подняла и понесла, рама сорвалась. Дед был внизу… Короче, до больницы он не дожил. На мастера участка и крановщицу завели уголовное дело, а Виталю просто вышибли с завода, так как он по бумагам был лишь учеником и не имел права касаться той рамы.

– Несчастный случай, – подытожила я.

– Может быть, – с загадочным видом произнес Калмыков. – Балабас потом выпивал с Виталей в баре, и тот проговорился, что он хорошо отплатил старику за все его дерьмо. А еще после увольнения, месяца через два, решили вскрыть ливневку у склада, засорилась чего-то. Заглянули в колодец, а он доверху забит проржавевшими заготовками, пропавшими со склада.

Открыли соседний – та же картина. Заготовок там было на приличную сумму, и трясли за них исключительно охрану. У начальства возникло подозрение, что, наверно, Витале далеко было возить заготовки по цехам и он просто подвозил их к люку в обед, когда все уходили в столовую, и вываливал туда. Пошли в цех. Вскрыли лоток ливневки у строгального станка, у протяжки, затем у фрезерного – везде кучи запоротых проржавевших деталей. Кинулись к Витале, а что с него возьмешь. Детдомовец, живет в полуразрушенной общаге. Из обстановки только голые стены, да еще больной на голову…

– Я вот не пойму, как такого приняли на «Молочные реки»? – с недоумением спросила я. – Что, в отделе кадров не видели, кто перед ними?

– Да кому какое дело, текучка страшная, берут практически всех; но, конечно, если кто что натворит, то моментально вылетит с работы, – скривился Калмыков. – Виталя пока ведет себя почти примерно, но кто знает, на что он способен.

– Ясно, – буркнула я, ища глазами, куда бы бросить докуренную сигарету.

– Кстати, курить в цехах нельзя, – сообщил мне Калмыков. – Увидят – двадцать пять процентов зарплаты долой.

Я решила взять окурок с собой, действительно, я не подумала, что на молокозаводе курить нельзя.

– В общем, такие вот у нас дела, – вздохнул Калмыков. – В печном на стаканчики приняли парнишку, оказался эпилептиком. Открыл газовый кран, а поджечь горелку не успел, свалился и задергался. Чуть не взлетели тогда на воздух.

– Ты-то сам нормальный? – покосилась я на него с подозрением.

– Пока да, – грустно ответил он, – но не знаю, сколько еще смогу продержаться.

– Ладно, приглядывай за этим Виталей. Если что, сразу ко мне, – велела я, и мы разошлись в разные стороны.

Я пошла к выходу, а он обратно в цех. Не спеша прогуливаясь по территории комбината, я думала об услышанном. В то, что Виталя является источником всех бед «Молочных рек», мне решительно не верилось. Пусть он действительно совершил пару мелких подлянок, но кабели повредил определенно профессионал. Про убийство Геворкяна вообще молчу. Пора, наверное, навестить господина Зеленского, посмотреть, что да как на грачевском комбинате. Я зашла в приемную, чтобы предупредить Кравцова, что отъеду ненадолго. Толкнулась в дверь его кабинета – заперто.

– Вы же знаете, что он занят и просил не беспокоить, – сварливо заметила секретарша, подшивая в папку какие-то бумаги.

– Конечно, знаю, – буркнула я, уловив храп, доносившийся из-за двери. – Скажете ему, что я уехала по делам, примерно часа на три. Пусть без меня не покидает территорию предприятия.

– Хорошо, передам, – удивленно проговорила секретарша. – Правда, не обещаю, что он послушается.

Очутившись за проходной, я поймала такси и поехала вначале на квартиру к тете Миле. Нужно было забрать необходимые мне инструменты и переодеться во что-то попроще.

Может, еще немного загримироваться. Этот подготовительный этап занял около часа. Потом другое такси несло меня в сторону Грачева. Благодаря специальному макияжу, парику светло-русых волос, собранных сзади в хвост, а также растянутому свитеру и потертым джинсам я перевоплотилась в этакую «рабочую лошадку» с неуемной энергией, не лишенную внешней привлекательности, но помешанную лишь на работе. Я попросила шофера притормозить у главного офиса жиркомбината, расплатилась с ним и вышла.

Офис выстроили недавно. Гигантские окна, лестницы за стеклом вились до шестого этажа с обеих сторон здания. На крыше красовались большие молочно-белые буквы названия «Грачевский жиркомбинат» и вращающийся значок комбината в виде перевернутого синего треугольника с заключенной в него веселой буренкой с ромашкой, зажатой в крупных белых коровьих зубах. «Похоже, хозяйство Зеленского приносит больше прибыли, чем „Молочные реки“ Кравцова», – подумала я, решительно входя в здание по ступеням, отделанным зеленой гранитной плиткой. Путь мне преградило электронное устройство, в которое следовало сунуть пропуск, чтобы пройти на территорию.

– Вы что-то хотели? – спросил у меня скучающим тоном бродивший в вестибюле охранник. Глядя на меня, он остановился и почесал затылок металлоискателем.

– Да, я хочу устроиться к вам на работу, – проговорила я, незаметно рассматривая камеру наблюдения, нацеленную на вход.

– Подойдите к окошечку и оформите пропуск, – заученно сказал охранник, указав на окошко бюро пропусков металлоискателем. – Документы с собой – паспорт или водительские права?

– Конечно. – Мой взгляд уперся в газовый пистолет «удар», выглядывающий из кобуры на поясе охранника. Такое «оружие» надо не выставлять напоказ, а прятать подальше, чтобы не засмеяли, подумалось мне. Обычная резиновая дубинка и то эффективнее. В окошко я просунула водительское удостоверение со своей фотографией и данными несуществующей госпожи Быстрюк Любови Сергеевны. Женщина в окошке сличила оригинал с изображением на удостоверении и позвонила в отдел кадров, потом она поинтересовалась, на какую вакансию я претендую. – Аппаратчика или мастера участка, – ответила я, наслышанная от Кравцова о дефиците подобных специалистов на производстве.

Женщина передала сказанное мной, затем узнала, имею ли я опыт работы, высшее образование, и, получив утвердительный ответ, наконец, выписала мне пропуск. Руководствуясь ее инструкциями, я поднялась на лифте на третий этаж, разыскала отдел кадров, где меня уже ожидала какая-то субтильная дама с острым, смахивающим на крысиную мордочку, лицом. На свет божий появился фальшивый красный диплом Быстрюк. Я клялась, что не боюсь самой грязной работы, готова начать с низов, чтобы доказать свою полезность предприятию.

– А где ваша трудовая книжка? – оборвала мой спектакль кадровичка, взглянув на меня сквозь узенькие стеклышки очков.

– К несчастью, я еще продолжаю работать в Тарасове на молочном комбинате начальником смены, – призналась я удрученно.

– Вы что, собираетесь оттуда уволиться? – прищурилась она на меня.

– Да. Понимаете, там сейчас такое творится… – заговорила я с жаром. – Техника безопасности нарушается на каждом шагу, технология нарушается, на работу принимают таких, что работать просто не с кем. Воровство страшное.

– Я вас поняла, – остановила меня кадровичка. – Сейчас схожу с вашими документами к директору, и, если он согласится, мы вас возьмем. У вас с паспортом все в порядке? Прописка, гражданство…

– Да, да, – торопливо заверила я. – Завтра принесу.

Удовлетворенная моим ответом, она ушла и, вернувшись через двадцать минут, поманила меня за собой.

– Начальник производства хочет поговорить с вами.

Я бодро рванулась с места и ринулась за ней. Пока кадровичка ходила в кабинет начальника производства, я выглянула в окно, прикинула, что место неплохое, и сломала замок на оконной раме, заклинив язычок и прокрутив ручку замка против часовой стрелки, затем закрыла окно, как было. Закончила я вовремя, потому что меня позвали в кабинет. Разговор с начальником производства вышел легким и непринужденным. Я умело затуманила ему мозги, убедила, что я волевой руководитель, отличный менеджер и легко справлюсь с любой поставленной задачей.

– Что же, оборудование на нашем производстве немного отличается от рухляди, что установил себе господин Кравцов на «Молочных реках». Мы недавно провели модернизацию, – с гордостью сказал он, сложив руки на животе и покачиваясь в кресле. – Вы сейчас пройдитесь по производству, посмотрите, а завтра вернетесь со всеми документами и сможете оформляться на должность заместителя начальника цеха сушки молока. Мы только что запустили этот участок. Штат еще не укомплектован, а вы, вижу, потянете. Верно?

– Потяну, – с серьезным лицом заявила я.

Водил меня по цехам главный технолог производства, смешной дядька с пышными усами и бакенбардами, словно у гусара. Он без умолку болтал об оборудовании. Я же оценивала систему безопасности, пропуская все его мудреные рассуждения мимо ушей. Как я и предполагала, жиркомбинат охранялся намного слабее, чем «Молочные реки», так как здесь, вероятно, еще никогда не было диверсий и из руководства никого не пристрелили. Что ж, мне еще легче. Улыбнувшись, я посмотрела на часы – половина двенадцатого. Пора возвращаться.

– Мне надо обратно на работу, – оборвала я разошедшегося не на шутку технолога. Пожав плечами, он проводил меня до проходной, где мы тепло простились. Вместо того, чтобы выйти через проходную, я дождалась, пока технолог скроется, прошла мимо «Ауди» Зеленского, стоявшей у управления, и, сделав вид, что уронила на асфальт мелочь, наклонилась и подсадила маячок на днище машины. Никто вроде бы не заметил моих манипуляций.

Уже через полчаса я входила в приемную «Молочных рек». Маша вопросительно уставилась на меня.

– Шеф все еще занят? – спросила я, прислушиваясь к храпу за директорской дверью.

– Да, занят, – ответила она резко.

– За время моего отсутствия он подавал какие-нибудь признаки жизни? – Я требовательно посмотрела ей прямо в глаза.

– Был звонок из налоговой. Я его соединила, – ответила она, опустив глаза на бумаги, разложенные на столе.

– Отлично, – кивнула я, со спокойной душой отправляясь в свой кабинет. Меня ждали не проверенные до конца личные карты работников. Надо было еще составить список необходимой аппаратуры для Кравцова. С работой я справилась как раз до обеда. Только я поставила точку в своем списке, как в комнату заглянул Кравцов.

– Вижу, несколько часов работы с бумагами пошли вам на пользу, – улыбнулась я шефу. – Я тут для вас список подготовила.

Он взял из моих рук листок, быстро посмотрел и вернул.

– Что думаете?

– Я же сказал, деньги получите вечером, – ответил он. – Сейчас предлагаю прогуляться до столовой.

Я согласилась.

За столиком мы были вдвоем, так как остальные директора и бухгалтер разъехались по каким-то делам. За обедом Кравцов упомянул, что завтра ему придут делать сигнализацию в доме и он думает послать Филюшкина, чтобы проконтролировал процесс, он-де разбирается в таких вещах.

– Помните, в самом начале я говорила, что нельзя доверять никому, кроме меня, – сказала я терпеливо. – Поэтому считаю, что посылать Филюшкина контролировать процесс нецелесообразно. Вдруг окажется, что он преступник. И какая польза тогда от сигнализации?

– Думаю, вы излишне подозрительны, – заметил Кравцов.

– Лучше быть излишне подозрительным, чем мертвым, – ответила я.

– Уговорили, – ухмыльнулся Кравцов. – Завтра придем на работу попозже, после установки системы. Надеюсь, комбинат за время моего отсутствия не развалится.

– Думаю, что пару дней можно не волноваться, – заверила я. – Подготавливая новый удар, преступник затаится, будет ждать, пока все уляжется.

– Да, эта тварь так просто не остановится, – пробормотал Кравцов, с кровожадным видом вонзая вилку в кусочек мяса на тарелке. – Ну, ничего, ничего.

– Вы на сегодня никаких выездов не планируете? – спросила я, отвлекая Кравцова от мрачных мыслей.

– В три нужно съездить в налоговую, затем в банк, – задумчиво сказал он. – Может, сначала в банк, потом в налоговую, а то просидишь у них там – и все банки закроются.

Официантка принесла мне апельсиновый сок, а директору кофе и поинтересовалась, как обед, довольны ли мы.

– Да, все очень вкусно, Сонечка, – сказал официантке Кравцов, – большое спасибо.

– Я присоединяюсь к Аркадию Никифоровичу, – поддакнула я, – мои поздравления шеф-повару этого прекрасного заведения.

– Эх, не разделяю я вашей веселости, Евгения Максимовна, – проворчал Кравцов, когда зардевшаяся от похвал официантка унесла поднос с грязной посудой.

– Это потому, что я уверена в успехе. Интуиция подсказывает, что преступник практически у нас в руках, – ответила я уверенно. – Он здесь, на комбинате, и я заставлю его ошибиться.

– Просто жду не дождусь этого, – саркастически заметил Кравцов. В этот момент его сотовый заиграл тему из «Бумера». Он вытащил музицирующий аппарат из пиджака и ответил: – Да, Кравцов. Какое письмо… Где лежало?

Я напряглась от его слов. Похоже, преступник сделал следующий шаг.

– Я сейчас буду, – пообещал в трубку Кравцов, затем посмотрел на меня растерянно. – Секретарша нашла в приемной письмо на полу. Она была в комнате отдыха, а когда вернулась, оно там…

– Наверно, наш таинственный друг решил позлорадствовать или выдвинуть какие-либо требования, – предположила я. Мы спешно собрались. Кравцов демонстративно расплатился за двоих, и мы двинулись к заводоуправлению.

Секретарша в приемной не находила себе места.

– Где письмо? – с ходу спросил у нее Кравцов.

Она протянула ему конверт. Я деликатно его перехватила.

– Аркадий Никифорович, позвольте, сначала я посмотрю. Вы ведь можете уничтожить какие-нибудь улики.

– Ладно, смотрите, – надулся тот, как ребенок, у которого отняли любимую игрушку.

Осторожно, держа двумя пальцами, я положила конверт на стол и стала рассматривать. Обычный почтовый конверт, ничего примечательного. Было видно, что его складывали. Перед тем как подбросить, его тщательно разгладили. Коричневое пятно в верхнем углу похоже на машинное масло. Текст на конверте напечатан на компьютере: «Кравцову Аркадию Никифоровичу лично в руки». Буквы бледноватые, немного смазанные – в принтере заканчивался картридж. Перевернув конверт, я осмотрела его с другой стороны, потом подняла глаза на Кравцова.

– Ну что, вскрываем?

– Давайте, – пожал тот плечами.

Мы все трое затаили дыхание. Я оторвала с одной стороны полоску и вытащила сложенную вдвое бумажку, положила на стол, развернула. И Кравцов и секретарша придвинулись поближе, чтобы увидеть, что там написано. Текст, простой и понятный, чернел прямоугольником посреди белого листа. – «Если вы не хотите банкротства своего предприятия, то принесите завтра в двенадцать ноль-ноль на железнодорожный вокзал двести тысяч долларов в спортивной сумке. Сумку положите у колонны, второй от входа, и уходите. Если о письме узнает милиция, то от комбината останутся одни руины», – прочитала я вслух.

– Ну скотина, – проскрежетал зубами Кравцов, – да я его по стенке размажу!

– Спокойнее, это же хорошо, – улыбнулась я.

– Чего же тут хорошего? – не понял Кравцов.

Не объясняя, я отвела Кравцова в его кабинет и закрыла за собой дверь.

– Может, все-таки объяснитесь, – мрачно пробубнил Кравцов, следя, как я проверяю кабинет на предмет «жучков».

– Чисто вроде бы, – буркнула я, включила музыкальный центр и сделала музыку погромче, затем, приблизившись к Кравцову почти вплотную, тихо заговорила:

– Вы разве не поняли, он хочет денег. Мы дадим ему денег. Он придет за ними, а там буду я.

– Вы его хватаете, он во всем сознается, и все живут долго и счастливо, – продолжил он за меня.

– Все, кроме вымогателя, живут долго и счастливо, – поправила я его. – Вымогатель отправляется в тюрьму.

– Вы справитесь в одиночку? – поинтересовался Кравцов таким же недоверчивым тоном.

– Ну, стопроцентной гарантии я вам не дам, но, повторюсь, у меня проколов еще не было, – гнула я свою линию.

– Все, убедили, – сдался Кравцов, – как будем действовать?

– Сначала я выясню, как этот урод проник в охраняемое здание, – заявила я, выключая центр, – если он, конечно, не один из тех, кто имеет право здесь находиться.

До конца обеда еще оставалось десять минут. Кравцов позвонил охране и велел перекрыть до его распоряжения вход в здание. Затем мы втроем – я, Кравцов и секретарша – прошлись по управлению сверху донизу, выясняя, кто уже находился на рабочих местах. Секретарша записывала фамилии и должности в блокнотик. Всего набралось двадцать четыре человека, в основном старейшие работники комбината, с которыми Кравцов начинал свое дело. Некоторые были его родственниками. Например, розовощекий программист Кудасов, весь обед просидевший за компьютером, оказался родным племянником Аркадия Никифоровича. Спустившись к охранникам, Кравцов дал команду разблокировать двери, и вернувшиеся с обеда люди наконец смогли попасть на свои рабочие места.

Потом мы просмотрели запись с камеры наблюдения в вестибюле. Я отметила, кто когда выходил и возвращался. Позже я собиралась сопоставить эту информацию с показаниями людей, а пока решила проверить второй вариант. Что, если преступник проник извне? Вместе с директором и начальником службы безопасности я уже осматривала здание снаружи и внутри и знала, что в него не так-то просто попасть, минуя главный вход с вертушкой. Подвальные окошки для утепления заложили кирпичом, оставив небольшие отверстия для вентиляции, в которые и кошка не пролезет.

Окна всего первого этажа забраны решетками. На второй не залезешь без того, чтобы тебя не заметили из цеха и с территории. Деревьев вокруг здания нет, лишь кустарник да заросли кленовых побегов с северной стороны. Выход на крышу изнутри закрыт на амбарный замок. Не давало покоя пятнышко на конверте. «Где в заводоуправлении можно вляпаться в машинное масло?» – ломала я голову. И вдруг пришло озарение. В подвале насос подкачки пожарохозяйственной воды. Немедленно я спустилась в подвал. Единственная лампочка в подвальном помещении горела как раз над насосом. Все остальное поглотила тьма, пронзенная лишь тонким лучиком света из вентиляционного отверстия. Мой взгляд скользнул по оборудованию. Двигатель покрыт толстым слоем пыли, как и насос. Лишь на кнопках видны чистые участки, отполированные пальцами людей, да манометр протерт. Следов масла не было.

– Кто обычно включает и выключает насос? – спросила я у Филюшкина, стоявшего рядом.

– Дежурный на входе. В конце рабочего дня он выключает насос подкачки, – ответил он сразу, – утром опять включает.

– А кто его ремонтирует?

– Электрики и слесаря, – пояснил он.

Я задумалась. Ни электриков, ни слесарей на записи камеры видно не было. Водители обедали вместе с нами в столовой. Оружия, кроме дубинки, у охранников нет, следовательно, нет и смазки. Личный транспорт на комбинате есть не у многих. И если бы человек испачкался, то перед тем, как подбрасывать письмо, вымыл бы руки. А преступник не вымыл их потому, что испачкался непосредственно во время выполнения задуманного. Я развернула план здания. Взгляд уперся в подстанцию, расположенную на первом этаже. Насколько я знала, на трансформаторных подстанциях использовалось масло.

– Что, обнаружили что-нибудь? – спросил Кравцов из-за спины Филюшкина.

– Пока нет, Аркадий Никифорович, – произнесла я и попросила: – А нельзя ли к нам вызвать главного энергетика?

– Отчего же нельзя? – удивился Кравцов и тут же вызвал главного энергетика по сотовому. Мы поднялись в вестибюль. Баранов, главный энергетик предприятия, появился через три минуты растрепанный и запыхавшийся.

Аркадий Никифорович сказал ему, что мы хотим посмотреть подстанцию.

Наша увеличившаяся группа двинулась к щитовой. Энергетик забежал вперед и снял с дверей навесной замок, впустил нас в святая святых. Большие прямоугольные панели черного цвета, расставленные на креплениях вертикально посреди комнаты, были сплошь завешаны всякой аппаратурой. Жгуты кабелей от электрических аппаратов уходили вниз под пол в кабельный канал. Во всем помещении ни одной капли масла.

– А что там за стеной? – спросила я энергетика, рассматривая пару квадратных отверстий, в которые уходили плоские шины, подсоединенные к щитам. – Вероятно, два трансформатора?

– Точно, – подтвердил энергетик. – Можно выйти из здания, обойти кругом и заглянуть одним глазком. Входить не позволю. Там десять тысяч вольт.

– Позволишь, куда ты денешься, – ласково сказал ему Кравцов.

– Как хотите, жизнь ваша, – махнул рукой энергетик.

В щитовой с другой стороны стены действительно стояли два трансформатора. В углу стояла бочка с надписью «трансформаторное масло». Крышка на бочке была немного сдвинута. Я осторожно вошла в подстанцию, сдвинула на бочке крышку и заглянула внутрь. В масле явно что-то просматривалось. В углу подстанции стояла какая-то палка. Я взяла ее и, пошуровав в бочке, выудила оттуда штаны и куртку от робы, в какой ходили электрики.

– Что это значит? – поинтересовался Кравцов, заглядывая в трансформаторные камеры.

– Пока не знаю, – буркнула я, разглядывая промасленные тряпки. Состояние хлопчатобумажной ткани показывало, что тряпки попали в масло совсем недавно.

– К трансформаторам не подходите! – крикнул мне энергетик. Он нервно следил за каждым моим движением.

– Что там? – ткнула я пальцем в кабельный канал между трансформаторами, накрытый листами рифленой стали.

– Там высоковольтные кабели проложены, – ответил мне энергетик. – Они идут от десятикиловольтного распределительного пункта под землей, заходят в здание в бетонный канал и вот из тех отверстий поднимаются к выводам трансформатора.

– Отлично. – Я, наклонившись, откинула один лист рифленки за специальную ручку, чтобы заглянуть в канал.

– Туда запрещено лазить! – закричал энергетик. – Кабели десять киловольт.

Не обращая внимания на его причитания, я рассматривала тесно уложенные друг к другу восемь толстенных кабелей. Чтобы было лучше видно, я отодвинула следующий лист рифленки.

– Аркадий Никифорович, я требую, чтобы вы призвали своего человека к порядку! – истерично выкрикнул энергетик. – Мне же потом отвечать, если с ней что-то случится.

– Она знает, что делает, – спокойно сказал Кравцов, не спуская с меня глаз.

– По кабельному каналу можно проникнуть в подвал? – спросила я, повернувшись к энергетику.

– Нет, канал с подвалом не связан, – категорично заявил он, – к тому же ни один псих не решится ходить по высоковольтным кабелям.

– Похоже, от нехватки психов «Молочные реки» не страдают, – заметила язвительно я, указывая на грязные отпечатки ног в канале и растертую по оболочкам пыль. – Тут, по-видимому, кто-то устроил себе отличный лаз. Идите сюда, – позвала я жмущегося к дверям энергетика. Он робко подошел и заглянул в канал. – Ну что, видите? – бросила я. Взяв из его пальцев фонарик, я присела и, опираясь на одну руку, заглянула внутрь. Луч фонаря высветил в дальнем углу канала разрушенную кирпичную кладку. Черневшая там дыра, без сомнений, вела в подвал. А из подвала можно было попасть куда угодно. Надеваешь поверх обычной одежды робу, натягиваешь на руки перчатки, ползешь по каналу в подвал, а там снимаешь робу и в обычной одежде делаешь свое черное дело. Затем возвращаешься тем же путем. Я поднялась, сунула в руки энергетика фонарик и велела полюбоваться на состояние стенок канала.

– Видите дыру в дальней стенке? – спросила я, когда тот заглянул внутрь. – Сегодня же ее нужно заложить.

– У меня нет людей, – сказал он. Я посмотрела на Кравцова.

– Господин Баранов, вам что, непонятен приказ? – гневно спросил он у энергетика. – Это ваше хозяйство, и извольте привести его в порядок.

– Хорошо, я все сделаю, – пробормотал удрученно энергетик, выпрямляясь. Его внешне спокойное лицо покраснело не то от злости, не то от смущения.

– Где хранятся ключи от дверей подстанции? – спросила я энергетика. Он ответил, что в электромастерской энергослужбы, на стене на гвоздике.

«Понятно, – подумала я, – каждый мог их взять на часок и изготовить себе дубликат». Вслух же я сказала:

– Лучше сегодня же повесить здесь на двери новый замок. И отныне, господин Баранов, ключи от этой подстанции держите при себе. – Энергетик попытался возразить, что, мол, вдруг какой ремонт или электрикам что понадобится, но Кравцов его быстро осадил.

– Будешь лично за ручку водить сюда своих обормотов! – рявкнул он на энергетика. – Ясно?

– Яснее некуда, – уныло бросил Баранов.