Текст книги "Войсковые разведчики в Афгане. Записки начальника разведки дивизии"

Бронегруппу возглавил я сам, и 20 февраля 1984 года в 14.00 мы небольшой колонной из 4 БМП вышли на ханабадскую дорогу. Расстояние до Ханабада мы преодолели быстро и уже к 15.30 были в гарнизоне у танкистов. В экипажах наших БМП были только механики-водители и наводчики орудий, из офицеров – один я.

Прибыв в гарнизон, сообщил командиру танковой роты, что мы – дивизионная комиссия по проверке службы охранения на участке дороги Кундуз – Талукан. Поскольку было уже поздно (в Афганистане все движение по дорогам заканчивалось в 16.00), мы заночуем у них, а завтра с утра поедем дальше. Все это слышали и несколько афганских офицеров и солдат, которые были тут же (афганская рота располагалась через забор от нашей).

Устроеный нами «спектакль» не вызывал сомнения. Все видели, что в БМП пехоты не было. Наш расчет состоял в том, чтобы «духовских» осведомителей, а они были наверняка среди местных жителей и афганских солдат, не насторожил сам факт внезапного прибытия в гарнизон бронегруппы. Плановые проверки гарнизонов на дорогах – дело обычное, в составе бронегруппы пехоты нет, одни экипажи, да и то сокращенные. Так что повода для волнений у душманов не было.

В 22.00 пешая группа разведчиков численностью около 25 человек под командованием начальника штаба разведбатальона капитана Владимира Терещенко с двумя проводниками-афганцами перешла боевое охранение гарнизона и углубилась в зеленую зону. Шли в полной темноте по тропам, но проводники отлично выполнили свою задачу и где-то к 1.30 ночи вышли в назначенный район засады. Вышли со мной на связь, доложили о готовности к действиям.

Все, засада была готова к действию. Между пешими разведчиками и бронегруппой было расстояние не более 2 км, так что мы могли прибыть к ним по асфальту через 4–5 минут.

Я разбудил командира танковой роты, довел до него истинный наш замысел действий и поставил задачу подготовить 3 танка, на случай, если надо будет нас поддержать.

Ночь прошла у радиостанции. Терещенко периодически докладывал обстановку, все было тихо, лишь под утро прошло несколько конных повозок с крестьянами, видимо, ехавшими на базар в Кундуз.

Рассвет был близок, надо было принимать решение на дальнейшие действия. Снимать засаду? Это логично, но что-то удерживало меня от этого.

Район засады я знал хорошо, поэтому по радио поставил задачу Терещенко выйти и тихо занять водяную мельницу, находившуюся в 300–400 м от него прямо у шоссе. Задача: понаблюдать, что делается на дороге днем, когда отсутствуют наши блокпосты. Если появится явная банда – уничтожить.

Надо сказать, что Терещенко отнесся к поставленной задаче творчески. Он не только организовал наблюдение, но и отправил прямо на дорогу обоих проводников-афганцев. А они, кстати, сами бывшие душманы, одетые в полувоенно-национальную одежду, лохматые, бородатые, с оружием и патронташами, абсолютно не вызывали сомнения в своей принадлежности к «борцам за веру».

Они простояли у дороги с полчаса, осмелели, стали останавливать повозки и машины, проверять документы. Дальше – больше, вошли в роль, начали обыскивать, отбирать деньги у крестьян. Собирать «дорожный налог», как это было принято у душманов.

Короче, где-то еще через час их «работы» из Ханабада подъезжает автобус ПАЗ, из него выходят вооруженные люди и идут к нашим проводникам.

Оказывается, жители уже пожаловались местным главарям, что на дороге за Ханабадом орудуют грабители, и просили защитить их. Вот полевые командиры Царанвол и Джейлани с 16 боевиками лично прибыли разобраться с бандитами.

Царанвол, высокий и здоровый мужик, подошел к одному из наших проводников – Хамидхану и сразу, молча, врезал тому по бородатой роже. Остальные «духи» стояли сзади. Хамидхан и второй проводник бросились от них к мельнице. Главари медленно пошли за ними, куда те денутся от расправы?

Тут открыла огонь засада. Понятно, что из 25 автоматов с расстояния 50 м они за несколько минут сделали 18 дырявых «духовских» трупов. И опять ни одного пленного, так как к моему приезду проводники, видимо, в расплату за свой страх и позор, уже успели дострелить 3–4 раненых душманов.

Услышав интенсивную стрельбу, я с бронегруппой немедленно выехал к месту боя и через несколько минут был там.

Вижу такую картину: автобус горит на дороге, вокруг него и на обочине валяются убитые душманы, проводники с руганью пинают трупы Царанвола и Джайлани, наши собирают трофейное оружие.

Трофеями стали 4 испанских пистолета «Стар», несколько автоматов АК-47, десяток винтовок «Бур» и ручной пулемет «Брен» английского производства, 1937 года.

Как уже я говорил, главарь Царанвол (прокурор) был заметной фигурой у мятежников не только в уезде Ханабад, но и во всей провинции Кундуз. Другой главарь – Джейлани был фигурой поменьше и входил в группировку Царанвола, но тоже был известен как наш непримиримый враг.

Короче говоря, рыба попалась крупная и уничтожение двух главарей активных банд было для нас серьезным успехом.

Однако дело еще не закончено. Надо еще теперь уйти отсюда, так как по опыту я знал, что местные «духи» нам не простят убийства их главарей и обязательно попытаются отомстить. Дорога, на которой мы стояли, была единственной, по которой мы могли вернуться в Кундуз. И хотя у разведчиков было правило – никогда не возвращаться по той же дороге, что и пришли, другого выхода у нас не было. Единственной надеждой была скорость, с какой нам надо было покинуть район боя.

Поэтому я немедленно доложил обстановку и результаты засады в центр боевого управления дивизии и попросил выслать нам навстречу взвод или роту на БМП для подстраховки. Погрузили на одну из БМП трупы Царанвола и Джейлани, трофейное оружие и «аллюр три креста» в сторону Кундуза.

Ушли мы вовремя, буквально вслед нам из «зеленки» издалека прозвучало несколько очередей, не принесших нам никакого вреда.

Думал, уже все, ушли. Однако нет. Уже и Кундуз показался вдали, вдруг из близлежащего арыка выстрелы, вижу, одна граната из РПГ пролетает впереди метрах в 10, другая бьет прямо в борт впереди идущей БМП, та остановилась, солдаты с нее прыгнули в кювет, залегли, завязался огневой бой.

«Духовская» засада была организована явно впопыхах, в течение 20–30 минут, задача им была поставлена по радио: отбить доблестных моджахедов Царанвола и Джейлани, захваченных в плен «неверными». Поэтому и подготовили они ее в неподходящем месте – чистом поле, и только с одной стороны. Если бы они нас «прижали» в зеленке, да и огонь вели с двух сторон: уверен, что, конечно, они бы нас не разгромили, но потери наши были бы значительными и сводили бы к нулю результаты нашей засады.

Попаданием гранаты в головную БМП было тяжело ранено 2 человека: фельдшер-прапорщик в лицо, он потерял один глаз, и солдат, которому кумулятивная струя гранаты прошла прямо через ногу и практически ее оторвала. Сама машина, хотя граната пробила ее десантное отделение и средний топливный бак, не загорелась.

Я считаю, что быстро справиться с засадой нам позволило то, что из 4 имевшихся БМП две были БМП-2 с 30-мм автоматической пушкой. Быстро развернувшись на дороге, они съехали в поле и открыли ураганный огонь по засаде. Несколько раз хорошо попали и «духи», видя, что с автоматом против брони не попрешь, бросив 2 убитых и 2 раненых, по сухим арыкам убежали в «зеленку».

Их гранатометчики были, видимо, убиты или ранены, потому что больше не единого выстрела из РПГ не было. Преследовать их мы не стали, надо было срочно отправить раненых и освободить дорогу, так как поврежденная БМП не позволяла проехать. Зацепив ее тросом за другую БМП, начали буксировать. А раненых на одной из БМП немедленно отправили в медсанбат.

Трупы Царанвола и Джайлани пришлось бросить на месте боя, так как пока БМП маневрировали по дороге, они упали с машин на дорогу и их несколько раз переехали вдоль и поперек, так что для показа в ХАД они явно не годились.

Так мы и приехали в гарнизон: на одной сидит толпа наших солдат, человек 20. На другой два пленных «духа», проводники и несколько человек наших, на тросе задом наперед поврежденная БМП.

У этой истории есть небольшое продолжение. Через агентурную сеть мы получили сведения о том, что на следующий день состоялись пышные похороны убитых нами главарей в одном из кишлаков под Ханабадом. Там было много других главарей, все они клялись отомстить за погибших.

Долго еще потом они искали предателей, подставивших их главарей под засаду, даже, кажется, расстреляли кого-то. А ведь это произошло абсолютно случайно – такова была, как они говорят, воля Аллаха!

И еще. Душманы везде раструбили о том, что их главари были предательски захвачены в плен живыми, а их охрана была расстреляна на дороге. Когда же мужественные моджахеды напали на колонну и уже почти отбили их, трусливые «неверные» бросили «борцов за веру» под танки.

На месте боя душманы установили памятный знак – металлический плакат из жести, где были написаны, кто здесь погиб, и клятва о мщении. Мы его не трогали, только он уже через пару недель был как решето: ни одна из проходящих мимо колонн не лишала себя удовольствия всадить в него несколько десятков пуль из автоматов.

Уже в конце 90-х годов пришлось увидеть американский фильм «Зверь», где показываются сцены казни советскими танкистами мирных жителей Афганистана таким способом. Уж не такой или подобный случай «попал на перо» их сценаристам?

Охота на Зайца

Хочу рассказать о еще одном человеке, с которым судьба свела меня в Афганистане.

Подполковник Николай Леонидович Заяц, на момент моей первой встречи с ним в марте 1983 года – начальник разведки 108 мсд.

Тогда нас, всех начальников разведки соединений, вызвали на расширенный Военный совет армии, где давали хорошего «прочухона» за усилившуюся активность «духов» на трубопроводе Термез – Баграм. Ежедневные (а точнее еженощные) диверсии, сотни тонн вылившегося на землю горючего и никакие действия Ограниченного контингента не могли это предотвратить.

Как всегда в таких случаях, во всем обвинили разведчиков. Начальник штаба 40А генерал-майор Н.Г. Тер-Григорянц чуть ли не с пеной у рта обвинял нас в преступной халатности и нежелании вести разведку: почему мы не знаем, кто и где будет пробивать трубопровод? Короче говоря, нашли стрелочников.

А ведь надо было бы, как оказалось позднее, всего-навсего просто навести порядок в трубопроводной бригаде. Ведь только им были выгодны аварии и диверсии на трубопроводе. Списывая на душманов огромные потери топлива (авиационного керосина), они на самом деле торговали им направо и налево, продавая за бесценок афганцам. Кстати, когда через полгода посадили большую группу солдат, офицеров и прапорщиков этой бригады, то активность душманов на трубопроводе почему-то сразу значительно снизилась.

Я несколько отвлекся от главной темы. Так вот, после этой встречи мы встречались с Зайцем еще один раз, опять же в Кабуле.

Подполковник Заяц, небольшого роста, плотного телосложения, произвел на меня тогда впечатление как человек хозяйственный и обстоятельный. Однако эти качества, необходимые офицеру, особенно командиру в мирное время, абсолютно не ценились на войне. Там особо ценились личная храбрость, умение организовать бой и беречь солдат.

Беречь в том смысле, что опять же с умом организовать и вести бой, не делать карьеры на чужих жизнях, чтобы солдат был всем обеспечен, начиная с сухого пайка и кончая артиллерийской, и авиационной поддержкой.

Не говорю уже об организации медицинского обеспечения, помощь раненым – это святое! На войне ни один не застрахован от этого. Вот такого командира подчиненные будут носить буквально на руках и пойдут за ним в огонь и воду. А в разведке вдвойне.

Заяц же в бой не рвался, инициативы не проявлял. Будь он заместителем командира по тылу или по вооружению, я абсолютно уверен, что он отлично бы выслужил свой срок в Афганистане, получил свой орден и с почетом уехал в Союз. Но он был разведчиком и от него требовалось совсем иное.

Хорошо зная начальника штаба 108 мсд полковника Геннадия Ивановича Кандалина, бывшего у меня в Кушке командиром полка, его требовательность, нетерпимость к безынициативности, я не особенно удивился, когда в конце августа 1983 года узнал, что по инициативе Кандалина Заяц был снят с должности с формулировкой «за утрату руководства разведкой и личную неподготовленность». К тому же у него появились кое-какие расстройства психики и он даже проходил курс лечения по этому поводу. Кому был нужен такой начальник разведки?

После долгих раздумий, что же с ним дальше делать, его направили с понижением начальником разведки 122 мсп нашей дивизии вместо недавно погибшего при выходе на засаду майора В.Ф. Бондаренко.

В Афганистане это было не диковинкой. Как я уже ранее писал, в нашей 201 мсд за два с небольшим года сменились два начальника разведки дивизии с подобной формулировкой. Первый – подполковник Рыженко в 1981 году, второй – мой предшественник подполковник Р.С. Захаров в конце 1982 года.

В Афганистане (как и в Великую Отечественную войну) очень популярно было отыгрываться на разведчиках. Далее я в этом убедился на собственном опыте, но это, как говорится, другая история.

Поэтому известие о назначении Зайца я встретил спокойно. Хотя в 122 мсп складывалась ситуация в разведке парадоксальная. Командиром разведывательной роты там был тоже снятый с должности начальник штаба 1083 дорожно-комендантского батальона из Суруби майор Борис Алдохин. Правда, снят он был не за служебные упущения, а за то, что, выпив с друзьями, они колесили на БТР по Кабулу и нарвались на члена Военного совета армии.

Тем не менее я знал, что Заяц – офицер опытный, в разведке прошел все должности, в ГСВГ был командиром разведбата и неплохо там зарекомендовал себя. Так что мало ли чего бывает в жизни!

Где-то через недели две я встретился с ним, мы поговорили, настроен он был оптимистически, я поддержал его и мы расстались обоюдно удовлетворенными.

И меня тогда почти не насторожило заявление майора Алдохина, что Заяц трус и от него можно ожидать всякого. Я по-человечески понимал, что Зайцу почти 40 лет, у него двое детей, к тому же снят с должности не совсем справедливо, т. е. особенного энтузиазма ждать от него глупо. Делает человек свое дело – и ладно.

Однако последующие события показали, что я был не прав, и Заяц был совсем не заяц, а тянул на хорошего волка.

16 октября произошло следующее. Разведывательная рота полка в полном составе во главе с Зайцем вышла на засаду. В качестве проводника взяли пленного душмана из местных жителей того района, который отбывал наказание в местной тюрьме. Он сообщил о прохождении в ту ночь каравана с оружием. Данные были настолько важными, что «духа» сопровождал офицер ХАД в звании майора. Вышли ночью в проливной дождь.

Дальше рассказываю словами самого Зайца: «…прошли километров 10, я решил сориентироваться по карте. Остановил колонну, вместе с афганцами отошли за бархан метров на 50, чтобы определить направление по компасу. Смотрю я на карту, вдруг вижу, что пленный душман напал на офицера ХАД и пытается вырвать у него автомат. Я инстинктивно дал очередь по «духу», но упали оба. Смотрю, оба мертвые…»

Командир взвода и солдаты, бывшие свидетелями этого, показали, что, после того как Заяц с афганцами ушел за бархан, вскоре они услышали выстрелы. Прибежав туда, они увидели, что афганцы лежат мертвые, а Заяц стоит рядом с автоматом в руках. Все это было более или менее похоже на правду, хотя кое-где возникают вопросы.

Но вот дальше идет вообще несуразное. Заяц приказывает взять автомат хадовца, они бросают трупы убитых в степи и возвращаются в полк. Там он докладывает командиру полка о том, что афганцы оказались предателями, хотели убить его, но он их опередил и застрелил наповал обоих.

Командир полка подполковник Иван Васильевич Зубко не стал особо в этом разбираться, случаев измены афганцев было немало, он так и доложил утром командиру дивизии. Вопрос, казалось, был исчерпан, но в середине дня в полк приехал советский советник ХАД с афганскими офицерами-хадовцами и поинтересовался, где душман и сопровождающий его офицер. Они не вернулись утром, что с ними?

Версии Зайца они однозначно не поверили, советник потребовал от командира полка привезти трупы, вызвал афганского врача, который освидетельствовал их. Потом он допросил офицеров и солдат роты, и четко доказал, что Заяц совершил умышленное убийство двух человек.

Доложили наверх, случился громкий скандал, командир дивизии немедленно отстранил его от должности и вызвал в Кундуз для разбирательства.

Я потом не раз говорил с Зайцем. Спросил его, ведь всё можно было представить совсем по-другому. Всего-то нужно было не бросать убитых афганцев в степи, а привезти их в полк и доложить, что рота сама попала в засаду и афганцы убиты душманами. Ведь других афганцев с ними больше не было, а офицеры и солдаты роты подтвердили бы все, что им сказали. И всё!

Никто не стал бы больше разбираться. Хотя, конечно, если бы достали пули из афганцев калибра 5.45-мм от автомата АКС-74, которые были только у наших, то это бы вызвало первые сомнения. Ну а если бы еще и провели баллистическую экспертизу оружия роты, то обязательно бы нашли оружие, из которого их убили. Но ведь это в нормальных условиях, а здесь маловероятно, что это стали бы делать.

Заяц тогда мне сказал – «я не захотел обманывать». Довольно наивное объяснение для 40-летнего мужика. А я думаю, что он, наоборот, хотел огласки.

Теперь я думаю, что Алдохин тогда был прав. Заяц ужасно трусил и в 108-й дивизии, где был начальником разведки, ну и тем более в полку, где было уже намного опаснее. Видимо, этот животный страх толкнул его на преступление. Он считал так, кто будет поднимать шум из-за каких-то афганцев? Снимут его и с этой должности, отправят потихоньку в Союз от скандала подальше, а там он свое наверстает.

Не учел он того, что убил не простого афганца, а офицера госбезопасности, по званию майора, а это, как говорят в Одессе, две большие разницы. Высоких покровителей у Зайца не было, и «спускать его дело на тормозах» никто не собирался.

Вопрос о нем решался на самом верху, а там не знали, как поступить. Судить его или ограничиться административными мерами: исключить из партии, уволить из армии. Конечно, по закону за совершенное двойное убийство – суд без разговоров.

Но опять же, сажать в тюрьму старшего офицера, подполковника, год честно выполнявшего свой долг в Афганистане, тоже как-то не с руки.

Поэтому где-то месяца три Заяц находился как бы между небом и землей. От должности его отстранили, что с ним делать – не решили. Чтобы чем-то его занять, начальник штаба дивизии полковник В.И. Чернов пристроил его в оперативное отделение, где он стал заниматься службой войск, проверкой охранения и т. д.

В разведку брать его я отказался. Замену ему я нашел быстро. Через несколько дней в дивизию прибыл начальник разведки ТуркВО полковник И.Х. Таушанов с проверкой вопросов ведения разведки. Внимательно выслушал мой доклад, посмотрел документацию.

Благоприятное впечатление на него произвела картотека на бандформирования в зоне ответственности дивизии. Картотека была моим детищем и моей гордостью. Я ее вел лично, не доверяя своим помощникам.

Она представляла собой обычный металлический ящик, разделенный на 6 отсеков (по числу провинций в зоне ответственности). В каждом отсеке стояли стандартные карточки, где указывались сведения о банде и ее главаре: численность, национальный состав, вооружение, район действий, где, когда и чем проявила себя. На некоторых карточках были фотографии главарей, полученные в органах госбезопасности и Царандоя.

Данная картотека всегда производила впечатление на старших начальников, так как было очевидно, что в дивизии разведчики относятся к делу серьезно, учет бандформирований ведется.

Учет бандформирований и прогнозирование их деятельности были серьезным делом. Только непосвященному может показаться, что бандиты вокруг все одинаковые. Проведенный мною анализ показал, что из имеющихся в нашей зоне ответственности 380 бандформирований только около 60 имели явную антиправительственную направленность. Они совершали диверсии, минировали дороги, нападали на органы власти, обстреливали наши колонны и места дислокации.

Остальные – это просто отряды самообороны. Каждый кишлак собирал деньги, покупал оружие, нанимал молодых парней и содержал этот небольшой отряд в 10–12 человек. Ведь милиция и прокуратура в Афганистане существовала только в городах, да и то днем. А ночью там хозяйничали душманы. А что говорить о кишлаках?

Любой, пришедший туда с автоматом, мог творить все, что ему вздумается. Убить, ограбить, изнасиловать – таких случаев было множество. Поэтому, не надеясь на власти, жители так решали этот вопрос.

Вреда для нас такие отряды не представляли, если, конечно, иногда по незнанию, а иногда и по злому умыслу «оборотней» из числа местных органов власти, мы наносили удары и проводили «зачистки» по ним. Любая такая силовая акция – это убитые, раненые, искалеченные мирные жители, разрушенные дома, сожженные посевы. И тогда отряд самообороны становился активным отрядом мстителей.

Вот эта картотека и позволяла разделить бандформирования на активных и пассивных. Ведь к нам приходили боевые распоряжения на авиаудары и «зачистки» из Кабула, полученные из агентурных источников в среде афганцев. А эти источники, часто в провокационных целях, как раз подставляли под удары тех, кто не хотел сотрудничать с душманами. И они нашими же руками создавали нам врагов.

Получив боевое распоряжение на действия, я всегда обращался к картотеке, и если в ней находились данные, что это формирование не воюет против нас и властей, то обращался к командиру дивизии и докладывал положение вещей.

Шаповалов был умный и опытный командир, умножать количество наших противников он не хотел. Поэтому зачастую, вместо авиаударов и боевых войск, он отправлял в данный кишлак БАПО (боевой агитационно-пропагандистский отряд), переводчики и офицеры которого беседовали со стариками, а иногда и с руководителями самообороны, убеждали их подписать соглашение о сотрудничестве.

Жаль, что это не всегда удавалось, так как с советскими войсками большинство представителей кишлаков такой договор подписать соглашались, но вот с властями – ни в какую! Считали местные власти продажными и ненадежными. А мы не имели права на заключение таких договоров. Тоже своего рода замкнутый круг.

Так вот тогда, в конце своего доклада генералу Таушанову, я сообщил о сложностях в разведке 122 мсп: старый начальник разведки майор Михайлов в июне месяце убыл по замене, новый – майор В.Ф. Бондаренко погиб через месяц после прибытия, подполковник Заяц, назначенный вместо него, через месяц с небольшим отстранен от должности и по нему возбуждается уголовное дело.

Начальник разведки округа с пониманием отнесся к нашим трудностям, и буквально через неделю мне представился новый начальник разведки полка – капитан Александр Васильевич Грищенко, прибывший их офицерского резерва в Ташкенте.

Забегая вперед, скажу, что Александр Васильевич успешно отвоевал свой срок в Афганистане, сначала в 122, потом в 149 гв. мсп, был награжден орденом Красной Звезды. Встретились мы с ним в 1992 году уже в национальной армии Украины, он служил в моем отделе до 1996 года. Сейчас на пенсии, живет в Киеве. Иногда встречаемся на «афганских» мероприятиях.

Однако вернемся к истории подполковника Зайца.

Где-то в конце января 1984 года, наконец, приняли решение по нему, однозначно – судить! Арестовывать его не стали, мол, куда он денется с подводной лодки. Но как впоследствии оказалалось – напрасно, так как он дезертировал.

Из встреч со следователем он уяснил, что «светило» ему со всеми смягчающими обстоятельствами лет 9—10 тюрьмы, и суда не избежать. Он был в огромной растерянности, не ожидал такого. Видимо, от растерянности, от беспомощности что-то изменить, а делать что-то надо было. Вот он и решил нелегально пробраться в Союз, а там уж как получится. На Волыни, откуда он был родом, что ли, собирался в бывших бандеровских схронах отсиживаться?

Впрочем, это все мои фантазии. Что он планировал и что решил, знал только он сам. Фактом было только то, что 15 марта 1984 года он дезертировал.

Помог ему в этом удобный случай. Дивизия выходила на боевые действия в провинцию Бадахшан. В течение нескольких предшествующих суток обычная в таких случаях суматоха и неразбериха. Формируются колонны, из гарнизона в гарнизон снуют группы машин – чего в обычных условиях не допускалось.

Картина такая. Стоит у дороги БРДМ-2 комендантской роты дивизии, в машине один водитель. Подходит Заяц, и между ними состоялся такой диалог: «…твоя машина выходит на операцию? – Выходит. – Готов к выезду, машина исправна, заправлена? – Все в порядке. – Давай-ка я проверю». Водитель знает подполковника как офицера штаба дивизии, не раз бывавшего в их роте. Без всякой задней мысли он вылезает из машины, Заяц занимает его место, заводит двигатель и уезжает.

Стоит солдат час, стоит два. Уже темнеет, машины нет. Мимо проезжает командир их роты, спрашивает, почему он здесь стоит. Солдат объясняет ситуацию. В гарнизоне всего одна дорога вокруг аэродрома, потеряться негде.

Ротный объехал гарнизон, ничего. Забеспокоился. Доложил начальнику штаба дивизии, тот распорядился начать поиски. Выясняется, что БРДМ комендантской роты дивизии в 15.30 прошел через КПП в боевом охранении с небольшой колонной в Северный Кундуз, о чем имеется запись в журнале.

Позвонили туда, выяснили, что БРДМ действительно шел в колонне, но в гарнизон не прибыл. Утром выслали пару вертолетов, которые вскоре обнаружили его в 20 км северо-восточнее Кундуза в зеленой зоне уезда Калаи-Золь у кишлака Саксаколь, места в полном смысле бандитского.

Немедленно выслали туда батальон 149 мсп, через некоторое время сообщили результаты: БРДМ полностью разобран, снято вооружение, все агрегаты, даже колеса – осталась одна броневая коробка. Следов боя нет.

Допрошенные местные жители показали, что вечером эта машина застряла на этом месте. Из нее вышел офицер, попытался объясниться с подбежавшими мальчишками. Видя, что кроме офицера больше «шурави» нет, а офицер без оружия, подошел главарь местной группы Мулло Рахим, с ним человек 5 местных душманов, и увели его с собой. Больше не удалось узнать ничего.

Все, ЧП! Доложили в армию и округ. Приступили к поискам. Но сложность заключалась в том, что как раз в этот день, с утра, дивизия пошла в Бадахшан на плановую операцию (очерк «На крыше мира»), оставшихся сил было немного и широкомасштабные поиски «по горячим следам» организовать не удалось.

Я тоже уехал с основным составом штаба и вернулся только через месяц. Узнал, что Зайца не нашли, хотя поиски постепенно расширялись, в них участвовали уже значительные силы 40А. Достаточно сказать, что поиски лично возглавил начальник штаба ТуркВО генерал-полковник Кривошеев.

Я сразу же подключился к этим поискам, выезжал с разведчиками в кишлаки, опрашивали местных жителей, допрашивали пленных и задержанных. В эти самые дни лично у меня случился инцидент с «представителем вышестоящего штаба». Расскажу об этом более подробно.

Эти представители лезли в Афганистан как мухи на мед. Причины этого весьма прозаичны. Во-первых, высокие командировочные – около 40 чеков в сутки (для сравнения, мы получали 11 чеков). Во-вторых, возможность отличиться и получить орден. В-третьих, получить «бакшиш» (подарок) от своих проверяемых.

К чести наших офицеров ОКСВА, особенно боевых частей, на этих проверяющих не особенно обращали внимание, это ведь в центральных округах и группах войск за границей могли пугать офицеров переводом туда, «где Макар телят не пас». А нас-то чем было пугать – и так ходили по краю жизни.

Самое неприятное было то, что «приезжие» вовсю старались отличиться, подавали дурацкие идеи, выполнять которые, естественно, должны были мы.

Я уже писал в очерке «На крыше мира», как такой заезжий генерал из Генштаба требовал от меня взять ему «языка», абсолютно не понимая ни местных условий в частности, ни особенностей войны в Афганистане в целом.

Особенно старались помощники этих начальников. Не имея боевого опыта, они пытались нас учить, как надо воевать, что делать, но как делать – не знали.

И вот в один из дней я получил боевую задачу: с группой разведчиков, человек 20–25, на двух вертолетах вылететь в зеленую зону уезда Калаи-Золь. Там прочесать группу домов, в которых якобы душманы прятали Зайца. Данные были получены из «очень достоверного» источника и командир дивизии решил эту ответственную задачу возложить на меня.

Начальник штаба дивизии полковник Чернов, ставя мне боевую задачу, предупредил, что с нами полетит представитель оперативного управления штаба округа, подполковник, фамилию не помню. Для чего летит? Якобы посмотреть, как мы действуем.

На самом деле очень хотелось этому мужику «срубить» орден по легкому. А вдруг Заяц там и мы его возьмем? Все, коли дырку для ордена!

Мне, конечно, было все равно, да и не верил я в эту информацию. Такая «деза» нам поступала каждый день пачками и по нескольку раз. И всегда ложная при проверке. Поэтому я отнесся к данной информации весьма скептически, однако «приезжие» почему-то настолько ей поверили, что наперебой все стали проситься в десант. Их начальник назначил одного, о котором я говорил. Ну, летит, так летит, мне-то что?

Однако едва мы сели в вертолет, подполковник начал проявлять активность, чуть ли не ставить мне задачи. Я помалкивал, «возникать» не стал. Сижу, думаю, как мне выполнить задачу.

Вертолеты высадили нас на краю пустыни, до «зеленой зоны» метров 400–500. Поставил задачу пилотам вертолетов, чтобы покрутились над зоной и посмотрели, нет ли вооруженных людей поблизости.

Вертолеты взлетели, пошли кругами. Вскоре слышу пушечную и пулеметную стрельбу. Командиры вертолетов докладывают, что видят несколько групп вооруженных людей, которые разбегаются в разные стороны.

Понятно, значит, душманы в этом районе есть. Сориентировался, нашел эти дома, точнее маленький кишлак, который мы должны прочесать. Поставил задачи командирам, проверил связь. Подполковник несколько раз пытался вмешаться, но я довольно невежливо одернул его. Он надулся и отошел в сторону.

Разведчики построились боевыми группами и перекатами начали движение к цели. Вот так, перебежками, мы достигли окраины, окружили кишлак и стали проверять дома. Вертолеты вышли на связь, сообщили, что у них кончается топливо, и ушли на аэродром.