Текст книги "Я не сплю по ночам"

– Так в чем же дело?

– Невозможно найти место в садике.

Лиза была старше Наташи на каких-то шесть лет, но условия, в которых рос их со Славиком сынишка Эдик, были совершенно другими…

– Что за мода появилась – жаловаться на отсутствие мест в детских садах? – недоумевающее уточнила Лиза. – Вот у нас на работе женщины тоже рассказывают… Одна сына не может пристроить, другая внучку… Можно подумать, сады провалились под землю! Вон, буквально рядом с вашим домом есть один, я видела!

– Здание детского сада, – мягко поправила Наташа. – Но в нем теперь магазин сантехники.

– Да, в газетах часто возмущаются тем, что чиновники из личной выгоды сдают в аренду помещения детских учреждений, – поддакнула Лиза. – Но я не думала, что все так уж сложно!

Это напомнило Наташе о тех вопросах, которые она хотела задать Лизе. Осторожно, стараясь описывать не эмоции, а факты, она передала Лизе содержание своего разговора с Сергеем.

– Возможно, Сережины слова прозвучали для тебя чересчур патетично, – задумчиво ответила Лиза. – Но попробуй представить себе: за те годы, что прошли со дня аварии, он потерял почти треть своих друзей, своих ровесников… Вдоволь насмотрелся на тот кошмар, который испытывает вчера еще сильный и полный надежд человек, за короткое время превращающийся в беспомощного, безнадежного больного.

– Я понимаю, что это ужасно, – сдержанно ответила Наташа; «представлять» себе нечто подобное, то есть примерять такую ситуацию на себя и своих близких, с ее живым воображением было немыслимо. – Только речь ведь шла о другом… Я знаю, что бюрократическая волокита – настоящая беда, но не преувеличивает ли Сережа? Все-таки есть вещи, перед которыми смягчается любой бюрократ и хапуга…

– Для того чтобы мучить людей, издеваться над ними, нужно сначала проникнуться к будущим жертвам презрением и непониманием, – пояснила Лиза. Ее хорошенькое личико сложилось в гримаску, в этот момент молодая женщина припоминала многие обстоятельства, которые сопровождали уход из жизни друзей ее и мужа. – Проще говоря, считать их существами второго сорта! Тогда никакие уколы совести не страшны… Но это я так, пустилась в рассуждения… Понимаешь, Наталка, когда речь заходит о радиации, многие испытывают суеверный ужас. Бесполезно объяснять, что лучевое поражение не заразно… Вроде все разъяснишь, а потом такой умник посмотрит голливудский фильм и уже готов поверить, что по ночам твой муж и ребенок превращаются в кровожадных мутантов. Никогда это слово при Сережке не повторяй, – тут же предостерегла она.

– Какое слово?

– Да вот то самое, которое я последним сказала… Знаешь, при каких обстоятельствах Сережку невеста бросила?

– Конечно, знаю, – ответила Наташа. – Сережа мне все рассказал. Она боялась выходить замуж за человека, который может в любую минуту заболеть и превратиться в обузу. И беспокоилась о здоровье будущих детей… Эгоистично, конечно, но, судя по всему, она просто не любила Сережу по-настоящему. Где есть любовь, нет места трезвому расчету! Как женщина, я не могу согласиться с позицией этой… Инессы, кажется? Но надо отдать ей должное, расстались они без скандалов и выяснений отношений. Сережа никогда не вспоминает о ней и…

– «Не вспоминает»! – сардонически усмехнулась Лиза. – Я так и думала, что самого главного он тебе не сказал. Но и Славка и я были свидетелями их разрыва! Славка, между прочим, хотел измолотить эту гадину, как Бог черепаху, да Сережка не дал, а по-моему – зря!

– Лиза, что ты несешь?! – Наташа была в шоке; самым диким из услышанного было именно то, что оно исходило от Лизы, прекрасно воспитанной, с европейскими манерами, истинной петербурженки.

– Серега уже жил в это время в Питере, поступил в финансово-экономический, – лихорадочно блестя глазами, поведала Лиза. – Между прочим, это отдельная история. Сережа, как ликвидатор, имел право на поступление без экзаменов… Но не заикнулся об этом комиссии, а пошел сдавать вместе со всеми.

– И что? – То, что рассказывала сейчас Лиза, действительно было для Наташи открытием; от Сергея она не слышала ничего подобного.

– Ну и не добрал баллов… Уже пришел забирать документы, и вдруг кто-то из членов приемной комиссии случайно перелистал их и обнаружил, что Сережа – ликвидатор… Его тут же приняли. Между прочим, на моей памяти это единственный случай, когда Сережка воспользовался положенной ему льготой. Славка тоже не помнит другого подобного…

– Да, я знаю, Сережа даже отказался получать пенсию, – подтвердила Наташа. – Он считает ниже своего достоинства просить, а не добиваться самому.

– А вот Инессочка так не считала, – продолжала Лиза. – Сначала она, естественно, испугалась за Сережу – все эти сообщения… Потом принялась пилить его: как он мог так рисковать собой, не думая о ней? Думаю, уже в тот момент можно было разглядеть, что Инеска ему не пара. Но Сережка относился к ней более чем снисходительно… А потом он уехал учиться.

– Ты сказала, что тогда-то все и случилось, – напомнила погрузившейся в воспоминания и оттого замолчавшей Лизе Наташа.

– Ну да, ну да, – встрепенулась та. – Когда Сережа приехал, он сразу пришел в гости к Славке. Одно время даже жил у нас… А когда переселился в общежитие, хранил у нас кое-какие свои вещи. Ну вот, целый год он писал этой Инессе письма, а ответы не получал. Только с Новым годом она его поздравила… Сережа испереживался. Думал, с ней случилось что-то, но потом сестра ему написала, что с Инессочкой все нормально. И вдруг весной пришла телеграмма, что Инесса приезжает! Сережа прямо засветился от счастья!

– Тем не менее они расстались, – сухо заметила Наташа. Поразительно, но сейчас в ее душе шевелилась чуть ли не ревность к женщине, которая давно исчезла из жизни Сергея!

– Да, только сначала она позволила Сережке провести себя по самым лучшим ресторанам, сводить в Эрмитаж, накупить ей подарков в Гостином Дворе. Он залез в долги, чтобы не ударить лицом в грязь перед своей красавицей! А она, как оказалось, снимала напоследок пенки. Накануне ее отъезда Сережка прямо спросил ее: сколько еще они будут жить в разлуке? И предложил стать его женой.

– И что же?

– А то, – жестко ответила Лиза, – что эта гадина ответила ему: она, дескать, рада бы… Но должна подумать о детях. «Ясно же, – говорит, – что от тебя родятся уроды, мутанты». Вот.

– Боже, какой кошмар! – задохнулась Наташа. Попадись ей сейчас эта неведомая Инесса, та пожалела бы, что родилась на свет! – Какая душевная низость…

– И какая расчетливость, заметь, – добавила Лиза. – Сперва поживилась чем могла… Когда Славка наконец выяснил, что произошло, он хотел кинуться в гостиницу и разобраться с этой Инесской так, как она того заслуживала! Но Сережа не позволил ему… Прямо мушкетер какой-то!.. Из-за этой истории Сережка много лет старался не заводить никаких романов, – закончила Лиза. – Ты не поверишь, как мы все были поражены, когда он сообщил, что встретил девушку, которая сразу стала для него дороже всех на свете! Это какой же силы должно быть чувство, чтобы сразу вот так смыть все, что накипело в душе!

Глава 14

Наташа не заводила больше разговоров о льготной очереди, несмотря на то что в доме теперь действительно стало невыносимо тесно. И раньше в то время, как Анечка спала, взрослым приходилось говорить шепотом, а теперь даже Анечку то и дело одергивали – Коле требовалась тишина. Зато, проснувшись, малыш вовсю требовал пищи, сухих пеленок и внимания, так что жаловаться на скуку не приходилось. У стен старого дома оказалась отличная акустика. Измотанный десятичасовым рабочим днем, Сергей, отпахав еще несколько часов на извозе, возвращался, еле держась на ногах от усталости. Он ни единым словом не давал понять, что крик ребенка не дает ему выспаться как следует, однако Наташа с тревогой смотрела на его осунувшееся лицо, подмечая появление кругов под глазами, складки около рта… Первые месяцы, прошедшие после появления малыша, дались семье нелегко. Наконец Коленька достаточно окреп, чтобы его можно было оставлять с бабушкой, и Наташа, не просидев дома обещанного полугода, вернулась на работу. Через две недели, принеся домой аванс, она с торжеством продемонстрировала мужу содержимое конверта:

– Знаешь, что это?

– Наталочка, еще бы! Это твой новый брючный костюм, и не спорь! Если вздумаешь потратить деньги на скучный стиральный порошок или картошку, я обижусь.

– Вот и нет! – усмехнулась Наташа. – Это красная карточка для твоей подработки. Больше ты не «бомбишь», ясно?

– Наталочка, а как же… Помнишь, мы хотели копить деньги?.. – пробормотал Сергей.

– Ты больше не «бомбишь», – повторила Наташа. Это звучало не как просьба и даже не как приказ, скорее как констатация уже свершившегося факта. – Не обманывай себя, Сереженька. От трудов праведных не наживают палат каменных. Даже на комнату в коммуналке нам придется копить полжизни.

– А Ворсинкины накопили, – Сергей говорил о соседях, недавно выехавших в новую, больше прежней, квартиру.

– Они приватизировали и продали старую жилплощадь, – объяснила Наташа. – А у нас, не забывай, служебная. Ворсинкиным оставалось только добавить, а мы должны будем копить с нуля. Оставим это, Сережа. Никакие деньги не возместят того ужаса, с которым я каждый вечер жду тебя домой. Сколько всего пишут в газетах о нападениях на водителей… И вообще, тебе давно пора отдохнуть.

– Вот в конце лета поедем к моим и отдохнем как следует, – улыбнулся Сергей. – В прошлом году не получилось, а жаль. Ты тоже измотана, Наталочка. Погреешься на солнышке, вволю наешься фруктов… А что касается квартиры… Знаешь, я понял, что был не прав. Есть вещи и более важные, чем самолюбие, – например, долг перед женой и детьми.

– Сережа, но я ни в коей мере не хочу указывать тебе, – Наташа сердцем почувствовала, как тяжело дались мужу эти слова. – Никакие льготы не стоят принципов… – с наивностью очень молодой женщины добавила она.

– Да не в этом дело, Наталочка, – ласково усмехнулся Сергей. – Просто не верю я в успех подобной авантюры. Что-то подсказывает мне: унижение будет напрасным. Ну да ладно, попытка не пытка…

Сергей не хотел затягивать с выполнением принятого решения – «нырять с разбега лучше, чем шлепать по мелководью», образно выразился он. Уже через несколько дней он отправился в мэрию. Провожая мужа, Наташа постаралась ободрить его добрыми напутствиями, однако вернулся Сергей мрачнее тучи.

– Что у вас произошло? – испуганно спросила дочь Анна Александровна. Она не была посвящена в затею и вообразила, что молодые поссорились.

– Все абсолютно нормально, – заверила маму Наташа. Ей ужасно хотелось поскорее выспросить у Сергея подробности визита в жилотдел, но сделать это следовало наедине, и молодая женщина мучилась неизвестностью. Впрочем, по расстроенному виду Сергея нетрудно было понять, что ничего обнадеживающего он ей не сообщит.

– Сережа, я пожарила оладушки, – не добившись толку от дочери, Анна Александровна попробовала разговорить зятя. – Положить тебе?

– Угу.

– Ну как, вкусно?

– Ага.

– Ты уж будь с Наташей поласковей! Такая молоденькая и так устает… нужно быть снисходительней к ней.

Молчание.

– Или, может, это ты ее первый огорчил? – не унималась Анна Александровна.

– Да нет, все в норме, – пробормотал Сергей и, словно для того, чтобы не проболтаться, набил рот оладьями с вареньем.

– Что вы оба заладили: норма да норма! – в сердцах воскликнула Анна Александровна. – Всего ничего живете вместе, а уже ссоритесь. Не дело это!

– Мамуль, да мы вовсе не поссорились, – обняла ее Наташа. – Просто… есть одно обстоятельство.

– Какое? Ничего не пойму.

– Мы потом тебе скажем, правда, Сереж?

– Тайны мадридского двора, – обиженно вздохнула Анна Александровна. – Ладно, ешьте, а я пойду, посмотрю, как там Анечка. Не поверите, утром вздумала ездить на Атоске, как на лошади! Он выскочил из-под нее, конечно, и удрал. Как только ребенок голову себе не разбил, ума не приложу.

– Ну что, Сереж? – жадно спросила Наташа, как только они остались в кухне одни.

– Отказали, что ж еще, – глядя в окно, буркнул муж.

– Как отказали? На каком основании?

– Сказали: жилищный фонд в городе не резиновый.

– И все?!

– Нет, конечно. Тетка, у которой я был, узнала, что я прописан у вас, и ехидно так заметила: «Тебе мало того, что ты питерскую прописку за здорово живешь получил? Еще и жить шикарно возмечтал?»

– Какое хамство! – Наташу затрясло от обиды.

– Собственно, это было все, что я услышал. Другим хоть велели оставить заявления, чтобы рассмотреть потом, а мое даже в руки брать не пожелали, – вздохнул Сергей.

– Дрянь какая! – продолжала расстраиваться Наташа. – Ну ничего, свет клином на этой хамке не сошелся. Надо будет записаться на прием к другому чиновнику, и…

– Наталочка, а она там одна. Все заявления идут через эту… даму, – с иронией закончил Сергей. – Знаешь, как в сказке: лежит в степи камень, и куда не поедешь, обязательно на него наткнешься.

– Камень преткновения! – Наташины щеки пылали. – Тогда мы вот что сделаем… Я все-таки не зря училась на юриста. Надо написать заявление и послать его на самый верх. Ты после ужина дай мне свои документы и справки, я составлю…

– Получим еще один щелчок по носу, и все, – вздохнул Сергей, однако не стал больше охлаждать энтузиазм жены и покорно отдал ей тонкую пачку бумажек. Некоторые из них были написаны на украинском языке, и Наташе пришлось отнести их в бюро переводов, чтобы приложить к своему письму заверенные нотариусом русские копии.

Все это были чисто деловые бумаги, и все же из них ясно вырисовывался нравственный облик Сергея – благородного, не слишком практичного, меньше всего склонного думать о себе. Как юрист, Наташа сразу поняла, что нескольких выписок и справок не хватает – видимо, Сергей посчитал это настолько второстепенным делом, что просто забыл потребовать бумаги. Это обстоятельство несколько затруднило составление заявления, но недаром Наташу считали ценным специалистом – препятствие было обойдено, и, просидев несколько вечеров над бумагами, она отправила заявление заказным письмом.

Наташа не позволяла себе усомниться в том, что обязательно получит ответ, и ответ этот, разумеется, будет положительным.

– Мы ведь не просим ничего лишнего, – говорила она Сергею. – Только то, что положено тебе по закону, и все.

Первое время Сергей отмалчивался; но дни шли, а ответ не приходил, и однажды, не выдержав, Сергей горько сказал Наташе:

– Видишь, зря ты надеялась. Кому я нужен, чтобы одаривать меня жильем? Отработанный пар в систему не загоняют!

Наташа только закусила губу, она не хотела смиряться. «Подожду ответа еще немного и, если не получу его, напишу в Москву», – упрямо думала она.

И тут пришел ответ – как-то вечером Анна Александровна показала Наташе пухлый конверт.

– Смотри, Сереже письмо…

Наташе очень хотелось немедленно вскрыть бумажную оболочку, но она сдержала себя и дождалась возвращения Сергея.

– Вот видишь! – с торжеством воскликнула она. – А ты не верил!

Сергей был поражен. Торопливо схватив конверт, он достал из него сложенный вдвое лист плотной бумаги и углубился в чтение. Наташа, сгорая от нетерпения, заглянула мужу через плечо… Среди аккуратно отпечатанного текста в глаза ей сразу же бросились слова: «служебная площадь». Им было отказано!

– Все! – Сергей яростно швырнул бумагу на стол. – Больше никогда, слышишь, Наталочка? Я понимаю, ты хотела, как лучше… Но клянчить у этих бюрократов меня теперь не заставишь даже ты!

Наташа не смогла бы определить, что больнее задело ее – пренебрежительный отказ или то, что ее собственные, в общем-то разумные, действия повлекли за собой такое огорчение для Сережи.

Теперь, когда все было кончено, Наташа рассказала Анне Александровне о том, что назвала «неудавшейся авантюрой».

– Доченька! – со слезами на глазах воскликнула мама. – Да ведь главное – жить дружно, вот если в семье нет лада, то и никакие хоромы не помогут.

– Это верно, – Наташа вздохнула: что-то подсказывало ей, что им с Сергеем еще не раз придется столкнуться с чиновничьим равнодушием, и это предвидение пугало.

– Знаешь, Наталочка, а что-то давно мы с тобой никуда не выбирались, – заговорил Сергей. – Уж после тех переживаний, которые доставила нам эта бюрократическая эпопея, сходить развеяться просто необходимо!

– Хочу в парк, где продают сладкую вату, – пользуясь случаем, попросила Анечка.

– Стало быть, решено! – подытожил Сергей. – Послезавтра идем в парк.

– Колю тоже возьмем, – предложила Анечка. – Я с ним ватой поделюсь.

– Детка, Коле пока нельзя вату, – погладила дочку по голове Наташа.

– Ну, тогда мороженое ему дадим.

…Старинный сад в центре города был полон людей – поглощенные друг другом влюбленные, семьи с детьми, шумные молодежные компании… Наташа и Сергей не были здесь с прошлого года. Анечка, то убегавшая вперед, то возвращавшаяся обратно, каждый раз засыпала родителей вопросами:

– А кто в том домике живет?

– Никто, это беседка, – поясняла Наташа, но девочка уже спрашивала дальше:

– А как эти цветы зовут? Почему у той тети синие волосы? А карусели здесь есть? А зверинец?

– Прямо не верится, что мы в центре, – наклонился к Наташе Сергей. – Какой чистый воздух!

Они вдоволь нагулялись; все, кроме, естественно, малыша, вдоволь полакомились и мороженым, и сладкой ватой, которой так хотелось Анечке. Но вот все аллеи были исхожены, новых впечатлений набралось достаточно, а девочке захотелось пить.

– Мам, ну купи, – тянула Анечка, указывая на киоск, стоявший наискосок от скамейки, на которую они присели. – Хочу красной газировочки!

– Нет, Анечка, потерпи, – строго ответила Наташа. Ее организм спортсменки, не отравленный курением, особенно остро реагировал на ядреную химию, содержавшуюся в импортных бутылочках с разноцветной водой, и меньше всего Наташа была расположена снисходительно относиться к тому, что подобную гадость станет пить ее ребенок.

– А вон тому мальчику купили, – Анечка указала на болтавшего на соседней скамейке ножками щекастого малыша; он действительно прихлебывал из облепленной яркой бумажкой бутылки. Чувствуя, что незнакомая девочка завидует ему, малыш оторвался от газировки и показал Анечке язык. Наташа с содроганием увидела, что розовый детский язычок был испещрен пятнами красителя – несомненно, содержавшегося в напитке. Щечки малыша, явно часто угощавшегося подобными «лакомствами», «украшала» диатезная сыпь. Однако Анечка, еще бесконечно далекая от осознания того, что в бутылочке сладкой воды может таиться опасность для здоровья, не замечала этого и продолжала канючить:

– Купи водички, купи…

– Анна, все! Я сказала «нет».

– Пап, тогда ты купи, – наивно схитрила девочка.

Сергей тоже не собирался поить ребенка подозрительным напитком.

– Тут недалеко есть кафе, – предложил он. – Давайте сходим туда.

Анечка, в восторге от того, что праздник продолжается, радостно захлопала в ладоши.

Домой возвращались по набережной. Сергей нес Анечку на руках, а девочка, обнимая его за шею, щебетала:

– А что еще есть у бабушки Гали?

– Еще в их селе есть пасека, – объяснял Сергей.

– Это что?

– Такие домики, в которых живут пчелки.

– О! Надо будет взять с собой моего мишку, которого Дед Мороз подарил. Мишки любят мед, я по телевизору видела.

Эта взрослая рассудительность в сочетании с детской логикой тронули Наташу; засмеявшись, она непроизвольно провела рукой по лицу и вдруг испугалась, не размазалась ли косметика. Она хотела достать из кармана на боку коляски свою сумочку, но не нашла ее там. Тут Наташа вспомнила, что доставала ее, когда они были в кафе.

– Я забыла в кафе сумку! – обеспокоенно воскликнула Наташа.

– Давай я сбегаю за ней, – вызвался Сергей.

– Я сама… Подождите меня.

Наташа поспешила назад; вбежав в крохотное помещение кафе, она обратилась к официантке:

– Мы только что были у вас. Я, кажется, забыла сумку… Такую небольшую, бежевую.

– Была такая, – кивнула официантка. – Я ее нашла и отдала администратору.

– А где же он?

– Он отошел ненадолго, вам придется чуть-чуть подождать… Видите ли, он перед уходом запер свой стол, и я не могу сама вернуть вам сумку…

Наташа присела за столик, решив про себя, что, если не удастся выручить сумку в ближайшие пятнадцать минут, она предупредит официантку, что явится за ней позже, – заставлять своих ждать дольше Наташе не хотелось. Заказав бутылочку минералки, Наташа откинулась на стуле, медленно отхлебывая покалывающую пузырьками воду и разглядывая спешащих по тротуару прохожих. Наташе вдруг подумалось, что она давным-давно не сидела в кафе вот так, одна. На душе было спокойно и мирно. «В следующие выходные Женька звал всю нашу тусовку за город, – лениво размышляла Наташа. – Интересно, затеют они со Славиком шашлык или нет? Славик жаловался, что у него сломался мангал. Что может сломаться в мангале?»

Из задумчивости Наташу вывел хриплый хохот и громкие голоса. Оглянувшись, она увидела, что в кафе ввалились две девицы. При взгляде на этих девиц, преувеличенно легко и подчеркнуто модно одетых, сразу становилось ясно, что они собой представляют. Наташе невольно вспомнились строки Некрасова о женщине, на которой читалось слово «продается».

– Ой, гляди, путаны, – с непонятным Наташе восторгом сообщила своему спутнику сидевшая за соседним столиком девчонка, вид которой выдавал приезжую из провинции.

– Ага, – равнодушно откликнулся тот.

– Здорово! Как в кино!

– Я тебе дам – здорово! – окоротил ее молодой человек. – Ты приехала сюда учиться, а не скатываться под забор.

– Лекции я буду слушать в институте, – надулась девчонка.

– Ты моя сестра, и ты младше на пять лет. Мама и папа поручили мне за тобой присматривать, так что никуда не денешься! Нашла кем восхищаться – шлюхами!

Рассердившись, он произнес последние слова чересчур громко, так что девицы услышали и обернулись. Одна из них, совсем еще ребенок, была задета подобным пренебрежением, зато другая, обвешанная, точно елка, дешевыми украшениями, соизволила сделать несколько шагов на высоченных каблуках и, оперевшись на стол, наклонила свое лицо к молодому человеку.

– Если у тебя нет денег, чтобы снять себе таких девушек, как мы, – раздельно, так, чтобы слышали вокруг, выговорила она, – нечего давиться от зависти!

– Да я бы с ним ни за какие бабки не пошла! – взвизгнула ее подруга.

Молодой человек молча отвернулся, не давая втянуть себя в скандал. С точки зрения девицы, это была победа. Презрительно фыркнув, она отошла к стойке; когда она проходила мимо столика Наташи, ее шатнуло. На какой-то миг ясные глаза Наташи встретились с мутными глазенками девицы. И тут Наташа вздрогнула, обожженная внезапным узнаванием: изуродованная нарочито ярким макияжем, остриженная «под панка», перед ней стояла Лариса!