Текст книги "Градостроительная политика в CCCР (1917–1929). От города-сада к ведомственному рабочему поселку"

Глава 5. Советский рабочий поселок

5.1. Жилищно-производственный комплекс

Планировочные черты рабочих поселков, проектировавшихся и строившихся советскими ведомствами в середине 1920-х гг., претерпели к концу 1920-х гг. в сравнении с прототипом говардовских городов-садов значительные изменения. В частности, свободная планировка, основанная на художественно-живописных принципах, практически повсеместно оказалась вытесненной регулярной. К ее выбору планировщиков невольно подталкивала провозглашаемая руководством страны ориентация на максимальную экономию финансовых средств и материальных ресурсов при проектировании жилищного строительства. Именно экономия вынуждала проектировщиков выбирать прямоугольную планировочную сетку улиц с укрупненным кварталом, потому что она позволяла сокращать: а) общую протяженность проездов; б) число проездов с односторонней ориентацией застройки; в) протяженность инженерных сетей[428]428
  Водяных и канализационных трубопроводов.


[Закрыть]. Все это в совокупности приводило к снижению расходов на благоустройство и инженерное оборудование территории и к уменьшению затрат на строительство поселения в целом. Кроме того, требование экономии денег вызывало сокращение числа скверов, объезды вокруг которых увеличивали протяженность улиц[429]429
  Также выдвигалось требование максимальной стандартизации жилья в целях массового его строительства.


[Закрыть]. Как следствие, стремление придать планировке поселка черты художественной живописности отсутствовало изначально, так как ни заказчик, ни проектировщики, осознавая приоритет требования экономии денег и материалов, таких задач даже не выдвигали. В подобных случаях планировка рабочих поселков производилась по принципу простейшей геометрической (прямоугольно-решетчатой) разбивки территории на строительные участки (рис. 84, 85).

Рис. 84. Рабочий поселок им. Рыкова завода «Красный Октябрь» (г. Сталинград). 1925

Рис. 85. Рабочий поселок им. Минина (г. Сталинград). Арх. И. Летюшов. 1925

Рис. 86. Соцпоселок Правдинск (г. Нижний Новгород). Генплан. Арх. П. Струков. 1926

Рис. 87. Поселок Сокол. Альтернативная планировка территории (с прямоугольной сеткой улиц). 1-й вариант. Застройка блокированными (по 4–5 шт.) коттеджами с индивидуальными садовыми участками. Арх. Н. В. Марковников

Один из примеров «рационализации распланирования» и отказа от какой бы то ни было живописности в пользу «параллельно-решетчатой» планировки – соцпоселок Правдинск (арх. П. Струков, 1926), проектирование и строительство которого велось акционерным обществом «Центробумтрест». Его структура задавалась двумя взаимно перпендикулярными транспортными осями, а параллельно главной продольной оси поселка по обе ее стороны располагались второстепенные жилые улицы[430]430
  Орельская О. В. Архитектура г. Балахны 20–30-х гг. ХХ в. // Вестник Волгогр. гос. архит. – строит. ун-та. 2013. Вып. 31 (50), ч. 1. С. 295.


[Закрыть] (рис. 86).

При сравнении живописной и регулярной планировок в отношении экономической эффективности – последняя давала очевидную экономию и денег, и материалов. С этим вынужден был согласиться даже такой несгибаемый приверженец живописной планировочной структуры поселений, как архитектор Н. В. Марковников[431]431
  Марковников Н. Планировка и благоустройство поселков. М., 1931.


[Закрыть]. Будучи убежденным сторонником индивидуального жилища и приверженцем использования художественных принципов при формировании планировочной композиции поселений-садов, он проводил сравнение живописной планировочной структуры существовавшего поселка-сада Сокол с возможными вариантами планировки того же самого поселка, но основанными на регулярной сетке улиц, и невольно приходил к выводу об экономической эффективности регулярной структуры.

При разработке альтернативных вариантов планировки Н. В. Марковников оставлял неизменным общий абрис территории поселения и исходную идею формирования двух перпендикулярных главных улиц – центральной бульварной и поперечной, обсаженной деревьями и ведущей к станции Серебряный Бор (далее переходящей в проезжую улицу, направленную к селу Всехсвятскому). При этом каждый из альтернативных вариантов, в отличие от исходного, имел прямоугольную сетку улиц, квартальную структуру и иные, нежели в исходной схеме, типы домов (рис. 87–90).

В первом варианте альтернативной планировки Марковников разбивал территорию на регулярные типовые кварталы, застраиваемые блокированными коттеджами с индивидуальными садовыми участками и общими внутриквартальными дворами, в которых располагались детские и спортивные площадками, а также группы сараев для дров (рис. 91).

Рис. 88. Поселок Сокол. Альтернативная планировка территории (с прямоугольной сеткой улиц). 2-й вариант. Застройка 2-этажными домами облегченной конструкции с поэтажным расположением квартир при общей лестничной клетке. Арх. Н. В. Марковников

Рис. 89. Поселок Сокол. Альтернативная планировка территории (с прямоугольной сеткой улиц). 3-й вариант. Застройка одноэтажными сплошными блоками стандартных домов. Арх. Н. В. Марковников

Рис. 90. Поселок Сокол. Альтернативная планировка территории (с прямоугольной сеткой улиц). 4-й вариант. Застройка домами коммунального типа. Арх. Н. В. Марковников

Рис. 91. Поселок Сокол. Вариант застройки квартала блокированными домами (25 % территории строительного участка). Арх. Н. В. Марковников

Во втором альтернативном варианте предусматривались типовые кварталы с 2-этажными домами облегченной конструкции (с поэтажным расположением квартир при общей лестничной клетке) (рис. 92), а также размещались восемь общежитий и один коммунальный дом (типа фаланстера)[432]432
  Дом-коммуна образовывался в результате блокировки стандартных планировочных элементов, состоявших из восьми комнат, прилегавших к деревянной лестнице. Всего насчитывалось 205 жилых комнат общей площадью 3580 кв. м (из расчета 7 кв. м на чел.). Предусматривалась возможность объединения смежных комнат друг с другом для образования квартир в две-три комнаты. Во внутренние дворы вели охраняемые проезды. В центре располагалась столовая и помещение общественного пользования, соединяемые коридором с помещением детского сада и яслей.


[Закрыть] общей жилой площадью около 8 тыс. кв. м (рис. 93).

Рис. 92. Поселок Сокол. Вариант застройки квартала 2-этажными блокированными домами (с поэтажным расположением квартир) с отдельными приквартирными участками земли. Арх. Н. В. Марковников

Рис. 93. Поселок Сокол. Альтернативная планировка территории. 2-й вариант. Дом-коммуна (типа фаланстера). Арх. Н. В. Марковников

Рис. 94. Поселок Сокол. Альтернативная планировка территории. 3-й вариант. Квартал с блокированными домами и приквартирными участками земли. Арх. Н. В. Марковников

Рис. 95. Поселок Сокол. Альтернативная планировка территории. 3-й вариант. Одноэтажные блоки стандартных домов с индивидуальными садами. Арх. Н. В. Марковников

Рис. 96. Поселок Сокол. Альтернативная планировка территории. 3-й вариант. Стандартный 2-этажный блок с квартирами 50 кв. м. (для заселения по 7 чел.). Арх. Н. В. Марковников

Рис. 97. Поселок Сокол. Альтернативная планировка территории. Одноэтажная типовая ячейка стандартного жилого блока – квартира площадью 35 кв. м. (для заселения по 5 чел.). Арх. Н. В. Марковников

В третьем варианте альтернативной планировки Марковников использовал регулярную планировочную структуру, расчлененную на типовые жилые кварталы, застраиваемые блочными домами (рис. 94–97).

Он детально прорабатывал компоновку кварталов домами разных типов – сплошными блоками стандартных одноэтажных домов различной конфигурации, домами-коммунами (рис. 98–101) – и приводил необходимые для точного подсчета стоимости конкретные планировки квартир. Рассматривая эти и другие варианты планировки и застройки территории поселка (например, целиком домами коммунального типа), Н. В. Марковников конкретными финансовыми расчетами невольно демонстрировал себе и другим то, что регулярная планировка экономически выгоднее живописной.

Рис. 98. Поселок Сокол. Альтернативная планировка территории. 4-й вариант. Двухэтажный дом-коммуна. Расположение на участке. Арх. Н. В. Марковников

Рис. 99. Поселок Сокол. Альтернативная планировка территории. 4-й вариант. Двухэтажный дом-коммуна. Фасад. Арх. Н. В. Марковников

Рис. 100. Поселок Сокол. Альтернативная планировка территории. 4-й вариант. Дом-коммуна. Компоновка жилых комнат (на 2 и 5 чел.)

Рис. 101. Поселок Сокол. Альтернативная планировка территории. 4-й вариант. Планировка жилой ячейки дома-коммуны. Варианты

При этом, будучи последовательным сторонником малоэтажной деревянной индивидуальной поселковой застройки, он доказывал экономическую неэффективность многоэтажного каменного строительства. Понимая, что причина неприятия на государственном уровне мелкого индивидуального жилищного строительства лежит прежде всего в идеологической плоскости и основана на отрицании властью «буржуазно-мещанского индивидуального быта, присущего малоэтажному дому», Марковников стремился «реабилитировать» деревянное одноэтажное индивидуальное домостроительство, выискивая компромиссы и доказывая, что «мелкожилищное строительство вовсе не находится в том непримиримом противоречии с коллективизмом, как это многие думают»[433]433
  Марковников Н. Планировка и благоустройство поселков. М., 1931.


[Закрыть], а вполне может применяться в советском поселковом строительстве при условии выноса бытовых функций за пределы индивидуального дома[434]434
  Там же. С. 86.


[Закрыть]. В качестве иллюстрации к своим тезисам он предлагал «социализацию быта» за счет «исключения во всех жилых помещениях индивидуального домашнего хозяйства – кухонь, кладовых и т. п.»[435]435
  Там же. С. 86–88.


[Закрыть] Квартиры, кроме жилых комнат, должны были включать только прихожую, уборную и ванную. А все остальные помещения в полном соответствии с идеологией коммунального быта должны были в них отсутствовать. Функция ведения домашнего хозяйства перемещалась в «общие социалистические помещения», а «подогревание пищи» и регулярное «приготовление чая и кофе» в случае необходимости предлагалось осуществлять в ванной комнате, на установленном в ней «электрическом таганке».

Н. В. Марковников доказывал, что наиболее экономичное поселковое строительство получается при плотной блокировке одноэтажных деревянных жилых ячеек, соединенных с помещениями коллективного пользования при помощи крытых переходов. По его утверждению, размещение на участке даже отдельно стоящих зданий все равно получалось экономически более выгодным, нежели многоэтажное строительство[436]436
  Марковников Н. Планировка и благоустройство поселков. М., 1931. С. 86–88.


[Закрыть].

Не осознавая, как и многие другие, смысла подлинных мотивов осуществления властью стратегии возведения многоквартирного, многоэтажного жилья, которая, напомним, была направлена на формирование и компактное расселение производственно-бытовых коллективов (подчас даже в ущерб экономической выгоде), Марковников доказывал преимущества планировки поселений с малоэтажной застройкой, оперируя одними лишь финансово-экономическими доводами: «Ввиду дорогой стоимости многоэтажных домов и каменных лестниц эти последние должны быть исключены. Жилые дома следует проектировать не свыше двух этажей, что допускает устройство в них деревянных лестниц без несгораемых лестничных клеток, а также допускает максимальное облегчение и удешевление их конструкций и отдельных частей»[437]437
  Там же. С. 86.


[Закрыть].

Характер заселения жилища в соответствии с государственной жилищной политикой предусматривался Н. В. Марковниковым коммунальным (покомнатно-посемейным): жилые ячейки, состоявшие из трех комнат, изначально проектировались им таким образом, что позволяли размещать в каждой из трех комнат по семье из двух человек (то есть всего три семьи, общим числом обитателей – шесть человек на квартиру; из расчета 7 кв. м на человека). Холостые люди должны были заселяться в общежития или двухэтажные дома-коммуны.

Несмотря на убедительность экономических расчетов, расселение в виде одно– и двухэтажных отдельно стоящих или блокированных домов для одной семьи не стало основой советской государственной жилищной политики. Многоквартирное, многоэтажное домостроительство при всей его затратности постепенно становилось ведущим типом массового жилищного строительства в СССР, поскольку для советской власти любые финансово-экономические аргументы являлись убедительными лишь тогда, когда они не противоречили идеологическим и концептуальным воззрениям. Во всех остальных случаях выгода неизменно приносилась в жертву идее. Многоквартирное, многоэтажное жилище коммунального заселения (дома-коммуны, секционные дома и т. п.) этой идее соответствовало в значительно большей мере, нежели индивидуальное, малоэтажное, автономное.

Структура социалистического рабочего поселка вытекала из задачи формирования специфической территориально-административной организации населения, способной обеспечивать управление им как в трудовом, так и в бытовом отношении. Планировочно-пространственное воплощение этого устройства выражалось в двухуровневом иерархическом членении территории поселка на: 1) «хозяйственно-бытовые единицы первично-коллективного типа» (то есть казармы, общежития, дома-коммуны, секционные дома покомнатно-посемейного заселения и т. п.); 2) «крупные планировочные единицы» – кварталы, объединяющие несколько «хозяйственно-бытовых единиц» и обеспечивающие баланс количества проживающих в них населения и «вместимости» располагающихся здесь же объектов обслуживания[438]438
  «Под главными составляющими частями поселка подразумеваются: а) жилые здания, объединенные в кварталы… жилой квартал суммирует и организует отдельные плановые единицы – строительные участки» (Проекты рабочих жилищ. Центральный банк коммунального хозяйства и жилищного строительства. М., 1929. С. 92).


[Закрыть].

Организационно-управленческие основы проектирования рабочих поселков заключались в том, что жилая площадь в ведомственном или муниципальном жилом фонде предоставлялась рабочему или служащему и членам его семьи лишь во временное пользование – на срок действия рабочего контракта. Вселение производилось по решению администрации градообразующего промышленного предприятия или советского учреждения при трудоустройстве человека на работу. В случае преждевременного разрыва контракта или планового окончания срока его действия рабочий или служащий вместе с семьей должны были покинуть занимаемое помещение.

Эти структурные и организационно-управленческие основы обеспечивали реализацию главного предназначения советского рабочего поселения – осуществлять: а) социальную фильтрацию населения, б) трудомобилизационную организацию населения, то есть управление трудовыми ресурсами, «принадлежащими» предприятию, строившему поселок.

Социальная фильтрация населения заключалась в том, что право жить в поселке обретали лишь те, кто трудился на градообразующем предприятии, работал в системе общественного обслуживания или в системе поселкового управления. Обитать в нем и ничего не делать, кормясь с собственного приусадебного участка или частным образом ремесленничая (как, например, в городе-саде или дореволюционной деревне), было запрещено. Еще одним средством являлось централизованное распределение продуктов, вещей, медицинского, образовательного и прочего обслуживания (эту функцию исполняла система КБО): получать все эти услуги, продукты, вещи могли лишь те, кто трудился и поэтому имел право жить в поселке.

Трудомобилизационная организация населения, а также жесткое прикрепление трудовых ресурсов к месту труда осуществлялись благодаря исключительно государственной (государственно-ведомственной) форме владения, распределения и распоряжения жилищем – в условиях отсутствия частного жилища получить крышу над головой можно было лишь из рук администрации градообразующего предприятия.

Итак, государственная градостроительная политика середины – второй половины 1920-х гг., в рамках которой сформировалась и была реализована доктрина советского рабочего поселка, воплощала общеидеологические установки, организационно-управленческие и административно-территориальные принципы организации общества. Она была направлена на следующее:

– вытеснение массового индивидуального жилищного строительства многоквартирным, многоэтажным, предназначенным для покомнатно-посемейного заселения членами трудобытовых коллективов градообразующего предприятия;

– замену жилой застройки коттеджного типа домами-коммунами, кварталами-коммунами для размещения трудовых ресурсов, обслуживающих производственные комбинаты, фабрики, транспортные узлы, электростанции и подобные производственные объекты[439]439
  Хазанова В. Э. Опыт изучения истории советской архитектуры. 1917–1932 гг.: автореф. дис… докт. иск. М., 1996. С. 29.


[Закрыть];

– возведение индивидуального жилища в виде одно-, двухэтажных отдельно стоящих или блокированных домов исключительно в целях вознаграждения местного партийно-государственного чиновничества и представителей рабочей олигархии;

– замену общественного самоуправления и автономных форм семейного быта, предполагавших свободный выбор образа жизни (в говардовском понимании), на административно-территориальное руководство (в советском понимании, то есть как принудительное объединение трудящихся в бытовые коллективы – единицы советского общества);

– структурирование (двухуровневое) селитьбы на жилые единицы, объединяемые в кварталы в целях территориально-административной организации населения, призванной обеспечивать управление им как в трудовом, так и в бытовом отношении;

– фиксацию (планировочными и пространственно-композиционными средствами) основополагающей роли градообразующего промышленного предприятия (в отличие от поселений советской жилищной кооперации середины 1920-х гг., которые размещались вне существовавших городов, в природной среде и не предполагали наличия градообразующего промышленного предприятия).

Именно в результате этой политики во второй половине 1920-х гг. на смену говардовскому городу-саду окончательно пришел советский рабочий поселок, а возведение поселений жилищной кооперации, автономных в социальном, организационно-управленческом и финансовом плане, полностью сошло на нет. Так, в 1928 г. в уездах Московской губернии проектировалось всего лишь три поселка РЖСКТ: Пчелка, входивший в состав рабочего поселка Бирюлево[440]440
  Площадь поселка –10 га; проект разработан ОМХ МУС (Боровой А. А. Планировка городов Московской области. Работы сектора планировки Московского областного проектного треста за 1925–1933 гг. М., 1933. С. 100).


[Закрыть]; Спартак – дачного типа близ станции Прозоровская (Кратово) Казанской железной дороги[441]441
  Площадь поселка – 50 га; проект разработан Раменским УЗУ (Там же. С. 100).


[Закрыть]; Болшево – при текстильной фабрике вблизи одноименной станции Щелковской ветки Северных железных дорог[442]442
  Площадь поселка – 9 га (Там же. С. 100).


[Закрыть]. В 1929 г. – пять поселков: Климовский при Климовском заводе; поселок Фабрики им. Цурюпы; поселки имени Первого мая при ст. Тарасовка Северных железных дорог[443]443
  16 га. Там же. С. 115.


[Закрыть] и ст. Малаховка Казанской железной дороги[444]444
  40 га. Там же.


[Закрыть]; Красный Ткач Клинского уезда[445]445
  16 га. Там же.


[Закрыть]. Информации о проектировании обособленных поселков жилищной кооперации в 1930-е гг. не обнаружено.

Советский ведомственный рабочий поселок, пришедший на смену поселениям жилищной кооперации, в соответствии с рекомендациями по его проектированию, подготовленными под руководством Цекомбанка представителями основных организаций-застройщиков и проектировщиков соцпоселений – ВСНХ СССР, НКПС, НКТ, Центрожилсоюза, Моссовета, Института сооружений, должен был представлять собой «самостоятельный жилищно-производственный комплекс», предполагавший наличие градообразующего предприятия[446]446
  Проекты рабочих жилищ. Там же. С. 11, 90.


[Закрыть]. Но следует заметить, что даже в конце 1920-х гг. это положение в большей степени оставалось рекомендательным, так и не превратившись в незыблемый постулат проектной практики. Это происходило, в частности, и потому, что проектировщики, даже следуя предписаниям свыше, не способны были самостоятельно «выдумывать» профили и мощности градообразующих предприятий, но вынуждены были учитывать специфику реальных ситуаций.

Например, в середине 1920-х гг. возникла задача разработки схемы планировки поселения на ст. Лосиноостровской (Московская обл.), которое расширялось в соответствии с планами строительства рабочего жилища. В условиях острой жилищной нужды в Москве это поселение, так же как и другие мелкие населенные пункты, расположенные вблизи столицы по всем линиям Московского железнодорожного узла, стихийно превращалось в место постоянного проживания значительной массы людей, работавших в Москве. Проектировщики, разрабатывавшие схему расширения территории поселения, прежде всего, как это требовалось от них предписаниями, постарались выявить и усилить градообразующие факторы[447]447
  Боровой А. А. Планировка городов Московской области. Работы сектора планировки Московского областного проектного треста за 1925–1933 гг. М., 1933. С. 70.


[Закрыть]. Однако они тут же обнаружили, что данное поселение, выросшее из крупного дачного поселка, не имеет никакой промышленной базы – ни государственного значения, ни местного, за исключением мелких предприятий по обслуживанию бытовых потребностей, которые никоим образом не способны были выступить в роли градообразующего предприятия. Более того, существующее поселение и в будущем вряд ли имело шансы обрести крупную градообразующую промышленность.

Проектировщики столкнулись с реальной, причем весьма типичной для того времени ситуацией: 1) требовалось возведение массивов новой жилой застройки, чтобы хоть как-то упорядочить самостийный неорганизованный приток населения, а ее нельзя было осуществлять без наличия генплана; 2) генплан невозможно было разработать без указания на наличие на территории поселения соответствующего количества мест приложения труда, а они отсутствовали; 3) градообразующего промышленного предприятия, способного предоставить места приложения труда, не было и никаких перспектив его появления в ближайшем будущем не просматривалось.

Компромисс, предложенный в конечном счете проектировщиками, заключался в следующем: концептуально сославшись на схему Большой Москвы, они трактовали проектируемое поселение не как обособленное, а как один из наиболее удаленных районов столицы, в которой, как это было сформулировано в пояснительной записке, и размещались промышленные предприятия, выполнявшие «градообразующую» функцию для Лосиноостровской[448]448
  Боровой А. А. Планировка городов Московской области. Работы сектора планировки Московского областного проектного треста за 1925–1933 гг. М., 1933. С. 70.


[Закрыть]. Подобное решение по формированию «самостоятельного жилищно-производственного комплекса», в котором градообразующее предприятие было отнесено на значительное расстояние от селитьбы (в данном случае находилось в Москве), а само поселение – на какой-либо отдаленной станции транспортной оси (в данном случае на линии Московской железной дороги), являлось довольно распространенным в рассматриваемый период приемом местного (в данном случае в отношении Лосиноостровской) исполнения положений общегосударственной градостроительной политики.

Кстати, следует отметить, что в разработках Секции уездно-городской планировки МКХ, как раз и занимавшейся в 1926 г. разработкой планировки Лосиноостровской, пожалуй, впервые в отечественной проектной практике было обосновано и зафиксировано положение о том, что показатель территориальной близости друг относительно друга различных точек планировочной единицы следует определять не по физической величине расстояния между ними, а по «времени транспортной доступности»[449]449
  Там же.


[Закрыть]. Исходя из этого Лосиноостровская, находившаяся на значительно большем расстоянии от Москвы, нежели некоторые другие поселения, была включена в ее границы, так как передвижение по железной дороге обеспечивало быстроту транспортной доступности, которой не было у поселков, располагавшихся гораздо ближе к столице, но лишенных удобного и быстрого сообщения с ней при помощи общественного транспорта[450]450
  Там же.


[Закрыть].

В конце 1920-х гг. требование обязательного наличия в советском рабочем поселке мест приложения труда для основной части его населения начинает учитывать особенности описанной выше реальной ситуации. Так, в отношении связи с градообразующим производственным объектом выделяются три разновидности поселков: а) рабочий поселок при внегородском промышленном предприятии (объединяющий на одной территории место приложения труда и селитьбу), а также два других вида социалистических рабочих поселений, в которых селитьба пространственно оторвана от места работы для основной части населения; б) рабочий городской квартал (возникавший в условиях расширения и реконструкции существовавших городов); в) рабочий пригород (селитьба, возводимая на окраинах существовавших городов)[451]451
  Проекты рабочих жилищ. Центральный банк коммунального хозяйства и жилищного строительства. М., 1929. С. 90.


[Закрыть]. Фактически два последних вида – это те же соцпоселки, только лишенные градообразующего производственного объекта. Местом приложения труда для населения, обитающего в них, являются предприятия, расположенные в промышленной зоне города.

Условием возникновения таких рабочих кварталов и рабочих пригородов являлись: 1) постоянство работы основной части его населения на «большом фабричном, заводском или ином хозяйственном предприятии», администрация которого и возводила данное поселение или жилой квартал; 2) преобладающее количество именно рабочих по отношению к другим категориям населения; 3) преобладающая численность (или ее прогнозируемый рост) трудоспособного населения, проживающего в них[452]452
  Там же.


[Закрыть].

Принципы-постулаты советской градостроительной политики постоянно трансформировались в условиях непрерывных изменений в направленности внутренней политики (принятие НЭПа и НЖП, отмена НЭПа, восстановление государственной промышленности, начало реализации программы индустриализации и т. д.) и по-разному реализовывались на протяжении 1920-х и в начале 1930-х гг. Идея городов-садов начиная с 1927 г. все более предается забвению и в критических статьях именуется не иначе как «заглохшей идеей» и «прошлогодней модой». И все же, невзирая на общую направленность официальной градостроительной и жилищной политики, на страницах периодической печати не перестают появляться теоретические и проектные материалы, ратующие за «возрождение идеи города-сада» в советских условиях[453]453
  Марковников Н. Современные экономические принципы планировки и застройки поселков // Строительная промышленность. 1927. № 1. С. 47–50; Он же. Опыт применения типа малого дома к проектированию дома-коммуны // Строительная промышленность. 1927. № 2; Он же. Планировка и благоустройство поселков. М., 1931; Иванов В. Ф. К вопросу водоснабжения и канализации в городах-садах // Строительная промышленность. 1927. № 2. С. 137–139.


[Закрыть], а также фотографии домов особнякового типа, построенных в предыдущие годы.

Любопытный и очень яркий пример несовпадения (и даже противостояния) профессиональных архитектурных оценок концепции города-сада, с одной стороны, и государственно-идеологических, с другой, в том, что архитекторы продолжали, несмотря на отрицательное отношение официальной идеологии, воздавать должное идее города-сада. И именно в 1927 г. ленинградские архитекторы наперекор официальной позиции власти избрали Эбенизера Говарда почетным членом Ленинградского общества архитекторов[454]454
  Блок А. Город будущего (от нашего лондонского корреспондента) // Жилищная кооперация. 1928. № 14. С. 27–28.


[Закрыть].

Вероятно, последним случаем открытого указания на использование идеи города-сада была программа конкурса на проектирование рабочего поселка «Москвуголь» в районе рудника им. А. Рыкова при Бобриковской электростанции (близ Бобрик-Донской железнодорожной станции), проведенного в 1929 г. Московским архитектурным обществом (МАО). Именно за упоминание города-сада она и была подвергнута острой критике. Негативная оценка концепции города-сада, опубликованная в журнале «Строительство Москвы», целиком и полностью опиралась на официальное, «запретительное» отношение к идее Э. Говарда: «…следует критически отнестись к требованию конкурса осуществить в планировке поселка принципы «города-сада». Этот термин… неправильно употреблять при определении путей развития поселений в социалистической системе и связывать его с требованием «развития коллективной жизни на основе новых социально-бытовых условий» ввиду слишком большой специфичности этого термина и возникающих при этом ассоциаций с западноевропейскими образцами»[455]455
  По поводу конкурса на проект планировки поселка «Москвуголь» в Бобрике // Строительство Москвы. 1930. № 1. С. 25–26.


[Закрыть].

Резкой критике в этот же период подвергся и проект соцгорода при Краматорском заводе, также спроектированный с использованием говардовских принципов: «…город на 40 тыс. населения… делится следующим образом: 4 тыс. чел. будут продолжать прежний тип полусельского индивидуального строительства, 8 тыс. чел. перейдет к «более культурному» поселковому строительству типа города-сада с индивидуальными домиками и индивидуальным хозяйством и 28 тыс. будет заселено в поселке городского типа»[456]456
  Против искривления классовой линии в строительстве социалистических городов // Строительство Москвы. 1930. № 1. С. 24.


[Закрыть]. Строительный комитет ВСНХ СССР отверг этот проект, мотивируя тем, что «необходимо решительно воспрепятствовать строительству городов и поселков капиталистического типа»[457]457
  Там же.


[Закрыть], в частности «должны отпасть запроектированные базары, которые в социалистических городах при обобществлении питания и пр. являются совершенно излишними…»[458]458
  Там же.


[Закрыть]

Во второй половине 1920-х гг. теоретико-концептуальное содержание советского рабочего поселка все дальше и дальше уходит от говардовского прототипа. В конце концов сходство остается лишь в том, что город-сад и советский рабочий поселок являются самостоятельными замкнутыми жилыми образованиями, имеющими стабильные размеры и фиксированное количество населения. Правда, это количество разное: в говардовском городе-саде – 32 тыс. чел.; в советском рабочем поселке-саде расчетная численность населения также конкретна, но определяется (как и размеры территории) каждый раз ситуативно, в зависимости от количества рабочих мест на фабрике или заводе, для обслуживания которых он возводился, умноженного на «коэффициент семейности»[459]459
  Подробнее см.: Меерович М. Г. Рождение соцгорода. Градостроительная политика в СССР. 1917–1932 гг. Иркутск: Изд-во ИрГТУ, 2008. 186 с.


[Закрыть]. Отличительных же характеристик становится все больше, в том числе и в отношении типологии возводимого в них жилища. В контексте осуществлявшейся государством градостроительной политики эти отличия приобретают принципиальное значение.