Текст книги "Люба, Любочка, Любовь"

– Папа, во-первых, можно было бы съездить за этой тушенкой на машине в воскресенье.

– Ее бы там уже не было, – убежденно возразил он. – Знаешь, как народ на рынке хватал.

– Да не нужна она нам! Мясо свежее можно рядом в деревне купить. А там не окажется – двадцать километров проехать в большой торговый центр, в котором всегда есть! Любое! Какое душе угодно!

Я заметила, что отец украдкой сморщился и потер поясницу. Ясно! Надорвали с этой тушенкой! Завтра скорее всего приступ радикулита будет. Тогда придется Равиля звать. Мой папа – второй мужчина, для которого он делал исключение и соглашался делать массаж.

Я окончательно разозлилась и закричала:

– Зачем вы создаете трудности там, где их нет! Калечите себя невесть для чего. Ну не проблема в наше время продукты купить! Слава богу, участок у нас не в глухой деревне, а недалеко от Москвы. Рядом с шоссе. И я, слава богу, машину вожу. Ну если уж так захотелось, купили бы пару банок этой проклятой тушенки. Ящик зачем было волочь!

– Я эту гадость вообще терпеть не могу, – поддержала меня Василиса. – У меня от нее изжога.

Лучше бы она промолчала. Ужас что началось. Родители мигом вспомнили собственное голодное военное и послевоенное детство. В ход пошли голодающие дети Африки и голодные девяностые годы в нашей стране. Родители бушевали целый вечер. Никакая, даже самая лучшая на свете тушенка не стоила таких эмоций. Хотя, конечно, я понимала: дело не в тушенке. Просто они хотели о нас с дочерью позаботиться, а мы, неблагодарные, не оценили их стараний. Беда была только в том, что они постарались согласно своим представлениям и убеждениям, и старания в результате оказались совершенно зряшными. Сильно подозреваю, умом отец с матерью и сами это поняли, но сердцем принять не могли.

К ночи все кое-как успокоились. Польза от скандала была лишь одна: я ничего не рассказала о том, что нас закрывают, а мама не заметила, что я от нее что-то скрываю.

III

Меня продолжала терзать дилемма: уйти в другое место или остаться и попробовать завоевать мужчин? Если, конечно, они придут к нам в салон и будет кого завоевывать. Мамин внутренний локатор засек мои сомнения.

– Что с тобой происходит? – спросила она меня, когда мы пару дней спустя мыли вечером в четыре руки посуду.

– Да все нормально, – я обреченно попыталась уйти от разговора.

– Не ври. Уж я тебя как облупленную знаю. Последние дни сама не своя.

– Тебе кажется.

Мама с минуту помолчала, затем шепотом осведомилась:

– У тебя кто-то появился?

Ясно, по ее мнению, это самое страшное, что может произойти в моей жизни.

– Ровным счетом никого.

– Тогда почему нервничаешь? Пришлось рассказать. Все равно через неделю нас в отпуск выпихивают.

Теперь занервничала мама.

– Очень неудачно! Нет, конечно, то, что мы сможем все праздники провести на даче, замечательно.

– Мама, у Васьки в промежутке школа.

– Справку возьмем. Ребенку полезно побыть на воздухе. Вот только… отпуск-то тебе оплатят?

– Две недели, а остальные две – за свой счет. Мама нахмурилась.

– Вот это плохо. Перед самым летом! Сколько раз тебя уговаривала хоть понемногу откладывать.

– С чего откладывать? Мы все проживаем!

– По кафе надо меньше ходить.

– Мама, кафе мне обошлось бы в сто пятьдесят рублей, да и их платить не пришлось. Я ведь уже говорила: Равиль угощал.

– А прошлый раз ты сама платила. Туда сто пятьдесят, сюда сто пятьдесят. А за год на эти деньги, если суммировать, пальто можно ребенку купить или туфли. А у тебя все деньги сквозь пальцы как вода утекают. Теперь вот нужда пришла – и нет ничего. Хорошо еще мы с отцом живы-здоровы и пенсиями своими не разбрасываемся.

Я молчала. Мое транжирство – любимый конек мамы. Они с отцом уверены, что я прожигаю жизнь. И хотя на самом деле именно я практически содержу все семейство, возражать бесполезно. Ну невозможно ей объяснить, что я-то совсем не пенсионного возраста! Мне надо и выглядеть прилично, и с людьми поддерживать отношения. А все это траты, траты и траты! Хотя, в общем, и трачу-то я на себя самый минимум. Так ведь нет: зачем ты новые брюки купила, могла бы и в старых еще походить, у тебя их целых три пары! А то, что в одних холодно, другие протерлись, а еще хотя бы одни нужны на смену… Подумаешь, заштопала бы, под халатом на работе все равно не видно, а в остальном еще вполне целая вещь. Вот и весь разговор. Мама хочет, чтобы я жила точно так же, как она когда-то с отцом. Но времена изменились. Не могу я круглосуточно носить байковый халат! Даже в воскресенье.

– Ну что ты молчишь?

– А что отвечать. – Сдерживая негодование, я втирала его полотенцем в тарелку.

– Ты должна серьезно задуматься о своей жизни. В твоем возрасте пора научиться нести ответственность за то, что делаешь.

Я пребывала на грани взрыва.

– Слушай! – Мама застыла над раковиной с чашкой в руке. – А ты уверена, что после ремонта у вас салон останется?

– Фомич обещал. Думаю, не врет.

У мамы округлились глаза, и она громким шепотом спросила:

– А не боишься, что он хочет превратить его… ну, в неприличное заведение?

Злость мою как рукой сняло. Теперь меня разбирал смех.

– В бордель, что ли?

– Тише, тише, – шикнула на меня мама. – Васька услышит.

– Да она в школе гораздо хуже слова слышит. А бордель, между прочим, слово вполне приличное и даже литературное.

Мать замахнулась на меня полотенцем.

– Нет, – продолжила я. – Если бы он собирался бордель организовать, нас бы точно всех уволили и набрали молоденьких.

– А вдруг он такой… специализированный. – Она снова понизила голос до шепота. – Для извращенцев.

– Ну спасибо тебе на добром слове! Оказывается, я уже пригодна только для обслуживания извращенцев.

– Не говори чушь! Я совсем о другом. Вот превратят вас…

И, сделав короткую паузу, она беззвучно, одними губами добавила:

– В сексуальных рабынь.

Кажется, я знала, откуда ноги растут: мать с отцом желтой прессы начитались.

– Ма, но я же не в Турцию и не в Эмираты уезжаю. Здесь трудиться остаюсь. Не вернусь домой, заявишь в милицию.

– Тебе бы хиханьки да хаханьки. А влипнешь в историю, нам тебя вызволять. И ребенок на кого останется? И так, считай, почти сирота. При живом-то отце!

Еще одна мучительная для меня тема! Мой бывший муж, отец Василисы, с которым я сочеталась браком, вопреки родительской воле и благословению. Ну и, естественно, они оказались правы. Через год после рождения дочери мы с ним расстались. Мой бывший растворился на необъятных просторах нашей родины. Вполне, впрочем, не исключаю, что он живет и в Москве. Только я с тех пор, как он исчез с моего горизонта, о нем ничего не слышала. И уж, разумеется, он никак не помогал мне растить ребенка. Правда, я и не претендовала: с глаз долой, из сердца вон. Так уж вышло. Против судьбы не попрешь.

Хотя иногда мне кажется, что роль судьбы в данном случае сыграли мои родители. Живи мы с моим бывшим отдельно от них, глядишь, и у нас сложилось бы, и у Васьки был бы отец. Не таким уж он чудовищем был, как я теперь понимаю. Однако, когда на каждый, пусть самый ничтожный его просчет, обращают внимание, поневоле начинаешь реагировать. Особенно когда ты беременная или у тебя маленький ребенок. Без того вся на нервах. Слово за слово, и начинаются бесконечные выяснения отношений, копятся обиды, и любовь куда-то уходит.

Это теперь я понимаю: подумаешь, человек протопал на кухню в грязных ботинках по чистому полу. Тем более что мне продукты из магазина принес. А тогда я до слез обиделась. Из последних сил мыла! Вместо того, чтобы поспать между кормлениями. Лучше бы я тогда выспалась! Из таких взаимонепониманий и обид вырос огромный черный ком ненависти, который раздавил нашу любовь.

А мама, вместо того, чтобы сглаживать шероховатости и меня лишний раз успокоить, подзуживала:

– Вот какая его любовь. Не ценит тебя, в грош не ставит.

И папа поддакивал:

– Вот когда мы с мамой только что поженились…

А я, дура, их слушала!

Вот теперь и одна. Расплачиваюсь. И Васька расплачивается из-за моей глупости. Отца она, конечно, не помнит и из-за его отсутствия не особо страдает. Но когда-то это все равно на ней скажется.

– Мама, эта тема закрыта уже десять лет, – жестко отреагировала я на последний выпад.

– Закрывай не закрывай, а ребенок все равно наполовину сирота.

Вот вечно последнее слово останется за ней!

В пятницу на работе нас ждал сюрприз. То, что Юля как дамский мастер перебиралась в другой салон, никого особенно не удивило. А вот когда наша уборщица Катерина вдруг объявила, что увольняется, мы обалдели. Ей-то какая разница за кем убирать?

Но оказалось, разница есть, и большая. Катин муж как услышал про наши изменения, впал в истерику. И поставил жене ультиматум. Мол, либо я, либо мужской салон. Потому что мужской салон – это гнездо разврата, и он не позволит своей жене там работать. Он настоящий мужик, не вроде некоторых.

– Ну я и выбрана мужа, – гордо объявила наша Катя. – Буду увольняться. Да мне подруга уже новую работу нашла. Квартиры убирать. По деньгам намного выгоднее получается.

– Ох, как же муж ее любит, – не без зависти прошептала мне на ухо Римма.

– С чего ты взяла? – не дошло до меня.

– Только очень любящий мужчина может вообразить, будто на нашу Катю способен кто-то польститься, – усмехнулась она. – Даже в гнезде разврата.

Вообще-то Римка излишней доброжелательностью не страдает, но в данном случае она совершенно права.

В субботу, стоило мне объявить, что вечером собираюсь в гости к Равилю, мама поджала губы:

– Могла бы и дома с ребенком посидеть, с уроками помочь. Я и так с ней целую неделю их учу.

– Бабушка, зачем ты говоришь неправду, – немедленно появилась на кухне моя дочь. – Я уроки делаю самостоятельно.

– А стихотворение? – не сдавалась бабушка.

– Ты у меня его только проверила.

– А задачку по геометрии?

– Я там всего одно действие и не поняла.

– Иди, защитница, – недовольно проговорила мама.

Василиса крепко меня обняла.

– Ты сегодня, конечно, иди в гости, а завтра вместе в зоопарк сходим.

– Обязательно, – заверила я.

Но мама и тут осталась недовольна.

– Вы же на прошлой неделе в зоопарк с дедом ходили.

– Но я хочу в террариум, а дедушка туда не любит. А к ним новых жаб завезли.

– Поступайте как знаете. – И мама демонстративно покинула кухню.

Ох, не любят они с отцом, когда я хожу в гости! Словно ревнуют. Но жизнь моя не кончилась. И в девяносто люди в гости ходят. Да и сами мои родители своих друзей навещают. И к себе их зовут. Нет, видимо, я, по их представлениям, делаю это как-то неправильно. А иногда мне кажется, они просто боятся: вот встречу я ненароком где-нибудь хорошего человека, заберет он меня и Василису, а они останутся без нас, и жизнь для них потеряет всякий смысл. А пока я и Васька с ними, и смысл есть.

Слава из Тюмени оказался полной противоположностью Равиля. Роста они, правда, были примерно одинакового. Оба довольно высокие, под метр восемьдесят. Но если Равиль поджар и упруго накачен, то Слава широк и весьма объемен. Коротко стриженные, неопределенного цвета волосы обрамляли красноватое и задубелое, как у бывалого морского волка, лицо. Слава вообще изрядно смахивал на моряка, ступившего в квартиру Равиля прямо с вернувшегося из дальнего плавания корабля.

На твердой почве Слава чувствовал себя неуверенно. Его все еще качало. Хотя в Тюмени, как мне было совершенно точно известно, никакого моря в помине нет. Да и Слава занимался отнюдь не судоходством, а, по выражению Равиля, нефтеводством.

Реакция на женский пол у Славы оказалась тоже совсем как у изголодавшегося в плавании моряка. Увидев меня, он засиял лицом, вскочил с дивана и принялся вокруг меня качаться. В квартире Равиля, довольно тесно заставленной всяческими горочками, кореточками, шкафчиками, этажерочками и столиками, Славе было явно тесно. Он постоянно что-нибудь задевал, сшибал, ловил, беспрестанно при этом извиняясь. Гуля страдала, но терпела. Слава привез ей в подарок шикарную волчью шубу, которую она тут же надела, чтобы продемонстрировать мне.

– Шикарная женщина! – немедленно восхитился Слава и, переведя взгляд на меня, добавил: – Эх, и чего я не сообразил две привезти!

Из этого я сделала вывод, что кандидатура моя вполне одобрена.

– Ребятам завтра звякну – перешлют, – обнадежил он.

– Что вы, Слава, не надо, – поторопилась я пресечь его щедрый порыв.

Еще не хватало! Что скажет мама, если я явлюсь с таким подарком!

– Да мне это раз плюнуть! – Слава хлопнул рукой по серванту; тот угрожающе затрещал.

– Ты лучше сядь, – приобнял его за плечи Равиль.

– Ой, ребята! – проревел тот. – Не хочется мне наших прекрасных дам загружать сегодня хозяйством. Пойдем все в ресторан. Я угощаю! Какой у вас тут теперь самый лучший?

Передо мной выпендривается, подумала я.

– Какой самый лучший? – Равиль пожал плечами. – Это смотря чего хочешь.

Видно, на ходу пытался сообразить, куда уместно привести Славу.

– А я хочу самого лучшего, – заявил тот.

– Можно в итальянский. Очень неплохой, и тут Рядом, – предложил Равиль.

– Ой, макароны! Они мне и так обрыдли, – скорчил брезгливую мину Слава. – Хочу нормальной еды!

– Тогда в китайский пошли, – возник другой вариант у Равиля.

– А русского что, теперь нету? Или хотя бы татарского? – с тоской полюбопытствовал гость из Тюмени.

– Рядом замечательный – узбекский.

– Годится! Плов обожаю! Дамы, вы как?

– Да я вам столько тут всего наготовила, – начала было Гуля.

Ей явно и в ресторан хотелось, и собственных трудов стало жаль. С другой стороны, если мы в ресторан уйдем, квартира от Славы не пострадает. Вон его почти трезвого как качает, что же будет, когда он как следует выпьет!

– Твое, Гуля, завтра доедим, – пообещал Слава, из чего я могла заключить, что у него огромные планы на жизнь в Москве.

Больше всего меня интересовало, фигурирую ли в этой программе я? Хотелось надеяться, что нет. Друг Равиля производил впечатление человека, от которого нелегко отделаться.

Перед уходом Гуля с сожалением посмотрела на волчью шубу. Уверена: будь хоть немного похолоднее, она бы ее обновила. Но как-никак стояла весна.

IV

Едва мы оказались в машине, Слава, плюхнувшийся на переднее сиденье, вручил водителю тысячную купюру.

– С ума сошел! – тронул его за плечо Равиль. – И полтинника хватит.

– Пусть радуется, – возразил Слава. – Мы, тюменцы, такие. Когда гуляем, то уж гуляем.

Гулянье продолжилось в ресторане, где Слава непрестанно произносил тосты, и в основном за меня. Рефреном были две одинокие души, которые всегда встречаются в мире. С каждым последующим тостом я нервничала все сильнее. Казалось, еще немного, и он прямо тут, не отходя, так сказать, от кассы, сделает мне предложение. Кроме того, мы сидели на мягком диване, и Слава с каждым последующим тостом придвигался ко мне. От непосредственного контакта меня пока спасали только многочисленные подушки. Он их пытался убрать, но я снова подкладывала, хотя и отдавала себе отчет, сколь возведенная мною граница временна и эфемерна.

В панике я кидала умоляющие взгляды на Равиля, который сидел напротив, но он лишь игриво подмигивал мне, и Славины тосты, воспевающие наше родство душ, которое, по его убеждению, сразу сделалось ясным, и мою красоту, и прекрасный вечер, который я ему подарила своим присутствием, продолжались.

Еда была обильной и вкусной, однако в горло мне не лезла. Вероятно, Слава был вполне искренен в своем восторге, но как раз это меня сильнее всего и страшило. Я уже подумала, не улизнуть ли под каким-нибудь благовидным предлогом пораньше домой. Иначе увяжется еще меня провожать. И хорошо, если просто до дома. Вон как разошелся. Наверняка возле подъезда расстаться не пожелает, захочет с родственниками познакомиться.

Я живо вообразила, с какими лицами встретят его мои папа и мама, и мне стало холодно и неуютно. Зачем согласилась на предложение Равиля! Теперь от Славы вовсе не отвяжешься.

Я попробовала вести себя с ним похолоднее. Поздно. Слава уже на подобные тонкости не реагировал. Изрядно выпив, он смахивал скорее не на морского волка, а на атомный ледокол, который сквозь ледяные торосы неколебимо следует к намеченной цели. Говорить ему было трудно, но он тем не менее говорил. Тосты его теперь напоминали лирическую песню без слов.

Последнее меня даже обрадовало, потому что я поняла: провожать он меня не сможет. Скорей уж Равилю придется провожать его.

Наконец мы собрались уходить. Слава к этому моменту уже окончательно утратил дар речи, однако тысячными купюрами одаривал всех, кто только соглашался брать. Посетителям он их тоже совал, и отнюдь не каждый отказывался.

По счастью, меня завезли домой первой. Слава мирно похрапывал на заднем сиденье.

– Спасибо, Равиль, никогда тебе не забуду, – бросила я на прощание.

– А я тебе ничего и не обещал, – игриво отозвался он. – Кроме ресторана на халяву. И это как раз состоялось. А ничего плохого Славка тебе не сделал.

– Да он вообще очень милый, когда трезвый, – подхватила Гуля.

И я почти вовремя возвратилась домой. Рано утром меня разбудил папа. Я открыла глаза. Лицо у отца было исполнено тревоги.

– Тебя к телефону.

– Кто? Сколько вообще сейчас времени?

– Половина девятого, – ответствовал мой родитель. – А к телефону тебя какой-то… Он, правда, назвался, но я не запомнил. Я с ним не знаком.

– Зачем я ему понадобилась в такую рань, не сказал? – Мне было ужасно лень разговаривать. Язык спросонья еле ворочался.

– Он сказал, ему непременно нужно с тобой поговорить.

– Ладно, – сдалась я. – Принеси трубку.

Папа хлопнул себя по лбу:

– Ах да. Вечно я забываю!

Никак не может привыкнуть, что у нас радиотелефон. Поговорит, и обязательно положит там, где стоит зарядное устройство. И с мобильником на даче они с матерью обращаются своеобразно: поговорят, и тут же выключают, а я потом дозвониться до них не могу. Периодически до скандала доходит. Папа вечно оправдывается: мы же целый день на улице, и твоего звонка не слышим.

– А ты положи мобильник в карман и носи с собой, – убеждаю я. – Хоть на связи будете.

– Ну вот еще, – возражает отец. – Там, говорят, излучение, для здоровья вредно, а оно у меня и так не очень.

И все! Хоть кол на голове теши! Мне, значит, нервничать не вредно, а им вредно! Я свой мобильник никогда не выключаю, потому что, если они мне дозвониться не могут, с ума начинают сходить.

Отец принес мне трубку. На мое «алло» в ней зарокотал голос Славы:

– Не разбудил, надеюсь? – бодро принялся вещать он. – Хочу, Любаша, уточнить наши планы на сегодня. Ты извини, я вчера немножко устал. Денек трудный выдался.

Я бы это назвала не «устал», а несколько иным словом, однако из дурацкой вежливости, ответила:

– Ничего страшного. С кем не бывает.

– Ну и что мы сегодня делаем?

– Да мы с вами, собственно, ничего.

– Мы разве еще на «вы»? – он удивился. – А мне казалось, мы вроде на «ты» давно перешли.

Вообще-то он был прав. Вернее, Слава в одностороннем порядке со мной на «ты» перешел. Я его никак не называла. Впрочем, какая разница: на «ты» так на «ты», идти с ним я больше никуда не собиралась.

– Ну так куда же мы наметили?

– Я собиралась с дочкой в зоопарк.

Ответ мой прозвучал сухо и жестко, как и было задумано, но я недооценила Славу.

– Зоопарк? Отличная идея! – возликовал он. – Тысячу лет не был! И дочка у тебя есть! Детей обожаю! Сколько ей лет?

– Двенадцать.

– О-о, почти взрослая! Еще лучше. Давайте все вместе позавтракаем. Там, в зоопарке, какое-нибудь подходящее заведение есть?

– Не знаю. Я никогда в зоопарке не завтракала…

– Тогда поехали. На месте и выясним.

– Да я только проснулась. И Василиса еще спит.

– Тогда буди ее по-быстрому, и собирайтесь. А я к вам выезжаю. Только адрес скажи, а то вчера не запомнил.

Мудрено ему было запомнить: он так крепко спал, что даже не проснулся, когда я вышла из машины.

Я мгновение помолчала. Продолжать знакомство мне не хотелось, но и обижать Славу было не за что и незачем. А как деликатно его отшить, мне спросонья не придумывалось. С другой стороны, я его возьму с собой, а он в ресторане при Василисе продолжит гулянку…

– Да ты не волнуйся. Я при ребенке буду строго себя держать, – словно почувствовал мои опасения Слава. – Устроим детский утренник.

– Хорошо. Приезжай, – сдалась я.

Он приехал, и не один, а с дарами! Большим букетом роз. «Для женщин», – как выразился он, и вручил цветы маме. Папе он торжественно сунул в руки подарочную корзину из супермаркета – с бутылкой вина и какой-то закуской.

– М-м-м, для знакомства.

Мама испуганно покосилась на корзинку и робко предложила:

– Так, может, мы сейчас чайку попьем?

– Спасибо, но нет, – решительно отверг ее предложение Слава. – У нас сейчас по плану знакомство с дикой природой. Следуем в зоопарк!

Машина ждала у входа. Слава нанял ее на целый день.

В зоопарке мы без труда отыскали вполне уютное кафе, где очень мило позавтракали блинчиками с вареньем, свежевыжатым соком и ягодным муссом. (Меню составляла Василиса. Мы со Славой добавили к нему от себя две чашки кофе.) Я опасалась, как бы Слава не захотел размяться чем-нибудь более горячительным, но он, к моему облегчению и изумлению, действительно воздержался и держал себя очень прилично, почти как истинный джентльмен.

Не совал излишних чаевых, не размахивал руками, а тихим голосом развлекал Василису вполне детскими анекдотами. Дочь моя, не привыкшая к такому количеству мужского внимания (дедушка, разумеется, не в счет), млела от удовольствия и откровенно со Славой кокетничала.

Глянуть со стороны – идиллическая картинка. Дружная семья на воскресной прогулке. «А он действительно неплохой человек, – подумала я. – И детей явно любит. Вон как быстро с Василисой общий язык нашел. Видимо, в этой своей Тюмени немного одичал от одиночества».

Я украдкой к нему приглядывалась. И внешне не сказать, чтобы урод. То есть, конечно, не красавец, но вполне приятный. Если его еще как следует постричь… Глядишь, возвратится в Москву и немного цивилизуется. Пообтешется здесь и станет вполне себе. Вдруг у нас что-нибудь и получится. Ведь то, что он моложе меня, совсем незаметно. Наоборот, Слава смотрится даже старше. А детей своих захочет… А почему нет? Я еще могу. Некоторые в моем возрасте вообще первый раз рожают.

– Что это у нас мама взгрустнула? – ворвался в мои размышления его голос. – И то верно, Любочка. Заправились, теперь надо подвигаться. Жирок растрясти. – Он погладил себя по животу. – Кого первым пойдем смотреть? – посмотрел он на Василису. – Белого медведя?

– Нет. Жаб в террариуме, – тоном, не допускающим возражений, ответила дочь.

– Тьфу, гадость какая, – вырвалось у Славы.

– Что вы, они такие красивые! – возмутилась Вася.

– А мама как к ним относится?

– Нормально мама относится, – ответила я.

– Тогда вперед. Интересные у меня сегодня девушки. В моем детстве девчонки жаб боялись.

– Это же когда было, в доисторические времена, – заявила Василиса. – А современные девочки очень даже земноводными интересуются.

– Оригиналка она у тебя, – подхватил меня под руку Слава. – Я-то сам, если честно, этих земноводных как-то не очень.

– А там еще змеи есть, – хитренько покосилась на него Василиса. – Я их тоже не боюсь.

– Ничего, потерплю, – стоически отреагировал Слава. – Вдруг тоже привыкну.

До террариума мы шли довольно долго. Слава останавливался возле каждого лотка.

– Ой, сахарная вата! Васька, давай, а?

– Я ее не люблю, – сморщила переносицу Василиса. – Лучше мороженое.

– Нет проблем!

Мы нашли точку, где продавалось мороженое.

– А ты не лопнешь? – спросила я у дочери.

– Не-а. Мне сейчас много энергии потребуется. Жаб разглядывать.

Потом мы остановились возле мягких игрушек, и Слава купил Ваське длинноногую лягуху, за неимением жабы. Затем приобрел ей книжку про жаб и тритонов. И только после этого мы наконец дошли до террариума и долго-долго разглядывали обитателей. Васька у них, по-моему, все пупырышки пересчитала.

Слава сперва заскучал, а потом нашел себе развлечение. Начал меня так легонечко обнимать, как бы привлекая мое внимание к наиболее интересным экземплярам. Сперва его рука была у меня на плече, потом плавно и незаметно спустилась на бедро. Пришлось мне его одернуть:

– Слушай, мы здесь все-таки с ребенком.

Он не смутился:

– Я всего лишь хотел тебе удава показать. Смотри, какой у него бугор. Небось только что кролика слопал. – И он, снова обняв меня, увлек к следующей клетке.

Не могу сказать, что мне это было совсем неприятно. За последнее время не слишком много мужского внимания доставалось. И льстило, что я Славе сразу понравилась, и разницу в возрасте он не заметил. Выходит, я еще неплохо выгляжу.

С другой стороны, мне было смешно и немного неловко наблюдать, как Слава пытается ускоренно установить близкие отношения. Логика, конечно, просматривалась. Он пока приехал в Москву только на несколько дней. На длительное ухаживание у него времени не было. Вот он и спешил.

Сегодня он мне нравился гораздо больше, чем вчера. Однако у него был уж больно деловой подход. Всем по подарку в зубы, бабу в охапку, чтобы ни минутки попусту не растратить.

К концу нашего пребывания в зоопарке меня стал мучить вопрос: что у Славы намечено в дальнейшей программе? Обед у меня дома? Зря он подарочную корзину привез? Или он моих родителей тоже решил в ресторан повести? Надо бы выяснить, но я не решалась. Вдруг он тогда возомнит, что я сама этого хочу? А я уже так устала, что жаждала лишь одного: добраться до дома и вытянуться на кровати. Как бы у нас там ни сложилось в дальнейшем, но со Славой за последние два дня я наобщалась достаточно.

Вскоре судьба решила за нас. У Славы в кармане зазвонил мобильник. Отойдя в сторонку, он с кем-то сердито поговорил, а вернувшись, хмуро изрек:

– Дела, блин, даже в воскресенье достают. Никакой личной жизни! Сейчас завезу вас домой и на сегодня вынужден проститься.

– А я думала, вы сейчас к нам, – расстроилась Василиса.

– Действительно, как жалко, – изобразила сожаление я, правда, не слишком сильное, а то еще вдруг передумает.

– Ничего, у нас еще до третьего время есть, – обнадежил нас он.

– А что третьего? – поинтересовалась моя дочь.

– Третьего отбываю в свои тюменские джунгли. Но не расстраивайся. Скоро я насовсем вернусь.

Вечером Василиса меня спросила:

– Мама, а у вас с ним серьезно?

Я опешила:

– Что ты имеешь в виду? Мы только вчера познакомились.

– Да я к тому, что, если у тебя с ним роман будет, я не против! Он ничего. Прикольный. И деньги, по-моему, есть.

– Васька, откуда ты такого набралась? – Вот уж не ожидала от нее подобного практицизма!

– Жизнь заставила, – лукаво улыбнулась она.

Я, конечно, в ответ прочитала ей целую лекцию о том, что деньги не главное, а роман следует заводить с человеком, которого любишь, даже если у него с деньгами и не очень хорошо.

Василиса сосредоточенно выслушала меня и сказала:

– Я, конечно, все понимаю. Любовь – это очень важно. Но почему-то без денег ни у кого жить не получается.

Вот это да! Я только рот разинула. А что возразишь?

Дочь моя тут же привела наглядный пример:

– Вот у нас в классе Сережка Степанов. У его родителей денег совсем нет, потому что они не работают. Из-за этого они пьют, дерутся и Сережку колотят. Он теперь почти и не учится. А раньше, ну когда мы еще в первый класс ходили, они работали, у них деньги были, и Сережку они любили, и все ему покупали, и он отличником был. А теперь его, наверное, из школы выгонят.

– С чего ты взяла?

– Сама слышала, как завуч классной говорила: в нашей школе таким не место. У него среда дурная, и от него пойдет плохое влияние. Они его собираются сплавить в другую школу. Все равно и английский, и французский совсем запустил.

Я потом до поздней ночи думала: а может, устами младенца глаголет истина? Попался мне неплохой человек. С таким восторгом на меня смотрит! Чего привередничать? Чай, не девушка. Принца на белом коне ждать поздновато. А жизнь устроить так, чтобы появилось плечо, на которое опереться можно, совсем не лишнее. Василиса растет. Оглянуться не успею, в институт надо определять. Девочка она у меня способная. И родители не молодеют. Не дай бог, слягут. Уход потребуется. Справлюсь ли одна? А Слава, кажется, человек щедрый. И, по словам Равиля, надежный. Главное, тоже один намыкался и хочет теперь в семейной жизни осесть. И Ваське понравился. Раньше она такая была ревнивая. А с ним сразу возник контакт. Да и человек не то чтобы неизвестно откуда. С Равилем они много лет знакомы. А Равиль мне плохого не пожелает.

В понедельник Слава объявился у нас в салоне. К Равилю зашел, а уж потом они вместе ко мне заглянули. У меня как раз образовалось окно, вот мы и решили на кухне чаи погонять.

Тут оба друга меня и озадачили. Предложили куда-нибудь податься на майские праздники.

– Нет, ребята, увы, я пасс. Мне семейство на дачу надо вывезти. Мои уже на старте стоят и дрожат от нетерпения. Огородная кампания. Первая, так сказать, копка. И погода в этом году подходящая. Тепло. В общем, я до девятого повязана с дачей.

Слава расстроился.

– А я уже третьего домой уезжаю. Что ж, значит, больше и не увидимся? Так хотелось с тобой куда-нибудь…

На него было жалко смотреть. Он выглядел как влюбленный подросток. Неужели я ему до такой степени нравлюсь?

– Но вы… ты… Мы ведь с тобой и на неделе можем вечером встретиться.

Он расстроился еще больше.

– На неделе совершенно не получается. Расписан под завязку. Мне все дела до праздников необходимо подбить. А вот первого и второго совершенно свободен. Слушай, – он вдруг оживился, – а дача твоя далеко?

– У нас там тесно…

Да ты не думай, я не напрашиваюсь. Понимаю: семья. У меня другая идея возникла. Может, ты их отвезешь с утречка, обустроишь и вернешься. Ну хоть к вечеру. И мы первое и второе проведем с тобой вместе. Сходим куда-нибудь, посидим, повеселимся, потанцуем, – он выразительно подвигал торсом. – Это, надеюсь, реально?

Я задумалась. По времени все было осуществимо. Если шоссе утром не слишком окажется забито, за час-полтора до дачи доедем. Вечером вообще наверняка свободно будет. Минут за сорок обратно домчусь. Главное, сорганизовать моих так, чтобы собрались пораньше. Ведь им дай волю, и в три не выедем. А на даче мне еще надо разложить вещи. Собрались-то на целую неделю, даже больше получается. И весь необходимый скарб с собой тащим. Машину свою забью под завязку.

Большой вопрос, понравится ли Славина идея моим родителям. Не то чтобы они без меня там боятся остаться, каждое лето живут, а я в будние дни не всегда туда езжу. Но то, что я вместо того, чтобы работать на даче, отправлюсь в город гулять, может вызвать бурный протест. Довольны они уж точно не будут. Хотя имею я право, в конце концов, на полтора дня личной жизни! Потом вернусь и до девятого буду с ними. Успею еще насладиться садово-огородными работами.