Текст книги "Небо славян. Велесова Русь"

Можно возразить, что сохранились потому, что были попросту порваны и выброшены (часто обрывки одного и того же письма находят с разницей в несколько лет). Но грамот уже больше тысячи, почему же ни одной книги? Или писали не все подряд и всем подряд, а существовали этакие писцы, как в деревне, например, XIX века, которым платили, чтобы прочитал присланное письмецо и написал ответ? Таким писцам, действительно, некогда чьи-то родословные записывать или сказочные тексты на бересте процарапывать, все только по делу, да и денег их работа стоила… А сказку или байку проще по памяти пересказать, чем платить за запись писцу.

Интересно, что среди берестяных грамот XI века процент написанных женской рукой куда больше, чем среди грамот века XV. Древние новгородки были грамотней своих преемниц. Эмансипация наоборот получается…

Беда в том, что мы переносим нынешние реалии на жизнь, которая была более тысячи лет назад, да еще и отягощая этот перенос памятью предыдущих столетий.

Свеи суть шведы, значит, жить должны «отсюда и досюда», у них свое государство и нечего на чужие земли зариться!

Положим, на земли зарились только переселенцы, причем не на далекие, до которых еще добраться нужно, а на соседние, где бочком, бочком, по краешку и… все, уже свои! Те, кто с оружием в руках, зарились на доходы с земель, данников или даже рабов. При этом стоит заметить, что рабов на своих, подвластных землях не захватывали, жители подвластных земель дань платить должны каждый год, а деньги за человека как за раба получить можно только однажды.

И еще одна выгода могла быть от чужих земель – если через эти земли проходили проторенные торговые пути, на них следовало поставить форпосты, чтобы следовать по этим путям, а если окрестности сами были богатыми предметами торговли, то и скупать эти предметы.

Вот этим скандинавы на Руси и занимались – форпосты ставили торговые, а дружины в них были не такие уж большие, чтобы округу под собой держать, скорее для охраны товара.

Я обещала вернуться к шведскому конунгу Ивару с забавным прозвищем Широкие Объятья и русскому князю Ратибору из Хольмгарда. Пожалуй, пора…

Если это прольет бальзам на измученные души русофилов, могу процитировать «Сагу о Скьёльдунгах» исландского автора конца XII – начала XIII века, рассказывающую историю датских конунгов от основания династии Скьёльда, сына Одина. Этот самый Один, придя из Азии и подчинив себе всех местных, то есть Северную Европу – саксов, данов и свеев, стал ими править. Землю он распределил между сыновьями, отдав данов Скьёльду, а свенов Ингону, потому и династии названы Скьёльдунги и Инглинги.

Но это не все, землю свеев (очень понравилась?) Один назвал по имени той, с которой пришел – Свитьодом (Свеаландом), причем Один поселился в Сигтуне и новые земли назвал Малым Свитьодом. Его родина была Великим Свитьодом, о котором саги сообщают, что тот находится одновременно в Европе и в Азии и через него протекает река Танаис (Дон)… А еще он северней Меотийского болота (так называли древние Азовское море, действительно, в давние времена немыслимо заболоченное).

Полегчало? Если не совсем, то продолжим путешествие по сагам. Не буду их называть, кого заинтересуют эти данные, могу посоветовать «Древнюю Русь в свете зарубежных источников», том V – это саги.

Итак, в начале VIII века (викинги всерьез «начались» на полвека позже) где-то в Приладожье правил князь Радбард. С учетом перевирания имен это Ратибор, о том, что он не дан или свей, можно догадаться не только по славянскому налету на имени, но и по отсутствию яркого прозвища, скандинавские конунги без таковых не обходились, считалось неприличным иметь лишь имя. Без впечатляющей добавки типа «Кровавая Секира», «Синезубый», «Серая Шкура», «Кожаные штаны», «Свинья» или «Брюхотряс» получалось вроде «Ванька ничей».

Историки полагают, что Радбард-Ратибор был князем древней Любши, что на Волхове (почему не на острове Рус между Вуоксой и Невой?).

В то же время в Скандинавии (тогда не слишком делили земли данов и свеев – чьи подворачивались, те и захватывали, пролив не мешал) конунг данов Ивар Широкие Объятья (это скандинав, по прозвищу видно) убил свейского конунга Ингъяльда Коварного и захватил его город Упсалу. Иногда коварным тоже не везет, может, слишком придушили бедолагу в объятьях? Объятья у конунга Ивара и впрямь были широки – от нынешней Англии (ему платили дань жители Нортумберленда Британских островов) до Ладоги.

Следом за Ингъяльдом Ивар придушил в широких объятиях конунга Ютландии из рода Скьёльдунгов Хрёрика Метательное Кольцо (я же говорю: без прозвищ никуда), собственного зятя, между прочим, вдова которого Ауд Богатая папашиных объятий умудрилась избежать, удрав вместе с сыном Харальдом аж к… князю Ратибору. Есть вариант, в котором она не удирала от папаши, а просто отправилась погостить к Ратибору (из Дании в Ладогу, прихватив с собой сына, видно, тогда это было в порядке вещей – проводить отпуск в Приладожье).

То ли князю своих жен мало оказалось, то ли дамочка уж очень хороша, но Ратибор женился, а Харальда усыновил. От этого брака родился Рандвер (Ратимир).

Разве мог Ивар простить этакое надругательство над своими благими намерениями? Может, он Хрёрика убивал, чтобы угодить собственной дочери, а та возьми да и удери к какому-то Ратибору! Ивар пошел войной на обидчика, собрав флот из представителей всех племен, плативших ему дань. В Финском заливе состоялась большая драчка, в которой принял участие и Харальд, который уже имел прозвище Боезуб (или Клык Битвы, кому как нравится).

Здесь, правда, саги расходятся, какая-то утверждает, что Боезуб воевал против своего отчима на стороне деда, а собранный флот раскидала буря, другие твердят, что Ратибор и без пасынка показал кузькину мать тестю (чего его жалеть?), но результат был один – Ивар отправился на дно обниматься с рыбами. Ауд, которая и без того не бедствовала, теперь стала просто самой богатой женщиной Северной Европы.

Харальд Боезуб, видно, не слишком провинился перед отчимом, потому что тот поддержал пасынка в его борьбе за власть на западе. Боезуб завоевал всех: готландцев, данов, ютов, свеев и даже большую часть норманнов, а потом и бодричей южного берега Балтики. Не последнюю роль в его стараниях сыграла группа поддержки с берегов Ладоги, отправленная Ратибором.

Подросший младший брат дома тоже не остался, эпоха викингов была на подходе. Рандвер (Ратимир) отправился на запад, решив, что имеет право на часть владений деда по материнской линии, и получил их (старший брат не противился), женился на дочери норвежского конунга Асе, их сын Сигурд Кольцо хорошо известен среди конунгов Скандинавии.

А на Руси Ратибору наследовал племянник по сестре, которая также была замужем за шведом, звали этого племянника Рёнгвальдом, то есть Рогволодом.

Рандвер (Ратимир) в Гарды не вернулся, он погиб при очередном нападении на земли нынешней Англии. Ему наследовал Сигурд Кольцо. Сигурд Кольцо личность для Скандинавии примечательная, хотя и не вполне по собственной воле. Дело в том, что попросту умереть дома в постели Харальду Боезубу неприлично. Иное дело Рандвер – погиб в бою, следовательно, попадал прямиком в Валгаллу. Но, как назло, бои Боевому Зубу не подворачивались, с племянником они поделили земли мирно и поровну, а старость уже на пороге, того и гляди отдашь концы тихонько прямо во сне. Позор!

Что оставалось престарелому конунгу? Организовать драчку и с честью погибнуть в ней. Драка получилась знатная, это одна из самых кровопролитных битв скандинавов – битва при Бравалле (иногда пишут «Браваллире»). Саксон Грамматик рассказывает о ней с придыханием, подробно перечисляя прославленных участников. Следовать за ним не буду, кто-то уже читал о битве, кому-то неинтересно, интересующихся могу отослать к девятой книге «Деяния данов» Саксона Грамматика.

Стоит только упомянуть, что бились все со всеми (желающих за компанию со своим конунгом попасть в Валгаллу нашлось много), на стороне Харальда Боезуба выступали даны, саксы и иже с ними, на стороне Сигурда норманны и свеи. Остальные и за тех, и за других, то есть славяне южной Балтики замечены с обеих сторон, как и финны, и… русы. Да, в битве участвовал тот самый Рогволод, который Рёнгвальд, и его сын.

Север победил юг, Сигурд Кольцо одержал победу над своим дядей Харальдом Боезубом и стал королем и Дании тоже. Сам Харальд в ходе битвы погиб, но не от меча врага, а от дубины собственного слуги, который выполнил приказ хозяина: убить его в случае угрозы плена. Конечно, Саксон Грамматик приводит завышенные цифры, например, утверждает, что судов было столько, что по кораблям Харальда можно было перейти из Дании в Швецию, не замочив ног. Кстати, битва не была морским сражением (может, потому Харальд проиграл? Но его задачей было погибнуть, а не победить), она произошла где-то в районе современного Норчеппинга на юге Швеции.

Битва далась большим трудом, потери были огромны, конечно, в Валгалле возрадовались, увидев, сколько достойных сынов поднимается, чтобы присоединиться к вечному пиршеству, но тем, кто остался внизу, на земле, пришлось несладко. Их счастье, что рядом просто не оказалось сильного врага, который мог бы забрать и Данию, и земли шведов голыми руками. Карл (будущий Великий) был занят борьбой с собственным братом Карломаном и лангобардами, у него не было ни нужных сил, ни желания заниматься севером Европы.

Считается, что битва произошла где-то в 770 году. Только через два десятка лет, когда выросло новое поколение героев, викинги снялись с места и отправились грабить всех, кто только показывался на горизонте.

И замечание о сыне Рёнгвальда (Рогволода). Нам неизвестно его имя, но как раз в это время на Руси появляется князь Бравлин. Скандинавы давали своим конунгам прозвища, чтобы было легче «распознать» своего, потому у них Суровый и Добрый, Кожаные Штаны и Брюхотряс, Одноглазый, Прекрасноволосый (это тот, что десять лет голову не мыл и волос не расчесывал), Бешеный… Русы либо города называли по имени князя (Изборск, Выборг), либо князя называли по имени местности или события (вполне могло быть Бравлин в честь битвы). Рёнгвальда (Рогволода) шведы называли Рыжая Борода, он считался самым сильным из приведенных Сигурдом Кольцо.

О месте правления Ратибора… Почему-то считается, что сидел всенепременно в Хольмгарде на Ильмене. Но почему? Во-первых, у Ильменя в то время ничего приличного, где можно было бы поселить Ауд Богатую, еще не построили. Дело не в скандинавке, просто и без Ильменя было, где Хольмгарды ставить.

Помните, что «хольм» – это остров, а «гард» – огороженный участок, Хольмгард вообще-то получается «огороженный остров»? Тот самый «остров Рус», который и в море, и в озере…

Ауд Богатая, наверное, приплыла из Дании не одна. Или, как у Пушкина в «Сказке о царе Салтане», – в бочку засмолили, а ее волной к Ладожскому берегу и прибило, а там… «…град на острове стоит…» и все остальное? Сказка ложь, да в ней намек.

Бочка не бочка, а какое-никакое суденышко имелось. Причем Ауд – дама состоятельная, значит, не одну девку-чернавку имела, а небось штат служанок, которых в одну бочку не затолкаешь. Да и оставить в Дании всех, кто ее поддерживал, тоже не могла, вряд ли рассерженный папаша им жизнь сохранил бы. И самой защита тоже нужна, даже если в гости плыть, мало ли кто по дороге встретится?

Это к тому, что как раз в середине VIII века в районе Ладоги усиливается присутствие скандинавского элемента, нет, не военного (хотя не без того), тогда воинами были все, кто мог держать что-то тяжелее ложки. Но встает, например, Альдейгья – будущая Ладога. Напротив крепости Любша встает, чуть выше нее по течению, думается, не в пику Любше, у той было достаточно сил, чтобы нежелательных соседей попросту придушить, ведь Альдейгья – сначала даже не торговое, а ремесленное поселение.

Дружили тогда со скандинавами, если в твои дела не лезут и не мешают, пусть живут.

Интересно, что Альдейгья – поселение не датское (Ауд приплыла из Дании), не норманнское, а шведское. Помните, старший сын Ауд – Харальд Боезуб – правил Данией, а вот их с Ратибором сын Ратимир – шведами, а внук – Сигурд Кольцо – так и вовсе всеми сразу. Не прервалась связь с родиной, прислал Ратимир своих умельцев и поучить, и поучиться тоже. Потому и Рогволод поспешил двоюродному племяннику на помощь, да еще и с сыном – будущим Бравлином.

Все складывается в прекрасную мозаичную картину безо всяких страшилок, если только не возводить между русами и скандинавами китайскую стену с колючей проволокой поверху и не считать жителей Приладожья живущими «звериньским образом» и ни на что без подсказки с запада неспособными.

И еще одно замечание из предыдущего текста: скандинавы все время упоминали Гарды, Гардарику, не описывая земли этого государства. То, что это государство, – сомнений вызывать не должно, князья – это власть (чем Ратибор хуже Рюрика?). В сагах шведов нет упоминаний о волоках или долгом пути по рекам, вот просто приплыл и уплыл.

Если сопоставить все упоминания о Гардах в сагах до IX века, получается, что это район Ладоги и не дальше. Конунги других городов упоминаются отдельно. На Ладоге этот «путь из варяг…» и начинался, неважно куда вел потом – к грекам или к персам.

Это что же – варяги и есть жители Гарды? А сами Гарды – это и есть загадочная Арсания?

Получается так. Если допустить именно это предположение: варяги (хорошие и плохие) – не шведы или даны, не славяне Рюгена, не норманны, а свои, ладожские русы. Потому у них не было проблем со сбором дани, приходом целыми родами, когда призвали, с языком и со знанием местных обычаев. Потому не рисковали навязывать Приильменью свою волю скандинавы, которые налаживали торговые пути по территории Руси, но не брали, например, пленников.

Конечно, эти варяги-русы вовсе не были ангелочками или проповедниками принципа «не… (дальше подставляйте сами: убий, укради, прелюбодействуй, противься…)», у них имелось оружие, а мечи куются, чтобы их в дело пускать. И выгоды своей они не упускали.

Жили варяги-русь на территории, которая сейчас называется Карельским перешейком, но это вовсе не значит, что были карелами, возможно, жили с ними вперемешку, даже слов в языках появилось много общих.

Мореходами были, видно, неплохими, если плавали к шведам в гости на разборки. Это их имена в перечне 839 года послов русов к королю Людовику Благочестивому, в которых король заподозрил шведских шпионов, потому что имена были на шведские похожи.

И князь Олег в Х веке в Константинополь послов отправлял, из тех самых русов, что с Рюриком пришли, потому и имена у них Карлы, Инегелд, Фарлаф, Веремуд, Рулав, Гуды, Руалд, Карн, Фрелав, Руар, Актеву, Труан, Лидул, Фост, Стемид. Не русские? Нет, кроме Стемида и Гуды не славянские, но и скандинавскими можно назвать тоже только троих. Остальные имена варяжские, то есть русские.

Но ведь летопись утверждает, что ильменцы сначала дань варягам-неруси все же платили, потом за море прогнали, а потом позвали русь. Если варяги-русь жили на нынешнем Карельском перешейке, то где жила нерусь?

Раньше, когда морем называли любое большое озеро, например Ильмень был Словенским морем, Ладожское озеро тоже числилось в таковых, его звали Русским морем. Ладоге звание моря очень подходит – суровое, штормовое озеро со строптивым нравом, иногда ведет себя похуже многих морей.

Посмотрите на карту Ладоги: ее северный берег от Приозерска до Питкяранты – сплошные шхеры, спрятаться в которых авианосцу, конечно, трудновато, а вот драккарам вполне можно. И представьте викингов, которым просто не досталось мест для грабежа на Балтике (или были поставлены вне закона в своих землях, бывало и такое), почему не пограбить богатую округу Приладожья, включая тех, кто на северном берегу?

Этакие вольнобандитствующие «рыцари» морских дорог вполне способны перекрыть торговый путь по Ладоге. Что же, словене и кривичи были столь слабы, что боялись сотни-другой бандитов? Нет, ведь сумели же прогнать, однако любое вооруженное противостояние на Ладоге немедленно привело бы к прекращению торговли через Ильмень по любому из путей, а это прямые убытки.

Сначала от них, видно, пытались откупаться, выплачивая дань, потом надоело и прогнали. Но оставаться без защиты, имея под боком этакую язву, опасно, к тому же между собой у словен, кривичей, чуди и иже с ними лада не было, вот и решили преклонить голову под варягов-русь из Гард.

Не прогадали.

Эти пришлые приильменцы

Все мы откуда-то прибыли, если не мы сами, то наши отцы или деды, прадеды, прапрадеды и так далее… В конце концов, даже Адам с Евой прибыли из Рая.

О том, что человечество зародилось на Ильмене, данных нет (может, только пока?), будем исходить из этого факта. Значит, жители Приильменья тоже неместные, хотя обосновались давно. Что за жители? Летопись однозначно утверждает: словене ильменские, которые от варягов стали зваться русью, а до того были славянами. И даже конкретно:

«Новгородцы же – те люди варяжского рода, а прежде были славяне».

Вот так – взяли и сменили свой род на варяжский.

Но язычнику сменить род невозможно, род – это то, в чем ты родился. Смениться в Новгороде могли только его жители, но никакого славянского Новгорода до прихода Рюрика не существовало, как археологи ни старались, найти следы города древнее конца IX века не смогли (трудно найти черную кошку в темной комнате, особенно если ее там нет). Удивительно упорство, с которым Новгород приравнивается к Хольмгарду (за неимением в тот период ничего другого?) и упоминается как существующий еще (например, при Гостомысле) город. Не смущает, что у скандинавов «хольм» вовсе не недотянувшая до стандарта горушка, а остров (тоже горушка, но высунувшаяся из воды), а «гард» – огражденный участок земли. В целом «огороженный остров», или просто крепость на острове. Ничего подобного у Ильменского Новгорода не наблюдалось, во всяком случае в IX веке.

Это возможно, только если Хольмгард = Новгород, но не на Ильмене. Или если Хольмгард (если уж очень хочется поместить его у Ильменя) стоял на месте Перыни – холма чуть южней Новгорода, напротив Рюрикова городища, где было большое языческое капище, посвященное Перуну. Холм Перынь во время половодья и впрямь превращается в остров из-за разлива Веряжи, Прости и Ракомки – рек, его окружающих, а если вспомнить, что в стародавние времена и сам Ильмень разливался пошире…

Ну, так бы и сказали: Хольмгард, который Перынь. А может, относительно нее более поздний Новгород назван «новым»?

Итак, считается, что словене суть славяне, только немного изменившие свое название из-за отдаленности от альма-матер. Славяне, прежде всего, по языку. Но, во-первых, самое ненадежное – это как раз язык, он легче всего подвергается изменениям.

Кто лучше академика Валентина Лаврентьевича Янина, большую часть своей жизни посвятившего раскопкам Новгорода и берестяным грамотам, знает положение дел с грамотностью и языком древних новгородцев? Именно Янин постоянно разводит руками, слыша о Новгороде, куда призвали Рюрика: не было, мол, такого. Сколько ни копали, ничего раньше второй половины Х века не найдено, ну не было Новгорода на его привычном месте во времена призвания варягов!

Но сейчас речь не о том, а о языке, вернее, о его распространении.

«…Все привыкли считать, что заселение Руси шло с юга, из районов Приднепровья. И Новгород был далеким северным форпостом Киева. Восточные славяне тогда имели общий язык, но дробление государства на княжества и татаро-монгольское нашествие привели к образованию диалектов и отдельных языков – русского, украинского, белорусского. Начался этот процесс, как считали ученые, в конце XII – начале XIII веков.

Но оказалось, что язык новгородцев отличался от языка киевлян еще в XI веке, причем более существенно, чем в последующее время. Значит, можно говорить о слиянии двух языков в Древней Руси, а не об их разъединении. Этот факт ставит под сомнение и версию о едином центре расселения…»

Это цитата из интервью, данного газете «Неделя» в 1986 году. XI век упомянут потому, что берестяные грамоты раннего периода не найдены и о языке IX века говорить сложно.

Можно вспомнить про топонимику, ведь названия населенных пунктов способны рассказать о многом. Способны, но не всегда, только если их не коснулась советская эпидемия утверждения социалистических ценностей путем переименования всего подряд.

В качестве примера могу привести все ту же территорию Карельского перешейка. В состав СССР его северные земли вошли после Второй мировой войны, до того были финскими.

Уже через тридцать – сорок лет после войны в ранее финских поселениях молодежь говорила по-русски и финский знала просто плохо. Конечно, сейчас положение выправилось, говорить по-фински стало престижно, но речь не о том. За полстолетия (два поколения) можно заставить людей почти забыть язык предков. А если лет двести, и никакого телевидения или Сети?

Хороший способ заставить все забыть – переименовать населенные пункты. Интересно, что во Всеволожском районе, который прилегает к северо-восточной окраине Санкт-Петербурга и до войны был советским, таких переименований меньше, там сохранились Токсово, Сертолово, Мистолово, Токкари… Не было необходимости переделывать финские имена в советские, язык и правила местное население за послереволюционные годы усвоило прочно. Иное дело та часть Карельского перешейка, которая до войны была на территории Финляндии.

В Выборгском и Приозерском районах, которые северней, в 1948-49 годах постарались на славу! Пааккола стала Барышевым, Юля Сяйниё – Верхним Черкасовым, Тапиола – Великим, Харью – Егоровым, Хейнъиоки – Вещевым, финское название Ляхниенмякки (Родниковая горка) зачем-то переделали в Борки и т. д. Этот список можно продолжать, кажется, бесконечно. Чаще всего поселения назывались именами бойцов, погибших в русско-финскую войну, или просто в честь героев Великой Отечественной войны, например Зайцево никакого отношения к серым ушастым не имеет, поселок Инкиля был переименован в Зайцево в честь генерал-майора Зайцева П. А., павшего в боях под Нарвой (где Нарва – и где Инкиля!).

Наверное, уважение к погибшим воинам надо воспитывать как-то иначе, едва ли у жителей поселка Ала Кууса, название которого существовало с начала XIV века, но было заменено на Климово в честь гвардии сержанта Климова, о котором даже данных нет, от переименования прибавилось к нему горячей любви. И старый крестьянский род Вайттиненов, чьи крошечные деревеньки вроде Пяйвиля или Сакастила славились своими фруктовыми садами, вряд ли обрадовался объединению деревень в одну большую имени героя пограничника Коробицына.

Реки и озера не переименовывали, хотя и им досталось – озеро Суходольское вообще-то называется Суванто, как и земля вокруг него, кстати, упоминаемая в «Калевале». И все же Ладогу, Неву, Вуоксу, Онего оставили в покое.

Как и Ильмень. Только раньше произносили иначе: Илмерь, что отмечено и в летописях. Это название никак не удавалось объяснить, исходя из славянских корней, пришлось объявить, что это имя личное. Легенда о Словене и Русе и городе Словенске, записанная в Новгороде довольно поздно, явно грешит подгонкой древнейших событий под современные создателям реалии.

Пробовали объяснить большими запасами ила, но словене, придя к озеру, явно получили название в наследство, как и название рек Веряжи, Мсты и еще много чего…

Но Илмерь довольно легко объясняется, если прочитать его по-фински. Meri – это море, yl – верхнее. Ильмень всегда звали морем, озеро большое, хотя и плоское, а во время паводка сильно увеличивает свое водное зеркало (в три раза). И называют его местные морем, не подозревая, что слово «море» есть в самом названии озера. «Верхнее море» относительно чего – Волхова, который из него вытекает и впадает в Ладогу, или относительно Западной Двины и остальной части пути «из варяг в греки»?

Ильмень и впрямь плоское и мелкое озеро, потому плавать по нему очень трудно и опасно, но не из-за небольшой глубины (в центре всего 10 м), а из-за ветров, вызывающих настоящие шторма. Чтобы не выходить на открытое пространство, люди даже прокопали от Волхова до Мсты каналы в районе Рюрикова городища. Но это северо-восточный берег Ильменя, а вдоль его западного берега практически параллельно берегу такой канал создала природа. Это река Веряжа, которая действительно течет вдоль берега Ильменя от Перыни и впадает в озеро в районе Сергово. От Перыни практически до истока Волхова ее с Ильменем связывает речка Прость.

Всегда считалось, что название Веряжка произошло от слова варяг. Вполне логично выглядит, но вот в карельском языке «веряжа» означает «обходной». Согласитесь, куда логичней, чем привязывать варягов к небольшой речке, позволяющей не соваться на ширь озера Ильмень.

А Мста по-фински просто «черная», и действительно, река несет много торфа, в этом регионе вообще много черных рек.

Места это балто-финно-угорские, словене сюда пришли, и географические названия наверняка получили по наследству от местных жителей. Если переиначили что-то по-своему, то уж совсем не обязательно в соответствии с Рюгеном или ободритами. Ни к чему искать похожие названия у славян южной Балтики, их везде полно, Ильмень есть на Южном Урале, и в Астраханской области, и в Саратовской тоже… еще поискать, или поверим местным? И от слова «ил» выводить название тоже не стоит, Ильмень – озеро в высшей степени проточное, вода полностью обновляется шесть раз за год, и это притом, что берега болотистые. Если бы не высокая проточность, озеро давно бы стало болотом (увы, постепенно становится).

Славяне у Ильменя появились в VI–VII веке, так утверждают археологи, правда, есть примечание, что на южном берегу озера, например в Парфинском районе, они селились уже веке в V и были явно южанами, то есть с Поднепровья. На севере расселение произошло на век позже.

VI век в Европе был по-настоящему кошмарным – 56 лет из 100 оказались экстремальными из-за погоды, например в 591 и 593 годах засуха в Европе длилась по восемь месяцев! В 598 году еще хуже – с января по октябрь. При этом в остальные годы наблюдались ливневые дожди, наводнения и снег до пяти месяцев в году. За столетие случилось не менее десяти суровых зим, когда птицы замерзали на лету, а зимой 557/558 годов гунны смогли перейти Дунай по льду. Два лета подряд – в 586 и 587 годах – в Европе были больше похожи на зимы с ледяными ливнями и градом.

Добавьте к этому 50 лет свирепствования чумы («юстинианова чума») – и получите полную картину конца света, от которого невольно хотелось убежать куда угодно.

Данные взяты из западноевропейских источников, их анналы подробно описывали засуху и град, наводнения и штормовой ветер, рассказывали, как мыши опустошили все пашни, ураган свирепствовал семь дней или двадцать дней и ночей лили проливные дожди и вышедший из берегов Тибр практически погубил Рим, сильнейшие шторма 570, 581 и 586 годов, из-за которых приливные волны сносили на берегах все…

В русских летописях ничего этого, конечно, нет даже о более поздних временах, например, правлении в Киеве Вещего Олега, упоминается только комета в небе и северное сияние. А вот в Европе в одну из суровых зим сияние наблюдалось целых десять дней!

Конечно, у людей было желание куда-то бежать, да не у всех была возможность. Это время активного перемещения тех же славян, например в Поднепровье. Восточные славяне двинулись в Подвинье, в земли, заселенные балтами. Но балтийские племена хоть и расселились широко, не занимали благодатные территории плотно, их просто не было столько, сколько жителей в Европе даже с учетом тысяч и тысяч погибших от «черной смерти».

Причины невольной миграции вроде ясны – природные катаклизмы в Европе, всегда кажется, что там, за горизонтом, лучше: и дожди льют вовремя, и чумы тоже нет. Чумы действительно не было из-за отрезанности территории будущей Руси от Европы (как бывает полезно сидеть в своем огороде, не заглядывая в чужой, это, кстати, часто спасало Русь и в последующие века). А вот с непогодой, думаю, было немногим лучше, но откуда же об этом знать тем, кто замерзал посреди лета, тонул из-за наводнения или умирал от голода после засухи? Они искали лучшей доли на стороне, ни винить за это, ни удивляться не стоит, но…

Когда читаешь железобетонные утверждения, что Приильменье заселено и освоено не иначе как теми, кому не понравилось (или стало просто тесно) в Полабье (Лаба – это Эльба, Полабьем обычно называют славянский правый берег ближе к устью Эльбы), то есть даже не ближайшими славянами с территории Восточной Польши, а их западными соседями, каким-то чудесным образом переселившимися со своих мест жительства за тысячи километров чуть не всем народом, вызывают удивление две вещи.

Во-первых, напомню «чересполосицу»: вокруг Ильменя – словене соответственно ильменские; восточней и северо-восточней – меря, весь, чудь заволочская, ижора, водь и еще одна чудь; а самые многочисленные кривичи огибали всех с запада, словно разграничивая словен и балтов, и с юго-запада и юга, «отсекая» их от других славянских племен, тех, что ближе к Днепру. По заверениям историков кривичи пришли из Повиленья, то есть с территории нынешней Польши, и, видимо, в Подвинье разделились – часть осталась на реке Полоте и названа летописцем полочанами, вторая отправилась в верховья Двины и Днепра, а третья поднялась северней в Повеличье к Псковскому озеру, а оттуда до самого Ильменя и Волхова.

Летопись делит кривичей пополам – южные, те, которые граничат с радимичами и вятичами (смоленские), к славянам относятся, а вот те, что ближе к балтам (псковские), для летописца уже не славяне. Почему? Потому что смешались с балтами? Это отличительная особенность кривичей – быстрая ассимиляция с автохтонами. А вот полочан ПВЛ и вовсе выделяет в отдельную группу.

Во-вторых, проблематичен сам маршрут следования полабских славян к их новым местам на Ильмене. Пешком через территорию нынешних Польши, Белоруссии, Литвы, Латвии… Притом что с ближайшими соседями – поморянами – далеко не в лучших отношениях. Кто бы их пустил через свои земли?

И почему бы не остановиться, например, в весьма пригодном для жизни Белорусском Полесье или на территории Литвы, тем более, если отдавливали кривичей? Но словене почему-то оставили климатически лучшие места тем же кривичам, а сами просочились дальше к мокрой округе Ильменя (помните, что в середине I тысячелетия там была одна сплошная вода и болота, не просохшие после тотального разлива из-за поднятия Ладоги?).