Текст книги "Засекреченные линии метро Москвы в схемах, легендах, фактах"

Подземелья Кремля и центра Москвы

Но какое все это имеет отношение к метро? Самое прямое! В 1930-е годы Стеллецкий был активнейшим членом археологической комиссии, сотрудничавшей с Метростроем. Археологи изучали памятники старины, встреченные на пути трасс метро. Положение ученых было двусмысленным: им приходилось сдерживать безудержный энтузиазм героев-метростроевцев. Стеллецкий получил пропуск, дававший ему право спускаться в те шахты метро, где шли земляные работы. А при прокладке первой линии строители разрыли многие исторические районы! У реки Неглинки, на берегу которой стояла царская аптека, нашли аптекарскую посуду. Под Александровским садом – древнее оружие: штыки, ядра, копья, пистолеты с ударно-кремневым замком. В кладке Китайгородской стены в трещине был спрятан узел с шелковой одеждой; среди других вещей там была летняя накидка – цветной охабень, похожий на сохранившиеся одеяния Ивана Грозного. У «Парка культуры» был найден клад: 500 серебряных монет с именами Шуйского, Михаила Федоровича, Алексея Михайловича, Петра I. Точное местонахождение Опричного двора было определено тоже благодаря метро: на Моховой улице шурфы прошли сквозь пласт белого речного песка, совершенно необычного для этих мест. А в рассказах Генриха Штадена, немца-опричника, говорилось, что Опричный двор стоял в сыром месте, и площадки перед ним засыпали толстым слоем привозного речного песка.

Игнатий Яковлевич Стеллецкий, 1934:

«Стремительные темпы ведения работ метро устраняют возможность тщательного и кропотливого исследования встреченных сооружений древности […] Натыкавшиеся на них рабочие не отдавали себе отчета в их научной ценности и значимости и потому никому вовремя не давали знать о таких открытиях, как не заслуживающих, по их мнению, внимания. На упрек, обращенный к рабочим на местах, всегда следовал один ответ: нам никто не сказал, что это интересно или нужно. […] На территории грандиозного Дома Совнаркома проходил подземный ход, начало которого было открыто мною в доме В. В. Голицына. При работах по закладке шахты были обнаружены две параллельные стены какого-то тоннеля из массивных дубовых бревен. Управление метро охотно выделило рабсилу для раскопок. На пути, однако, встали выемки строительства. Интересы последнего, конечно, были превыше всего, и работы по раскопкам были прекращены».

«Дом Василия Васильевича Голицына», выдающегося деятеля петровской эпохи, по выражению французского посла «один из великолепнейших в Европе», находился в Охотном ряду на месте нового здания Думы. Его снесли в тридцатые годы. Дом Совнаркома – это знаменитый Дом на набережной. Представляете себе, какой длины был открытый Стеллецким подземный ход?

Из истории

Метро и археология

Клады с деньгами метростроевцы находили и находят до сих пор, в основном на глубине от четырех до восьми метров. Сосуды самые разные – и деревянные, и металлические, и глиняные. Есть и кубышки-кувшинчики с узким горлом – копилки. В одной из них нашли серебряную монету с надписью «Царь всея Руси Борис Федорович». Монета прилипла к плохо отмытой стенке сосуда и потому осталась в нем. На станции «Третьяковская», построенной на месте стрелецкой слободы, в большом мореном горшке были найдены почти 20 тысяч серебряных монет. Историки считают, что их владелец не пережил утро стрелецкой казни. Все эти находки поступили в Музей истории и реконструкции Москвы.

В районе строительства «Полянки» рабочие обнаружили древнее стекло, изразцовые коллекции, курительные трубки петровского времени, топорик царского телохранителя. При возведении «Нагатинской» строители нашли могилы бронзового века, рядом с человеческими костями лежали сосуды и боевые топоры.

Так часто бывает при проходке метро в древних городах, в городах с богатой историей. Первая линия Афинского метро была наземной, город довольствовался ею 135 лет, но при подготовке к Олимпиаде 2004 года решили построить вторую и третьи ветки – под землей. А то, что нашлось под землей при прокладке тоннелей, выставили на всеобщее обозрение прямо в вестибюлях. Афинские станции «Монастираки», «Синтагма» и «Акрополь» выглядят как настоящие музеи.

Также и в Риме: сами тоннели закладывают глубоко, ниже культурного слоя, но шахты для входа и выхода пробивают под контролем археологов.

Московскими археологами быстро заинтересовалось НКВД: его интересы были важнее науки. Сотрудники госбезопасности совершенно не собирались изучать подземные ходы столицы и тем более – раскрывать их для широкой публики. Быстро изучив расположение ходов, гэпэушники отдавали распоряжение засыпать подземелья.

«Первая трасса. Прошлое подземной Москвы». «Ударник Метростроя», 1934:

«Всевозможные крепостные рвы, окружавшие Китай-город, многочисленные колодцы, кладбища, глубокие фундаменты зданий, подземные хода, заиленные русла различных рек и многое другое – все это создавало большие трудности. В тяжелых условиях, проходя сплошные плывуны, строители крепили грунт, изолируя старинные колодцы».

Игнатий Стеллецкий:

«Везде и всюду подземелья временем и людьми приведены в состояние если не полного, то очень большого разрушения. Общей участи не избежал и Кремль, и потому нельзя обольщать себя мыслью, что достаточно открыть один ход и по нему уже легко пройти подо всем Кремлем, если не подо всей Москвой. В действительности путешествие по подземной Москве – скачка с препятствиями, притом весьма существенными, устранение которых потребует больших усилий, времени и средств. Но все это ничто в сравнении с возможным идеальным результатом: очищенная, реставрированная и освещенная дуговыми фонарями подземная Москва явила бы из себя подземный музей научного и любого интереса…»

При поддержке П. П. Ротерта Стеллецкий подготовил инструкцию для рабочих и план создания музея «Подземная Москва», но тогда его проект не был осуществлен. А вот в наши дни мечта Игнатия Стеллецкого сбылась, такой или похожий музей действует на Манежной площади.

Музей археологии Москвы расположен в подземном павильоне на глубине 7 метров непосредственно на месте крупномасштабных археологических раскопок, проводившихся на Манежной площади в 1993–1996 годах. В экспозиции Музея представлены интереснейшие археологические находки: предметы средневекового быта горожан и вооружения Московской Руси, коллекция изразцов, денежные и вещевые клады, предметы культа из некрополя Моисеевского монастыря. А основу его экспозиции составляют устои Воскресенского моста XVI–XVII веков, который в прошлом соединял два берега реки Неглинной.

Вадим Михайлов:

«По одной из легенд-былей, Иван Грозный якобы прошел по нему, стукнул посохом и сказал: “Быть посему Москве – граду каменному!”»

Вадим Михайлов утверждает, что тут же, в русле Неглинки, неподалеку от моста, «на глубине четырех метров есть подземный коллектор, кирпичный, но отделанный в 1929 году частично цементом по приказу НКВД, потому что он выводит во все подземные системы сооружений Кремля, и его необходимо было укрепить».

Не забывая о вожделенной Либерее, Стеллецкий продолжал искать ее и во время проходки шахт метро. Ученый считал, что книги спрятаны где-то в одном из многочисленных подземелий Кремля или совсем рядом с ним. Этих подземных ходов, темниц и погребов было найдено очень много, но ни один из них не был раскопан полностью! Они есть под Никольской, Троицкой, Спасской и страшной Беклемишевой башнями, в подвальной тюрьме которой вырвали язык боярину Беклемишеву. Есть сведения, что и под руслом Москвы-реки параллельно тоннелям метро идут тайные ходы, выстроенные еще при царе Алексее Михайловиче мастером Азанчеевым. Русский инженер пытался проложить тоннель, вначале неудачно, а потом… А потом вместо того чтобы высечь неудачливого мастера плетьми да отправить в ссылку за то, что разочаровал царя-батюшку, Азанчеева вдруг наградили, да еще пожаловали мастеру-мужику дворянство – небывалая честь по тем временам! Для Стеллецкого это было неопровержимым доказательством того, что ход все же построили.

Археолог был убежден, что в прошлые века все крупные наземные сооружения Москвы соединялись между собой подземными путями – магистралями или ходами, сливающимися под Кремлем в «узловую станцию». Он полагал, что ходы эти были поделены на участки, принадлежащие частным лицам, и почти в каждый княжеский дом вел свой подземный ход. Чем не метро!

По мнению Стеллецкого, подземные катакомбы столицы начали копать чуть ли не с самого основания города, однако самое мощное строительство ученый-энтузиаст относил ко времени Ивана Грозного и правивших после него царей.

Именно эти ходы и разыскивал Игнатий Стеллецкий, веруя в то, что где-то в их хитросплетении сокрыта легендарная библиотека. Много раз ученого называли фантазером и даже подозревали в помешательстве, но судя по книге Глеба Алексеева, Стеллецкому действительно удалось открыть немало подземелий.

Отрывок из «Подземной Москвы» Г. Алексеева:

«Экспедиция второй час подвигалась по узкому ходу подземного Кремля. Впереди самоотверженно выступал археолог Мамочкин, освещавший дорогу электрическим фонариком. В робких световых пятнах надвигались, словно падали, стены, сводчатые наверху, странно сухие, точно ход печной трубы. В правой руке Мамочкин держал, прощупывая им землю, особый прибор, прозванный волшебным жезлом: прибор умел легким дрожанием определять местонахождение больших масс металла. По внешнему виду это была трость, ее концы были подвязаны к пальцам археолога, а с пальцев, для большей чувствительности он состриг кожу. Точно такими приборами старатели-золотоискатели в глухих углах Урала или Лены еще и теперь ищут золото.

В подземном ходу не хватало воздуха: кровь стучалась в виски, люди дышали со свистом… Археолог объяснял, что ход был соединен с кремлевскими стенами особыми отдушинами, в них были скрыты вентиляционные трубы, но при ремонте Кремля в XVII веке большинство этих труб было заделано. От пола исходил теплый, слегка серный запах, какой всегда бывает в подземельях или шахтах на большой глубине… На полу лежала вековая черная земля со щебнем; она уже начала кристаллизоваться, как кристаллизуется в грибки мучная пыльца на мельницах. Нога увязала, как в мягкое, податливое тесто, от нее оставался точный глубокий след».

Приведенный отрывок, явно во многом совпадает с рассказами современных диггеров, подтвердивших «фантазии» Стеллецкого. Его последователи излазили практически все московские подземелья. В качестве хорошего примера можно привести Ваганьковский холм близ Староваганьковского переулка в самом центре города.

В XIV веке там стоял дворец дочери великого князя Литовского Витовта, ставшей супругой Василия I, сына Дмитрия Донского. Ее праправнук Иван IV Васильевич, прозванный Грозным, включил Старое Ваганьково в обширный Опричный двор, а на холме расположил свою загородную усадьбу. Наземная ее часть не сохранилась, а вот подземная…

Владимир Гоник:

«Я не раз спускался в Старом Ваганькове под холм. Каменные палаты, арки, сводчатые галереи, затейливая старинная кладка, путаница проемов и переходов. Уходящие вниз выложенные кирпичом подземные ходы производят сильное впечатление и нуждаются в дальнейших исследованиях, как и облицованный белым тесаным камнем огромный колодец диаметром в четыре с половиной метра, прорезающий холм сверху вниз».

Писатель предположил, что этот колодец, отрытый сейчас не глубже 15–17 метров, некогда был шахтным стволом, а внизу разветвлялся в сторону Кремля, в Чертолье и на Колымажный двор к усадьбе Скуратова. «И возможно именно этим потайным ходом пользовался по ночам Малюта Скуратов, когда скрытно от чужих глаз отправлялся с докладом к царю». Наверняка Игнатий Стеллецкий согласился бы с этим!

А бывали находки и вовсе таинственные: так, среди разведанных уже Гоником подземелий, ходов и галерей под Ваганьковским холмом особенно поразительным показался писателю гигантский каменный мешок со стенами толщиной в полтора метра. Размеры его ошеломляли – с большой двухэтажный особняк. «Я внимательно рассмотрел его со всех сторон: сплошная кладка, глухие стены, ни одной щели, и даже намека нет на окно, отдушину или дверь», – говорит Гоник.

В соседней с холмом низине некогда бежал ручей, прозванный Чертовым, или Черторый. Он брал начало в Козьем болоте около Патриарших прудов, протекал вдоль Спиридоновки, по Никитскому и Гоголевскому бульварам и впадал в Москву-реку. Длина его – около 2 км. В половодье ручей разливался, а когда вода спадала, на его берегах оставались ухабы и колдобины, словно черт рыл. Перебраться через это месиво было сложновато, и путники то и дело чертыхались. Отсюда и название местности – Чертолье. При Грозном оно тоже вошло в Опричный двор, и именно здесь, в низинке, стояли пыточные избы, казематы и эшафоты с плахами.

Ручей Чертолье – самая древняя в Москве подземная речка. Ручей и его приток речку Сивку заключили в трубу еще в XIX веке при обустройстве Бульварного кольца. Сейчас обе речушки знакомы лишь диггерам, которые уверяют, что своды двухсотлетней трубы почти разрушились и могут обвалиться. О Сивке напоминает еще и название улицы – Сивцев Вражек. А вот улица Черторый при набожном Алексее Михайловиче была переименована в Пречистенскую по иконе Пречистой Божией Матери, хранившейся в Новодевичьем монастыре. Со временем в разговорной речи название укоротилось до Пречистенки.

Но несмотря на усилия благочестивого царя, место до сих пор имеет нехорошую славу: трудно даже представить, кровь скольких людей пролилась здесь, сколько бояр, дворян и холопов приняли тут страшную лютую смерть.

Там располагаются станции «Кропоткинская» и «Парк культуры», а рядом с тоннелями метро глубоко под землей наличествуют другие пустоты, ходы и галереи, проложенные грозным царем.

Глеб Алексеев:

«Между тем экспедиция подвигалась вперед. На двадцать второй минуте ход кончался отверстием. Когда в него сунули фонари – увидели пещеру, очертания которой терялись в скудном электрическом свете. Вероятнее всего, она была естественным провалом, пустотой или уцелевшим убежищем времен неолита. Каменный ход, подходя к ней, терялся в наносах желтоватой затвердевшей пыли. Пещера уходила вниз крутым уклоном. По нему-то и двинулись бесстрашные исследователи. И опять чуткое ухо Дротова уловило приглушенное клохтание подземного потока…

– Стоп! – внезапно вскричал Мамочкин.

Справа и слева словно груда разорванных бумажек белело на земле. Боб нагнулся и поднял белую, будто нарочно выбеленную, берцовую кость человеческой ноги. Скелеты лежали в страшном, дьявольском порядке. Под самой стеной, глазами к взошедшим, помещались черепа; в пустых черных глазницах, казалось, еще темнеют зрачки, под черепами – прямые трости позвоночников, обтянутых ребрами, раскинутые руки и ноги, неестественно подогнутые под зад. Было похоже, что люди улеглись спать и так заснули мертвым сном два или три столетия назад…»

Это было страшное подземное кладбище Ивана Грозного. Здесь к стенам пещеры он приковывал своих жертв, оставляя их умирать от голода и жажды. Правдиво ли описание или вся эта жуть придумана писателем Алексеевым? Что ж, его «вымыслу» вторит и современный автор. Владимир Гоник утверждал, что лично исследовал многие из пещер Чертолья: «…я сам, своими глазами видел на разной глубине под землей по соседству с Волхонкой в окрестностях Музея изящных искусств и на задворках знаменитой усадьбы целые россыпи черепов, скелетов и костей».

Место это пользуется дурной славой: диггеры утверждают, что при исследовании подземной речки часто слышали звуки, похожие на женский смех. Чьи-то невидимые руки касались их плеч; по глади подземного ручья, против его течения, вдруг проходили волны, и вода словно вскипала. «…А позади нее была стена водяного тумана, который складывался в причудливые и жуткие очертания… были слышны непонятные бормотания, словно утробные звуки». Что это было – галлюцинация, простая выдумка, или на самом деле за диггерами гналось «нечто», притаившееся в подземелье? К счастью, в тот раз никто не пострадал.

Кстати, именно под Чертольем залегает одноименная станция «Метро-2».

По пути от «Тургеневской» к «Китай-городу» вы тоже минуете места весьма страшные и тюремные. Гиляровский донес до нас воспоминания очевидца о посещении дома, некогда стоявшего на этом месте: «Квартира была в нижнем этаже старинного трехэтажного дома, в низеньких сводчатых комнатах. Впечатление жуткое… Своды и стены были толщины невероятной. Из потолка и стен в столовой торчали какие-то толстые железные ржавые крючья и огромные железные кольца».

Оказалось, что за сто лет до Гиляровского в комнате, где побывал писатель, находился кабинет печально знаменитого Степана Ивановича Шешковского, начальника тайной экспедиции. Под кабинетом в подвалах была устроена тюрьма, где он пытал арестованных. Гиляровский смог даже осмотреть крючья – остатки дыбы, куда подвешивали несчастных. А с виду невинный стенной шкафчик – «аршин в глубину, полтора в ширину и два с небольшим аршина в вышину» – оказался каменным мешком – очень тесной камерой, куда запихивали арестантов, лишая их сна.

Подвалы эти уходили в землю на несколько этажей. В начала XX века дом разрушили, сломали и подвальную тюрьму, а подземную – самую глубокую – так и не прошли до конца. Владимир Гиляровский, поговорив с рабочими, привел в своей книге их слова: «…подвальную… мы уже сломали, а под ней еще была, самая страшная: в одном ее отделении картошка и дрова лежали, а другая половина была наглухо замурована… Мы и сами не знали, что там помещение есть. Пролом сделали и наткнулись мы на дубовую, железом кованную дверь. Насилу сломали, а за дверью – скелет человеческий… Как сорвали дверь – как загремит, как цепи звякнули… Кости похоронили. Полиция приходила, а пристав и цепи унес куда-то».

Не побоявшись, Гиляровский пролез в пролом, спустился на несколько ступеней вниз: в это подземелье еще проникал дневной свет сквозь пролом в потолке. Но под ним было еще одно. «Дышалось тяжело… Проводник мой вынул из кармана огарок свечи и зажег… Своды… кольца… крючья… Обитая ржавым железом, почерневшая дубовая дверь, вся в плесени, с окошечком, а за ней низенький каменный мешок». Такие же тюрьмы нашлись и под соседним домом, частично их засыпали, частично – просто забыли.

Сейчас в екатерининские подвалы проникают лишь самые отчаянные диггеры: это небезопасно, ведь где-то тут, поблизости, лежат и подземные сталинские бункеры. Поневоле удивишься: почему их решили строить именно тут, неподалеку от тюрем Шешковского? Что ли место такое?

Владимир Алексеевич Гиляровский вообще много писал о Москве, и о подземной – тоже. Сейчас его книги, точные и подробные, легко переносят нас через века.

Вадим Михайлов:

«Мифология диггерства пересекается с творчеством Гюго. Для нас Гиляровский – отражение Гюго… «Трущобные люди» и «Тайны Неглинки» является ипостасью нашего мира».

Гиляровский исследовал русло реки Неглинки, подземные кабаки и притоны, убежища воров и убийц, разнообразные лазы и переходы. Особенно страшен в его книге «Москва и москвичи» район Трубной площади. Ныне там располагаются станции метро «Достоевская» (великий писатель действительно жил неподалеку), «Цветной бульвар», «Трубная» и чуть в стороне новая станция – «Сретенский бульвар»:

«В древние времена здесь протекала речка Неглинка. Еще в екатерининские времена она была заключена в подземную трубу: набили свай в русло речки, перекрыли каменным сводом, положили деревянный пол, устроили стоки уличных вод через спускные колодцы и сделали подземную клоаку под улицами. Кроме «законных» сточных труб, проведенных с улиц для дождевых и хозяйственных вод, большинство богатых домовладельцев провело в Неглинку тайные подземные стоки для спуска нечистот, вместо того чтобы вывозить их в бочках, как это было повсеместно в Москве до устройства канализации. И все эти нечистоты шли в Москву-реку».

Найдя двух смельчаков-провожатых, Гиляровский спустился в московскую клоаку: «Никто не обратил внимания на нашу операцию; сделано было все очень скоро: подняли решетку, опустили лестницу. Из отверстия валил зловонный пар». Русло подземной реки оказалось загаженным и забитым нечистотами, а порой и чем похуже:

«Особенно трудно было перебраться через последний занос перед выходом к Трубной площади, где ожидала нас лестница. Здесь грязь была особенно густа, и что-то все время скользило под ногами. Об этом боязно было думать. А Федю все-таки прорвало:

– Верно говорю: по людям ходим».

Пару лет спустя при расчистке русла действительно были найдены кости, «похожие на человеческие». Да и сам Гиляй однажды видел, как в грязные вонючие воды Неглинки пытались сбросить еще живого, хоть и оглушенного человека.

Уже в наши дни путешествие Гиляровского повторил диггер Вадим Михайлов. Впечатления были аналогичными, «очень яркими».

На Трубной площади, а вернее под ней, было одно из самых мрачных злачных мест в Москве. Оно называлось «Ад» и располагалось в сильно заглубленном подвальном помещении. Вот как описывает его Гиляровский: «…глубоко в земле, подо всем домом между Грачевкой и Цветным бульваром сидел громаднейший подвальный этаж, весь сплошь занятый одним трактиром, самым отчаянным разбойничьим местом, где развлекался до бесчувствия преступный мир, стекавшийся из притонов Грачевки, переулков Цветного бульвара, и даже из самой “Шиповской крепости”». Даже мрачно знаменитая «хитровская “Каторга”» казалась пансионом благородных девиц по сравнению с «Адом»:

«С трактиром «Ад» связана история первого покушения на Александра II 4 апреля 1866 года. Здесь происходили заседания, на которых и разрабатывался план нападения на царя… Это были студенты университета и Сельскохозяйственной академии… Организатором и душой кружка был студент Ишутин, стоявший во главе группы, квартировавшей в доме мещанки Ипатовой по Большому Спасскому переулку, в Каретном ряду. По имени дома эта группа называлась ипатовцами. Здесь и зародилась мысль о цареубийстве, неизвестная другим членам «Организации».

Ипатовцы для своих конспиративных заседаний избрали самое удобное место – трактир «Ад», где никто не мешал им собираться в сокровенных «адских кузницах». Вот по имени этого притона группа ишутинцев и назвала себя «Ад». (…) В числе их был и Каракозов, неудачно стрелявший в царя. Последовавшая затем масса арестов терроризировала Москву, девять «адовцев» были посланы на каторгу (Каракозов был повешен)».

Остатки страшного трактира, тени цареубийц, подземные ходы екатерининских времен, не вычищенные со дна Неглинки человеческие кости – вот что окружает вас, когда вы выходите на чисто выметенный перрон станции метро «Трубная». Они тут же, в земле, за мраморной облицовкой и бетонными перекрытиями станции.