Текст книги "Люди огня"

Белая Телка вскрикнула и проснулась. Попыталась перевести дух, жадно глотая холодный ночной воздух. Сердце бешено колотилось; все тело болело, будто она бежала весь день. В желудке ощущалось какое-то шевеление. Голова болела как от удара топором.

Что это такое было? Видение? На ее старой коже выступил холодный пот.

Она села, дрожа, и закуталась в покрывало. Постанывая от напряжения, склонилась над очагом и пошевелила угли. Обнаружив один, который еще тлел, она положила сверху сухой растрепанной коры и принялась дуть. Наконец показался язычок пламени… Она дула и дула, пока наконец костер не разгорелся ярким потрескивающим огнем. Протянув к нему руки, она попыталась согреться, но холод не уходил из ее плоти. Он гнездился в самой глубине ее существа.

Старуха взглянула на спираль, выбитую на стене:

– Значит, время совершило свой Круг? Так, что ли?

Она достала из мешка шалфей, смочила и бросила на угли. Потом встала на ноги, скинув с плеч одежду. Шагнула нагая в столб мутного дыма, поднимавшегося от костра, чтобы он охватил ее всю, очищая тело и душу. Шалфей, дарующий жизнь, проникал во все поры ее кожи.

В мутном свете костра она оглядела свое тело, плоские груди, свисавшие, как пустые мешки. Живот выдался вперед, кожа свободно болталась на руках и ногах. Между выпиравшими костями образовались впадины. Короткие косички, свисавшие до плеч, были совершенно седыми. На лобке блестящие черные волосы превратились в жалкие белые щетинки, которые она с трудом могла разглядеть из-за обвисшего живота.

– Вот ты и состарилась, Белая Телка. – Она ухмыльнулась, вспомнив свою первую менструацию и прилив гордости от сознания, что она стала женщиной. Правда, понадобился еще целый год, чтобы заманить Большого Лиса в постель. Непросто соблазнить мужчину, когда женщина считается странной, не такой, как все, когда о ней говорят, что она беседует с духами; вдобавок у мужчин такие нелепые предрассудки и опасения! Они боятся, что любовь с ведьмой может повредить их священные органы!

Все осложнялось еще и тем, что она была необычайно красива. В тот год мужчины испытывали непрерывную внутреннюю борьбу: привлекательность ее юной плоти боролась в их душах с боязнью ее Видений и Силы Духа, с которой, казалось, она была накоротке. В конце концов Большой Лис, гордый, бесстрашный и преисполненный мужской силы, которую не могла укротить даже боязнь Силы, переспал с ней. Остальные не успели даже уговорить себя попробовать, какова она между покрывалами, как она уже была беременна.

– Большой Лис, – задумчиво произнесла она, припоминая его стальные мускулы, его улыбку, его шутки… Ах, если когда-либо и жил мужчина, созданный, чтобы утолить страсть женщины, так это был он! Хоть все на него пялились, он был не просто красивым мужчиной – и она не жалеет ни об одном из мгновений, что провела с ним!

А затем пришла Сила и вошла в нее с еще большей силой и мощью, чем сам Большой Лис. Как он обладал ее телом, полностью подчиняя его себе, так завладела Сила ее душой – а ведь в отличие от тела душа даже не может сопротивляться!

И тогда она ушла по тропе, которая в конце концов привела ее к этой пещере. Здесь она училась знанию о Силе у старика Шесть Зубов – пока тот не умер, и тогда она отнесла его тело наверх и положила в расщелину в скале, прикрыв камнями, чтобы его не разорвали хищные птицы.

Но красота не покинула ее – ведь когда она обнаружила, что Резаное Перо за ней подглядывает, ей стало ясно, что он погружен в изучение тайн ее тела. Все, чем она не могла поделиться с Большим Лисом – размышления о Силе Духа и о Видениях, – ей было легко обсуждать с Резаным Пером. Они стали спать вместе, и вскоре она снова забеременела. В отличие от Большого Лиса, Резаное Перо понял ее, когда она опять захотела уйти. Он почувствовал Силу Видения и знал, что совокупление уменьшает ее.

– Резаное Перо, – с нежностью прошептала она. – Ты пролил бальзам на мою душу.

Наклонившись, она подбросила еще мокрых листьев шалфея в костер, глубоко вдыхая дым, чтобы очистить легкие.

– Значит, Круг почти завершился. Взгляни-ка на себя, Белая Телка. Посмотри, чем ты стала к концу своей долгой жизни.

Она задумалась, пытаясь упорядочить события прошлого. Какой смысл в жизни Зрящего Видения? Какой смысл был в том, чтобы рожать детей, Зреть Видения, учиться, учить? Что придавало ценность ее жизни? Ощущения? Мысли? Действия?

Наконец она воздела руки к спирали и встала прямо над костром. Жар обжигал ее бедра. Прежний любовный пыл на мгновение вновь вспыхнул в ней, будто воспоминание, под действием пульсирующего жара и дыма шалфея.

Отдавшись удовольствию, она все смотрела на спираль, потом закрыла глаза, разглядывая ее умственным взором: Круги внутри Кругов, переходящие друг в друга, но не соприкасающиеся… Жизнь, чудесная жизнь.

Звук отодвинутого занавеса не испугал ее. Она лишь поглубже втянула в себя дым шалфея и медленно выдохнула. Сглотнула, открыла глаза и снова погрузилась в созерцание Спирали. Наконец обернулась.

Молодая женщина смотрела на нее широко раскрытыми испуганными глазами. Она тоже была голой; в руке у нее был атлатл, и в любое мгновение она была готова метнуть приставленный к нему дротик. Ее телу немало досталось: повсюду виднелась то запекшаяся кровь, то синяки. Ноги ее дрожали, а израненная грудь высоко поднималась при каждом вдохе. От холода она вся покрылась гусиной кожей и мелко тряслась. Ее тело было стройным и сильным; бедра еще никогда не носили тягость беременности.

Но внимание Белой Телки властно привлекло к себе лицо незнакомки. Глаза – черные, сверкающие, как у рассерженной пумы, – смотрели прямо в глаза старухи. За страхом в них была сила гнева и решимости. Ее худые щеки лишь подчеркивали прямизну носа. Над красиво выгнутыми бровями поднимался высокий лоб. Нижняя челюсть гармонировала с четко очерченным подбородком, – правда, губы неестественно распухли.

– Заходи, дитя мое. – Белая Телка отошла от костра и подкинула еще дров. – Заходи, согрейся. Ты выглядишь совсем изнеможенной.

Молодая женщина боязливо шагнула вперед, подозрительно поглядывая по сторонам:

– А что ты делаешь посреди ночи… почему не спишь?

Белая Телка усмехнулась. Тут ей в глаза бросились грязноватые потеки, полосами шедшие по внутренней поверхности бедер женщины…

– Этой ночью свершается многое, о чем ты и не подозреваешь… Может быть, тебя-то я и ждала.

«Да, Спираль совершила Круг. Конец близок».

Молодая женщина напряглась, как для прыжка. Настороженность и страх снова заблестели в ее глазах.

– Не бойся, не бойся. Ты в безопасности. Сила действует этой ночью. – Белая Телка показала на Спираль. – Сегодня многое подходит к концу, а еще больше начинается. Это ночь перемен… Сила изменяется. Иди сюда. Бежать ты все равно уже больше не можешь, так что стоит отдохнуть и провести ночь в надежном месте.

Она протянула руку и сжала в ладони пальцы женщины, ледяные от холода. Кровь на них ей не принадлежала. Значит, она убила, чтобы отомстить за обиду? Дротики, что она держала в руке, были дротиками охотника Племени, а она сама явно была из Красной Руки. Теперь ясно, что ее насиловали.

– Подойди ближе, стань над костром – вот так. Ты же видела, как я стояла.

– Ты – Белая Телка, колдунья?

– А кто это называет меня колдуньей? А, Кровавый Медведь, конечно. Жалкий глупец!

– Зачем это мне стоять над твоим костром?

– Потому что Спираль завершает Круг. – Старуха указала на изображение на стене. – А еще потому, что это, может быть, поворот в судьбах Племени.

Белая Телка ткнула себе пальцем в живот:

– Как раз перед тем, как ты пришла, я стояла в самом жару и меня окутывал дым шалфея. Я размышляла о жизни, о том, что натворила за долгие годы…

Она взяла слегка упиравшуюся женщину за руку и поставила над костром, а сама подкинула в огонь еще шалфея. Дым столбом заклубился кверху.

– Я смотрела на Спираль, размышляла обо всем, что символизирует ее кружение, – как одно переходит в другое, но не сливается с ним. – Старуха пожевала губами, заметив, что молодая женщина закрыла глаза, окутанная теплым дымом, и продолжала: – Видишь ли, и со мной некогда случилось то же, что с тобой. Как у тебя на руках запеклась кровь твоего обидчика, так же были обагрены и мои руки. Может, и в этом проявляется кружение Спирали, а? Я хочу сказать, что мы не можем постичь всей прелести жизни, пока на опыте не узнаем, какая это хрупкая вещь, сколько страдания таит в себе…

Молодая женщина открыла глаза и уставилась на Спираль:

– Я не ведьма.

Но в то же самое мгновение она поняла, в чем смысл: начало… конец…

– Я тоже не ведьма, – со вздохом произнесла Белая Телка. – Нет, ты не ведьма, ты теперь – мать Племени, хотя сама еще этого не понимаешь. Забавно, что, когда я впервые пришла сюда вместе со стариком Шесть Зубов, я так же стояла над костром и очищалась. Правда, пришла я с палкой-копалкой из черемухового дерева.

– И что же ты сделала с этой палкой-копалкой, старуха?

Белая Телка хмыкнула:

– Она тут стоит – у стены. С той самой минуты она превратилась в посох.

– Боевые дротики посохами не сделаются – даже если бы я была достаточно глупа, чтобы дать себя уговорить.

– Нет, конечно нет. Но Сила сама выбирает, что ей нужно. Когда Сила позвала меня, ей было нужно, чтобы кто-то Зрел Видения. А что касается тебя – так дротики все объясняют яснее слов. – Белая Телка взглянула в горящие глаза женщины и почувствовала, как ее Сила сливается с неукротимой Силой пришелицы. – Скоро явится Зрящий Видения, Танагер.

– Откуда ты знаешь мое имя?

– Я много чего знаю. Послушай меня. Он придет, чтобы восстановить мир между Племенем и Красной Рукой. Я не все провижу – увы, у меня не хватает Силы. Так всегда было, понимаешь? Впрочем, что это я – опять о себе! Но Красная Рука теперь твоя. Я не могу тебе сказать, что ты должна с ней делать, но Племя пойдет за тобой. А ты, в свою очередь, должна идти за Зрящим Видения.

– Я не слишком-то горю желанием идти за каким бы то ни было мужчиной. После того, что они со мной…

– Он не просто какой бы то ни было мужчина. – Белая Телка принялась массировать старыми ладонями холодную кожу женщины, стараясь не задевать за больные места. – Ты не смогла бы пройти сегодня такой долгий путь, если бы не питалась Силой, живущей в самой глубине твоего существа, текущей в твоей крови…

Белая Телка заметила, как блеснули глаза женщины, как вздрогнули губы при этих словах.

– Может, и так.

– Уж не сомневайся. Наступил век сильных. Но это не значит, что это век глупцов, как бы ни хотел Кровавый Медведь убедить в этом всех вокруг.

– Он – великий воин!

– Он глуп!

– Да? Я видела, как он убивает. Я видела тела убитых, которых он…

– Он вынудил Волчью Котомку покинуть Красную Руку! Как ты думаешь, почему наше племя рассыпается? Что с нами за беда случилась? Почему чужое племя разбойничает на земле Красной Руки? Почему изменилась Спираль?

Черные глаза пришелицы гневно вспыхнули.

– Что ты такое говоришь? Волчья Котомка ни на мгновение не разлучается с Кровавым Медведем.

– А как она выглядит, а? Скажи-ка мне, Танагер. А как смотрят глаза Кровавого Медведя? Как у человека с безмятежной совестью? Или как у человека, которого охватывает непонятное ему отчаяние?

Молодая женщина нахмурилась, как будто ей сделали больно:

– Он почти все время потирает свой обрубленный мизинец, и взгляд у него озабоченный. Но это потому, что Низкие Люди Бизона…

– Это потому, что он скоро умрет.

Танагер повернулась и бросила на старуху разъяренный взгляд:

– Не родился еще воин, что сумеет проткнуть дротиком Кровавого Медведя!

– Родился, родился, – устало промолвила Белая Телка. – Только он пока еще и сам об этом не догадывается.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Неважно. Стой над костром. Дай-ка я нагрею воды и промою царапины. Меня больше всего беспокоят следы от укусов у тебя на груди. Если они нагноятся, хорошо тебе не будет.

Танагер внимательно следила за действиями старухи. Бившая ее дрожь ослабла, и кожа постепенно принимала обычный вид.

Белая Телка морщилась при мысли о боли, что должна была испытывать молодая женщина, когда она промывала ей раны; но на суровом лице Танагер не отразилось ничего, несмотря на ужасные мучения.

– Как я и сказала, у тебя есть внутренняя Сила, – произнесла Белая Телка. – Может быть, именно того-то мне и не хватало… Да, в самом деле наступил век героев.

– Я по-прежнему не понимаю твоих слов.

Белая Телка отыскала одежду и протянула Танагер, которая стала беспокойно переступать с ноги на ногу и в конце концов отошла от костра. На ее сильных ногах и на животе поблескивал пот.

Белая Телка отмахнулась:

– А пока тебе и незачем понимать. Главное, не забудь, что ты должна довериться Зрящему Видения. Ты станешь Силой Красной Руки. Это ты понимаешь?

– Довериться Зрящему Видения? – презрительно усмехнулась молодая женщина, но ее усмешка тут же исказилась гримасой боли.

– Довериться Зрящему Видения, – убежденно повторила Белая Телка. – Скажи мне, Танагер, хватит ли у тебя сил? Ты сможешь…

Острие дротика Танагер уткнулось в горло Белой Телки. Та взглянула в беспощадные глаза молодой женщины.

– Я убила двоих из тех жалких червяков, что изнасиловали меня, старуха! Не спрашивай меня, сильна ли я! Я не превратилась в сломленное животное, а убила и убежала – так что клянусь Волчьей Котомкой, остальные еще пожалеют о том, что сделали!

Белая Телка как будто не ощущала покалывания смертоносного острия:

– Это все гнев и жажда мщения. Кто угодно может довести себя до ярости и попытаться совершить непосильный подвиг. Я спросила тебя про твою силу. Ты справишься с тем, что тебе выпало совершить? Ты сможешь стать выше своих страстей? Сможешь понести на своих плечах ответственность за все Племя Красной Руки? Сможешь вести его за собой, чего бы это тебе ни стоило?

– Я ведь убила двоих, поняла?

– Любой дурак способен на убийство. Ты можешь полностью пожертвовать собой ради Красной Руки? Можешь глядеть дальше, чем видит твой гнев? Вот что я хотела бы узнать. Я ищу сильную личность – а не слабого дурака вроде Кровавого Медведя.

– Его ты называешь слабым дураком?

Белая Телка кивнула, чувствуя, что по шее течет капелька крови:

– Он ничем не лучше Тяжкого Бобра – только глупее. Он тоже презирает Силу.

Острие дротика отошло от ее горла. Танагер покачала головой:

– Ты удивляешь меня. Если бы это мне сейчас дротик к горлу приставили, я бы решила, что моя жизнь кончена. Неужели ты не боишься, Белая Телка?

Та прижала порез пальцем:

– Боюсь. Но не смерти. Я ее уже давно жду. Мне нужно получить ответы на множество вопросов. Впрочем, это неважно.

– А важно, сильна я или нет? – Она приподняла брови. – Я готова весь мир уничтожить, чтобы отплатить за то, что…

– Это-то меня и беспокоит. – Белая Телка глубоко вздохнула. – Я хочу знать, достаточно ли ты сильна, чтобы не дать гневу победить рассудок. Ты способна на это?

– Рассудок? Гнев? О чем ты говоришь?

– Если ты не понимаешь, то – прости, Вышний Мудрец! – ты погубишь Красную Руку.

Танагер молча глядела на нее сверкающими от бешенства глазами.

– Ладно, забудь обо всем. Вот тебе похлебка. Ты вот-вот от изнеможения упадешь. Ешь, спи, а если будет время, поговорим обо всем утром.

Маленький Танцор снова вцепился в горячий камень скалы и подтянулся, с трудом переводя дух. Внизу под ним почти отвесная каменная стена возвышалась над валунами и обломками. Волк сидел внизу, плотно прижав хвост к земле, и внимательно следил за человеком.

С высоты, на которую он забрался, вид открывался такой, что буквально дух захватывало. Даже орлы вряд ли могли окинуть взором такое пространство. С обеих сторон от пика, на который карабкался Маленький Танцор, расходились вершины поменьше. Взгляд не встречал преград вплоть до неровных гор, голубевших на западном горизонте. Их острые серые вершины, казалось, царапают голубой купол небосвода.

Бизоньи Горы продолжались грядой скал пониже, поросших можжевельником и сосной. Над ними склоны были покрыты зарослями елей и стройными горными соснами, а на самом верху закругленные голые пики торчали из земли, будто обветренные потрескавшиеся черепа.

Маленький Танцор карабкался на скалу, стараясь преодолеть страх, ледяными пальцами сжимавший его сердце. Смертельная опасность, возможность оступиться ненароком лишь подстегивали его – да еще неотступный вопрос, на который он все никак не мог найти ответ.

У него не было сил уйти. Он слышал зов и ощущал притяжение Волчьей Котомки – но любовь к жене притягивала его еще сильнее. Он просто не мог взглянуть в глаза детей – и уйти, повинуясь зову.

– Но ведь я обещал! – проговорил он сквозь стиснутые зубы. – Я ведь сделал свой выбор!

Шершавый песчаник больно уколол его потную щеку.

Он снова вытянул руку, ища опору.

– Зрящий Видения Волка! – завопил он. – Где ты?

Хотя из ободранных ладоней текла кровь, он напрягся и подтянулся немного, лихорадочно ощупывая скалу в поисках опоры. Наконец он обнаружил узкую трещину в камне и поднялся еще чуть-чуть. От напряжения все мышцы дрожали и болели.

– Зрящий Видения Волка!

Ему удалось упереться ногой в острый выступ скалы и заставить себя вновь двинуться вверх. Наконец из последних сил он перевалился через вершину и расслабился, переводя дух. Пот капал с разгоряченных щек и тек неровными струйками по затылку.

Он лежал на спине и смотрел на небо. Бескрайний синий простор манил его, звал в вечность, которой ему не дано достичь, на какую бы гору он ни вскарабкался. Там, за бесконечным пространством неба, находился мир духов.

– Зрящий Видения Волка!

Он закрыл глаза, и перед ним встали лица жены и детей.

– Зрящий Видения Волка, я не могу уйти. Я не могу их покинуть. Я слишком сильно их люблю. Мне нравится жить, как я живу. Мне не хочется быть тем, кем ты хочешь меня сделать. Я не герой… не такой, как ты. Я всего лишь человек – муж и отец. Выбери кого-нибудь другого – сильнее и смелее… Пусть он воюет за тебя.

Из глаз у него брызнули слезы, мешаясь с каплями пота на щеках.

– Пожалуйста, Зрящий Видения Волка. Найди себе героя, который справится с твоим подвигом. Я не могу спасти Волчью Котомку. Я не могу уничтожить Тяжкого Бобра. Я слишком сильно люблю. Я не могу воевать.

В его ушах звучал лишь горячий шепот ветра. Где-то внизу закричал ворон, напомнив ему ужасное Проклятие Тяжкого Бобра. Тут же вспыхнуло воспоминание о Ветке Шалфея – разрезанные запястья, жужжащие вокруг мухи…

– Я не могу!

Он перевернулся на живот и встал на ноги на площадке, простиравшейся на восток, запад, север и юг не более чем на четыре шага. Жалкие пучки травы отчаянно цеплялись за трещины в камне. На скале, омываемой дождями и обдуваемой ветрами, не было ничего, кроме нескольких небольших каменных обломков.

Внезапно он окоченел; сердце глухо забилось в груди. Изображение казалось очень древним; кое-где оно почти стерлось, а кое-где осталось совершенно отчетливым. Песок заполнил часть бороздок, местами пробилась жесткая трава. Он с трудом сглотнул застрявший в горле комок. По всей вершине скалы была старательно выбита Спираль. Он покачал головой, захотел отойти от огромного изображения – но понял, что и шагнуть некуда Онемев, он уставился на небо, в котором яростно полыхало солнце.

Он повернулся лицом на восток и поднял руки:

– Зрящий Видения Волка! Поговори со мной!

Солнце беспощадно палило его тело. Он шагнул вперед, пытаясь дотянуться до неба. Колючий кустарник затрещал под ногами и оцарапал щиколотку.

– Зрящий Видения Волка!

Сначала ему показалось, что это кустарник так колет его, но вскоре жжение стало непереносимым. Глянув вниз, он увидел треугольную головку, впившуюся в ногу и вливавшую ему под кожу яд своей злобы. Узкие щелочки зрачков смотрели разъяренно; сероватые чешуйки кожи тускло поблескивали на солнце. Он вскрикнул, дернул ногой и отшвырнул змею, тут же свернувшуюся кольцами у самого обрыва. Трещотка на хвосте, на который он наступил, свирепо дергалась.

– Нет! – хрипло вскрикнул он, наклонившись и увидев следы укуса на темной коже. – Нет!

Он упал, больно ударившись о камни. Головокружение охватило его, желудок свела судорога, и он с трудом сдержал рвоту.

– Нет!

Сквозь страх он увидел, как пошатнулся мир. Он заморгал стекленеющими глазами, чувствуя, как начинает действовать яд, как огонь растекается по венам… Он в отчаянии оглянулся вокруг, – может, найдется что-нибудь острое, чтобы расковырять ранки и выпустить яд вместе с кровью, ведь он не мог изогнуться и отсосать его.

У него громко застучали зубы. Он смахнул выступившие на глазах слезы и ощутил бороздки, выбитые в скале. Глянув вокруг, он понял, что упал точно в середину Спирали. Начало и конец, рождение и смерть…

Он принялся ждать. Солнце медленно ползло по небу. Тошнота все усиливалась. Он чувствовал, как смерть подбирается к сердцу по его горячей вспухшей ноге.

Внезапно в воздухе зазвучали слова. Маленький Танцор посмотрел на безоблачное небо. Голос старухи раздавался у него в ушах так ясно и отчетливо, как если бы она стояла рядом:

Гад чешуйчатый, безногий,

На хвосте его трещотка

Полый зуб вонзает в тело

И вливает в кровь отраву

Кровь чернеет и густеет,

А змея угрюмо смотрит.

– Кто… кто ты?

Небо? Небо пламенеет,

Небо землю опалило,

Будто уголь раскаленный

Изменился вид созвездий,

И с ночного небосклона

Скрылись звери-великаны —

Белым прахом, жаркой пылью

От людей они закрыты

Там, где человек ступает,

Все меняется, и надо

Новую искать дорогу,

А не то погибнет Племя

Жизнь – не праздник, не веселье,

Ветер кожу обжигает,

Мало времени осталось

Знай плоды, коренья, травы,

Не сиди сложивши руки.

– Что тебе нужно?

В ответ лишь с новой силой подул сухой жаркий ветер. Непрерывно моргая, Маленький Танцор начал подниматься – выше, все выше… прямо в голубую неизбежность неба.

Тяжкий Бобр уже много лет не видел, чтобы лето начиналось такой жарой и сушью. Со времени сильных морозов ни разу не выпадал снег – если не считать отдельных снежинок, от которых и следа не оставалось уже на следующий день. Лишь в Бизоньих Горах, судя по собранным сведениям, влаги было более или менее достаточно. Бизоны, как будто зная это, отправились на горные пастбища – и в изобилии паслись на землях анит-а. Остальные стада мало-помалу рассыпались, и вскоре на равнинах можно было обнаружить только одиноких животных. У рек, где водный поток орошал прибрежные травы, охотники Племени много их убили, подкараулив из засады, – ведь было ясно, что рано или поздно животные придут в единственное место, где еще есть хоть какая-то вода.

Тяжкий Бобр передвигался вместе со своим основным селением, следуя за воинами. Путь оказывался извилистым – ведь приходилось считаться с повсеместным отсутствием воды. Шли они по израненной земле: пересохшие ложа ручьев и речек все глубже врезались в почву. Даже собаки выглядели изможденными: они тяжело дышали, пошатываясь под ношей, а их сильные лапы часто ранили острые камни.

Селение Тяжкого Бобра было не единственным селением Племени, двигавшимся на анит-а. С востока на них наступал Два Камня, а Семь Солнц шел к югу от устья Грязной Реки, там, где она сливалась с притоком Великой Реки. Усталые, измученные люди Лосиного Горла медленно двигались от Песчаной Реки. Они сообщали, что песчаные бури взметались до неба, так что весь воздух делался черным. Им уже приходилось есть своих собак.

Тяжкий Бобр прищурился, глядя на вздымавшиеся впереди вершины Бизоньих Гор. Там его воины должны одержать для него победу – а иначе ему придется худо, очень худо…

– Анит-а едят коренья и семена, – сказала ему когда-то Красная Яшма. – Может, это не такой уж плохой способ прогонять голод?

Он ударил ее и свирепо смотрел, как она лежала, прижимая руку к кровоточившему рту.

– Мы – люди, а не копатели грязи, как анит-а. Вышний Бизон и Вышний Мудрец дали людям бизонов, чтобы их есть. Мясо – еда, дающая силу, еда Силы. Коренья только ослабят моих воинов.

Он снова взглянул на вздымавшиеся перед ним Бизоньи Горы, покрытые сияющими снежными шапками.

– Нет, нет – мы пойдем туда, куда ведет нас Вышний Бизон. В этом году – да, в этом году мы овладеем горами.

Правда, люди говорили, когда не думали, что он может услышать: «Анит-а едят коренья – а что-то не похоже, чтобы это ослабляло их кровь!»

– Я захвачу ваши горы, – пообещал Тяжкий Бобр. – Клянусь душой матери. Клянусь кровью, что течет в моих жилах, я не позволю глупым женщинам отправляться на поиски кореньев и повышать голос в вигвамах, потому что они добывают еду! Нет! Ни один мужчина не станет заложником в этой ловушке. Им не удастся таким образом обратить вспять дело очищения Племени. Уж скорее мы все умрем на дротиках анит-а!

Он сжал кулак и погрозил горной гряде.

– Волчья Котомка! Дотянись… дотянись до него скорей! Наполни его твоим желанием. Действуй. Не медли!