Текст книги "Повелитель пустыни"

Налини Сингх
Повелитель пустыни

Глава первая

И не смей ступать на землю Зюльхейля, если ты не готова остаться здесь навсегда. Не успеешь ты выйти из аэропорта, как станешь моей!

У Джасмин дрожали руки, когда она пробиралась между небольших групп, толпившихся в зале ожидания, приближаясь к стеклянным дверям, за которыми ее ждала земля Тарика.

– Мадам…

Рядом с ее ладонью на ручку тележки с багажом легла темная рука. Она подняла голову и увидела улыбающееся мужское лицо. Служитель аэропорта. Или…

– Да?

Ее сердце забилось сильнее, подгоняемое одновременно надеждой и страхом.

– Вы не туда идете. Такси и частные автомобили паркуются на той стороне.

Мужчина жестом указал в направлении длинного коридора, в конце которого она также увидела стеклянную дверь. А за нею сверкали пески пустыни.

– А-а…

Она совершенно растерялась. Конечно, Тарик не стал бы столь буквально исполнять свою угрозу. Просто он был зол, вот и постарался напугать ее, чтобы она не приезжала в его страну. Но, в конце концов, Тарик – хладнокровный, уравновешенный человек, которого она много раз видела по телевизору, когда он проводил мирные переговоры между представителями воющих арабских государств. А сейчас ее Тарик – Тарик аль-Хуссейн Донован Заманат, шейх Зюльхейля, глава своего народа.

– Благодарю вас, – с трудом выговорила она.

При каждом движении светло-голубая ткань ее длинного, до щиколоток, платья шуршала и прилипала к ногам.

– Рад быть вам полезным. Я провожу вас к машинам.

– Вы очень любезны. А как же другие пассажиры?

В уголках его глаз появились морщинки.

– Мадам, вы – единственная иностранка, прилетевшая этим рейсом.

Джасмин растерянно заморгала, стараясь припомнить обстоятельства полета. Но вспомнились ей только задорные песенки, машущие руки, темноглазые женщины и предупредительные арабы.

– Я и не знала, – проговорила она.

– Зюльхейль закрыт для гостей.

– Но я именно гость.

Она осеклась. Не слишком ли самонадеянно с ее стороны полагать, что Тарик в самом деле надумает ее похитить? Разумеется, ни одна здравомыслящая женщина не захочет оказаться на Востоке, в плену у какого-то местного шейха, но ее, Джасмин, давно покинули и логика, и здравый смысл.

Ее спутник замедлил шаг, и она поклялась бы, что на его золотистой коже проступила краска.

– Вы знаете… На прошлой неделе Зюльхейль опять стал принимать иностранцев.

Кивнув, Джасмин вновь толкнула перед собой тележку.

– А закрытие границ было связано с трауром? – прошептала она, постаравшись придать голосу надлежащую почтительность.

– Да. Гибель шейха и его возлюбленной супруги стала трагическим ударом для нашего народа. – Глаза сопровождающего потемнели от скорби. – Но их единственный сын станет для нас хорошим шейхом. Шейх Тарик выведет нас из кризиса.

При упоминании имени Тарика сердце Джасмин на мгновение остановилось. Тем не менее она нашла в себе силы задать следующий вопрос:

– Ваш новый шейх правит один?

Если бы этот человек ответил ей, что Тарик нашел себе жену после гибели родителей, то есть за то время, пока Зюльхейль находился вне сферы внимания прессы, она бы немедленно заказала обратный билет на следующий рейс. Она не могла дышать; все ее чувства обострились тысячекратно.

Проводник окинул ее внимательным взглядом, отрывисто кивнул, но заговорил только тогда, когда они оказались на улице. Зной буквально ударил Джасмин в лицо, но она выстояла. Самообладание необходимо ей, коль скоро представился последний шанс.

У поворота дороги стоял черный лимузин. Джасмин хотела обойти его, но спутник ее задержал.

– Ваше такси.

– Это, безусловно, не такси.

Пришла пора понять, что надежда может воплощаться в разных формах. Надежда Джасмин обрела форму длинного сверкающего автомобиля.

– Зюльхейль богат, мадам. И вот это наши такси.

Может быть, он ожидает, что она поверит ему? Она только кивнула, закусив губу, чтобы подавить истерический смех, а он тем временем принялся погружать в машину ее багаж. Во рту у нее пересохло от нетерпения, когда ее провожатый открывал перед ней заднюю дверцу.

– Мадам…

– Да?

– Вы спросили, правит ли наш шейх один. Отвечаю вам: да. Некоторые считают, что причиной тому его разбитое сердце.

Этот человек даже не говорил, а чуть слышно шептал.

У Джасмин перехватило дыхание. Но у нее уже не оставалось времени для того, чтобы продолжить разговор. Пытаясь справиться с головокружением, она забралась в роскошный салон, сразу ощутив прохладу кондиционированного воздуха.

Дверца захлопнулась.

– Ты добился своего, – выдохнула она, обращаясь к человеку, который сидел рядом с ней, скрестив длинные ноги.

Тарик подался вперед, обхватив руками колено. Лицо его оставалось в тени, и тем не менее Джасмин разглядела на нем выражение радости. Но мягкость, которую она когда-то видела в своем Тарике, исчезла напрочь.

– Ты сомневалась во мне, моя Джасмин?

Она замерла, испытывая запоздалый шок при звуках его голоса. Глубокий, завораживающий голос. Прекрасный… и опасный. Знакомый, но… другой.

– Нет.

Тарик нахмурился.

– Но все-таки ты здесь.

Джасмин опять закусила губу и перевела дыхание. Его глаза, обманчиво темные в полумраке закрытого автомобиля, похожи на глаза хищника, изготовившегося к прыжку. Непрозрачные стекла отделяли пассажиров лимузина от водителя, сводя на нет возможности Джасмин к маневру.

– Да. Я здесь.

Машина тут же двинулась, лишив Джасмин равновесия. Она качнулась вперед и едва удержалась на сиденье. Но руки Тарика обхватили ее, и она оказалась у него на коленях.

Джасмин вцепилась в его плечи, и ее пальцы смяли тонкую ткань его белого хитона. Но она не стала сопротивляться, когда он стиснул пальцами ее подбородок и повернул голову так, чтобы она встретилась с ним взглядом. Он зол. В его живых зеленых глазах бушует буря.

– Почему ты здесь?

Он крепче сжал ее, когда машину тряхнуло на ухабе. Этот мускулистый мужчина был настолько мощен, что Джасмин тут же почувствовала себя в его полной власти.

– Потому что я была тебе нужна.

Он отозвался резким, скрипучим смехом.

– А может быть, ты приехала ради романа с экзотическим мужчиной, пока твои родители еще не выбрали тебе правильного мужа?

Тихо выругавшись, он бесцеремонно опустил ее на сиденье. Джасмин перебросила свою огненно-рыжую косу через плечо и вскинула голову.

– Я романов не завожу.

Он ей не верит, в этом не может быть сомнений.

– Допустим, – холодно отозвался он. – Для увлечения тебе понадобилось бы сердце.

Ее и без того непрочная уверенность в себе пошатнулась при этом ударе. Всю жизнь она стремилась быть той исключительной, которая заслуживает любви и внимания. А теперь получается, что даже Тарик, единственный, чье отношение к ней подавало ей надежду, не понимает ее.

Такого, как Тарик, тебе не удержать. Он забудет тебя, стоит ему встретить какую-нибудь сногсшибательную принцессу.

В ее память непрошено ворвались слова Сары, произнесенные четыре года назад. Старшая сестра, намного лучше ее разбиравшаяся в мужчинах, нанесла последний удар по ее вере в себя. А если Сара была права?

Принимая судьбоносное решение разыскать Тарика, Джасмин отнюдь не была уверена в том, что сумеет достучаться до него, особенно теперь, в его нынешней роли. Обуреваемая сомнениями, она отвернулась и стала смотреть в тонированное окно. Но смотреть было не на что: бескрайняя пустыня, и ничего более.

Сильные пальцы сжали ее подбородок, снова переключая ее внимание на хищника, который расположился рядом.

– Я удержу тебя, моя Джасмин.

Это утверждение, а не вопрос.

– А если я не захочу оказаться…

Она запнулась, подбирая нужное слово.

– В моей власти? – услышала Джасмин шелковый шепот.

У нее перехватило дыхание. Ее пугало исступление, явственно различимое в его глазах. Но она зашла слишком далеко, чтобы теперь пасть жертвой собственных страхов.

– Как рабыня?

Голос ее дрожал, губы пересохли. Но она не осмеливалась облизнуть их, поскольку не знала, как отреагирует Тарик.

Он прищурился.

– Ты считаешь меня варваром?

– По-моему, ты делаешь все, чтобы произвести на меня такое впечатление, – вырвалось у нее, прежде чем она вспомнила, что нельзя дразнить дикого зверя.

Она тронула его запястье, пытаясь высвободить подбородок. Бесплодное усилие. Пальцы ощутили медленный, зовущий пульс, обещавший как неведомые наслаждения, так и самую черную ярость.

Тарик провел большим пальцем по ее нижней губе и насупился.

– У тебя сухие губы. Смочи их.

Джасмин бросила на него недовольный взгляд.

– А если я не стану?

Он вскинул брови, как бы принимая вызов.

– Тогда это сделаю я.

На ее щеках выступил предательский румянец. Тяжело дыша, она провела языком по губам.

– Вот так-то лучше. – Он еще раз провел большим пальцем по ее губе, теперь мягкой и влажной.

Вспыхнув, она заерзала на сиденье и забилась в дальний угол машины.

– Куда ты меня везешь?

– В Зюльхейну.

– Это столица?

– Да.

– Куда именно в Зюльхейне?

Жесткие, односложные ответы не обескураживали Джасмин.

– В мой дворец. – Тарик поднял ногу и поставил ее на сиденье, тем самым прижав Джасмин к дверце. – А теперь расскажи мне, моя Джасмин, чем ты занималась эти четыре года.

Итак, ясно: ни на какие вопросы он отвечать не намерен. Джасмин подавила в себе досаду.

– Я училась.

– Ну да, управление производством.

В его голосе слышалась легкая издевка. Несомненно, он намекал на то время, когда она плакалась ему в плечо, признаваясь в своем отвращении к этому предмету.

– Нет.

– Твои родные позволили тебе пойти по другому пути?

– Ничего иного им не оставалось.

Да, она подчинилась диктату семьи, порвала с Тариком, но эта покорность почти ее погубила. Ее состояние встревожило даже родственников, поэтому никто не сказал ни слова, когда она объявила о перемене рода занятий. Она стала взрослой. С горечью разлуки пришло ясное понимание того, насколько эгоистичны те, кому она верила когда-то.

– Что же ты изучала?

Он властно, как собственник, обнял ее одной рукой.

– Нам обязательно сидеть так близко? – выпалила она.

Тарик в первый раз улыбнулся. Зубастой улыбкой хищника, который гонит свою жертву.

– Мина, я тебе мешаю?

Правильно, он называл ее Миной. Ему нравилось сокращать ее имя; особенно когда он просил ее о чем-то, например целовать его до тех пор, пока в ней не растекалось что-то вроде жидкого меда. Впрочем, долго ее просить не приходилось. Один призывный взгляд, ее имя, произнесенное хриплым шепотом прямо ей в губы, и она таяла, словно вздох в воздухе.

Она не ответила, и тогда Тарик наклонился и прижался носом к ее затылку. Ей показалось, что его теплое дыхание проникает под ее кожу и даже дальше, внутрь каждой косточки. И раньше ему нравилось прикасаться к ней. Она охотно отзывалась на его прикосновения, но сейчас его действия лишали ее даже тех остатков душевного равновесия, которые у нее еще оставались.

– Пожалуйста, Тарик, освободи меня.

Он вскинул голову.

– Ну нет. Ты четыре года была свободна. Теперь ты моя.

Его резкость была почти пугающей. Джасмин не могла противостоять его властной, гипнотизирующей силе, словно ей снова было лет восемнадцать. Хотя Тарик всего на пять лет был старше ее, его решительность и мощь заставляли окружающих безоговорочно ему подчиняться. А сейчас, по прошествии четырех лет, от нее не могло укрыться, что его сила, его харизма возросли невероятно. И все-таки Джасмин уже не та беззащитная девочка, и она еще научится выдерживать его напор. Обязана научиться, если рассчитывает на какое-то будущее, связанное с ним.

Она выдержала взгляд Тарика, затем взяла его руку, обвивающую ей шею, в свою и поцеловала в ладонь. Дыхание его сразу участилось.

– Я училась на модельера.

– Ты переменилась.

– К лучшему.

– Это мы еще увидим. – Его глаза сузились. – А этому тебя кто научил?

– Чему – этому?

– Этим вот играм с моей ладонью.

Можно было подумать, что нижняя челюсть Тарика вырезана из гранита.

– Ты. – Она сказала чистую правду. – Помнишь, как ты повез меня в пещеры Уэйтомо? Когда каноэ оказалось в гроте со светляками, ты взял меня за руку и поцеловал именно так.

Наверняка он все вспомнил. Хотя его лицо оставалось каменным, в глазах кипели какие-то чувства, но какие именно, она не могла определить за недостатком опыта.

– Другие были?

– То есть?

– К тебе прикасались другие мужчины?

– Нет. Только ты.

Тарик уткнулся в ее косу, обнял ее за шею, и она тут же ощутила свою ранимость и зависимость от него.

– Только не лги мне. Я все равно узнаю, – хриплым голосом предупредил он.

Итак, он грозит ей своей властью. Но она приняла непринужденную позу, обвила его шею руками и прошептала:

– Я тоже узнаю.

Тарик сразу насторожился.

– Что ты узнаешь?

– Были ли у тебя другие женщины.

Тарик широко раскрыл глаза.

– Мина, когда это ты научилась показывать зубы? Помнится, ты всегда была покорной.

Он, конечно, намекает на ее покорность в семье.

– Хочешь жить – выпускай когти.

– Думаешь меня напугать своими жалкими коготками? – Тарик вскинул бровь.

Джасмин с вызовом впилась ногтями в его затылок, на мгновение забыв о том, что дразнит опасного хищника. Однако, к ее удивлению, этот зверь ничего не имел против ее выпущенных когтей, лишь улыбался – опасной и волнующей улыбкой.

– Мина, если эти когти вопьются мне в спину, мне это понравится, – зашептал он. – Когда ты окажешься там, где тебе положено, ты перевернешься на спину, а я буду сверху…

– Там, где мне положено? – Джасмин выскользнула из объятий Тарика, толкнула его в грудь. Жар мужского тела передался ей сквозь тонкую ткань. – Отодвинься… самец!

– Нет, Мина. – Тарик с силой притянул ее за шею к себе. – Я не собачка на поводке и выполнять твои команды не намерен. С сегодняшнего дня командую я, а слушаешься ты.

Он лишил ее возможности двигаться и впился в губы. Он мог бы и поберечь силы. Она приняла в себя тупую боль, которую заметила на лице Тарика. Она сумела сорвать с него панцирь. Добралась до зверя. И приходилось признать за ним право требовать компенсацию.

Глава вторая

Тарик не мог справиться с настойчивым, животным желанием овладеть ею. Он знал, что она ощущает себя загнанной в ловушку, но это не могло остановить его. Ему хотелось бы быть джентльменом в собственных владениях, но голод был сильнее его. А эти маленькие женские ручки тем временем шарили по его затылку, расслабляя, заставляя забыться. Бешеное желание, которое он удерживал в узде не один год, теперь отчаянно рвалось наружу. Он должен поглотить Мину. Ему нужен пир.

Не сейчас, сказал он себе.

А потом он окунется в нее – на долгие часы, дни, недели. Это жадное влечение, подавляемое столь долго, должно быть утолено, иначе оно сожжет его изнутри. Огонь разгорался где-то на периферии его сознания по мере того, как он овладевал ее губами. Он убьет любого, кто осмелится прикоснуться к Джасмин. И ее он не простит, стоит ей позволить кому-нибудь малейшую вольность.

Мина принадлежит ему.

И на этот раз он не позволит ей об этом позабыть.

Она дрожит в его руках, пока его язык исследует каждую складку ее губ, открывается ему без сопротивления. Вкус ее губ – эликсир жизни, наркотик, которого Тарику не хватало столько лет. Он жаждет захватить ее целиком, разгуляться, подобно пустынной буре. Как смела она порвать с ним? Как смела тянуть с возвращением к нему целых четыре года?

– Ты не принадлежала больше никому.

Эта уверенность принесла ему некоторое спокойствие. Не то чтобы полное, но достаточное, чтобы обуздать в себе зверя.

А Джасмин в удивлении выдохнула:

– И у тебя никого больше не было.

Снова ухмылка хищника.

– Мина, я голоден.

Она не была готова встретиться с тем мужчиной, которым стал Тарик. Темным. Красивым. Блистательным. Злым. Все тело ее рванулось навстречу алчной похоти Тарика.

Он поднял голову, оторвавшись от ее губ.

– Но больше я не буду тебе потворствовать.

Ответа на это заявление у нее не нашлось. Четыре года назад Тарику нравилось потакать ее желаниям. Ей не приходилось вступать в поединок с этим воином. В то время он с уважением относился к ее невинности, и она не чувствовала себя бесправной. Ей казалось, что она нежно любима. А сегодня этого чувства, хрупкого, но волшебного, не было. Тарик вел себя не как влюбленный, а как захватчик, которому досталось то, за чем он давно охотился. И только сейчас ей постепенно делалось ясно, насколько глубока ее утрата.

Тарик отодвинулся, выпустив Джасмин из своих объятий. Одна его рука непринужденно легла на спинку сиденья за ее спиной.

– Итак, ты училась на модельера.

– Да.

– Значит, хочешь быть знаменитым модельером? – Он бросил на нее насмешливый взгляд.

Джасмин вдруг рассердилась. Она привыкла, что ее родственники издеваются над ее планами, но от Тарика такого не ожидала.

– И что в этом смешного?

– Можешь спрятать коготки, Мина. Просто я не в состоянии представить твои шедевры на подиумах. Скажи, твои платья не будут прозрачными? То есть они не предназначены для того, чтобы открывать всему миру то, что должно быть достоянием только одного мужчины?

Его горящий взгляд заставил Джасмин покраснеть. Почему-то ей было приятно, что Тарик не смеется над ней.

– Я хочу создавать настоящую женственную одежду. – Эта мечта представлялась Джасмин реальной. – В наше время у модельеров-мужчин какие-то жуткие представления о женских фигурах. У них все манекенщицы плоские, бесформенные.

Тарик положил ладонь на ее живот. Она не могла не ахнуть.

– Зато ты, Мина, формами не обижена.

Она едва не задохнулась от смущения и еле договорила:

– Я хочу делать красивые вещи для настоящих женщин.

Тарик задумчиво рассматривал ее.

– Тебе это будет позволено.

– Мне будет позволено заниматься своим делом?

– Надо же тебе чем-то занимать себя, когда меня рядом нет.

Она возмущенно застонала, отпрянув к дверце. Теперь она могла бросить на него гневный взгляд.

– У тебя нет права позволять мне что бы то ни было!

Она ткнула его указательным пальцем в грудь. Он перехватил ее руку.

– Ничего подобного. У меня есть все права. – Неожиданный лед в его голосе лишил Джасмин дара речи. – Сейчас ты полностью принадлежишь мне. А это означает, что я вправе делать с тобой все, что хочу. – В его тоне не было ни намека на юмор. Ничто в нем не напоминало того человека, которого Джасмин когда-то знала. – Так что лучше всего для тебя не дразнить меня. Я не собираюсь быть с тобой жестоким, но и тебе не удастся во второй раз свести меня с ума.

На секунду в воздухе дохнуло морозом. Неужели это произошло? Неужели ее малодушие так безнадежно расстроило гармонию их былых отношений? Ей хотелось плакать, оплакивать потерю. Но та сила, которая велела ей ехать к Тарику, когда стало известно о смерти его родителей, вернула ей самообладание.

Ей вспомнилось, как он обнимал ее, беззащитную, когда она примчалась к нему, задохнувшись в той атмосфере, что царила в ее доме.

Поезжай со мной, моя Джасмин. Едем домой, в Зюльхейль.

Я не могу. Мои родители…

Мина, они хотят посадить тебя в клетку. А я освобожу тебя.

Какая горькая ирония! Тот самый человек, который когда-то обещал ее освободить, теперь намерен держать ее в заключении.

– Твоя семья предложила тебе выбирать, и выбрала ты не меня, – продолжал он. – Ты даже не сообщила мне, чтобы я мог вступиться за нас.

Джасмин оставалось только молчать. Да, это правда. Разве в состоянии такой мужчина, как он, понять, что она пережила тогда? Тарик был рожден властелином и потому не ведал, что такое покорность обстоятельствам. Отец запретил ей встречаться с Тариком, пригрозив, что в противном случае откажется от нее. Она умоляла отца на коленях, но тот остался непреклонен.

Или араб, или твоя семья.

Он всегда называл Тарика «арабом». В этом было что-то более глубинное, чем обыкновенный расистский налет. В первое время ей казалось, что родители намеревались выдать ее замуж за человека более близкого им по образу жизни. И только значительно позже ей открылась отвратительная подоплека их сопротивления.

Тарик предназначался для Сары.

Красавица Сара мечтала быть принцессой, и все считали, что ее мечтания должны исполниться. Однако случилось так, что Тарик, едва прибыв в страну, обратил внимание на Джасмин – дочь, не являвшуюся дочерью, дочь, бывшую предметом позора, а не гордости.

Обширная горная лощина, где Джасмин выросла, принадлежала семейству Кольриджей на протяжении нескольких поколений. Родители ее привыкли по-хозяйски распоряжаться своими владениями и побаивались той силы воли, которую не могли не заметить у Тарика. А уж когда он предпочел Джасмин Саре, они предали его анафеме. Ведь им пришлось бы ежедневно мириться с тем, что Тарик счастлив с не той их дочерью. Это мерзко, это бесчеловечно, но это правда. А теперь Джасмин – уже не беспомощный ребенок. Теперь она не может убеждать себя в том, что родители исходили из ее интересов.

– Вам удалось использовать ту ирригационную систему?

Голос ее дрогнул от горечи и боли. Она встретилась с Тариком, когда он прибыл в Новую Зеландию, чтобы ознакомиться с радикально новой системой орошения, которую разработали в семье, живущей по соседству с Кольриджами.

– Работает успешно. Уже три года.

Джасмин кивнула и откинула голову на спинку сиденья. Тогда, в восемнадцать лет, она сделала неверный выбор, поскольку боялась потерять поддержку близких. А неделю назад она нашла в себе силы взглянуть правде в лицо и броситься навстречу волшебной любви, которую когда-то испытала с Тариком.

Что он ответит, если она расскажет ему, как одинока в этом мире?

Ее отец исполнил угрозу и отрекся от нее. Но она больше не намерена сдаваться. Она приняла решение, и обратного пути для нее нет.

– Подъезжаем к Зюльхейне. Не хочешь посмотреть?

Джасмин обрадовалась возможности отвлечься. Она нажала на кнопку, и стекло в дверце опустилось. Теплый воздух коснулся ее холодных щек.

– Боже правый, – шепнула она, приходя в себя.

Зюльхейна – это город легенд. Очень немногие иностранцы бывали удостоены чести посетить святилище Зюльхейля. Деловым центром страны был более крупный город – Абраз, располагавшийся на севере. И Джасмин теперь понимала, отчего граждане Зюльхейля так ревниво оберегают свою столицу. Этот город воистину великолепен. Минареты, такие хрупкие на вид, возносятся к индигово-синему небу и, кажется, касаются его верхушками. Внизу бурлила и пенилась река. Белые мраморные стены ближайших зданий отражали изменчивые блики ее волн.

– Это похоже на волшебную сказку.

Лимузин двигался по мосту, и журчание воды внизу завораживало Джасмин. И вот машина уже пересекла городскую черту.

– Отныне здесь твой дом.

Слова Тарика прозвучали как приказ.

Теплый ветер доносил в салон машины неведомые и удивительные запахи, сопровождавшиеся шумом и яркими, буйными красками городского рынка.

Крепкие мужские пальцы стиснули ее плечо. Она покосилась на Тарика, но его зеленые глаза были полуприкрыты.

– Я сказал: отныне здесь твой дом. Почему ты молчишь?

Дом, повторила про себя Джасмин, и это слово отозвалось в ней каким-то незнакомым ощущением. Никогда у нее не было настоящего дома. Она ослепительно улыбнулась.

– Думаю, я без труда привыкну называть этот город своими домом.

Ей показалось, что сидящий рядом хищник чуть-чуть расслабился. А в следующее мгновение она уголком глаза заметила нечто такое, что заставило ее ахнуть.

– Не верю! Этого не может быть.

Позабыв о крепкой, но неожиданно осторожной хватке его пальцев, она высунулась в окно машины.

Перед ней предстало здание, на вид самое эфемерное из всех, какие ей доводилось видеть. Можно было подумать, что оно сотворено из тумана и капель дождя, а искусство его отделки превосходило всякое воображение. Безукоризненно белый камень светился бледно-розовым светом.

Она обратила к Тарику широко раскрытые глаза. Изумление заставило ее забыть о гневе.

– Могу поклясться, это здание построено из Розы Зюльхейля.

Пусть Зюльхейль – небольшое, затерянное в пустыне княжество, с трех сторон зажатое более мощными государствами, а с четвертой ограниченное морем; но земли его богаты, и не только нефтью, но и прекрасным, ценнейшим камнем, прозванным Розой Зюльхейля. Эта потрясающе, кристально чистая, светящаяся изнутри горная порода является жемчужиной планеты и встречается она только в землях Тарика.

– Если твои глаза, моя Джасмин, станут еще больше, они смогут поспорить с самим небом, – поддразнил ее Тарик.

Она тут же позабыла про здание, едва услышала мягкие юмористические нотки в его голосе. Стало ясно, что Тарик решил на время оставить недовольство.

– Это и есть твой новый дом.

– Что?

Если Джасмин и сумела сберечь до этой минуты какую-то долю самообладания, то теперь это уже осталось в прошлом.

С нескрываемым интересом и удовольствием Тарик изучал ее пылающее лицо.

– Ты права, дворец шейха выстроен из Розы Зюльхейля. Теперь, надо полагать, тебе ясно, почему иностранцы нечасто допускаются в наш город.

– Понимаю, еще как! – Джасмин подалась вперед и инстинктивно ухватилась за колени Тарика, чтобы удержать равновесие. – Я знаю, этот камень тверже алмаза, но неужели ваши люди не пытаются время от времени отколоть кусочки?

Ответ Тарика прозвучал отрывисто и грубо:

– Граждане Зюльхейля хорошо обеспечены и всем довольны. И им не улыбается рисковать своим положением в нашем обществе из-за денег. Кроме того, дворец считается святыней. Он был заложен на этом самом месте основателем Зюльхейля. История нашей страны не знает другого примера, когда в одном месте было бы сосредоточено такое количество этого камня. Люди верят: Зюльхейль будет процветать, пока дворец стоит здесь.

Твердые мускулы напряглись под ее пальцами. Она поспешила убрать руки с его колен и опять забилась в угол сиденья.

Когда лимузин въехал во внутренний двор замка, Тарик заговорил снова:

– Мина, это – одна из тех вещей, которые тебе позволяется делать по собственному желанию.

– Что именно?

– Прикасаться ко мне.

У Джасмин перехватило дыхание. Не оставалось никаких сомнений: если Тарик готов был ждать момента близости в то время, когда ей было восемнадцать лет, то ныне он не намерен проявлять такое же терпение.

Они вышли из машины и оказались в сердце дворцового комплекса – в пышном саду, окруженном богато украшенными стенами из Розы Зюльхейля. Джасмин сразу обратила внимание на померанцевое дерево, ветви которого гнулись под тяжестью плодов. Но даже это великолепие затмевала огромная смоковница. Повсюду, насколько хватал глаз, ковром расстилались яркие, ослепительные цветы.

– Как будто ожила страница «Тысячи и одной ночи».

Джасмин уже была готова увидеть где-нибудь выступающего величавой походкой павлина.

– Эти сады открыты для горожан по пятницам. И тогда я принимаю всех, кто хочет меня видеть.

Лицо Джасмин сделалось серьезным.

– Принимаешь просто так?

Рука Тарифа крепче сжала ее руку, а его массивная фигура заслонила сад.

– Ты не одобряешь то, что я регулярно встречаюсь со своими гражданами?

В лучах яркого солнца его волосы блестели как черные алмазы.

– Не в том дело. Я читала, что ваши граждане обожают тебя. – Джасмин помолчала, отвернувшись, чтобы избежать пронзительного взгляда Тарика. – Я подумала, насколько это безопасно для тебя.

– А если меня не станет, ты будешь по мне скучать, моя Джасмин?

Сейчас ироническая интонация изменила Тарику.

– Что за вопрос! Конечно, мне будет тебя не хватать.

Но ведь она когда-то покинула его не оглядываясь, тогда как его сердце кровоточило.

– У нас так принято издавна. Зюльхейль – маленькая, но богатая страна. А процветание возможно только тогда, когда народ доволен. Никто не причинит мне вреда, если люди будут уверены, что я прислушаюсь к ним, вникну в их заботы.

– А иностранцы?

Пальцы Джасмин стиснули ладонь Тарика. А он не удержался от улыбки, внезапно узнав в ней ту веселую юную девушку, что завладела его сердцем.

– Нам сразу становится известно о том, что нашу границу пересек иностранец.

– Твой водитель хотел меня уверить, что мы поедем на такси.

Ее легкий, счастливый смех был подобен рассвету в пустыне. И он глубоко проник в душу Тарика. Долго, долго он искал ее. Успел ожесточиться и теперь не вверит Джасмин свое сердце, равно как и свою преданность.

– Мазель – отличный водитель, но далеко не лучший актер.

Услышав приближающиеся шаги, Тарик поднял голову.

– Ваше высочество…

Знакомые карие глаза смотрели на него с плохо скрываемым неодобрением. Но это обстоятельство не обеспокоило Тарика. Пусть Хираз демонстрирует ему свое неудовольствие; верность не позволит ему зайти дальше, особенно в важных вопросах.

Он кивком указал на своего главного советника и ближайшего друга.

– Ты помнишь Хираза?

– Конечно. Хираз, я очень рада видеть вас вновь.

Хираз сдержанно и церемонно поклонился.

– Мадам…

– Прошу вас, зовите меня Джасмин.

Ей показалось, что ее позвоночник вот-вот переломится от покровительственного прикосновения жесткой руки Тарика. Он хочет оберегать ее, и ничто не заставит его отказаться от этого намерения. Как бы он ни был зол, он будет защищать ее, свою Мину.

– Хираз не в восторге от моих планов относительно тебя.

Это он деликатно предупреждает ее.

– Я бы хотел с вами поговорить, ваше высочество. – Хираз послал Тарику предостерегающий взгляд, хотя и сопроводил его учтивым поклоном. – Приехал ваш дядя, а с ним – его свита и все остальные.

– Он называет меня «ваше высочество» только в тех случаях, когда злится на меня, – пояснил Тарик. – А вообще-то у нас это не принято.

Ему стоило большого труда сохранять жизнерадостный тон. Появление людей, которым предстояло стать свидетелями событий грядущего вечера, приближало осуществление его планов.

Хираз расслабился; ему было нелегко выдерживать столь непривычный стиль поведения.

– Значит, все так и есть. – Хираз смерил Джасмин взглядом. – Вы представляете себе, что у него на уме?

– Вполне. – Тарик сумел без слов жестко предупредить ее.

Хираз лишь приподнял бровь и посторонился, открывая им вход во дворец.

– И что же у тебя на уме? – поинтересовалась Джасмин.

– Потом скажу.

– Когда?

– Джасмин.

Этот ровный, негромкий тон обычно означал требование неукоснительного повиновения.

– Тарик.

Словно услышав непредвиденное эхо, Тарик повернул голову и увидел, что Мина без улыбки смотрит на него.

Смешок Хираза вывел его из шока. Да, рядом с ним уже не та беспомощная девочка, которая жила в его памяти.

– Насколько я могу судить, она повзрослела. Это хорошо. Тебе непросто будет с ней управиться. Слабую женщину ты просто раздавил бы.

– Она сделает все, что я ей скажу.

Джасмин до глубины души возмущало то, как они оба игнорировали ее присутствие, но у нее не хватило мужества, чтобы запротестовать. И виной тому – мгновенно потемневшее лицо Тарика. Пусть он посмеивался над ней в то время, когда лимузин приближался к дворцу, но как-никак с ней рядом шейх Зюльхейля. А этот могущественный повелитель вовсе не известен ей.