Текст книги "Ирод Великий. Двуликий правитель Иудеи"

Он увидел, что его зять и дочь действительно попали в трудное положение и им грозит опасность. Молодой Александр, словно стараясь подтвердить, что Содом является частью идумейской территории, обвинялся в небывалом подвиге – соблазнении всех трех любимых евнухов Ирода, подвергнув, если это было правдой, опасности самого царя, а его дознаватели выявили кучу компрометирующих молодого человека сведений. Он, например, заявлял, что Ирод, чтобы выглядеть моложе, красит волосы. Более того, сообщалось, что Александр говорил, якобы рядом с отцом он всегда сутулится, дабы не выглядеть выше его ростом, тем самым задевая тщеславие Ирода, и добавлял, что, когда они вместе охотились, он умышленно «мазал», чтобы скрыть от отца свою меткость. Кроме того, один юноша под пыткой сообщил, что Александр намечал охоту, во время которой намеревался убить отца, а на случай неудачи у Александра в Аскалоне был приготовлен яд.

Были ли сии разоблачения правдой? Может быть, да, а может быть, нет. Но во всяком случае, Александр начал готовить письменное признание. Как раз в это время явился Архелай. С поразительной проницательностью тот разобрался в душевном состоянии Ирода и сумел восстановить всеобщий мир. Ирод, как и все остальные, был так обрадован, что подарил своему коллеге наложницу, которую звали Паннихис («Вся ночь»), и проводил его до самой Антиохии. Позднее он отплатил эту неоценимую услугу, уладив недоразумения, возникшие у Архелая с римским наместником в Сирии Марком Титом, богатым и могущественным приспешником Августа.

Глава 14
ВТОРАЯ АРАБСКАЯ ВОЙНА

Когда сын Ирода Александр, страшась гнева отца, представил трусливое признание своей вины, то заодно добавил, что его тетка Саломея и дядя Ферора тоже были неверны царю. Что касается Фероры, истину установить трудно, но обвинения в адрес Саломеи просто невероятны. А ведь эта неприятная особа была по-своему предана брату. В прошлом Ирод не дал ей выйти замуж за арабского главного министра Силлея, и теперь Александр заявляет, что она передает Силлею иудейские государственные секреты. Обвинение было почти наверняка ложным и совершенно не тронуло Ирода.

Но отношения между иудеями и арабами действительно опять сильно ухудшились. Силлей никак не мог забыть об оскорблении, связанном со сватовством, а потом потерпел еще одну унизительную неудачу, когда Август отказал ему в покупке Авранитиды (Юго-Восточной Сирии) и вместо этого отдал ее Ироду. Теперь Силлей решил вернуть свое, причем двумя путями. Во-первых, его правительство не проявляло намерений выплачивать долг Ироду, хотя в соглашении оговаривалось, что в случае отказа от обязательств Ирод получал право силой получить должное, вторгшись на территорию должника. Во-вторых, когда в 12 году до н.э. Ирод находился в Аквилее, еще одна приобретенная им сирийская территория за 11 лет до этого, горная Трахонитида, взбунтовалась против его правления, и, когда бунт подавили, 40 его главарей бежали на арабскую территорию. Силлей дал им убежище и предоставил крепость, откуда они могли свободно совершать набеги через иудейскую границу. Ирод перебил всех их родственников, которых только мог захватить, но не мог достать самих бунтовщиков, которые тем временем переманивали множество его подданных на свою сторону.

Положение достигло предела в 10 году до н.э. когда Ирод официально обвинил Силлея перед лицом нового наместника в Сирии Гая Сенция Сатурнина и прокуратора провинции. Сатурнин, надежный и способный военачальник, зарекомендовал себя свойственной старым временам суровостью. Они с коллегой дали Силлею 30 дней на то, чтобы вернуть подданных Ирода и выплатить долг. Силлей не выполнил обязательств, и Ирод получил от «окружения» Сатурнина и прокуратора полномочия принять меры к нарушителям.

В результате Ирод пошел походом на арабскую территорию, где захватил главную крепость бунтовщиков Раипту (вероятно, Галаат-эр-Рабад в Аджлуне, на северо-западе Иордании). Пытавшийся освободить крепость арабский отряд был отбит, а его командир Насеб (Нагиб), родственник Силлея, погиб. Ирод с победой вернулся домой с пленными и добычей и приказал подкрепить Трахонитиду, поселив там три тысячи идумеян, которых позднее усилил, разместив в соседней Батанее 500 конных лучников – вавилонских иудеев.

Но в отношении полученных Иродом из Сирии распоряжений возникло какое-то недоразумение. Или же, получив разрешение напасть, он истолковал его слишком вольно; его поход на арабов, видно, был более внушительным и причинил больше ущерба, чем ожидалось или считалось допустимым. Во всяком случае, Август, узнав в Риме о случившемся, пришел в ярость. К великому несчастью для Ирода, в имперской столице как раз в это время находился сам Силлей. Он поспешил туда, как только начались неприятности, остановившись в Милете (на западе Малой Азии) для торжественного посвящения своему национальному божеству Юпитеру таблички с молитвой на латинском и греческом языках о благополучии «брата своего» короля Обода III.

В свой первый приезд в Рим Силлей, не теряя времени, постарался оказать нажим на правительство, и именно поэтому накануне карательного похода против своих бунтовщиков Ироду не удалось заручиться значительной римской поддержкой. Август изменил свое отношение к нему где-то в 10-м или 9 году до н.э. До того времени император все еще был расположен к нему: он и его жена Ливия щедро одарили его 500 талантами, чтобы отметить посвящение нового города – Кесарии – и оплатить расходы на связанные с этим событием народные празднества. Однако вскоре пришла ужасная весть о вторжении Ирода в арабские земли. Лично докладывавший об этом Августу Силлей не жалел красок, утверждая, что от рук Ирода погибло 2500 арабов.

Сам он, подчеркивал Силлей, «ни за что не покинул бы страну, если бы не был твердо уверен, что сам принцепс постоянно заботится о том, чтобы все жили в мире». Ехидное замечание пришлось к месту, так как Август считал абсолютно недопустимым нападение одной монархии-клиента на другую. Более того, несмотря на все усилия римских друзей Ирода довести до императора аргументы царя, тот совершенно не допускал возможности, что Ирод действовал с явного согласия римских властей в Сирии.

Последствия были ошеломляющие. Август в весьма резких тонах написал Ироду, давая понять, что если до того он считал его другом, то отныне будет относиться к нему как к простому подданному. Атмосфере вежливого дружелюбия, господствовавшей в отношениях между имперской нацией и монархией-клиентом, был положен конец, а доверие императора, которое Ирод завоевывал и взлелеивал на протяжении 20 лет, полностью утрачено. Представляется вероятным, что в том же послании Август лишал Ирода исключительной привилегии самому назначать наследника.

* * *

Как и следовало ожидать, когда известие о потере Иродом благосклонности Августа достигло Леванта, ему стоило трудов удержать контроль над своим царством. Узнав об этой новости, горцы Трахонитиды не замедлили снова поднять мятеж, зверски уничтожив множество из поселенных там Иродом 3000 идумеян. К этому мятежников, естественно, поощряли арабы.

Но в этот момент решающие события произошли и у арабов. Умер старый немощный царь Обод III (9 г. до н.э.), которого подчинил Силлей. Трон захватил один из врагов Силлея, присвоивший себе царское имя Арет (Харит) IV. В глазах Рима это был еще более возмутительный шаг, чем военная авантюра Ирода, поскольку решение вопроса о престолонаследии принадлежало императору. Более того, в данном случае Август, возможно, после смерти Обода вообще не намеревался сохранить эту не устраивающую его монархию. Видимо, он подумывал, и не однажды, о прямой аннексии. Но это создавало бы большие неудобства, поскольку значительно увеличивалась протяженность восточной границы. Поэтому другим заслуживающим внимания решением была бы передача царства в руки более надежной царской линии. Раньше император думал о передаче всего Арабского государства Ироду. Но теперь, когда Ирод попал в немилость, император, разумеется, не мог питать таких намерений. Еще одним вероятным кандидатом на арабский трон был Силлей: будучи в Риме, он обсуждал возможность получения номинальной царской власти в дополнение к реальной, которой он уже обладал. Во всяком случае, его, как и Августа, дворцовый переворот в Петре застиг врасплох, и, когда посланцы Арета прибыли в Рим, Силлею было нетрудно убедить императора не принимать их.

Итак, и арабский, и иудейский цари попали в немилость к западной державе, и оба из-за одного и того же человека – Силлея. Это, естественно, способствовало сближению обоих монархов, и, забыв об арабо-иудейской вражде, они вместе задумали уничтожить своего общего врага. Эта задача была возложена на неутомимого и велеречивого секретаря Ирода Николая Дамасского. В 7 году до н.э. он отправился в Рим и по предварительному согласию с посланцами Арета предъявил Силлею перед лицом императора страшное множество обвинений.

Больше других внимание Августа привлекло обвинение Силлея в том, что тот грубо преувеличил потери арабов во время вторжения иудеев, на самом же деле потери составили всего 25 человек. В результате император, не выносивший преднамеренного обмана, резко изменил свое отношение ко всем участникам конфликта. Единственным наказанием для Арета было нравоучение о неприемлемости захвата трона без разрешения. Но потом его восшествие на престол получило официальное одобрение. Оказавшегося в весьма плачевном положении Силлея отослали обратно со строгим наказом расплатиться с Иродом по всем долгам. Вскоре после того, как он затеял новые козни и попытался организовать покушение на Ирода, Август приказал его казнить.

Ирод, с другой стороны, вернул расположение императора; очевидно, не такое, каким он наслаждался прежде, но вполне достаточное, чтобы предотвращать мятежи и беспорядки в стране и на ее границах.

Глава 15
НИЗВЕРЖЕНИЕ СЫНОВЕЙ ИРОДА

Тем временем с новой силой вспыхнули грязные интриги вокруг сыновей Ирода. Результаты посредничества царя Каппадокии Архелая, попытавшегося в 9 году до н.э. примирить членов царского дома, оказались еще недолговечнее, чем такая же попытка Августа за несколько лет до того.

На сей раз разлад внес посетивший Иудейское царство еще один правитель-клиент, довольно неприятная личность, Эврикл из Спарты (ок. 7 г. до н.э.). Гай Юлий Эврикл, сын морского разбойника, был в Греции самым большим человеком. За услуги семье Августа, а впоследствии за очень важную помощь во время операции при Акции его практически сделали диктатором «свободного» города-государства Спарты и других областей Пелопоннеса. Однако теперь он нуждался в деньгах, и тут ему пришла в голову мысль, как оказалось, к месту, поправить свои дела, окунувшись в домашние интриги семьи Ирода, который, похоже, должен был оказать ему ответное гостеприимство.

Так что, приехав погостить, Эврикл вошел в доверие не только к Ироду, но и к двум враждующим между собой сыновьям – Антипатру и Александру, а также к жене Александра Глафире. Александр, как всегда опрометчиво, выложил кучу жалоб по поводу своего положения. Эврикл рассказал все это Антипатру и Ироду, оба в благодарность за полученные сведения щедро его одарили – царь выдал 50 талантов. Затем по пути домой Эврикл заехал в Каппадокию к Архелаю, которому сообщил (заведомая ложь), что помирил его зятя Александра с Иродом. И тоже получил денежное вознаграждение. Приятно узнать, что спустя несколько лет Эврикл умер изгнанным Августом из Спарты. Хотя члены его семьи позднее вернули власть и воздали ему посмертные почести.

Но, как видим, до своего падения Эврикл причинил много вреда Аристобулу и Александру. Не случайно, с характерной непереводимой игрой слов, Август заметил: «Я бы предпочел быть у Ирода свиньей, чем его сыном». Ибо свинье, по крайней мере, не грозила смерть от рук верующего еврея, тогда как положение его сыновей, Аристобула и Александра, к тому времени было отчаянным. Очень скоро новые пытки их домочадцев вкупе с обнаружением компрометирующего письма дали свидетельства заговора с целью убийства Ирода. Царь, страдавший галлюцинациями, когда ему чудилось, что на него надвигается Александр или уже стоит над ним с обнаженным мечом, вытащил его с братом на суд народа в Иерихоне, где их чуть не растерзали, не вступись за них Ирод. Их бросили в тюрьму. Однако они лишь признались в том, что ради спасения своей жизни собирались бежать из страны. Но Ирода убедили, что существовал заговор с целью его убийства. Он также считал, что в нем был замешан тесть Александра Архелай Каппадокийский. Но и от него поступило заверение, что он лишь собирался предоставить молодым людям убежище – не по злому умыслу против Ирода, а чтобы уберечь царя от самого себя.

Ирод написал и Августу. Но он уже утратил былую способность возбуждать интерес и завоевывать благосклонность императора. Вдобавок к изрядно надоевшей арабской истории – зачинщиком которой Август, по общему признанию, ошибочно считал Ирода – ему, должно быть, ужасно не хотелось второй раз заниматься весьма неприглядными делами иудейского двора. К тому же посланцы Ирода неудачно выбрали момент для вручения императору послания. В это самое время он ломал голову над тем, что делать с Арабским царством. Если Август снова стал подумывать о передаче его Ироду, изложенные в послании плачевные семейные дела наверняка положили бы конец подобным мыслям.

Тем не менее Август, как и подобает первоклассному администратору, продемонстрировал терпение и дипломатическое мастерство. Он ответил, что вся эта ситуация сильно его расстроила и, если юноши действительно готовили убийство отца, тот может с полным правом подвергнуть их соответствующему наказанию. Но если они намеревались всего лишь бежать из Иудеи, то, по-видимому, будет достаточно выговора. Император также посоветовал Ироду не решать все это дело самому, а созвать за пределами королевства, в Берите (Бейруте), специальный суд. В его составе должны быть не только его собственные советники и другие важные лица из различных кругов, но и главные римские персоны сирийской провинции и царь Каппадокии Архелай. Поскольку все это вызывающее огорчение дело вряд ли можно было замолчать, Август настаивал, чтобы оно решалось более открыто, достойно и законно.

В основном Ирод действовал в соответствии с этими советами, равносильными приказанию. Но в одной-единственной детали он от них отошел: не пригласил Архелая, которого отныне считал своим врагом. Убрав с дороги Архелая, Ирод мог не опасаться за исход судебного разбирательства. Репутация его в Сирии была весьма высокой. Наместник Сатурнин, его личный друг, посылавший на слушание дела своих знатных людей, предоставил ему резиденцию поблизости от главного города провинции – Антиохии, а Ирод, в свою очередь, подарил городу роскошную крытую вымощенную мрамором колоннаду вдоль главной улицы.

Выбор Берита местом суда также его вполне устраивал. Этот древний финикийский город-порт в 16 году до н.э. превратили в колонию римских граждан, куда прибыл на поселение контингент бывших легионеров. В городах на принадлежавшей Ироду территории подобных прецедентов не было, но такое подкрепление его проримской политике вблизи собственных границ его устраивало. Преобразованному подобным образом Бериту Август даровал обширные земли, включая, возможно, важную святыню – Гелиополь (Баальбек). Он тоже, будто Ирод предвидел, являлся объектом его личных солидных пожертвований, включая колоннады, храмы и прекрасные рынки. Все это создавало благоприятную для него атмосферу. Уверенный в себе Ирод вообще и не собирался доставлять сыновей на суд в качестве обвиняемых, а поместил их в соседней деревне Платана (Арамайн), принадлежавшей городу Сидон, в жителях которого он тоже был полностью уверен, поскольку раньше подарил сидонцам театр.

Последовавший за тем процесс превратился в посмешище. Суд, несмотря на полторы сотни видных персон в его составе, просто сдался на милость Ироду.

* * *

Римский наместник в Сирии Сатурнин официально выразил осуждение, но призвал к милосердию; он сам был отцом и понимал, как ужасно предавать своих сыновей смерти. Трое его сыновей выразили такое же мнение. Прокуратор более логично выступил за смертную казнь, и большинство остальных членов суда последовали за ним. Ирод был удовлетворен и, забрав с собой сыновей, отправился домой.

В Тире его встретил только что вернувшийся из Рима Николай. Ирод расспросил его о том, как отнеслись к делу в Риме. Николай ответил, что общее мнение таково: если даже Александр и Аристобул виновны, все же благоразумно проявить сдержанность и простить их. Если он не в состоянии заставить себя их простить, можно держать их в тюрьме. Но предавать молодых людей смерти сочли бы варварством и мстительностью. Ирод несколько смутился таким известием и заколебался. Вместе с сыновьями он продолжил путь в Кесарию.

Судебное разбирательство признали достойным сожаления, но были ли виновны юноши? В написанной после смерти Ирода автобиографии Николай выражает неуверенность. Достаточно вероятно, что они тайно замышляли покинуть царство и царь Архелай был их сообщником. Но также весьма возможно, что они действительно намеревались убить отца, поскольку десять лет непрекращающейся клеветы и злословия полностью восстановили его против сыновей и они уже не видели другого способа спасти себе жизнь. К тому же имеются свидетельства, что они могли пользоваться поддержкой в армии, где еще, вероятно, оставались прохасмонейски настроенные элементы: двое из числа тех, у кого вынудили признания, были офицерами, уволенными Иродом и принятыми на службу Александром.

Многое зависит от нашей оценки письма, которое использовалось в качестве улики против двух братьев. Утверждалось, что это послание написал Александр начальнику крепости Александриум. В нем говорилось: «Когда мы с Божьей помощью выполним все, что задумали, то приедем к вам. Только позаботься, как обещал, впустить нас в крепость». Александр настаивал, что письмо было фальшивкой, сфабрикованной одним из царских секретарей по сговору с Антипатром. Но оно вполне могло быть подлинным.

В самом деле, когда Ирод вернулся в Кесарию, разговор со старым другом, отставным высокопоставленным военачальником Тироном, укрепил его в мысли о существовании планов военного мятежа. Тирон очень смело поддержал совет Николая проявить сдержанность. В ходе беседы он особо подчеркнул, что молодым людям сочувствует не только население, но и армия. Слова старого солдата, слишком прямолинейные высказывания по поводу утраты Иродом прежде непревзойденного рассудка стоили жизни ему и его сыну. Та же судьба постигла ставшего доносчиком на Тирона царского брадобрея. После этого Ирод принялся за весь офицерский корпус, попавший под подозрение из-за высказываний Тирона. Под арестом оказались 300 военачальников. После пародии на народный суд их бросили на растерзание толпы.

Александра с Аристобулом отправили в Себастию и там удушили (7 г. до н.э.). Тела ночью перевезли в Александриум и тайно похоронили рядом с хасмонейскими предками.

Их смерть, кульминация продолжавшихся десять лет вокруг них семейных раздоров, казалось бы, ставила Антипатра в сильнейшее положение. Однако он совсем не испытывал чувства покоя, ибо постоянно жил под страхом, что весть о его нескончаемых безобразных интригах прошлого и особенно о фатальной роли, которая привела к гибели двух его сводных братьев, когда-нибудь дойдет до ушей Ирода. У него имелись особые основания опасаться своей тетушки Саломеи, способной добывать, в том числе и о нем, вызывающую неудобства информацию. Например, не так давно она донесла Ироду, что он не отказывал себе в удовольствии участвовать в неафишируемых холостяцких пирушках у своего дяди Фероры. Как увидим в следующей главе, из-за натянутых отношений Ирода с Феророй Антипатру было приказано держаться от него подальше, а его матери Дорис запрещено общаться с женой Фероры.

Еще одно обстоятельство постоянно беспокоило Антипатра. Пусть даже число его сводных братьев убавилось на двух человек, слишком много еще оставалось в живых – практически не менее пяти, и любой из них по капризу их отца вполне мог возвыситься, став его соперником. Его также беспокоила забота Ирода о том, чтобы дать этим сыновьям хорошее образование. Он, в частности, в 8 году до н.э. послал троих из них в Рим, на этот раз поселив их у иудея, дабы избежать недружелюбных комментариев соотечественников. Это были Архелай II и Антипа II, сыновья самаритянки Малфаке, и Филипп, сын Ирода от пятой жены, иудейки с вызывающим неприятные ассоциации именем – Клеопатра.

Беспокойство Антипатра еще более усилилось, когда в 6 году до н.э. царь собрал совет из своих друзей, чтобы представить им своих внуков – детей его казненных недавно сводных братьев, Александра и Аристобула. Хотя эти мальчики и девочки были еще очень малы, Ирод строил внушительные планы их внутрисемейных браков в тщетной надежде загасить кровавую вражду между хасмонейской и идумейской сторонами. Было видно, что дети пользовались всеобщей любовью и расположением. Это совсем не устраивало Антипатра, и, чтобы самому оставаться в центре внимания, он, набравшись храбрости, упросил отца изменить брачные приготовления родственников. И несмотря на все его опасения, он в тот момент пользовался таким влиянием, что его желания возобладали и брачные планы в отношении более юного поколения царь пересмотрел в его пользу.

За этим последовал еще один успех – весной 5 года до н.э. Антипатр едет в Рим со вторым завещанием Ирода. И в этом документе, как и восемь лет назад, он безоговорочно назначается наследником. Ему больше не надо опасаться соперничества получавших образование в Риме своих юных сводных братьев Архелая и Антипу, поскольку ни один из них не упоминался в качестве вероятного наследника, а еще более юный сводный брат, Ирод II, вызывал мало подозрений.

* * *

Но, находясь в Риме, Антипатр узнал, что дела для него в Иерусалиме складываются не совсем хорошо. Он получил обеспокоившее его письмо Ирода, сообщавшего, что его мать Дорис находилась под подозрением и была отослана от двора (ей даже не позволили забрать с собой гардероб). Антипатр немедленно покинул столицу и направился в Иерусалим. Добравшись до Тарента (Таранто), он получает еще одно дурное известие – его дяди и союзника Фероры нет в живых (см, главу 16). Антипатр спешит дальше и, прибыв в порт Келендерис (Гилиндир) на юге Малой Азии, снова получает записку отца с требованием как можно скорее вернуться. Вопреки советам некоторых из друзей, он повинуется. Но, прибыв в Кесарию, он видит, что на набережной нет обычной группы встречающих важную персону. Его вообще никто не встречал. Тем не менее он следует в Иерусалим. По прибытии он в порфирном одеянии сразу направляется во дворец. Привратники его пропускают, но свита остается за дверьми.

Когда Антипатр предстал перед царем, то вместе с ним увидел римского наместника в Сирии Вара, в свое время видного приближенного Августа. Когда Антипатр приблизился к Ироду для объятий, царь оттолкнул его, назвав отцеубийцей, и объявил, что завтра же он предстанет для ответа перед Варом.

* * *

Дело в том, что после смерти Фероры до ушей царя дошли потрясающие вещи. Он расследовал слухи, что Ферору отравили родственницы его жены, которых уже подозревали в других делах. Истину установить не удалось, но допросы и пытки домочадцев Фероры привели к некоторым плачевным откровениям в отношении Антипатра. Он не послушал приказаний отца держаться подальше от Фероры. Часто со злостью высказывался в том духе, что Ироду давно пора на тот свет. Говорил, что едет в Рим из-за опасений, что отец его прикончит. Выяснилось, что за всеми этими гнусностями стояла его мать Дорис. Вот поэтому ее отослали от двора – известие об этом заставило Антипатра сократить пребывание в Риме.

Под неизменные «Я же тебе говорила» из уст Саломеи Ирод стал еще внимательнее вглядываться в поведение Антипатра. О том, что происходило дальше, основываясь на личных воспоминаниях Николая и, возможно, дополняя собственными мемуарами Ирода, пишет Иосиф:

«Больше всего навлек гнев царя на его сына один служивший у Антипатра самаритянин. Среди других фактов, которые он признал под пыткой, было свидетельство, что он этот самаритянин, приготовил яд и передал его Фероре, чтобы тот всыпал его отцу Антипатра, когда самого Антипатра не будет в стране, дабы не вызывать подозрений в его причастности. Яд, привезенный из Египта одним из друзей Антипатра, попал к Фероре через дядю Антипатра по материнской линии»

Иосиф Флавий. Иудейские древности)

Следствие продолжалось, сильные подозрения пали на жену Ирода Мариамну П. Ирод с ней развелся, ее отец Симон лишился сана первосвященника, а сын Ирод II своего положения возможного наследника.

Ирод также вспомнил, что во время пребывания Антипатра в Риме он получал письма от друзей из столицы империи, осуждавших обучавшихся там его юных сыновей за то, что они якобы высказывались о казнях домочадцев Ирода как о злодеяниях убийцы. Теперь у царя сложилось впечатление, несомненно правильное, что эти письма провоцировались Антипатром, хотя, дабы отвести подозрения, Антипатр тоже писал Ироду, убеждая его простить мальчиков, учитывая их юный возраст.

Вот почему по возвращении в Иерусалим Антипатра ожидал прием, от которого стыла кровь. Стараясь подготовиться к допросу на следующий день у римского наместника в Сирии Вара, он получил возможность поговорить с матерью и женой и понял, насколько плохи его дела. Предстать перед Варом было почти равносильно тому, что предстать перед самим императором. Позднее историки писали о нем как о бездеятельном, жадном и неспособном администраторе, но такие оценки появились после его рокового поражения в Германии 14 лет спустя, а тогда в Сирии он действовал решительно и со знанием дела. Его вердикт или рекомендация Августу были бы решающими.

Ирод начал с предупреждения Вара не верить «жалкому негодяю», его лицемерным мольбам и крокодиловым слезам.

* * *

"Когда я вспоминаю это воплощенное коварство и лицемерие, о Вар, когда я не могу постичь, как это я еще живу на свете, как это я спасся из рук такого предателя! Но раз злой демон опустошает мой дом и тех, которые дороже моему сердцу, превращает всегда в моих врагов, то я могу только оплакивать несправедливость моей судьбы и стонать над своим одиночеством. Но пусть никто из жаждущих моей крови не избегнет кары и если бы даже обвинение охватило всех моих детей кругом! " (Иосиф Флавий. Иудейская война. С. 141.) Антипатр ответил страстной речью в свою защиту. К тому времени царь от волнения был не в состоянии говорить и поручил вести обвинение Николаю. Несмотря на свой мягкий характер и в отличие от предыдущей попытки убедить Ирода не казнить сводных братьев Антипатра, на этот раз он выступал крайне жестко, подкрепляя обвинения массой изобличающих документов. На это Антипатр призвал Бога явить чудо, чтобы продемонстрировать его невиновность. Вар, однако, предложил более прозаическое испытание, заметив, что хотел бы убедиться, действительно ли является ядом зелье, приготовленное для Ирода, как утверждал обвиняемый. В суд привели осужденного на казнь преступника и заставили его выпить. Тот выпил и тут же упал замертво.

Так что Вар вернулся из Иерусалима к себе в Сирию, а Ирод стал писать письма в Рим, оповещая Августа о событиях и обращаясь к друзьям с просьбой встретиться с императором и добавить подробности на словах. А тем временем на свет всплывают еще более тяжкие улики, в том числе доказательства, что Антипатр платил иудейской рабыне жены Августа Ливии – Акмее – за фабрикацию писем, инкриминировавших сестре царя государственную измену. Эти новые материалы были тоже посланы императору.

Не дожидаясь ответа, Ирод принялся составлять третье завещание. В нем Антипатра в качестве наследника заменил Антипа II, один из обучавшихся в Риме сыновей самаритянки Малфаке. В завещании он щедро отблагодарил усердно поставлявшую ему неприятные сведения сестру свою Саломею. Вообще-то следует отметить, что ее предупреждения насчет Антипатра всегда были полностью оправданны.