Текст книги "Семь огней (сборник)"

Надежда Тэффи
Семь огней (сборник)

Семь огней

 
Я зажгу свою свечу!
Дрогнут тени подземелья,
Вспыхнут звенья ожерелья, —
Рады зыбкому лучу.
И проснутся семь огней
Заколдованных камней!
Рдеет радостный Рубин:
Тайны темных утолений,
Без любви, без единений
Открывает он один…
Ты, Рубин, гори, гори!
Двери тайны отвори!
Пышет искрами Топаз.
Пламя грешное раздует,
Защекочет, заколдует
Злой ведун, звериный глаз…
Ты, Топаз, молчи, молчи!
Лей горячие лучи!
Тихо светит Аметист,
Бледных девственниц услада,
Мудрых схимников лампада,
Счастье тех, кто сердцем чист…
 
 
Аметист, свети! Свети!
Озаряй мои пути!
И бледнеет и горит,
Теша ум игрой запретной,
Обольстит двуцвет заветный,
Лживый сон – Александрит…
Ты, двуцвет, играй! Играй!
Все познай – и грех, и рай!
Васильком цветет Сафир,
Сказка фей, глазок павлиний,
Смех лазурный, ясный, синий,
Незабвенный, милый мир…
Ты, Сафир, цвети! Цвети!
Дай мне прежнее найти!
Меркнет, манит Изумруд:
Сладок яд зеленой чаши,
Глубже счастья, жизни краше
Сон, в котором сны замрут…
Изумруд! Мани! Мани!
Вечной ложью обмани!
Светит благостный Алмаз,
Свет Христов во тьме библейской,
Чудо Каны Галилейской,
Некрушимый Адамас…
Светоч вечного веселья,
Он смыкает ожерелье!
 

Сафир

Сафир

Леониду Галичу

Венчай голубой Сафир желтому солнцу,

И будет зеленый Смарагд (изумруд).

Венчай голубой Сафир красному Огню,

И будет фиолетовый Джамаст (аметист).

Альберт Великий

Излучение божества – сафирот.

Каббала

 
Бойся желтого света и красных огней,
Если любишь священный Сафир!
Чрез сиянье блаженно-лазурных камней
Божество излучается в мир.
 
 
Ах, была у меня голубая душа —
Ясный камень Сафир-сафирот!
И узнали о ней, что она хороша,
И пришли в заповеданный грот.
 
 
На заре они отдали душу мою
Золотым солнце-юным лучам, —
И весь день в изумрудно-зеленом раю
Я искала неведомый храм!
 
 
Они вечером бросили душу мою
Злому пламени красных костров. —
 
 
И всю ночь в фиолетово-скорбном краю
Хоронила я мертвых богов!
 
 
В Изумруд, в Аметист мертвых дней и ночей
Заковали лазоревый мир…
Бойся желтого света и красных огней,
Если любишь священный Сафир!
 

* * *

 
Зацветают весной (ах, не надо! не надо!),
Зацветают весной голубые цветы…
Не бросайте на них упоенного взгляда!
Не любите их нежной, больной красоты!
 
 
Чтоб не вспомнить потом (ах, не надо! не надо!),
Чтоб не вспомнить потом голубые цветы,
В час, когда догорит золотая лампада
Неизжитой, разбитой, забытой мечты!
 

Марьонетки

 
Звенела и пела шарманка во сне…
Смеялись кудрявые детки…
Пестря отраженьем в зеркальной стене,
Кружилися мы, марьонетки.
Наряды, улыбки и тонкость манер, —
Пружины так крепки и прямы! —
 
 
Направо картонный глядел кавалер,
Налево склонялися дамы.
И был мой танцор чернобров и румян,
Блестели стеклянные глазки;
Два винтика цепко сжимали мой стан,
Кружили в размеренной пляске.
«О если бы мог на меня ты взглянуть,
Зажечь в себе душу живую!
Я наш бесконечный, наш проклятый путь
Любовью своей расколдую!
Мы скреплены темной, жестокой судьбой, —
Мы путники вечного круга…
Мне страшно!.. Мне больно!.. Мы близки с тобой,
Не видя, не зная друг друга…»
Но пела, звенела шарманка во сне,
Кружилися мы, марьонетки,
Мелькая попарно в зеркальной стене…
Смеялись кудрявые детки…
 

Аметист

Аметист

 
Побледнел мой камень драгоценный,
Мой любимый темный аметист.
Этот знак, от многих сокровенный,
Понимает тот, кто сердцем чист.
 
 
Робких душ немые властелины,
Сатанинской дерзкою игрой
Жгут мечту кровавые рубины,
Соблазняют грешной красотой!
 
 
Мой рубин! Мой пламень вдохновенный!
Ты могуч, ты ярок и лучист…
Но люблю я камень драгоценный —
Побледневший чистый аметист!
 

* * *

 
Моя любовь – как странный сон,
Предутренний, печальный…
Молчаньем звезд заворожен
Ее призыв прощальный!
 
 
Как стая белых, смелых птиц
Летят ее желанья
К пределам пламенных зарниц
Последнего сгоранья!..
 
 
Моя любовь – немым богам
Зажженная лампада.
Моей любви, моим устам —
Твоей любви не надо!
 

* * *

 
Гаснет моя лампада…
Полночь глядит в окно…
 
 
Мне никого не надо,
Я умерла давно!
 
 
Я умерла весною,
В тихий вечерний час…
Не говори со мною, —
Я не открою глаз!
 
 
Не оживу я снова —
Мысли о счастье брось!
Черное, злое слово
В сердце мое впилось…
 
 
Гаснет моя лампада…
Тени кругом слились…
Тише!.. Мне слез не надо…
Ты за меня молись!
 

Предчувствие

 
Недвижна эта ночь. Как факел погребальный,
Кровавая луна пылает в небесах…
Из песен я плету себе венок венчальный,
И голос мой звенит, тревожный и печальный,
Рыдает в нем тоска, трепещет чуткий страх…
 
 
Наутро принесут мне твой привет прощальный —
Я буду ждать его, покорна и бледна…
Я знаю почему, как факел погребальный,
На чистый мой венок, на мой венок венчальный
Льет свой кровавый свет зловещая луна!
 

Заря рассветная

 
Заря рассветная… Пылающий эфир!..
Она – сквозная ткань меж жизнию и снами!..
И, солнце затаив, охлынула весь мир
Златобагряными горячими волнами!
 
 
Пусть не торопит день прихода своего!
В огне сокрытом – тайна совершенства…
Ни ласки и ни слов, не надо ничего
Для моего, для нашего блаженства!
 

Александрит

Александрит

 
Лучами обманно-влекущими,
Лучами небес опьянен,
Он, грезящий райскими кущами,
Зеленый и радостный днем,
Ночью горит
Александрит,
Вкованный в перстне моем!
 
 
Чрез пламя огней очищающих,
Отринув надежду и страх,
Иду я к блаженству сгорающих
В безогненных черных кострах…
 
 
Прокляты дни,
Жизни огни…
Солнцем рождаемый прах!
 
 
Разрушу я грани запретные
Последним кровавым мечом…
Открой же мне тайны двуцветные,
Ты, вкованный в перстне моем!
Жги и гори!
Жди до зари!
В солнце мы вместе умрем.
 

* * *

 
Мы тайнобрачные цветы…
Никто не знал, что мы любили,
Что аромат любовный пыли
Вдохнули вместе я и ты!
 
 
Там, в глубине подземной тьмы,
Корнями мы сплелись случайно,
И как свершилась наша тайна —
Не знали мы!
 
 
В снегах безгрешной высоты
Застынем – близкие, – чужие…
Мы – непорочно голубые,
Мы – тайнобрачные цветы!
 

* * *

 
Я знаю, что мы не случайны,
Что в нашем молчаньи – обман…
– Бездонные черные тайны
Безмолвно хранит океан!
 
 
Я знаю – мы чисты, мы ясны,
Для нас голубой небосвод…
– Недвижные звезды прекрасны
В застывшей зеркальности вод!
 
 
Я знаю – безмолвия полный
Незыблем их тихий приют…
– Но черные сильные волны
Их бурною ночью сольют!
 

Я – белая сирень

 
Я – белая сирень. Медлительно томят
Цветы мои, цветы серебряно-нагие.
Осыпятся одни – распустятся другие,
И землю опьянит их новый аромат!
 
 
Я – тысячи цветов в бесслитном сочетанье
И каждый лепесток – звено одних оков.
Мой белый цвет – слиянье всех цветов,
И яды всех отрав – мое благоуханье!
 
 
Меж небом и землей, сквозная светотень,
Как пламень белый, я безогненно сгораю…
Я солнцем рождена и в солнце умираю…
Я жизни жизнь! Я – белая сирень!
 

* * *

Н.М. Минскому

 
Есть у сирени темное счастье —
Темное счастье в пять лепестков!
В грезах безумья, в снах сладострастья,
Нам открывает тайну богов.
 
 
Много, о много, нежных и скучных
В мире печальном вянет цветов,
Двулепестковых, четносозвучных…
Счастье сирени – в пять лепестков!
 
 
Кто понимает ложь единений,
Горечь слияний, тщетность оков,
Тот разгадает счастье сирени —
Темное счастье в пять лепестков!
 

Песня о белой сирени

 
Дай мне радость нежного привета,
Мне на кудри свой венок надень!
– В день расцвета радостного лета
Распускалась белая сирень.
 
 
Ласк твоих хочу я без возврата!
Знойно долгих в долгознойный день!..
– В час заката ядом аромата
Опьяняла белая сирень.
 
 
День угаснет, и уйду я снова
В тени ночи, призрачная тень…
– В снах былого неба золотого
Умирала белая сирень.
 

* * *

 
Он был так зноен, мой прекрасный день!
И два цветка, два вместе расцвели.
И вместе в темный ствол срастались их стебли
И были два – одно! И звали их – сирень!
 
 
Я знала трепет звезд, неповторимый вновь!
(Он был так зноен, мой прекрасный день!)
И знала темных снов, последних снов ступень!..
И были два – одно! И звали их – любовь!
 

Рубин

Монахиня

 
Вчера сожгли мою сестру,
Безумную Мари.
Ушли монахини к костру
Молиться до зари…
 
 
Я двери наглухо запру.
Кто может – отвори!
 
 
Еще гудят колокола,
Но в келье тишина…
Пусть там горячая зола,
Там, где была она!..
Я свечи черные зажгла,
Я жду! Я так должна!
 
 
Вот кто-то тихо стукнул в дверь,
Скользнул через порог…
Вот черный, мягкий, гибкий зверь
К ногам моим прилег…
– Скажи, ты мне принес теперь
Горячий уголек?
 
 
Не замолю я черный грех —
Он страшен и велик!
Но я смеюсь и слышу смех,
И вижу странный лик…
Что вечность ангельских утех
Для тех, кто знал твой миг!
 
 
Звенят, грозят колокола.
Гудит глухая медь…
О, если б, если б я могла
Сгорая умереть!
Огнистым вихрем взвейся, мгла!
Гореть хочу! Гореть!
 

Луне проклятье

 
Да будет проклята Луна!
Для нас, безумных и влюбленных,
В наш кубок снов неутоленных
Вливает мертвого вина…
Да будет проклята Луна!
 
 
Томлений лунных не зови!
Для тех, кто в страсти одиноки,
Они бесстыдны и жестоки,
Но слаще жизни и любви…
Томлений лунных не зови!
 
 
Кто звал Луну в ночные сны,
Тем нет возврата, нет исхода.
Те встретят зарево восхода
Рабами бледными Луны,
Кто звал Луну в ночные сны!
 
 
Ей власть забвенья не дана!
Она томлением отравит
И бросит в жизнь и жить оставит,
Она бессильна и жадна!..
Да будет проклята Луна!
 

Полночь

 
Светом трепетной лампады
Озаряя колоннады
Белых мраморных террас,
Робко поднял лик свой ясный
Месяц бледный и прекрасный
В час тревожный, в час опасный,
В голубой полночный час.
 
 
И змеятся по ступени,
Словно призрачные тени
Никогда не живших снов,
Тени стройных, тени странных,
Голубых, благоуханных,
Лунным светом осиянных,
Чистых ириса цветов.
 
 
Я пришла в одежде белой,
Я пришла душою смелой
Вникнуть в трепет голубой
На последние ступени,
Где слились с тенями тени,
Где в сребристо-пыльной пене
Ждет меня морской прибой.
 
 
Он принес от моря ласки,
Сказки-песни, песни-сказки
Обо мне и для меня!
Он зовет меня в молчанье,
В глубь без звука, без дыханья,
В упоенье колыханья
Без лучей и без огня.
 
 
И в тоске, как вздох, бездонной,
Лунным светом опьяненный,
Рвет оковы берегов…
И сраженный, полный лени,
Он ласкает мне колени,
И черней змеятся тени
Чистых ириса цветов…
 

* * *

Л. Г.

 
Вянут лилии, бледны и немы…
Мне не страшен их мертвый покой,
В эту ночь для меня хризантемы
Распустили цветок золотой!
 
 
Бледных лилий печальный и чистый
Не томит мою душу упрек…
Я твой венчик люблю, мой пушистый,
Златоцветный, заветный цветок!
 
 
Дай вдохнуть аромат твой глубоко,
Затумань сладострастной мечтой!
Радость знойная! Солнце востока!
Хризантемы цветок золотой!
 

Снег

 
О, как я жду тебя! Как долго, долго жду я!..
Затихло все… Должно быть, близок ты…
 
 
Я ветер позвала. Дыханьем смерти дуя,
Он солнце погасил и, злясь и негодуя,
Прогнал докучных птиц и оборвал цветы.
 
 
О, дай мне грез твоих бестрепетных и чистых!
Пусть будет сон мой сладок и глубок…
Над цепью туч тоскующих и мглистых
Небесных ландышей воздушных и пушистых
Ты разорви серебряный венок!
 
 
Как белых бабочек летающая стая,
Коснешься ты ресниц опущенных моих…
Закинув голову, отдам тебе уста я,
Чтоб, тая, мог ты умереть на них!
 

Лунное

 
Не могу эту ночь провести я с тобой!
На свиданье меня месяц звал голубой.
Я ему поклялась, обещала прийти.
Я с тобой эту ночь не могу провести!
 
 
Нет, оставь! Не целуй! Долгой лаской не мучь!
Посмотри – уж в окно бьет серебряный луч.
Только глянет на нас бледный месяца лик —
Ненавистен и чужд станешь ты в тот же миг!
 
 
Подбегу я к окну… Я окно распахну…
Свои руки, себя всю к нему протяну…
И охватит меня бледный лунный туман,
Серебристым кольцом обовьет он мой стан…
 
 
Он скользнет по плечам, станет кудри ласкать,
На ресницах моих поцелуем дрожать…
Он откроет душе, как ночному цветку,
Невозможной мечты и восторг, и тоску.
 
 
Буду счастье искать я в тревожном, больном
Красоты и греха ощущеньи двойном,
Умирать без конца… До конца замирать,
Трепет лунных лучей, как лобзанье, впивать…
Так оставь! Не терзай меня тщетной мольбой!
Не могу эту ночь провести я с тобой!
 

Изумруд

Реквием любви

 
Мою хоронили любовь…
Как саваном белым, тоска
Покрыла, обвила ее
Жемчужными нитями слез.
Отходную долго над ней
Измученный разум читал
И долго молилась душа,
Покоя прося для нее…
Вечная память тебе!
Вечная – в сердце моем!
 
 
И черные думы за ней
Процессией траурной шли,
Безумное сердце мое
Рыдало и билось над ней…
Мою схоронили любовь.
Забвенье тяжелой плитой
Лежит на могиле ее…
Тише… Забудьте о ней!
Вечная память тебе!
Вечная – в сердце моем!
 

* * *

 
Как темно сегодня в море,
Как печально темно!
Словно все земное горе
Опустилось на дно…
Но не может вздох свободный
Разомкнуть моих губ —
Я недвижный, я холодный,
Неоплаканный труп.
Мхом и тиной пестро вышит
Мой подводный утес,
Влага дышит и колышет
Пряди длинных волос…
Странной грезою волнуя,
Впился в грудь и припал,
 
 
Словно знак от поцелуя,
Темно-алый коралл.
Ты не думай, что могила
Нашу цепь разорвет!
То, что будет, то, что было,
В вечном вечно живет!
И когда над тусклой бездной
Тихо ляжет волна,
Заиграет трепет звездный,
Залучится луна,
Я приду к тебе, я знаю,
Не могу не прийти,
К моему живому раю
Нет другого пути!
Я войду в твой сон полночный,
И жива, и тепла —
Эту силу в час урочный
Моя смерть мне дала!
На груди твоей найду я
(Ты забыл? Ты не знал?)
Алый знак от поцелуя,
Словно темный коралл.
Отдадимся тайной силе
В сне безумном твоем…
Мы все те же! Мы как были
В вечном вечно живем!
Не согнут ни смерть, ни горе
Страшной цепи звено…
 
 
Как темно сегодня в море!
Как печально темно!
 

Песня о трех пажах
(с французского)

 
Три юных пажа покидали
Навеки свой берег родной.
В глазах у них слезы блистали,
И горек был ветер морской.
 
 
– Люблю белокурые косы! —
Так первый, рыдая, сказал.
– Уйду в глубину под утесы,
Где плещет бушующий вал,
Забыть белокурые косы! —
Так первый, рыдая, сказал.
 
 
Промолвил второй без волненья:
– Я ненависть в сердце таю,
И буду я жить для отмщенья,
И черные очи сгублю!
 
 
Но третий любил королеву
И молча пошел умирать.
Не мог он ни ласке, ни гневу
Любимое имя предать.
Кто любит свою королеву,
Тот молча идет умирать!
 

* * *

 
Не тронь моих цветов! – Они священны!
Провидя темный путь их жертвенной судьбы,
Великие жрецы и кроткие рабы
Служили им, коленопреклоненны.
 
 
Сплетешь ли ты венок из этих фьялок!
Замученных цветов для радости не рви.
Их горький аромат на пиршестве любви
Смутит тебя, томителен и жалок…
 
 
О, царственная скорбь – их увяданье!
Забудь лазурный день и солнечную высь,
Приди к моим цветам, молитвенно склонись,
Земле моей отдай свое лобзанье!
 

Алмаз

Пчелки

К. Платонову

 
Мы бедные пчелки, работницы пчелки!
И ночью и днем все мелькают иголки,
В измученных наших руках!
Мы солнца не видим, мы счастья не знаем,
Закончим работу и вновь начинаем
С покорной тоскою в сердцах.
 
 
Был праздник недавно. Чужой. Нас не звали.
Но мы потихоньку туда прибежали
Взглянуть на веселье других!
Гремели оркестры на пышных эстрадах,
Кружилися трутни в богатых нарядах
В шитье и камнях дорогих.
 
 
Мелькало роскошное платье за платьем…
И каждый стежок в них был нашим проклятьем,
И мукою – каждая нить!
Мы долго смотрели без вздоха, без слова…
Такой красоты и веселья такого
Мы были не в силах простить!
 
 
Чем громче лились ликования звуки —
Тем ныли больнее усталые руки,
И жить становилось невмочь!
Мы видели радость, мы поняли счастье,
Беспечности смех, торжество самовластья…
Мы долго не спали в ту ночь!
 
 
В ту ночь до рассвета мелькала иголка:
Сшивали мы полосы красного шелка
Полотнищем длинным, прямым…
Мы сшили кровавое знамя свободы,
Мы будем хранить его долгие годы,
Но мы не расстанемся с ним!
 
 
Все слушаем мы: не забьет ли тревога?
Не стукнет ли жданный сигнал у порога?..
Нам чужды и жалость и страх!
Мы бедные пчелки, работницы пчелки,
Мы ждем, и покорно мелькают иголки
В измученных наших руках…
 

* * *

 
Полны таинственных возмездий
Мои пути!
На небесах былых созвездий
Мне не найти…
 
 
Таит глубин неутоленность
Свой властный зов…
И не манит меня в бездонность
От берегов!
 
 
Сомкнулось небо с берегами,
Как черный щит,
И над безмолвными морями
Оно молчит…
 
 
Но верю я в пути завета,
Гляжу вперед!
Гляжу вперед и жду рассвета,
И он придет!..
 
 
Пусть небеса мои беззвездны,
Молчат моря…
Там, где сливаются две бездны,
Взойдет заря!
 

* * *

 
Засветила я свою лампаду,
Опустила занавес окна.
Одиноких тайную усладу
Для меня открыла тишина.
Я не внемлю шуму городскому,
Стонам жизни, вскрикам суеты,
Я по шелку бледно-голубому
Вышиваю белые цветы.
Шью ли я для брачного алькова
Мой волшебный, радостный узор?
Или он надгробного покрова
Изукрасит траурный убор?..
Иль жрецу грядущей новой веры
Облечет неведомый обряд?
Иль в утеху царственной гетеры
Расцветит заманчивый наряд…
Иль на буйном празднике свободы
Возликует в яркости знамен?..
Иль, завесив сумрачные своды,
В пышных складках скроет черный трон?..
 
 
В откровеньи новому Синаю
Обовьет ли новую скрижаль?..
Я не знаю, ничего не знаю —
Что мне страшно и чего мне жаль!
Волей чуждой, доброю иль злою
Для венка бессмертной красоты
Зацветайте под моей иглою,
Зацветайте, белые цветы!
 

* * *

 
Нас окружила мгла могильными стенами,
Сомкнула ночь зловещие уста,
И бледная любовь стояла между нами
В одежде призрачной, туманна и чиста.
Поникли розы, робостью томимы,
Меж брачных мирт чернеющей листвы,
И – шестикрылые земные серафимы —
Молчали лилии, холодны и мертвы,
Нас истомила мгла мучительными снами,
Нам жертвенных костров забрезжили огни…
И проклял ты Ее, стоящую меж нами,
И ты сказал: распни Ее! Распни!
К позорному кресту мы Ей прибили руки,
Ты для нее терновый сплел венец…
И радовали нас Ее земные муки
И опьянил Ее земной конец!
Но, искупленья чудо совершая,
На землю пала жертвенная кровь…
И вновь воспрянула бессмертная, живая,
Любовь единая, воскресшая любовь!
Раздвинулась небес тяжелая завеса
И вспыхнули светил златые алтари…
Свершалася для нас таинственная месса
В надмирной высоте негаснущей зари.
Молилася земля, и радостные слезы
Блистали в облаках, блаженны и легки…
И тихо в темный мирт ввиваться стали розы,
Сплетаяся для нас в венчальные венки!
И радость та была прекрасна и желанна,
В Единый Свет сливая дух и плоть…
И лилии вокруг воскликнули: Осанна!
Благословенна Жизнь! Благословен Господь!
 

Гульда

 
На кривеньках ножках заморыши-детки!
Вялый одуванчик у пыльного пня!
И старая птица, ослепшая в клетке!
Я скажу! Я знаю! Слушайте меня!
 
 
В сафировой башне златого чертога
Королевна Гульда, потупивши взор,
К подножью престола для Господа Бога
Вышивает счастья рубинный узор.
 
 
Ей служат покорно семь черных оленей,
Изумрудным оком поводят, храпят,
Бьют оземь копытом и ждут повелений,
Ждут, куда укажет потупленный взгляд.
 
 
Вот взглянет – и мчатся в поля и долины.
К нам, к слепым, к убогим, на горе и страх!
И топчут, и колют, и рдеют рубины —
Капли кроткой крови на длинных рогах…
 
 
Заморыши-детки! Нас много! Нас много,
Отданных на муки, на смерть и позор,
Чтоб вышила счастья к подножию Бога
Королевна Гульда рубинный узор!
 

Топаз

Видения о стране Сеннаарской

… и золото той земли хорошее;

там бдолах и камень оникс.

Бытие 2, 12

 
Было в земле той хорошее злато,
Камень оникс и бдолах.
Жили мы вместе в долине Евфрата,
В пышных эдемских садах.
 
 
Тени ветвей были наши покровы,
Ложе – цветенье гранат.
Ты мне служил по веленью Иеговы,
Мой первосозданный брат.
 
 
Вместе любили мы с венчиков лилий
Стряхивать сладостный прах,
Ночью луну молодую дразнили,
Выли, визжали в кустах.
 
 
Сень теревинфа смыкалась над нами
В зыбкий зеленый шалаш…
Чей это сон – этот луч меж ветвями —
Мой, или твой, или наш?
 
 
Брали мы радость, как звери, как боги,
Всю – без надежд и потерь!
Тихо рыча, ты лизал мои ноги,
Темный и радостный зверь.
 
 
В день отомщенья греха и изгнанья
Скучной дорогой земной
Зверь, не вкусивший от древа познанья,
Тихо пошел ты за мной.
 
 
Но в мире новом мы стали врагами!
Злато, оникс и бдолах
Бросили вечным проклятьем меж нами
Злобу, страданье и страх…
 
 
Где теревинф мой? Его ли забуду!
Разве не та я теперь!..
Помню, тоскую и верую чуду —
Жду тебя, радостный зверь!
 

 
В ночь Священной Пальмы месяца Реджеба
Черные туманы плыли в небесах,
Звезды – златоискры, звезды – очи неба
На восток смотрели, затаили страх!
В храме черных камней знойного Саббата
Тихо лили арфы среброструнный стон,
Вил малийский ладан клубы аромата
В аметистных чашах бронзовых колонн.
Замерли, дрожа, павлиньи опахала,
Пали ниц рабы на мраморном полу,
Эль-Саир царица, жрица Уротала
Солнце вызывала, заклинала мглу:
«Переливным лалом ласковые зори
Расцветили нежно край небесных скал!
Облачные челны на сафирном море
Ждут тебя, прекрасный, ясный Уротал!
Золотой верблюд в рубиновой пустыне! —
Он тебя примчит из огненной страны!
Он растопчет тень испуганной богини —
Побледневшей Син, предутренней луны!»
Рокотали арфы… Сбросив покрывало,
В трепетной тоске молила Эль-Саир:
«Я люблю любовью бога Уротала!
Я его зову на свой венчальный пир!
Выйди! Я отдамся сладостному зною,
Грудь свою открою властному лучу!
И в тебе, с тобою искрой золотою
В пламени бессмертном я сгореть хочу!»
И в ответ царице задрожали тучи,
Оборвали арфы среброструнный стон…
Кто-то знойно-сильный, радостно-могучий
Дерзостным порывом сдвинул небосклон!
И, мечом багровым рассекая небо,
Солнце, Пламя Жизни, охватило мир…
В ночь Священной Пальмы месяца Реджеба
Умерла от счастья жрица Эль-Саир.
 

 
Меж яшмовых колонн, где томно стонут птицы,
Где зыбит кипарис зеленопышный кров,
Покуда спит Иштар, мы – избранные жрицы —
Ткем покрывало ей из золотых шнуров.
Когда ж настанет ночь, и в прорези колонны
Свой первый бледный луч богиня бросит нам,
И вздымет радостно звезду своей короны —
Мы в рощи убежим, в ее зеленый храм!
Взметнутся и спадут пурпуровые шарфы —
Восславим наготой великую Иштар! —
И будут бубны звать, и будут плакать арфы
Для пляски сладостной сплетенных юных пар…
Но я одна из всех останусь одинокой,
Останусь до зари с своим веретеном,
Стеречь златой покров богини звездноокой
И горько вспоминать и думать об одном…
Как привели меня на первый праздник лунный,
В толпе таких, как я, невинных робких дев,
Как опьянил меня тот рокот сладкострунный,
Священный танец жриц и жертвенный напев.
И много было нас. Горбуньи и калеки,
Чтоб не забыли их, протиснулись вперед,
А мы, красивые, мы опустили веки
И стали у колонн и ждали свой черед.
Вот смолкли арфы вдруг, и оборвались танцы…
Раскрылась широко преджертвенная дверь…
И буйною толпой ворвались чужестранцы,
Как зверь ликующий, голодный, пестрый зверь!
Одежды странные, неведомые речи!
И лица страшные, и непонятный смех…
Но тот, кто подошел и взял меня за плечи,
Свирепый и большой – тот был страшнее всех!
Он черный был и злой, как статуя Ваала!
Звериной шкурою охвачен гибкий стан,
Но черное чело златая цепь венчала —
Священный царский знак далеких знойных стран.
О, ласки черных рук так жадны и так грубы,
Что я не вспомнила заклятья чуждых чар!
Впились в мои уста оранжевые губы
И пили жизнь мою, и жгла меня Иштар!..
И золото его я отдала богине,
Как отдала себя, покорная судьбе.
Но взгляд звериных глаз я помню и поныне
Я этот взгляд его – оставила себе!
Зовут меня с собой веселые подруги:
«Взгляни, печальная, нам ничего не жаль!
О, сколько радости – сплетаться в буйном
круге,
Живым лобзанием жечь мертвую печаль!»
Иштар великая! На зов иного счастья
Я не могу пойти в твой сребролунный храм!
Я отдала тебе блаженство сладострастья,
Но мук любви моей тебе я не отдам!