Книга: Мертвые души - Николай Гоголь

Перед тем, как приступить к собственным размышлизмам на тему этой «поэмы», как назвал её сам Гоголь, я почитала критические статьи. Не стану пересказывать интересные и глубокие разборы литературоведов, ибо, как и в школьные годы, предпочитаю давать собственные оценки прочитанному, и всё же отмечу факты, которые меня поразили.

Во-первых, сюжет был подсказан Пушкиным, который даже прокомментировал: «С этим малороссом надо быть осторожнее: он обирает меня так, что и кричать нельзя», хотя первые главы Николай Васильевич читал лично Александру Сергеевичу, проверяя на нём эффект. В «Авторской исповеди», изданной посмертно, Гоголь рассказывал:

«Может быть, с летами и с потребностью развлекать себя, веселость эта исчезнула бы, а с нею вместе и мое писательство. Но Пушкин заставил меня взглянуть на дело сурьезно. Он уже давно склонял меня приняться за большое сочинение, и наконец один раз, после того, как я ему прочел одно небольшое изображение небольшой сцены, но которое, однако ж, поразило его больше всего мной прежде читанного, он мне сказал: «Как с этой способностью угадывать человека и несколькими чертами выставлять его вдруг всего как живого, с этой способностью, не приняться за большое сочинение! Это просто грех!» …И в заключение всего отдал мне свой собственный сюжет, из которого он хотел сделать сам что-то вроде поэмы и которого, по словам его, он бы не отдал другому никому. Это был сюжет «Мертвых душ».

Во-вторых, Гоголь в своей задумке замахнулся, ни много, ни мало, на «Одиссею» Гомера и «Божественную комедию» Данте, кстати, в тексте есть даже упоминание Вергилия, то есть прямая отсылка к этому произведению, перед которым, как образцом для высшего подражания, преклонялся автор «Мёртвых душ». И аналогия с душами здесь тоже метафорически точная, поскольку все описанные автором герои гораздо более подпадают в категорию мёртвых, чем живых, по мнению автора, ибо их пороки ведут из прямиком в ад. Последняя глава, где воспевается дорога во всех ёё проявлениях, ни что иное, как жизнь, которая предоставляет человеческой душе выбор: либо жизнь вечную, либо геенну огненную…

Однако всё повествование до финальной точки, когда мчится птица-тройка сквозь пространство и время, разворачивает картину, одной строкой описанную в Библии: «предоставьте мёртвым хоронить своих мёртвых». И недаром у Гоголя в последней главе появляется траурная похоронная процессия, в которой хоронят прокурора, а Чичиков – делец и авантюрист уже полетел дальше, чтобы претворить в жизнь свою живую идею, главными персонажами которой являются мёртвые души.

Автор глава за главой глазами главного героя Чичикова, и собственными глазами-рентгенами, презентует читателю персонажей поэмы. Мы встречаемся и общаемся практически лично с:

приторным милёнком Маниловым,

прижимистой и мнительной Коробочкой,

сорвиголовой до тупой взбалмошности Ноздрёвым,

себе на уме «кулаком» и не дураком хорошо пожрать Собакевичем,

скрягой-беднягой Плюшкиным,

разномастными и характерными чиновниками города Н.

Уморительно и удивительно, как Гоголь подходит к вопросу описания женских особей, их интересов и взаимоотношений. Чего стоит разговор между Дамой приятной во всех отношениях и Дамой просто приятной. Здесь во всей красе предстают женские убеждения, рождённые по воле случая и внутреннего произвола фантазии, которые сообщают повествованию такие кульбиты, что мама дорогая… Как говорится, никогда не знаешь: что творится в голове другого человека. Гоголь подчёркивает с присущим ему тонким юмором: особенно женской…

Вообще, если честно, меня, как тоже автора собственного творчества, больше всего поражали авторские отступления, в которых личность писателя проявилась самым острейшим образом.

Например, о литературном труде в начале седьмой главы:

«Счастлив писатель, который мимо характеров скучных, противных (...) приближается к характерам, являющим высокое достоинство человека, который из великого омута ежедневно вращающихся образов избрал одни немногие исключения. (...) Он окурил упоительным куревом людские очи, он чудно польстил им, сокрыв печальное в жизни, показав им прекрасного человека. Такому писателю все рукоплещут, его объявляют гением, его искренне любит публика. Но не таков удел и другая судьба писателя, дерзнувшего вызвать наружу всё, что ежеминутно перед очами и чего не зрят равнодушные очи, — всю страшную, потрясающую тину мелочей, опутавших нашу жизнь, всю глубину холодных, раздробленных, повседневных характеров. Этого писателя не признают, откажут ему в добром сердце, и в чувствительной душе, и даже в таланте, его произведение назовут «кривлянием балаганного скомороха». Сурово его поприще, и горько почувствует он своё одиночество. Несмотря на всю моральную тяжесть такой жизни, безденежье, автор выбирает именно трудный путь сатирика: «И долго ещё мне определено чудной властью идти об руку с моими странными героями, озирать жизнь сквозь видный миру смех и незримые, неведомые ему слёзы».

В одиннадцатой главе Гоголь наконец-то представляет читателю главного героя – Чичикова, описывая его детство и юность, его государственное поприще и мотивацию, отвечая на вопрос: Кто он – герой? И там же автор объясняет, что сознательно не взял в герои поэмы «добродетельного человека»: «Потому что пора наконец дать отдых бедному добродетельному человеку (...), потому что обратили в лошадь добродетельного человека, и нет писателя, который бы не ездил на нём, понукая и кнутом и всем чем ни попало. (...) Нет, пора наконец припрячь подлеца. Что он не герой, исполненный совершенств и добродетелей, это видно. Как же он? Стало быть, подлец? Почему же подлец, зачем же быть так строгу к другим? (...) Справедливее всего назвать его: хозяин, приобретатель».

И что подумалось мне: приобретатель… потребитель… так вот откуда ноги растут и руки загребают в наших душах? С момента выхода в свет не божественной, а траги-комической поэмы пролетело ни много, ни мало 170 лет, а воз-то куда унёсся! Ухабы и рытвины на дорогах сменились асфальтом и автобанами, а человеческие душонки омертвели ещё сильнее, впали в кататонию бессмысленности, дошли до грани да и не заметили, как перешли за грань…

Чем мне хочется завершить свой экскурс в гоголевскую эпопею? Ад на земле был представлен Гоголем, и он планировал описать Чистилище во втором томе, и Рай в третьем. Практически готовый второй том был уничтожен писателем в 1845 году, но сохранилось несколько глав в черновиках, которые были изданы в составе Полного собрания сочинений Гоголя в 1855 году. Третий том был задуман и не начат, о нём остались только обрывочные сведения. И это логично, ибо нет рая на земле, и как искренне верующий и по-настоящему честный человек, Гоголь не мог не осознавать эту истину.

Рукопись «Мертвых душ», в которой наиболее полно был выражен авторский замысел, действительно была сожжена в ночь с 11 на 12 февраля 1852 года, и у этого события был один свидетель — слуга Семен. Когда он увидел, как Гоголь бросает в огонь свои рукописи, он пришел в ужас. На вопрос «Что Вы делаете?!» писатель ответил: «Не твое дело» — и продолжил расправу. А завершив дело, горько вздохнул и заплакал.

Эпилог Авторские стихи Гоголь, птица-гамаюн, Ты не плачь, не плачь… Ты живой, и вечно юн Дух твой. Не палач – Время, не убит труд твой. Смейся и лети С Троицею над землёй, В рай, не в ад веди. И пусть зазвенит сквозь грусть Колокольчик-смех!.. Гоголь растревожит пусть Омертвевший век, Весь в пороках – не в шелках, А в шинелях он. Гоголь, птица-стерх, на стяг Подними закон – Тот, божественный, что ты Ведал. Из него Ты творил, писал холсты Бытия, и Бог Сквозь тебя взирал на мир, На людей, и суд Душам мёртвым вновь вершил… Гоголь с нами, тут…