Текст книги "Русская колонизация"

IV. Степь и лес в начальные времена русской колонизации

Общая граница степного пространства по данным распространения чернозема в Европейской России. Лесные острова в степи на левых притоках Днестра (до Морахвы) и на верхнем Буге, на низовье Днепра, на Днепровских островах, на верховьях Ингульца («Черный лес»), по р. Тясмину, Роси, («Каневский лес»), на верховьях Орели и Самары («Голубой» и «Черный» леса), по Ворскле, Суле и Пселу, на Перекопском перешейке, на Волчьих водах, Кальмиусе и Миусе, на верховьях Донца и Оскола («Пузацкий лес»), по Донцу, на низовьях Дона, по р. Воронежу, Битюгу, Хопру и Медведице. Климатические факторы, определившие пределы распространения в степи. Свидетельства Герберштейна о распространении леса в Европейской России. Более ранние свидетельства о лесах около Киева, к востоку от Случи и до Уши («Чертов лес»), на Волыни, по северным притокам Припяти, на верховьях Волги, Днепра и Западной Двины (Оковский лес), по Десне (Болдиж лес), на Жиздре (Брынский лес), на верховьях Протвы, Нары, Москвы, Клязьмы, в бассейне Дубны, между Волгой и Костромой (Ширенский лес), около Владимира на Мокше и Цне. Степные оазисы в лесной области: Белехово поле, Юрьево поле, Углече поле. Климатические факторы, определившие распространение лесной растительности.

С утверждением господства на юге нашей страны кочевников границы славянской оседлости, как было сказано, отошли на север. Но на какой линии они установились? Для уяснения этого вопроса, а равно и для уяснения славянского населения в пределах территории, охваченной первоначальной славянской колонизацией, мы должны рассмотреть распределение леса и степи нашей страны в древние времена, насколько это возможно при наличных средствах науки.

Появление кочевых тюркских племен, равно как и более раннее продолжительное господство кочевников на юге нашей страны свидетельствует, конечно, что и тогда, как и теперь, юг России носил по преимуществу степной характер. Летопись называет полем область печенежских и половецких кочевий. Это же имя прилагается в летописи к различным местностям земли Киевской, Переяславской, Посемью и пространству на юг от Рязани. Существование степей на юге России, таким образом, можно признать фактом, не подлежащим сомнению.

Гораздо труднее определить более или менее точно пределы этого степного пространства, провести границу степи и леса, т. к. определенных и сколько-нибудь полных указаний на этот счет нельзя подобрать в источниках. На помощь нашей науке в данном случае является геология со своими данными относительно распространения чернозема в нашей стране и со своими объяснениями касательно его происхождения.

Чернозем в Европейской России залегает к югу от линии, которую приблизительно можно провести через города: Кременец и Заслав – Волынской губернии, Бердичев и Васильков – Киевской губернии, Переяславль – Полтавской, Козелец, Сосница и Глухов – Черниговской, Дмитровой и Орел – Орловской, Тулу и Венев – Тульской губернии, Зарайск и Ряжеск – Рязанской губернии, Шацк, Тамбов и Темников – Тамбовской губернии, Инсар – Пензенской, Лукоянов и Ардатов – Нижегородской, Ядрин и Тетюши – Казанской и далее по Волге, Каме и Белой до границы с Оренбургской губернией. Юго-восточная граница черноземного пространства идет от р. Белой по границам губерний Уфимской, Самарской, Саратовской, Области Войска Донского и Ставропольской. На юге граница черноземного пространства идет по правому берегу Терека и Малки недалеко от самых рек, по левому берегу р. Кубани, по берегам Азовского моря до Геническа, от Геническа – по направлению к Перекопу и затем параллельно берегам Черного моря, на некотором расстоянии от них, севернее городов Херсона, Николаева, Одессы и Аккермана.

Другими словами, черноземному пространству принадлежат: южная часть Волынской губернии, где находятся верховья р. Стыри, Горыни и Случи; большая часть Киевской губернии, за исключением северной части, к северу от Стугны, губерния Подольская, затем – Бессарабская и Херсонская, за исключением прибрежной полосы по Черному морю, узкая полоса Черниговской губернии по ее юго-восточной границе, восточная половина Орловской губернии, Тульская – к югу от Уфы, Рязанская губерния к югу от Оки, за исключением полосы по правому берегу Оки, Тамбовская с выемкой по обоим берегам Цны и Мокши, Пензенская губерния, с выемкой по Мокше, юго-восточная часть Нижегородской губернии, южная часть Казанской, к югу от Волги и Камы, юго-западная часть Уфимской от р. Уфы, и затем губернии Самарская, Саратовская, Область Войска Донского, Ставропольская губерния, северная часть Терской области, большая часть Кубанской, северная часть материковая – Таврической губернии, Екатеринославская, Полтавская, Харьковская, Курская и Воронежская губернии. Необходимо при этом иметь в виду, что очерченное пространство не все сплошь покрыто черноземом. По берегам Днестра, Буга, Днепра и их притоков и Волги встречается почва каменистая, песчаная и иловатая, т. е. те именно почвы, где с особенной силой проявляется механическая и химическая разрушающая деятельность воды.

По исследованиям академика Ф. Рупрехта[28]28
  Рупрехт Ф. Геоботанические исследования о черноземе. СПб., 1866.


[Закрыть], черноземная почва есть результат многовекового развития травяной растительности в очерченном пространстве, и в частности характерной степной травы – ковыля. Во всех пробах, которые он брал, микроскоп не обнаружил присутствия древесных корней, а только травянистых частей. Ф. Рупрехт сделал отсюда вывод, что чернозем есть результат соединения минеральных частей почвы с перегноем дерна: под влиянием солнца и дождя отжившие части травы истлевают, обращаются в перегной, просачиваются в почву и усиливают более или менее ее черный цвет. Срок, необходимый для образования чернозема, Рупрехт определил по следующему расчету. Он исследовал толщину чернозема на некоторых песчаных курганах, которые тогда относились ко временам Батыя. Оказалось, что на песчаной насыпи образовался слой чернозема в 6–9 дюймов, притом не очень жирного, приближающегося только к настоящему чернозему. Из этого он сделал такой вывод: если в 600 лет образовался всего такой тонкий слой, то для образования черноземного слоя в 2–5 футов, какой находится на гладкой земле около курганов, необходимо было от 2400 до 4000 лет. Но раскопки Д. Я. Самоквасова показали, что Черниговские курганы, где производил свои исследования Ф. Рупрехт, относятся не к XII, а к X в. Стало быть, и расчет Рупрехта должен измениться в пользу еще более продолжительного срока. Но если так, то, следовательно, и очерченный нами район черноземного пространства носил степной характер и в начальные времена русской колонизации. Поэтому и современная почвенная карта может до известной степени служить пособием для определения леса и степи в нашей стране.

Степь в старину, как и теперь, прерывалась лесами – «островами». Эти лесные «острова», по свидетельству источников, являются большей частью там, где почвенная карта показывает полосы нечерноземной земли, и где теперь отчасти сохраняются остатки лесов, т. е. по берегам рек. К сожалению, мы не имеем одновременных свидетельств об этих лесных островах, но, принимая во внимание, что леса с течением времени обыкновенно уменьшались, мы можем и по более поздним указаниям с большей или меньшей вероятностью заключить о начальном времени русской колонизации. Начнем с юго-запада.

По данным польско-литовских иллюстраций и других источников XVI и начала XVII в., леса покрывали побережье левых притоков Днестра, с Моравой включительно. Лесами были одеты и верхнее течение Буга, и его притоков с Савранью и Синюхой включительно. Голая степь расстилалась южнее р. Савраньи и Синюхи и известна была под именем поля Очаковского.

Рядом с этим полем резко выделялась лесистая местность на низовьях р. Днепра. Эта местность известна была Геродоту под именем Гилеи, т. е. Полесья. Лесная растительность держалась здесь и в Средние века: в здешнем лесу ночевал бургундский рыцарь Гильбер де Ланнуа во время своего путешествия в Кафу в 1421 г.

Город Олешье, существовавший здесь в начальные времена нашей истории, своим названием также говорит о характере растительности этой местности. Остатки существовавшего здесь леса и поныне сохраняются кое-где на песчаной Кинбургской косе. Долина нижнего Днепра и его многочисленные острова, затопляемые весенними разливами, покрыты древесной растительностью и в настоящее время. На одном из островов этого низовья, где Боплан, со слов очевидцев, засвидетельствовал существование дубового леса еще в начале XVII столетия, руссы X в., по рассказу Константина Багрянородного, приносили жертвы своим богам у подножия дуба чрезвычайной величины. Лесистый остров этот назывался Хортич. Взглянем теперь на почвенную карту Европейской России и, как раз при устье Днепра и вдоль нижнего течения его, увидим полосу песчаной и частью иловатой почвы, нечерноземной.

Верховье р. Ингульца в настоящее время лежит в местности, покрытой песчаным черноземом. Здесь рос так называемый Черный лес, который обозначен на карте книги «…Большого Чертежа», составление которой приписывается Феодору Борисовичу Годунову. (Этот Черный лес еще в прошлом столетии считался «великой важности для Херсона и вообще для торга по р. Днепру и Черному морю», ради дубов, из которых состоял.) В нем, по свидетельству Ласоты, прятались обыкновенно татары перед нападением на Украину. В конце XII в., по известиям летописи, леса существовали по берегам р. Тясмин, впадающей в Днепр. Тут производилась княжеская охота и водилось множество зверей. По р. Тясмину на почвенной карте мы опять как раз видим песчаную полосу. Берега р. Роси и ее притоков, по данным литовских и польских источников XVI и XVII вв., также были покрыты лесом. Здесь рос, между прочим, Каневский лес, в котором в первой половине XVII в. староста сдавал в аренду право жечь золу[29]29
  Zpodla dziejowe. Warsava, 1876–1915. Vol. XXII. P. 9, 10.


[Закрыть].

Переходя на левую сторону Днепра, мы, по известиям летописи, встречаем Черный и Голубой леса, которые находились где-то на верховьях р. Орели и Самары. В 1170 г. русские князья взяли половецкие вежи на Угле-реке (ныне – Орель) и на Снопороду (ныне, по всем данным, Самара), а самих половцев настигли у Черного леса, притиснули их к лесу, одних перебили, других взяли в плен и многих прогнали за Оскол. В 1187 г. князья зимой шли по льду Днепра и, достигнув устья Снопорода, захватили половецких сторожей, от которых узнали, что половецкие вожди находятся у Голубого леса. Из книги «Большого Чертежа» мы знаем, что у верховьев Орели был лес, называвшийся Кожь-боерак.

Про Самару Боплан говорит, что эта река с ее окрестностями замечательна не только обилием рыбы, но также и воском, медом и строевым лесом, которым она богата, как никакая другая. Подтверждение этому находим в статейном списке московского посла Василия Тяпкина, ездившего в Крым в 1681 г. Сказавши, что леса кончаются только на р. Самаре, он далее продолжает: «да не токмо на тех Овечьих водах (приток верхней Самары), но и на всех помянутых вершинах Конских и Самарских и Орельских вод можно городы земляные, крепкие поделать… для того, что около тех рек и на степях дубровы великие, и леса, и терны, и тальники, и камыши, и зверь в лесах и рыба в водах, и кормов конских всюду множество и пашни можно завести великие»[30]30
  Записки Одесского общества истории и древностей. Т. I. 1848. С. 573–74.


[Закрыть]. Обратившись опять к почвенной карте, мы по р. Самаре и Орели найдем песчаные полосы, а по р. Самаре даже остатки лесов.

На берегах Ворсклы, Псела и Сулы и их притоков на песчаной почве растут леса и в настоящее время. Известия, идущие от XVI–XVII вв., тоже упоминают о лесах по берегам означенных рек и их притоков.

У Перекопского перешейка также существовал лесной остров на песчано-иловатой почве, которая находится там в настоящее время. По свидетельству Константина Багрянородного, на Перекопе был когда-то ров, в его время уже засыпанный; на нем рос густой лес, через который печенеги только двумя путями добирались до Херсонеса и Боспора (Пантикапея). К северу отсюда в прошлом столетии густые купы деревьев встречались еще по берегам Волчьих вод, Кальмуса и Миуса.

Переходя в область правых притоков Дона, мы, по книге «Большого Чертежа» (конца XVI в.), встречаем Пузацкий лес, в верховьях Семи, Донца и Оскола. Здесь же, поблизости, были Погорельский лес, Юшковы боераки, Разумный лес, Болховы боераки и т. д. И в настоящее время правый, высокий, берег верхнего Оскола покрыт лесом. Леса в XVII и XVIII вв. были и ниже по Донцу и его притокам, с Айдаром и Белой включительно. Остатки этих лесов сохраняются около нынешнего Святогорского монастыря. Тут по правому берегу Донца идут высокие горы, покрытые вековыми дубами, изредка соснами, кленами и ясенями.

Лес находится и на низовье Дона. Венецианец Иосафат Барбаро, проживавший в городе Тане (Азове) в 1436–1455 гг. сообщает, что в трех милях от города находился лес, где скрывались разбойники. Кроме того, в 60 милях от города находилось великое множество ивовых лесов, которые он видел, разрывая один курган. Значит, на низовьях Дона, как и на низовьях Днепра, находились леса. Воскресенская летопись в рассказе о Липецком князе Святославе и баскаке Ахмате под 1283 г. упоминает о Воронежских лесах[31]31
  ПСРЛ. СПб., 1866. Т. VII (Летопись по Воскресенскому списку) С. 177.


[Закрыть]. В настоящее время значительные леса сохраняются по левому берегу р. Воронежа, в Липецком и Задонском уездах. Уцелели леса и по реке Битюгу, по низовьям и верховьям рр. Хопра и Медведицы. Аналогия с другими лесными полосами степного пространства заставляет предполагать, что и перечисленные леса в бассейне Дона существовали уже в начальные времена русской колонизации. Некоторое подтверждение этому находим и в известном описании путешествия Пимена в Царьград в XVI в., из которого узнаем о распространении лесных животных в бассейне Дона: «В неделю же св. Мироносиц, – читаем здесь, – поплыхом рекою Доном на низ. Бысть же сие путное шествие печально и уныливо, бяше бо пустыня зело всюду… нигде бо видети человека, точию пустыни велия и зверие множество: козы, лоси, волци, лисицы, выдры, медведи, бобры; птицы: орлы, гуси, лебеди, журавли и прочая и бяше вся пустыни великия».

Итак, в старину, как и теперь, степное пространство прерывалось лесными полосами, которые приблизительно соответствуют песчаным иловатым полосам, прорезывающим чернозем по берегам рек. Зная, как люди относились к лесной растительности, можно с полной уверенностью сказать, что в старину на юге России было больше лесов, чем теперь, что существующие теперь лесные полосы были богаче лесом, чем теперь, и что были леса и там, где их теперь нет. Весьма возможно, что эти исчезнувшие леса были не только на нечерноземных полосах степного края, но и там, где в настоящее время залегает чернозем. Дело в том, что во многих низинах около рек, по балкам и оврагам чернозем не местного образования, а наносного, принесен водой с высших мест. На таких местах ранее, конечно, могли расти леса.

К северу от черноземной полосы теперь преобладает почва глинистая, суглинистая, песок и супесь. Какая же растительность была здесь? Послушаем, что говорит относительно этого Герберштейн, посетивший западную и восточную Русь в первой половине XVI в. По его словам, все области к северу и востоку от р. Волги – области Двинская, Вятская, область Ногайских татар, за исключением степи около Сарайчика, далее, – земли, лежащие на правом берегу Волги от Углича до Нижнего, – все это великое пространство было покрыто лесами. Город Владимир с трех сторон был окружен обширными лесами, которые отсюда тянулись до г. Мурома. Относительно Московской области, в тесном смысле, Герберштейн замечает, что по пням больших деревьев, которые существуют даже и ныне, можно заключить, что вся эта область не так давно была очень лесиста. Леса, по словам, Герберштейна, тянулись и по обоим берегам Оки, что подтверждается как остатками лесов в настоящее время, так и существованием суглинистой и супесчаной почвы по берегам Оки. Известия Герберштейна о приокских лесах подтверждаются и прочими историческими свидетельствами.

В конце XV в. в Каширском уезде был лес, от века не паханный: этот лес был пожалован Магмет-Аминем Троицко-Сергиевому монастырю. В 1543 г. Касимовский царь Шиг-Алей позволил приказчикам этого монастыря ездить в Гусевский лес и в большой лес городских людей, с тем чтобы в этих лесах сечь лес «на судовое дело, на монастырское, на ковши и на блюда, и на ендовы, и на всякое дело, на монастырский расход».

По росписи сторож г. Новосиля при р. Зуше, впадающей в Оку, упоминаются леса: Княжий, Новосильский.

Важно также свидетельство Олеария, совершившего путешествие по р. Оке: в области, лежащей выше р. Москвы, он видел такое множество дубов и лесов, «какого, – замечает он, – мы нигде не встречали в целой России».

Герберштейн констатирует существование леса в местности, откуда берет начало Дон. Этот лес одни называют Оконицким, а другие – Епифановым. Равнина, по которой Дон течет в верховьях своих в Епифановском уезде Тульской губернии, и в настоящее время покрыта лесом, кустарником и моховыми болотами.

Область великого княжества Литовского Герберштейн называет страной очень лесистой и, между прочим, упоминает о том, что между Вильной и Полоцком находится весьма много озер, болот и необъятно огромных лесов, тянущихся на пространстве почти 50 германских миль.

Область Днепровского бассейна, входившая в состав Московской Руси, по описанию Герберштейна, тоже изобиловала лесами. Смоленск, по его словам, был опоясан обширными лесами, в которых добывали много различных мехов. К северу от Брянска был огромный лес, простиравшийся в ширину на 24 мили.

В летописях, рассказах иностранцев о нашей стране и в актах можно подыскать в большом количестве и другие, более частные и мелкие, указания на распространение в древнее время лесной растительности в той полосе России, которая имеет нечерноземную почву.

Уже на первых страницах Начальной летописи мы находим известия о лесах в пределах Древней Руси. Рассказав об основании Киева тремя братьями на правом берегу Днепра, летопись прибавляет: «бяше около града лес и бор великы, и бяхуловяща зверь»[32]32
  ПСРЛ. Т. I (Лаврентьевская летопись). С. 4.


[Закрыть]. Несколько ниже это известие еще дополняется следующим: «по смерти братье сея… найде я (Полян) козаре седящья на горах в лесах»[33]33
  Барсов Н. П. Очерки русской исторической географии. С. 7.


[Закрыть].

Предание, занесенное в летопись, о существовании леса около Киева, подтверждается и названием урочища Борок на пути от Киева к Треполью, о котором находим указания в летописи.

Если некогда были леса даже в окрестностях главного города полян, то относительно существования лесов в областях тех племен славянских, о которых и сама летопись говорит, что они «живяху в лесе», уже не может быть никаких сомнений. Такими были на правом берегу Днепра древляне, самое название которых, по мнению летописца, происходит от лесов их родины. Действительно, известия летописей XII и XIII вв. помещают в их области Чертов лес, который, по определению Н. П. Барсова, «тянулся на восток от Случи до р. Уши». Здесь, на песчаных северо-восточных склонах Авратынской возвышенности до сих пор находится сплошной, едва проходимый лес. Еще менее проходим он был, вероятно, в древности, и поэтому летопись под 1234 г. отмечает как редкий случай намерение князя галицкого Даниила Романовича «изыти домови (из Киева) лес тою страною»[34]34
  Барсов Н. П. Очерки русской исторической географии. С. 7.


[Закрыть]. Такой путь был возможен здесь только по р. Уше, тогда как обыкновенный путь из Киева на Волынь и Галич шел южнее, вне лесного пространства.

Летописи представляют весьма мало известий о распространении лесов на запад от древлянской земли в область волынской; но вместо того некоторые указания мы находим в древней географической номенклатуре этого края: названия древних городов: Дубен на р. Икве (упоминается под 1100 г.), Дубровица на левом берегу Горыни (упоминается под 1183 г.) и Берестье на правом берегу западного Буга (упоминается под 1019 г.) свидетельствуют, что эти поселения возникли в лесной местности. Сличение этих данных с современным распределением лесов в этом крае подтверждает эту догадку: от той местности, где находился Чертов лес, по северному склону Авратынской возвышенности, леса поныне простираются непрерывной цепью, именно до Дубна; далее же к северу две группы лесов, одна у Дубровицы, а другая близ Берестья, поместились по краям верхнеприпятской болотистой низменности.

Также трудно извлечь из летописей какие-либо данные о лесах в области дреговичей; только в названии одной из виднейших рек этого края – Березины, да в названии самого племени скрывается указание на географическую характеристику его области. Слово «дрягва» на белорусском наречии значит «топь», «трясина», таким образом, племенное название дреговичей означает жителей болотистой местности. И, действительно, край, где они жили, по сказанию летописи, обилует топкими, покрытыми лесной порослью болотами. Этой отличительной особенности земли дреговичей соответствует и нынешнее название этого края – Полесье, которое, впрочем, встречается еще в XIII в.

Области более восточных племен, чем перечисленные доселе, а именно радимичей, кривичей, северян и вятичей, летопись изображает одинаково покрытыми лесом. Такое представление, с точки зрения приднепровского жителя, объясняет нам то название Залесье, которое в древности придавалось северо-восточной и северной Руси в противоположность Руси западной и южной. Известия, сообщаемые киевским летописцем, как мы уже знаем, подтверждаются в общих чертах современным распределением лесов в этом обширнейшем крае.

Но не только в общих чертах, а даже в частностях можно подметить соответствие между указаниями летописи и современным распределением лесов в северо-восточной России. Оказывается, что и во времена летописца, как и теперь, северо-восточная Русь не одинаково была покрыта лесами, что в ней существовали местности, выдающиеся в этом отношении, и наряду с ними местности, сравнительно мало одетые лесом и даже безлесные, или поля. Из местностей первого рода летопись указывает, прежде всего, на Оковский лес, покрывавший верховья р. Западной Двины, Днепра и Волги. Еще поныне тот лес в Вельском уезде, из которого вытекает Днепр, называется Волковыйским[35]35
  Барсов Н. П. Очерки русской исторической географии. С. 127.


[Закрыть]. Иностранные путешественники XVI и XVII вв. обыкновенно называют этот лес Волконским. Он находится в непосредственной связи с лесами Осташковского уезда, в которых берут начало Западная Двина и Волга, а на границе уездов Осташковского и Веневского, у окраины этих лесов, находится старинное село с замечательным названием Оковцы.

Другой большой лес находился в бассейне р. Десны. Уже название древнего города Брянска, или Дебрянска, на верховьях Десны, указывает на лесной издревле характер окрестной местности. Эта дебрь к югу от Брянска носила название Болдыжа-леса и простиралась вниз Десны, преимущественно по лесному ее берегу и по притоку с той же стороны Нерусе и служила разделительной чертой между северянами и вятичами. Значительные леса до сих пор группируются в этой местности. Что в старину леса существовали не только на левом берегу Десны, но отчасти и вправо от нее, на это указывают своими названиями лежащие там несколько к югу города: Стародуб и Сосница, упоминаемые в известиях XII–XIII вв. Но вместе с тем Сосница является уже на границе черноземной степи. На востоке от верховьев Десны и ее притока Болвы, где находится водораздел деснинских вод от верховьев Оки, на суглинистых берегах р. Брыни, впадающей в приток Оки – Жиздру, должно искать прославленных народным преданием дремучих лесов Брынских. Летопись, хоть и знает здешнюю местность и даже упоминает р. Брынь, ничего, однако, не говорит о лесах, на ней расположенных; тем не менее свидетельство нашего эпоса положительно и притом находит себе подтверждение в чрезвычайной лесистости Жиздринского уезда Калужской губернии, а потому и должно быть принято во внимание. Находясь на водоразделе между системами Днепра и Оки, Брынские леса служили рубежной чертой между смоленскими кривичами и вятичами. Судя по названию города Боровска, который упоминается только в XIV в., но как уже ранее того основанный, а равно по именам некоторых древних московских урочищ, в коих нередко слышно слово «бор», можно догадываться, что цепь лесов, распространяясь от устьев Брыни на северо-восток по течению Оки, пересекала последнюю выше впадения в нее Угры и, проходя верховье р. Протвы (где стоит Боровск), Нари и Москвы-реки, охватывало верхнее течение Клязьмы. Следы такого распределения лесов в этой местности, где суглинок и изредка глина составляют главный элемент почвы, можно и до сих пор видеть в восточных уездах Калужской губернии и в уездах Верейском, Звенигородском, Клинском, Дмитровском и Богородском губернии Московской[36]36
  Леса Боровские упоминаются в жалованной грамоте Троицкому монастырю 1529 г.


[Закрыть]. По известию о том, что преподобный Сергий основал Троицкую обитель в глухих дебрях, можно заключить, что означенные леса от Клязьмы распространяются к северу, а название р. Дубны, впадающей в Волгу, невдалеке от верхнего течения Клязьмы, и старинной волости того имени (упом. под 1216 г.) указывает, что цепь лесов приближалась и к побережью Волги.

К северо-востоку от р. Дубны значительные леса существуют до сих пор на северо-западном берегу Переяславского озера. Прямо к северу отсюда, в середине полуострова, образуемого крутым изгибом Волги и р. Которослью, находился хорошо известный летописям XII и XVIII вв. Ширенский лес, где в 1238 г. после Ситского побоища погиб князь Василько Ростовский. Под тем же названием этот лес существует и поныне. По течению Клязьмы до окрестностей Владимира и далее к востоку и юго-востоку до побережья Оки также простирался обширный лес, как о том можно судить по названию Переяславля и Владимира Залесскими городами и особенно по имени древнего города Стародуба Ряполовского на Клязьме (в 12 верстах ниже г. Коврова). Народный эпос наш со своей стороны также знает обширные леса Муромские. Весьма заметные остатки этой лесной полосы существуют здесь поныне по суглинистым берегам Клязьмы и в песчано-болотистом пространстве между Клязьмой и Окой.

Среди этих дебрей находилось довольно значительное пространство земли, издревле безлесное и открытое. Безлесье этих мест неопровержимо засвидетельствовано данными географической номенклатуры: здесь, преимущественно на левом берегу р. Колокши встречаются едва ли не единственные на всем северо-востоке Руси древние названия: Белехово поле, Юрьево поле, Юрьев-Польский[37]37
  ПСРА. Т. I (Лаврентьевская летопись.) С. 161; ПСРЛ. СПб., 1843. Т. II (Ипатьевская летопись). С. 118.


[Закрыть]. Доныне здешний край, на протяжении от Юрьева почти до Владимира, слывет в народе под именем Ополыцины; лесов здесь очень мало, а волнообразно перерезанная крутыми оврагами поверхность этой площади имеет очень плодородную черноземную почву: это последнее обстоятельство делает несомненным факт древней безлесноти этого края. Другая подобная же местность, но гораздо меньших размеров, находилась к северо-западу от Ополыцины, за Ширенским лесом, на берегу Волги, об этом свидетельствует древнее название города Углича – Углече поле[38]38
  ПСРЛ. Т. I (Лаврентьевская летопись). С. 139.


[Закрыть] и то обстоятельство, что в южных окрестностях этого города находятся небольшие клочки черноземной почвы.

Область р. Мокши была занята в древности народом вуртосами, главный промысел которых, по сказанию арабских писателей, составляло звероловство; промысел этот указывает на существование значительных лесов в земле Вуртосской. По свидетельству путешественников XIII в., к северу от Дона простирались густые леса, в которых жили два народа – моксель и мердь, у которых в изобилии были свиньи, мед, воск, дорогие меха и соколы. Это свидетельство относится как раз к бассейну Мокши[39]39
  Соловьев С. М. Географические известия о древней России // Отечественные записки. 1853. Т. 86. № 2. С. 89.


[Закрыть]. Если мы взглянем на современное распределение лесов в этой местности, то увидим, что они, под названием Мокшанских, тянутся сплошной массой по правому песчано-глинистому берегу Мокши, переходят на левый ее берег, при впадении в нее Цны, а после впадения самой Мокши в Оку такой же густой массой простираются по правому песчаному берегу последней, до Мурома, ввиду которого носят название Муромских.

Приведенных указаний, я думаю, будет совершенно достаточно для того, чтобы вы могли составить себе картину распространения лесов в древние времена нашей истории. Эту картину, как я уже упоминал, вы всегда можете оживить в своем воображении, взяв в руки современную почвенную карту Европейской России. Делать это нам придется довольно часто при дальнейшем изложении истории русской колонизации. Только представляя себе более или менее ясно распределение лесов и степей в нашей стране, мы будем в состоянии представлять и понимать размещение русского населения в нашей стране, южные пределы его оседлости, те пути, по которым оно постепенно подвигалось в степь при господстве там кочевников.