Текст книги "Сандинистская революция в Никарагуа. Предыстория и последствия"

В 1974 году ВВП Никарагуа вырос на 12,7 % (из-за восстановительных работ после землетрясения), в 1975 году – на 2,2 %, в 1976-м – на 5 %, в 1977-м – на 0,9 %. При этом промышленное производство увеличилось в 1977 году на 10,3 %. В целом в 1970-1978 годах ВВП Никарагуа рос на 4 % в год (в среднем в Центральной Америке – на 5,4 %). Относительно неплохими темпами увеличивались инвестиции во все сектора экономики.

Однако Никарагуа страдала от чудовищно несправедливого распределения доходов среди населения. Диктатор установил в 1975 году минимальную дневную заработную плату в 13 кордоб (меньше двух долларов), но и ее часто не выплачивали на частных предприятиях. К тому же номинальная зарплата очень сильно страдала от усилившейся в 1970-е годы инфляции. Рост цен в 1970-1979 годах составил 174 %, а на продукты питания цены выросли в 3,4 раза. Это было связано с ростом цен на импортируемые Никарагуа продукты питания и энергоносители. Если принять среднемесячную заработную плату в 1971 году за 100 %, то в 1978 году она составила только 86,3 %. Причем в торговле (среди мелких ремесленников и торговцев) реальные доходы за этот же период упали на 28,2 %[539]539
  Vilas C. M. Sandinista Revolution. National Liberation and Social Transformation in Central America. Monthly Review Press, 1986. P. 96–97.


[Закрыть].

ВВП на душу населения (1078 долларов) в 1978 году был ниже, чем в 1970-м (1095 долларов) – прежде всего из-за инфляции.

Таким образом, люди в Никарагуа в 70-е годы в целом жили хуже, чем в 60-е. И все же главной причиной борьбы против диктатуры Сомосы было активное неприятие всем населением тотального контроля, который диктатор и его семья осуществляли над обществом во всех сферах жизни. Никарагуанцы хотели главным образом не роста зарплаты, а элементарной свободы и возможности самовыражения в жизни, в том числе и в политической деятельности. Тем более что к концу 70-х годов благодаря пропаганде сандинистов и коммунистов многие стали понимать, что живут плохо только потому, что хорошо живут Сомоса, его семья и связанная с кланом олигархия.

В 1974 году сандинисты опять решили вернуться к вооруженной борьбе, но уже не только на основе «фокизма». Прекрасно понимая ненависть, которую испытывает к диктатуре подавляющая часть населения, сандинисты хотели смелыми вооруженными нападениями, рассчитанными прежде всего на внешний пропагандистский эффект, вызвать в стране всеобщую политическую забастовку и народное восстание.

27 декабря 1974 года один из руководителей сандинистского вооруженного подполья Херман Помарес услышал по радио, что в этот вечер будет устроен прием для посла США Тернера Шелтона на вилле министра сельского хозяйства, богатого хлопкового магната и друга Сомосы Хосе Марии («Чемы», как его звали) Кастильо в самом роскошном квартале Манагуа Лос-Роблес. В приеме, по сообщениям радио, должен был участвовать и член семейного клана Сомосы Гильермо Севилья Дебайле, уже много лет являвшийся никарагуанским послом в Вашингтоне. Среди гостей были и министр иностранных дел Алехандро Монтьель, родственник Сомосы и глава государственной кредитной корпорации ИНФОНАК Ноэль Паллейс Дебайле, другие представители «сливок» никарагуанской политики и бизнеса.

Сандинисты не захотели упустить такой прекрасный шанс для удара в сердце диктатуры. В 11:00 Помарес дал своему отряду команду на сбор. Оружие группы было весьма разнообразным: американские винтовки М-1 времен Второй мировой войны, охотничьи ружья, пистолеты и шесть ручных гранат. Каждый член боевой группы нес в большом пластиковом пакете снаряжение на случай длительной осады – воду, факелы, витамины, лекарства, глюкоза, аспирин, сыворотку, нейлоновые веревки[540]540
  Black G. Triumph of the People, The Sandinista Revolution in Nicaragua. London, 1981. P. 86.


[Закрыть]. Члены группы встретились друг с другом перед нападением в первый раз.

Командовал отрядом команданте Эдуардо Контрерас. Участники рейда надели маски из чулок и черно-красные платки (символ СФНО). Группа собралась в 21:00, быстро подготовив план боевой операции. Сандинисты приехали к особняку на двух такси, затем связали таксистов, дали им в порядке компенсации по 50 кордоб и посоветовали не звать на помощь ранее, чем через час.

В 22:50, сразу же после ухода американского посла и сводного брата диктатора генерала Хосе Сомосы, группа из 13 человек (включая трех женщин), построившись клином с острием по направлению к зданию, ворвалась на виллу. Нападавшие кричали: «Это политическая операция. Руки за голову и лицом к стене! Это Сандинистский фронт национального освобождения. Вива Сандино!» Два агента службы безопасности (из 14-15, охранявших виллу) были убиты, двое – ранены. Ранен был и один из сандинистов. Некоторые гости попадали в обморок. Кастильо раздал 13 винтовок, находившихся в доме, музыкантам оркестра, но те воевать не захотели и укрылись в ванной.

Сомоса был застигнут врасплох, пребывая в своем любимом Майами, где у него была вилла. Диктатору пришлось срочно возвращаться в Манагуа, пока его сводный брат Хосе руководил операцией по окружению захваченной виллы. Здание оцепил элитный батальон национальной гвардии «Генерал Сомоса» численностью в 500 человек. Гвардия взломала заднюю дверь особняка, но проникнуть в дом не решилась, беспорядочно ведя огонь из автоматов через щель в двери. В результате гвардейцы ранили в бедро президента компании ЭССО в Никарагуа Рапаччиоли.

В Никарагуа было введено осадное положение, которое продлилось 33 месяца.

Ночью 28 декабря в особняк позвонил удивленный Хосе Сомоса (он остался «на хозяйстве», а Анастасио был на пути в Мадрид с тем, чтобы нанести визит другому диктатору – «генералиссимусу» Франко). Хосе сразу же согласился отпустить политзаключенных в обмен на заложников. Анастасио Сомоса позвонил сводному брату из Майами (где он остановился по пути в Испанию) и приказал никаких переговоров с сандинистами не вести.

Между тем команда Контрераса предложила на роль переговорщика влиятельного архиепископа Манагуа Мигеля Обандо-и-Браво, который не скрывал своего оппозиционного настроения по отношению к диктатуре. В обмен на освобождение заложников сандинисты требовали разрешить выезд из страны находящимся в тюрьмах лидерам СФНО Даниэлю Ортеге и Хосе Бенито Эскобару (который отвечал за работу с профсоюзами). Архиепископ передал вернувшемуся в Манагуа Сомосе требование выплатить выкуп в 5 миллионов долларов мелкими купюрами. Диктатор высокомерно ответил, что сам решит проблему: «Всегда, когда вмешивается церковь, единственное, что ее интересует, – это спасти жизни. А как же все остальное?»[541]541
  Никарагуа: путь борьбы и победы. М., 1984. С. 118.


[Закрыть]

Однако Сомосе пришлось согласиться на все требования группы Контрераса. Помимо выезда заключенных СФНО получил полмиллиона долларов выкупа (Сомоса говорил, что банки на Рождество закрыты и столько мелких купюр нигде не найдешь), а в ведущих СМИ страны («Ла Пренса», «Эль Сентроамерикано» и даже сомосовской газете «Новедадес») были опубликованы коммюнике Сандинистского фронта. Они же были зачитаны на двух телеканалах и шести радиостанциях страны.

Коммюнике были составлены очень грамотно и с прицелом на экономический кризис. В частности, в случае свержения диктатуры было обещано повысить зарплату всем группам рабочих и даже национальным гвардейцам – до 500 кордоб (71 доллар). Таким образом, большинству населения ясно дали понять, что их жизнь улучшится только после ухода Сомосы.

Население было потрясено смелой акцией СФНО: оказывается, всесильного Сомосу можно поставить на колени. Неудивительно, что когда группа Контрераса «Хуан Хосе Кесада»[542]542
  Назван так в честь бойца СФНО, погибшего в бою 18 сентября 1973 года.


[Закрыть] после 60-часовой осады вместе с освобожденными политзаключенными (18 человек) ехала в аэропорт Манагуа, толпы людей по маршруту движения скандировали «Да здравствует фронт!» и «Вива Сандино!».

Среди освобожденных заключенных, прибывших вместе с Помаресом в кубинский столичный аэропорт «Хосе Марта», был будущий лидер фронта и президент Никарагуа Даниэль Ортега Сааведра.

Сааведра родился 11 ноября 1945 года в семье среднего класса в городе ЛаЛибертад, департамент Чонталес. Мать (Лидия Ортега) и отец (Даниэль Ортега) находились в позиции к режиму Сомосы, а Лидию однажды даже арестовала национальная гвардия, найдя у нее «любовные письма» и сочтя их шифрованными посланиями.

С юных лет Даниэль Ортега и его два брата Умберто и Камило принимали активное участие в борьбе против диктатуры. Уже в 15 лет Даниэля первый раз арестовали. В 1963 году он поступил в Центральноамериканский университет Манагуа, чтобы изучать право, но, примкнув к СФНО, бросил учебу. В 1967 году Ортегу арестовали второй раз за участие с автоматом в руках в экспроприации одного из отделений «Бэнк оф Америка». На тот момент он уже отвечал за партизанское движение в городах. В столичной тюрьме «Модело» Ортега писал стихотворения, одно из которых называлось «Я никогда не видел Манагуа, когда девушки там носили мини-юбки». Группа Контрераса вытащила Ортегу из тюрьмы в декабре 1974 года. На Кубе Ортега прошел подготовку к партизанской борьбе.

Брат Даниэля Умберто (1947 года рождения) тоже с юных лет присоединился к СФНО. В 1969 году его тяжело ранили в бою, вследствие чего у Умберто была парализована правая рука.

Третий брат Ортега, чье имя вошло в историю СФНО, Камило, родился в 1950 году в Манагуа – в квартале «Сомоса» недалеко от парка имени Сомосы и напротив стадиона имени Сомосы. Камило активно работал среди революционных школьников и студентов, организовывая первомайские демонстрации в 1964-м, 1965-м и 1966 годах. В 1966 году Камило вступил в СФНО и стал формировать «вооруженные команды сандинистов», фактически городские партизанские отряды. Участвовал в нескольких боевых операциях в Манагуа. Камило Ортега отвечал и за организацию акций солидарности с политическими заключенными. В 1969 году поступил в университет Леона, чтобы получить профессию инженера.

После акции 1974 года СФНО уже воспринимался всеми как главная сила, оппозиционная диктатуре.

Однако надежды сандинистов на то, что их смелая акция вызовет всеобщее восстание, не оправдались. Репрессивный аппарат диктатора был все еще силен. К тому же акция группы Контрераса не была заранее скоординирована с массовыми рабочими и студенческими организациями.

Элитные подразделения национальной гвардии, пользуясь режимом осадного положения, отменявшего все гражданские права и вводившего цензуру прессы, начали активно зачищать партизанский район в горах Матагальпы, не останавливаясь перед массовыми репрессиями. Авиация гвардии бомбила деревни напалмом. Крестьян загоняли в шесть специально организованных концлагерей, чтобы они не смогли оказать помощь партизанам.

В марте 1975 года партизаны на короткий срок захватили казармы национальной гвардии в Рио-Бланко (район Панкасан). Вернувшись, национальные гвардейцы превратили Рио-Бланко в настоящий укрепленный лагерь. К нему даже была построена дорога. В Рио-Бланко то и дело проходили показательные казни местных крестьян. В целом сандинистские отряды по-прежнему не могли выстоять в бою против подразделений национальной гвардии.

Городские отряды фронта оказались слабыми и не смогли помочь своим товарищам в горах, открыв второй фронт против гвардии в городах.

Положение усугублялось фактическим расколом СФНО на три группировки, который особенно сильно дал себя знать в 1975 году. Раскол был вызван не разницей в программных целях, а разногласиями относительно тактики борьбы против диктатуры.

«Пролетарская тенденция» (ее сторонников называли «пролетариями») считала, что упор надо делать на политико-пропагандистскую работу среди рабочих, чтобы превратить СФНО в массовую марксистскую партию. «Пролетариос» тоже стояли за вооруженное восстание, но только не в горах, а в городах и при условии предварительной тщательной политической подготовки. Эта группа нерегулярно издавала две газеты: «Кауса Сандиниста» («Дело сандинизма») и «Эль Комбатиенте Популар» («Народный боец»)[543]543
  Black G. Triumph of the People, The Sandinista Revolution in Nicaragua. London, 1981. P. 93.


[Закрыть]. «Пролетариос» создавали на фабриках и в рабочих кварталах собственные организации – «Комитеты революционных рабочих». Путь к восстанию «пролетарская тенденция» видела через организацию массовой политической забастовки.

Другая группа членов СФНО считала, что надо придерживаться исконной линии фронта на партизанскую войну в горах. Поэтому эта фракция получила название «длительная народная война». Ее возглавляли Гери Руис (главный специалист СФНО по тактике партизанских действий) и Томас Борхе.

Обе группы состояли из людей, работавших в подполье в самой Никарагуа.

В то же время среди руководителей фронта в эмиграции возникла и третья группа, пытавшаяся примирить две первые. Ее членов стали называть «терсеристами» (от испанского «терсеро» – «третий») или «центристами». Их возглавляли Даниэль и Умберто Ортега. К этой же группе принадлежали Фонсека и Контрерас. «Терсеристы» справедливо считали, что взгляды «пролетариев» и сторонников «длительной народной войны» друг друга не исключают, а дополняют. Народ Никарагуа готов к восстанию, и его можно вызвать и в городе, и на селе эффектными акциями СФНО, типа налета в декабре 1974 года. Поэтому «терсеристов» еще называли «сторонниками восстания».

Фонсека считал, что раскол в СФНО вообще вызван главным образом тем, что городские и сельские отряды действуют в отрыве и друг от друга, и от руководства фронта.

В некотором смысле раскол СФНО был вызван изменением позиции Кубы по отношению к партизанским движениям во всем мире. В июне 1975 года на Кубе состоялось совещание коммунистических партий Латинской Америки, и лозунг Че Гевары о «длительной народной войне» был снят. Теперь кубинцы, как и Москва, считали, что революции должны быть подготовлены повседневной пропагандой и политической борьбой, а народное восстание (причем в городах, а не в горах) будет лишь кульминацией этого процесса. Коммунистов и все левые силы ориентировали на создание в Никарагуа широкого антидиктаторского фронта с участием местной буржуазии.

В руководстве СФНО с кубинцами согласились братья Ортега. Но многие руководители фронта, в том числе и Карлос Фонсека, продолжали придерживаться прежней линии на непрерывную партизанскую борьбу как катализатор будущего восстания. В 1975 году Фонсека решил вернуться в Никарагуа и лично возглавить новую попытку развертывания партизанского движения.

В 1975 году руководство фронта состояло из 12 членов, но вскоре пятеро из них погибли в боях. В октябре 1975-го национальный директорат СФНО (так называлось официально руководство фронта) по инициативе Томаса Борхе («длительная народная война») исключил из СФНО лидеров «пролетарской тенденции» Хайме Уилока, Луиса Карриона и Роберто Уэмбеса[544]544
  Zimmermann M. Sandinista. Carlos Fonseca and the Nicaraguan Revolution. Durham and London, Duke University Press, 2000. P. 185.


[Закрыть]. От имени национального директората был обвинен в измене и казнен ветеран СФНО и лидер крестьянского движения фронта «Чико» Сепеда.

Фактически национальный директорат был расколот, и три группировки признавали его членом только самого Фонсеку.

К этому моменту Фонсека уже тайно вернулся в Никарагуа (август 1975-го) и осудил казнь Сепеды. Тогда положение фронта было, пожалуй, самым тяжелым за всю его историю. Сомоса публично заявил, что с СФНО покончено. Действительно, в конце 1975 года в Сандинистском фронте состояли не более трех десятков активных бойцов[545]545
  Zimmermann M. Sandinista. Carlos Fonseca and the Nicaraguan Revolution. Durham and London, Duke University Press, 2000. P. 185.


[Закрыть]. Причем партизаны в горах были отрезаны от городских групп поддержки, контролируемых исключенными из фронта «пролетариями».

Фонсека вернулся в страну, чтобы личным примером вдохнуть новую жизнь в партизанское движение. С декабря 1975-го по февраль 1976 года он скрывался на конспиративной явке в 20 километрах от Манагуа.

Затем он перебрался в горы, но к перелому в борьбе это не привело. Национальная гвардия постоянно наседала на партизанские группы, и те обычно избегали боя, что еще больше раззадоривало карателей. Фонсека вел активную пропаганду среди крестьян в пользу аграрной реформы и побуждал партизан не только политически воспитывать людей, но и просто учить их грамоте. Лидер фронта делал это и самолично. Также Фонсека считал, что партизаны должны быть для населения примером «нового человека» и в быту. Поэтому он не терпел ни пьянства, ни обычных мужских разговоров о женщинах.

В 1975 году Фонсека составил своего рода «моральный кодекс» из 17 пунктов, написав статью «Кто такой сандинист?». Там в частности говорилось: «…Сандинист прежде всего обладает революционной скромностью. Это качество имеет гораздо большее значение, чем кажется на первый взгляд. Скромность облегчает, во многих случаях, возможно, решающим образом, коллективную жизнь, деятельность сообщества людей… Революционер должен помнить, что сандинисты называют друг друга словом „брат“, такое обращение не мешает быть энергичным и вместе с тем строгим, но справедливым – качества, крайне необходимые в суровой подпольной и партизанской жизни. Революционер-сандинист не может выступать только в роли учителя народных масс, а одновременно должен учиться и быть учеником народных масс. Все его поступки должны отвечать интересам нашего народа…»[546]546
  Идейное наследие Сандино. М., 1982. С. 207–208.


[Закрыть]

В том, что касается тактики борьбы, Фонсека по-прежнему был сторонником развертывания партизанской войны в горах. За месяц до своей гибели, анализируя историю вооруженной борьбы СФНО, он писал: «Идея о том, что горы наиболее благоприятны для ведения войны с правительственными войсками, становится реальностью. Однако необходимо избегать крупных сражений и отдавать предпочтение засадам и стычкам с мелкими отрядами гвардии: после Панкасана… распространилось мнение, будто мелкие стычки и нападения – это проявление своего рода партизанского консерватизма и что только бои с противником отвечают характеру революционного партизанского движения. На практике происходит так, что бои приводят к большим потерям, сроки наступления переносятся, что вызывает апатию у бойцов, а это и есть самый настоящий консерватизм. Сегодня все убеждены в важности стычек и нападений… Такая форма способствует созданию условий для полного уничтожения противника, когда изменится соотношение сил»[547]547
  Идейное наследие Сандино. М., 1982. С. 221.


[Закрыть].

Однако было не совсем ясно, как в результате мелких боев с прекрасно вооруженной гвардией может измениться соотношение сил.

На 15 ноября 1976 года Фонсека назначил общий сбор на берегу реки Ийяс командиров городских и сельских отрядов для координации тактики борьбы. На этой же встрече Фонсека был намерен и преодолеть раскол фронта. Однако посланные Фонсекой курьеры либо были арестованы, либо задерживались. В начале ноября Фонсека разделил свою боевую группу из 12 человек (в том числе двух женщин) на четыре части, несмотря на протесты бойцов. Одну подгруппу он оставил в лагере, другую отправил на север к гондурасской границе (она должна была прикрывать возможный отход), третью – на запад для встречи лидеров городских партизанских отрядов[548]548
  Zimmermann M. Sandinista. Carlos Fonseca and the Nicaraguan Revolution. Durham and London, Duke University Press, 2000. P. 202.


[Закрыть]. Сам он с бойцами Бенито Карвахалем и Кресенсио Агиларом (обоим не было и 20 лет) отправился к реке Ийяс.

В воскресенье 7 ноября 1976 года группа Фонсеки двинулась в путь под ливнем (в Никарагуа был сезон дождей). Уже через милю после начала движения группа попала в засаду к национальной гвардии, которая знала о партизанах от одного из своих информаторов-крестьян. Фонсека и Карвахаль отстреливались целый час и были убиты в бою. 16-летнему Агилару удалось скрыться, но и его убили через два дня.

По некоторым данным, Фонсека был взят в плен тяжело раненым и добит гвардейцами. Они отрезали ему, так же как Че Геваре, кисти рук и отправили его в Манагуа для идентификации. В карманах партизанского лидера гвардейцы нашли 10 тысяч кордоб, которые тут же разделили между собой.

Сомоса присутствовал на симфоническом концерте в Манагуа, когда высокопоставленный офицер гвардии доложил ему: «…коммунист Карлос Фонсека мертв. Я клянусь Вам, что на этот раз он мертв, и если мы опять ошиблись, Вы можете нас казнить»[549]549
  Zimmermann M. Sandinista. Carlos Fonseca and the Nicaraguan Revolution. Durham and London, Duke University Press, 2000. P. 203.


[Закрыть]. Сомоса подпрыгнул от радости. Он тряс офицера за плечи, говоря: «Повтори это! Повтори это!» А потом выбежал из театра.

Казалось, что СФНО действительно уничтожен. Но когда Томасу Борхе сообщили в тюрьме «Модело» о смерти партизанского лидера он ответил офицеру национальной гвардии: «Нет, полковник, Вы не правы. Карлос Фонсека из тех мертвых, которые никогда не умирают»[550]550
  Black G. Triumph of the People, The Sandinista Revolution in Nicaragua. London, 1981. P. 90.


[Закрыть]. Борхе оказался прав.

Временные неудачи сандинистов были связаны, прежде всего, с крайне неблагоприятным соотношением военных сил. Фронт противостоял самой сильной армии Центральной Америки, оснащенной и подготовленной США и Израилем.

В середине 70-х годов национальная гвардия Никарагуа насчитывала примерно 7500 человек. Она была полностью скопирована с американской армии. Солдаты и офицеры гвардии носили американскую оливко-зеленую форму и американские военные ботинки образца М-1962 «макнамара». В качестве касок использовались американские стальные М-1 и израильские «орлите» ОР-201. Причем израильские шлемы, как правило, носили спецподразделения. Воинские звания и знаки различия мало отличались от американских. Сомоса как верховный главнокомандующий имел чин дивизионного генерала (пять серебряных звезд на погонах), за ним следовали бригадные генералы (четыре звезды).

Вооружение первоначально выдавалось из ненужных американцам запасов, оставшихся со Второй мировой, корейской и вьетнамской войн, но в 70-е годы Никарагуа с санкции США получила современное израильское оружие, обращению с которым гвардейцев обучали израильские же инструкторы.

Стандартным оружием гвардии были американская винтовка времен Второй мировой войны М-1 (затем М-2) и ее модификация – самозарядная винтовка М-1 «гаранд»[551]551
  М-1 «гаранд» была первой в мире массово выпускавшейся самозарядной винтовкой (себестоимость в годы Второй мировой войны – 85 долларов). Состояла на вооружении армии США в 1936-1963 годах. Всего было выпущено 6,25 миллиона штук. Вес винтовки – 4,31 кг, калибр 7,62 мм, начальная скорость полета пули 853 м/с, прицельная дальность 550 м, максимальная дальность 2,7 км.


[Закрыть]. Винтовка М-1 была очень удачной, и известный американский генерал Паттон назвал ее «величайшим средством ведения войны из всех когда-либо созданных». Винтовка в 50-е – 60-е годы состояла также и на вооружении израильской армии, а также армий ФРГ, Италии и Японии. Она до сих пор используется в армии США для обучения военнослужащих.

Кроме винтовок у гвардейцев были американские автоматы Томпсона М1А1 (образца 1943 года) и МЗ. МЗ находился на вооружении в армии США с 1942 года и активно применялся вооруженными силами многих стран до недавнего времени (например, в британо-аргентинской войне за Фолклендские острова 1982 года). Было выпущено 700 тысяч штук. Калибр – 9 мм, скорострельность – 450 выстрелов в минуту. Из пулеметов гвардия имела на вооружении американские модели «браунинг» М19191А4 (7,62 мм) и тяжелый пулемет М2НВ.50 (12,7 мм).

В 70-е годы контрпартизанские части гвардии стали оснащаться американскими автоматическими винтовками Ml6[552]552
  Калибр 5,56 мм, вес 4 кг, скорострельность 700-950 выстрелов в минуту при автоматическом огне, начальная скорость полета пули – 948 м/с.


[Закрыть], которые были приняты на вооружение армии США в 1963 году и остаются главным ее стрелковым оружием по сей день. Элитные части гвардии стали получать израильские автоматические винтовки «галил» модификаций SAR и ARM калибра 7,62 мм (приняты на вооружение в 1972 году и продолжают оставаться основным оружием израильской армии до сих пор; интересно, что при разработке этой винтовки применялся принцип отвода пороховых газов автомата Калашникова).

Взводы гвардии в 70-е годы оснащались легкими бельгийскими пулеметами FN MAG 58 и американскими М60. Экипажи бронемашин и спецподразделения получили известные израильские автоматы «узи» и американские снайперские винтовки М40А1.

На вооружении также состояли американские ручные «бейсбольные» гранаты М-59, осколочные гранаты М-26А1 и начиненные белым фосфором сигнальные гранаты М-34 («билли пит»). Еще гвардейцам были поставлены американские ручные гранатометы М79 «блупер» калибра 40 мм и противотанковые гранатометы М72 LAW калибра 66 мм.

У гвардии имелись американские минометы М2 (60 мм) и Ml (81 мм), а также новейшие М-29 (81 мм). Спецподразделения получили тяжелые израильские минометы «солтам» М65, стандартизированные под боеприпасы НАТО. Для боев в городах и горах гвардия имела на вооружении американские безоткатные орудия М20 (75 мм), М67 (90 мм) и М40 (106 мм). Полевая артиллерия была представлена американскими гаубицами М101А1 (150 мм). Для борьбы с воздушными целями применялись американские счетверенные зенитки, установленные на автомобилях М45, и израильские зенитные пушки калибра 20 мм HS.404. Установленные на автомашинах зенитки активно использовались для стрельбы по укрепленным целям, например, домам, в которых засели партизаны.

Национальная гвардия была прекрасно моторизована – 10 полученных от филиппинской армии танков «шерман» М4АЗЕ8 (калибр орудия 76 мм) и М4АЗЕ8 (105 мм), четыре легких танка МЗА1 «стюарт» и 40 полноприводных американских бронетранспортеров Т-17Е1 М6 израильского производства с 37-миллиметровой пушкой (часто башню с пушкой снимали и устанавливали вместо нее пулеметы). В гвардии было много джипов различных модификаций (начиная от легендарного «виллиса» времен Второй мировой войны).

Но главным преимуществом войск Сомосы над партизанами СФНО была, конечно же, авиация (1500 солдат и офицеров). В боевой эскадрилье ВВС национальной гвардии насчитывалось 10 самолетов «цессна» 337 (0-2А) и 11 американских тренировочных двухместных самолетов Т-28 «троян», переоборудованных в штурмовики, семь тренировочных самолетов Т-ЗЗА (переоборудованных в истребители-бомбардировщики) и семь легких бомбардировщиков В-26В/С.

Вертолетная эскадрилья гвардии имела на вооружении 11 американских вертолетов СН-34А (никарагуанцы называли их «скайрейдерс»), 12 легких разведывательных вертолетов OH-6A/H-369HS, четыре вертолета «хиллер» 12 В «ворон», три ТН-55А, два UH-1H «ирокез» и один «белл» 47Н.

Транспортная эскадрилья ВВС располагала 13 «дугласами» С-47 «дакота», восемью «цесснами» 180, семью «цесснами» 185, семью С-45, шестью канадскими DHC-3, пятью испанскими С-212, двумя израильскими IAI STOL «арава».

Тренировочная эскадрилья ВВС имела на вооружении 29 американских АТ-6 «тексан» (которых также легко можно было использовать в качестве штурмовиков). 10 РА-18, шесть РТ-19А и семь «цессна» 172J/K «скайхоук».

ВМС Никарагуа (примерно 1000 солдат и офицеров) располагали десятком катеров, в том числе четырьмя современными израильскими патрульными катерами класса «дабур» и несколькими американскими моделями времен Второй мировой войны.

Таким образом, по количеству и качеству вооружения (особенно самолетов и вертолетов) никарагуанская национальная гвардия была не только сильнейшей в Центральной Америке, но и одной из самых сильных армий Латинской Америки в целом.

Командующим национальной гвардией был президент и глава клана Анастасио Сомоса Дебайле («Тачито»)[553]553
  «Тачито» (то есть маленьким мерзавцем) Анастасио Сомосу Дебайле называли при жизни отца. Затем он сам стал «Тачо», а кличка «Тачито» перешла к его сыну – Анастасио Сомосе Порто карреро.


[Закрыть]. Боевая организация и дислокация национальной гвардии отражала ее основное предназначение – не защита внешних рубежей, а борьба против партизанского движения внутри страны.

Рядом с президентским дворцом на холме Тискапа в Манагуа располагался батальон президентской гвардии. Там же в бункере (построенном после землетрясения 1972 года) находился штаб гвардии.

Кроме того, к элитным частям быстрого реагирования, расквартированным в столице, принадлежали отдельный бронированный батальон, механизированный ударный батальон «Генерал Сомоса» (400 бойцов), механизированная рота, инженерный батальон, полевая артиллерийская батарея, зенитная батарея и батальон военной полиции. Эти части могли быть быстро переброшены в любую точку страны для подавления крупных беспорядков или партизанских отрядов. В столице каждого из 16 департаментов страны имелся постоянный гарнизон гвардии ротного состава («роты безопасности»).

В 1978 году в сухопутных частях гвардии служили примерно 10-12 тысяч солдат и офицеров.

Помимо национальной гвардии в 1970 году была создана и национальная полиция – национальная гвардия (двойное название вызвано тем, что полиция подчинялась гвардии). В полиции служили 9-10 тысяч человек, вооруженных легким стрелковым оружием. Главной ее задачей был разгон невооруженных демонстрантов.

Части полиции и гвардии иногда сводились в особые контртеррористические бригады БЕКАТ (ВЕСАТ, Brigadas Especiales contra Actos de Terrorismo). Бойцы бригад были вооружены новейшими винтовками М-16 и автоматами «узи», носили израильские камуфлированные шлемы и редкие в то время бронежилеты. Части БЕКАТ патрулировали города на легко узнаваемых джипах оранжевого и бело-голубого цвета (цвета никарагуанского флага). Обучали БЕКАТ американские и израильские инструкторы. БЕКАТ на джипах обычно патрулировала бедные кварталы никарагуанских городов, выискивая партизан и подпольщиков. Этих людей ненавидели за их поразительную даже по меркам национальной гвардии жестокость.

Но самой элитной и преданной диктатору частью национальной гвардии была «Тренировочная школа сухопутных войск» (EBBI, Escuela de Entrenamiento Basico de Infanteria). Это подразделение в 1976-1977 гг. создал и возглавил сын диктатора Анастасио Сомоса Портокарреро (по прозвищу «Эль Чигуин» – в приблизительном переводе «щенок» или «крутой пацан»; унаследовал он и «фамильную» кличку «Тачито»).

Анастасио Сомоса-младший родился во Флориде в 1951 году. До 12 лет «Крутой пацан» жил в Нью-Йорке, затем учился в Гарварде, а военное образование получил в Великобритании.

Капитану Сомосе очень понравилась система подготовки американских «зеленых беретов» (элитных конртпартизанских частей), и по их образцу и подобию он решил создать в Никарагуа «черные береты». Части EBBI (2000-2200 человек) отличались изощренной психологической подготовкой, которую проводили американцы, израильтяне, а также южновьетнамские инструкторы.

Этих людей учили убивать не думая. Во время подготовки в «школе» они выкрикивали вместе с инструктором следующую речевку:

«Кто является врагом гвардии?

– Народ!

– Кто является отцом гвардии?

– Сомоса!

– Да здравствует гвардия!

– Долой народ!

– Кто мы?

– Мы – тигры!

– Что едят тигры?

– Кровь!

– Чью кровь?

– Народа!»[554]554
  Black G. Triumph of the People, The Sandinista Revolution in Nicaragua. London, 1981. P. 54–55.


[Закрыть]

В журнале EBBI «Пехотинец» часто публиковались материалы о нацистских войсках, которые должны были служить примером в боевой подготовке. Элитные части «Крутого» были вооружены автоматическими винтовками М-16 и автоматами «узи». Солдаты и офицеры получали повышенное жалованье. Годовой бюджет школы превышал 2 миллиона долларов.

Сомоса всячески внушал гвардии, что она является элитой никарагуанского общества. У гвардии были свои магазины, где продукты и одежду продавали по сниженным ценам. Семьи гвардейцев жили в отдельных микрорайонах столицы – Лас-Колинас и Вилья-Фонтана. После землетрясения они получали жилье в новых домах в первоочередном порядке.

Сомоса разыгрывал из себя «отца-командира». Он мог подойти к любому солдату и осведомиться, как дела у его семьи. Если ему отвечали, например, что болен ребенок, диктатор лез в карман и доставал несколько сотенных долларовых купюр на билет до Майами и лечение в США.

Он приучал гвардию к коррупции, давая ей «заработать» незаконными методами. Возможности таких «заработков» возрастали пропорционально воинскому званию. Обычный солдат гвардии получал в конце 70-х годов 75 долларов в месяц (что было неплохо по никарагуанским меркам). Однако Сомоса специально держал зарплату на невысоком уровне, чтобы приучить гвардейцев обогащаться, используя свое служебное положение.