Текст книги "Старая асьенда доньи Ремедиос"

Старая асьенда доньи Ремедиос
Нина Запольская

© Нина Запольская, 2015

© Константин Софиев, дизайн обложки, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Глава 1. Филадельфия

– Я верю, господа, что когда-нибудь врачи придумают материал, которым можно будет остановить кровотечение намного быстрее, чем обычными перевязочными средствами, – сказал доктор Легг.

Он стоял на квартердеке вместе с мистером Трелони и Платоном, которые недоверчиво улыбались, хмыкали и понимающе переглядывались – доктор Легг опять фантазировал. Капитан стоял у штурвала и изредка косился на них, что-то обсуждая со штурманом Пендайсом.

– И нечего так улыбаться, – голос доктора звучал обиженно. – При огнестрельном и ножевом ранении каждая минута кровотечения может стоить раненому жизни…

– Самый быстрый способ остановить кровотечение – прижечь рану, – сказал Платон.

– Да, но это же варварство, – парировал доктор. – Мы вынуждены прибегать к этому методу, потому что у нас нет ничего другого… А вот вы представьте себе бинт или даже губку с каким-нибудь покрытием или пропиткой. Наложил её на рану – и через минуту… Ну, пускай через две минуты кровь взяла и остановилась. Да этому средству на поле боя цены не будет… И в госпиталях тоже… Ну, что вы на это скажете, а?..

– Я на это скажу, доктор, что вы неисправимый фантазёр, – ответил смеющийся мистер Трелони.

Вдруг раздался резкий голос капитана:

– А я на это скажу… Платон, тебе что?.. Нечем заняться?.. Найти тебе работу, чтобы знал край – где не падать?..

Платон молча поклонился капитану и быстро ушёл.

– Доктор, как там ваш индейский пациент? – в следующую секунду опять спросил капитан и с подчёркнуто суровым видом посмотрел на доктора.

Доктор Легг открыл уже, было, рот, чтобы обстоятельно ответить капитану, как состояние Райвенука, но его опередил сквайр, который добродушно воскликнул, поднимая руки:

– Капитан, мы уже уходим!..

– Ах, да! – сразу же нашёлся доктор Легг. – У нас же куча дел!..

Доктор Легг и мистер Трелони поклонились капитану и мистеру Пендайсу и стали спускаться с квартердека – доктор впереди, сквайр следом за ним. Уже на палубе доктор неожиданно повернулся к сквайру и зашептал ему на ухо с видом заговорщика:

– Знаете, Джордж, чем мы с вами сейчас займёмся?.. Мы проберёмся на камбуз, и кок Пиррет соорудит нам по огромному бутерброду по моему новому рецепту: сверху и снизу по куску хлеба, а между ними – отбивная… Я вчера вечером придумал и уже опробовал… С бургундским просто великолепно… И руки чистые…

И доктор Легг довольно засмеялся. Мистер Трелони укоризненно посмотрел на него, потом тоже улыбнулся и констатировал:

– Капитан сегодня не в духе…

– Но мы же действительно мешали!.. – воскликнул доктор.

Скоро он уже первый заглядывал в дверь камбуза, светясь в предвкушении…

А капитан сегодня с утра был действительно не в духе. Ночью ему приснился сон, после которого он стал сам не свой.

Ему снилось, что он въехал на коне в городские ворота родного города, из которого ушёл на войну пятнадцать лет назад. На боку он ощущал весомость каролингского меча, его могучий конь шёл тяжкой поступью, переступая мохнатыми сильными ногами по каменной мостовой, только торока задней седельной луки были пусты: Дэниэл вернулся без добычи, но он знал, что жена его всё равно ждёт. Он уже приближался к главной площади, и по мере близости к дому, его охватывало тревожное и непонятное чувство. Он въехал на площадь, и тут часы городской ратуши вдруг зазвонили. Он натянул поводья, и конь его встал.

Опустив голову, Дэниэл сидел в седле и слушал этот с детства знакомый звон, такой томительный и печальный, словно само Время сыпало с башни эти щемящие звуки, сыпало щедро и безудержно, покрывая его голову седыми волосами, лицо – резкими морщинами, тело – не заживающими ранами, а сердце – тягостными воспоминаниями, и эти звуки ушедшими безвозвратно годами оседали на мостовой и скоро затопили всё вокруг.

Стало нечем дышать. Непослушными пальцами искалеченной руки он рванул ворот, и сказал себе одними губами:

– Она не узнает меня… Не узнает…

Резко потянув повод, он повернул коня и, не заезжая домой, уехал из города прочь…

Когда капитан проснулся, он сел на койку и потёр левую сторону груди, там, где немыслимой тоской сжало сердце. Так он сидел какое-то время, глядя перед собой ничего не видящими глазами, потом встал, зажёг фонарь и поднялся на палубу…

Ближе к вечеру он позвал доктора и мистера Трелони к себе в каюту. Платон, как всегда, караулил за дверью.

– Я пригласил вас, джентльмены, чтобы услышать ваше мнение, – сказал капитан. – Этим утром я решил изменить наш маршрут… Мы не возвращаемся в Бристоль, а идём в Новую Гранаду11
  Новая Гранада – с 1538 года название испанской колонии в Южной Америке, основным ядром которой являлась Колумбия.


[Закрыть] на поиски координаты №3… Что вы на это скажете?..

– Скажу, что, признаться, я что-то подобное и ожидал, – сказал доктор Легг и заулыбался.

Капитан посмотрел на мистера Трелони и спросил:

– А вы, Джордж?..

– А я не знаю, как быть с нашими родными, – тихо проговорил мистер Трелони, задумчиво потирая свой шрам. – Они же ждут нашего возвращения…

– Я уже всё обдумал, – быстро сказал капитан. – В первом же английском порту мы найдём судно, которое идёт в Бристоль, и перешлём с ним наши письма…

– Ну, если перешлём письма… Тогда о чём говорить? – ответил сквайр и вдруг спросил. – А в Новую Гранаду – это опасно?..

Капитан помолчал и сказал просто:

– Конечно, опасно, Джордж, ну что вы спрашиваете?.. Вы же были уже в тех водах…

Мистер Трелони промолчал, и капитан продолжил:

– При встрече с пиратским или каперским бригом у шхуны не будет ни единого шанса… А ещё… Сейчас мы пойдём в холодном Лабрадорском течении… Это течение адмиралом Рэйли ещё в 1585 году было названо протокой Хатраск. И это течение нам будет весьма кстати для ускорения нашего плавания… Но оно потащит нас на остров Сейбл, который расположен к юго-востоку от Новой Шотландии22
  Новая Шотландия – провинция Канады, расположенная на востоке страны.


[Закрыть]… А этот остров называют «остров-гроб»… Там первый раз, на мелководье, холодное Лабрадорское течение встречается с тёплым Флоридским течением, идущим, наоборот, на север. Эти течения и образуют тот гигантский водоворот, над которым почти круглый год нависают густые туманы. Корабли здесь попадают, словно бы, в вибрирующий котёл. Под действием океанических волн и сильных местных ветров западные берега острова постепенно размываются, а восточные, наоборот, нарастают. Так остров Сейбл неуклонно передвигается на восток… А вместе с ним двигаются и его страшные мели…

Потом, после Филадельфии, Лабрадорское течение потянет нас на мыс Гаттерас, или Хаттерас, а вот там… Столкновение Лабрадорского течения и Гольфстрима вызывает в этих местах бурные завихрения и приводит к мелям из наносного песка, которые тянутся от мыса на 14 миль в океан. Здесь даже летом свирепствуют штормы… К тому же здесь часты туманы… А Лабрадорским течением на юг выносятся айсберги… Бурные воды этих мест, мели и всё остальное так часто вызывают кораблекрушения, что область вокруг мыса Хаттерас называют «северным кладбищем Атлантики»…

– Вы мне про это не рассказывали в прошлый раз, капитан, – сказал мистер Трелони и пояснил. – Ну, когда мы попали в «голос моря»…

– Вы же помните, нам было не до того, – ответил капитан и мрачно улыбнулся.

– Да какая разница, мистер Трелони? – воскликнул доктор Легг. – Мы там уже ходили и ещё раз пройдём… Да и все там ходят…

Сквайр подумал, подняв брови, вздохнул и добавил уже бодро.

– Тогда вперёд на поиски сокровищ!.. Я верю в вашу капитанскую звезду, Дэниэл…

– Да… Негоже возвращаться с пустыми тороками, – вставил доктор.

Капитан вздрогнул и удивлённо посмотрел на доктора.

– Почему вы так сказали, доктор?.. Про торока? – спросил он.

– А что? – воскликнул доктор. – Русские так говорят… Или я опять всё перепутал?..

– Да нет… Вы сказали правильно, – ответил капитан и в растерянности отвёл глаза.

Когда «Архистар» вышла из моря Лабрадор, она взяла курс не на Великобританию, а пошла на юг, в Новую Гранаду…

Здесь надо заметить, дорогой читатель, что именно Лабрадорским течением был занесён так далеко на юг тот айсберг, от столкновения с которым 14 апреля 1912 года затонул знаменитый британский пароход «Титаник» – крупнейший, на момент своей постройки, лайнер мира. «Титаник» затонул через 2 часа 40 минут после удара о ледяную гору, унеся жизни 1514 человек. Катастрофа стала легендарной, и до сих пор остаётся загадкой, что же произошло в ту ночь первого рейса парохода, считающегося непотопляемым…

****

«Архистар» медленно продвигалась вперёд. Солнце уже давно взошло, и дымка ночного тумана стала постепенно редеть и истончаться. Вперёдсмотрящий первый заметил в трёх милях от шхуны характерные фонтаны кашалотов: они били вперёд и чуть влево, под углом в 45°. А потом уже капитан и сквайр увидели по левому борту, как неуклюже взметнулось вверх первое тупорылое чудовище, потом второе и третье. Кашалоты выпрыгивали из воды чуть ли не полностью, грузно падали на бок, сверкая белым животом и поднимая вокруг себя волнение, и тут же ныряли на глубину, показывая свои гигантские хвостовые плавники.

– Зачем они так бьются об воду?.. Им не больно? – спросил мистер Трелони у капитана, опуская подзорную трубу.

– Трудно сказать, – ответил капитан. – Может и больно… Считается, что так киты сбивают с себя мучающих их паразитов – «китовых вшей». Но видел я этих «вшей»… Сидят намертво… Их от китовой шкуры можно отделить, только поливая пресной водой… Так что я думаю, что прыгают кашалоты исключительно от избытка энергии и хорошего настроения…

– А может они так чешутся? – спросил сквайр. – Ведь чешутся же собаки и другие животные…

Капитан ничего не ответил. Мистер Трелони опять посмотрел в море – кашалотов уже нигде не было видно.

– И долго они будут сидеть на глубине? – спросил он и нетерпеливо постучал носком туфли по палубе.

– Иногда до полутора часов сидят, – ответил капитан. – Но китобои говорят: «Чем дольше кит сидит на глубине, тем дольше потом отдыхает на воде»…

И вот на поверхности показался первый кашалот, потом второй. Они поднимались почти вертикально, как огромные чёрные тени, выплывающие из глубины, и их каплевидные, обтекаемые, но как бы стёсанные, неуклюжего абриса головы первыми появлялись на воде, выпуская наклонные фонтаны.

– А дыхало у кашалота по форме напоминает букву «S» и расположено в левом углу его огромной головы, – пояснил капитан. – Потому и фонтан бьёт не вверх…

– Они на нас не нападут? – спросил сквайр.

– Не думаю, – ответил капитан. – Кашалоты бьются о корабль или от сильной боли, или в бессознательном состоянии, оглушённые… Тогда, в ярости, они могут потопить небольшое китобойное судно. Но мы на них не охотимся…

И мистер Трелони подумал, что это, наверное, очень страшно – поразить кашалота ручным гарпуном… Ты стоишь, широко расставив ноги, качаясь на носу зыбкой шлюпки и изготовившись для броска, в твоей руке полутора пудовая стрела или даже топор, за спиной шестеро гребцов, готовых при первой твоей команде рывком увести лодку от верной гибели, а на расстоянии твоей вытянутой руки – огромное морское чудовище, сильное и страшное в своей предсмертной ярости…

Звонко ударили склянки. Мистер Трелони зажмурился и потряс головой, прогоняя ужасное, пугающее видение.

– Охота на кашалота очень опасна, – почему-то сказал капитан, он с тихой улыбкой глядел на мистера Трелони. – У него весьма свирепый нрав…

Кашалотов, которых они наблюдали, было семь. Они шли в кильватер друг другу, изредка ныряя, пуская фонтаны и отфыркиваясь. Потом «Архистар» сменила галс, и мистер Трелони потерял их из вида. Но скоро ему стало не до китов: на палубу, в первый раз за всё время, в сопровождении доктора Легга вышел ирокез Райвенук.

Он был похудевший и осунувшийся, но смотрел кругом так же отчуждённо, и держался так, словно находиться на палубе корабля в открытом море было для него самым привычным делом. За время болезни на голове ирокеза начали отрастать волосы, и было странно и непривычно видеть его таким. Капитан, который уже успел поблагодарить Райвенука за своё спасение, поздоровался с ним запросто, подняв руку.

– Я очень рад, что ты, наконец-то, встал на ноги, – сказал капитан.

– Я решил вернуться обратно, – ответил индеец, и скупая гордая улыбка чуть тронула его губы.

– Мы уже далеко ушли от форта Руперт, – сказал капитан, видимо, не поняв смысла слов индейца. – Теперь мы сможем высадить тебя только на английском атлантическом побережье… Оттуда ты сможешь вернуться назад…

– Парящий в воздухе сокол не так уверен в победе над горлицей, как я уверен в том, что не хочу возвращаться, – вдруг сказал Райвенук.

От неожиданности джентльмены онемели, не зная, как понять его слова. Райвенук окинул их быстрым взглядом.

Он посмотрел на мистера Трелони, и тому опять показалось, что ирокез смотрит на него жалобно и даже как-то по-детски… Нет, в его глазах что-то определённо есть, опять подумал мистер Трелони, что-то трогательное, незащищённое, какая-то хорошо замаскированная боязнь отказа, от которого его гордое сердце определённо разорвётся, просто разорвётся… Да он же совсем ещё мальчик!..

Мистера Трелони неловко отвёл взгляд.

– Я не хочу возвращаться к прежней жизни, – повторил Райвенук и добавил. – Я знаю, моя душа, моя тень находятся здесь…

С этими словами он повернулся и ушёл. Мистер Трелони поднял глаза на доктора Легга и настойчиво посмотрел на него, словно тот знал ответ и мог объяснить всё происходящее. Доктор Легг молчал, недоумённо поводя хитрыми кошачьими глазами.

– Нда, – задумчиво протянул капитан и крикнул юнге позвать к нему боцмана.

Боцман Бен Ганн явился незамедлительно и вытянулся перед капитаном.

Капитан глянул на боцмана оценивающе и сказал ему:

– Мистер Ганн, я решил взять индейца Райвенука в свою команду… Вы должны его разместить…

Боцман молчал, потом спросил удручённо, почти сердито, сдвигая свою треуголку на затылок:

– Да куда ж я его вкрячу?.. У нас своих матросов полный комплект… Даже места нет… Да и кем он сможет у нас быть?..

Капитан усмехнулся, прищурился, и по его челюстям заходили желваки.

– Райвенук хорошо стреляет… А на борту иногда очень нужен стрелок, – выдавил он.

Боцман тоскливо поморщился и посмотрел под ноги.

– Ну, тогда так и назовём Райвенука – «борт-стрелок»! – вскричал вдруг некстати развеселившийся доктор Легг.

Мистер Трелони опешил – добряк-доктор влез в разговор капитана со своим подчинённым. Мистер Трелони ждал суровой отповеди доктору, но оказалось, что эта простодушная выходка доктора удивительным образом смягчила атмосферу: на лице капитана промелькнула вдруг заинтересованность, а боцман Ганн криво ухмыльнулся.

– Борт-стрелок – это интересно, – проговорил капитан и вдруг улыбнулся, посмотрев боцману прямо в глаза.

Боцман Ганн тут же широко заулыбался в ответ.

– Ну, если хорошо стреляет, – пробормотал он и склонился перед капитаном в поклоне.

– Идите, мистер Ганн, – отпустил капитан боцмана.

Бен Ганн быстро удалился.

– Какое несуразное словосочетание – «борт-стрелок», – проговорил мистер Трелони, морща нос и доставая из кармана белый кружевной платок.

– Ничего, потом привыкнем, – проговорил капитан. – Не пропадать же человеку из-за словосочетания…

Мистер Трелони вытер вспотевший лоб (с каждым днём солнце грело всё сильнее) и пробормотал:

– Хотел бы я знать, что приснилось нашему Райвенуку…

Джентльмены раскланялись и удалились, и уже на палубе сквайр сказал доктору Леггу тихо, на ухо:

– Джеймс, вы иной раз бываете удивительно бестактны… Вы, как будто, нарочно это делаете…

– О, это всё от недостатка алкоголя в крови, Джордж, – согласился доктор с насмешкой в голосе, и тут же совершенно серьёзно добавил. – И потом: иногда бойкая шутка бывает весьма к месту, вы не замечали?..

****

Утро этого ничем не примечательного, самого обычного с виду дня началось с того, что кок Пиррет с криками гонялся по палубе за юнгой Робертом и стегал его мокрой тряпкой. Скоро взбешённого кока и юнгу остановил штурман Пендайс, на пути которого они встретились.

– Что стряслось? – строго спросил штурман у кока.

– Да опять этот аспид не искрошил яичную скорлупу в помоях! – яростно закричал кок, опять потянувшийся к Роберту со своей тряпкой. – Так половинки за борт и выплеснул!.. Раззява!..

Штурман перевёл строгий взгляд на юнгу, потом опять на кока, потянул серебряную серьгу в ухе и сурово произнёс:

– Юнга, разве ты не знаешь, что ведьмы нетронутые половинки скорлупы превращают в лодки, на которых плавают по морю и топят встречные корабли?..

Роберт отвёл глаза в сторону и сказал обиженно:

– Мистер Пиррет мне про это рассказывал…

– Больше так не делай, – веско сказал штурман и добавил. – Можешь идти.

Роберт повернулся и поплёлся на камбуз. Штурман посмотрел в спину Роберту и вдруг закричал ему:

– И передвигаясь по кораблю, пользуйся только ногами!.. Настоящий моряк не оставляет на переборках отпечатков рук!..

Когда Роберт ушёл, штурман Пендайс укоризненно посмотрел на кока и прошептал:

– Сколько крику, Обжора, из-за старого суеверия…

Кок Пиррет открыл, было, рот, чтобы возразить, но штурман махнул на него рукой и произнёс важно:

– Иди и больше не греши…

Днём в каюту к сквайру пришёл доктор Легг и попросил у него парик.

– Вы всё равно не носите, – сказал доктор и поджал губы.

– А зачем, интересно знать, парик вам? – нетерпеливо спросил мистер Трелони, с подозрением покосившись на доктора.

Мистер Трелони тут же отвёл глаза – он собирался чистить свои пистолеты, и ему было недосуг.

– Не мне, а Райвенуку, – ответил доктор. – Он решил перестать скоблить себе голову… А волосы его ещё не отрасли. Мы придумали парик…

– Да-а? – удивился сквайр, он широко распахнул свои серые глаза и опять повернулся к доктору.

Сквайр тут же встал, достал из рундука свой парик «крыло голубя» и, отложив чистку пистолетов на другое время, поспешил с париком и доктором Леггом к индейцу.

В трюмовой выгородке Райвенука было полутемно. Коптящая лампа едва светила. Сквайр надел свой светлый парик на Райвенука и всмотрелся в него.

– Ну-у, – протянул сквайр. – Я бы сказал – всё не так плохо…

– Да, – поддержал сквайра довольный доктор Легг и, удовлетворённо покивав Райвенуку головой, добавил. – Похоже на испанского моряка…

– Верно, доктор, – согласился сквайр. – Они такие же смуглые и обветренные…

Потом, оглядев ещё раз ирокеза придирчивым взглядом, сквайр сказал:

– Только вот одежда эта к парику не подходит…

– Верно, мистер Трелони, – согласился доктор. – Тут надо что-то такое… Эдакое…

И доктор Легг защёлкал пальцами – он никак не мог подобрать нужное слово. Увидев встревоженные глаза ирокеза, доктор пояснил:

– Нужна новая одежда…

– Я хотел бы одежду цвета осенних листьев, – вдруг сказал Райвенук.

Доктор Легг и мистер Трелони переглянулись.

– Надо сообщить капитану, – нашёлся мистер Трелони. – Он скоро освободится…

И оба джентльмена вышли на воздух. Они встали у правого борта и принялись ждать капитана.

– А я вот всё думаю про чудесное излечение нашего Платона от укусов змей, – вдруг сказал сквайр. – Он же был без сознания… Почти при смерти… А потом уснул…

– Ну, мистер Трелони… Змеи были осенние, сонные, – возразил доктор Легг.

– Нет, всё-таки здесь что-то не так, – проговорил сквайр. – И потом, на нём всё так зажило… Даже следов от ожогов не осталось…

– Ну, что же вы хотите? На чёрных всегда всё так заживает, – отмахнулся доктор Легг и начал рассказывать. – Вот помню, стояли мы на Занзибаре…

Но дальше рассказывать доктор почему-то не стал, а, помолчав, сказал задумчиво:

– Как бы там ни было, пожар разбудил Платона…

– Да-а, – протянул сквайр. – Если бы не Платон, неизвестно, чем бы всё кончилось… Платон спас Роберта и остальных, покидав агентов Аэртона за борт…

Джентльмены замолчали, вспоминая недавние события. Потом сквайр воскликнул возмущённо:

– Но какая злобная мстительность у этого Аэртона – приказать поджечь корабль!..

Доктор Легг ему ничего не ответил. Он отвернулся и стал разглядывать море, бегущее от них за бортом. Сквайр с подозрением вгляделся в спину доктора: доктор не поворачивался и молчал.

– Я не подошёл к нему, – вдруг тихо сказал он.

– Ну, и правильно сделали! Нечего было этому Аэртону оказывать помощь! – резко откликнулся сквайр, потом, посмотрев на ссутулившуюся, поникшую фигуру доктора, он добавил. – К тому же он был убит…

– Убит? – обрадованно вскричал доктор, он обернулся к сквайру с заметно раскрасневшимся лицом.

– Конечно, убит, – ответил мистер Трелони, но ответил он как-то невнятно, словно бы что-то покатав у себя во рту. – Вы же видели: мистер Стамп подошёл к нему, глянул и тут же отошёл…

– Нда, – пробормотал доктор Легг и опять посмотрел вдаль: было заметно, что сквайр его успокоил не до конца.

Когда капитан вышел на палубу, мистер Трелони сообщил ему о просьбе Райвенука. Капитан удивлённо поднял кверху свои светлые брови и спокойно сказал:

– Да, конечно, джентльмены, Райвенуку нужен новый костюм… Мы можем купить его в Филадельфии…

Потом он внимательно посмотрел на сквайра и доктора, сначала на одного, потом на другого, и сказал вдруг:

– Координата №10…

– Когда? – дуэтом воскликнули ошеломлённые джентльмены.

– Сегодня… Сейчас, – ответил капитан и добавил. – Долгота 43°22'W… Широта 49°59'N… Я вас заранее не предупреждал, потому что и так всё ясно… Но вы можете взять подзорные трубы, может китов увидите…

И капитан ухмыльнулся и пошёл к себе. Мистер Трелони и доктор Легг бросились в свои каюты за подзорными трубами. Они смотрели в море почти до захода солнца. Первым сдался доктор Легг: сложив об живот колена своей подзорной трубы и щуря глаза от невыносимого блеска собирающегося на покой светила, он сказал сквайру:

– Ладно, Джеймс… Нет – так нет…

Поздним вечером этого ничем не примечательного дня погода резко испортилась. Набежали тучи, того и гляди грозился пойти дождь. Капитан стоял с Платоном на квартердеке и обсуждал с ним курс корабля. Потом капитан посмотрел на тёмное беспросветное небо и вдруг задумчиво сказал:

– В одной из старинных французских лоций курс на Новый Свет давался весьма просто: «Держись от Полярной звезды вправо»…

Платон усмехнулся и ответил ему:

– Я не удивлюсь, если к ночи мы увидим на небе звёзды…

****

Один из старейших городов США Филадельфия, дорогой читатель, на сегодня является одним из крупнейших и известных мегаполисов страны. Первые европейцы появились здесь в начале ХVII века. Это были предприимчивые голландцы, которые весьма успешно выменивали у индейцев шкурки ценных пушных зверей на различные европейские безделушки. Позднее на реке Делавэр обосновались шведские и финские поселенцы.

В 1682 году англичанин Уильям Пенн вместе с единомышленниками с позволения английского короля Карла II основал здесь поселение квакеров. Небольшое поселение быстро превратилось в растущий бурными темпами город, за короткое время ставший одним из культурных и экономических центров колонии. Здесь в 1698 году была основана первая на континенте публичная школа, а в 1731 году – первая публичная библиотека. Статус города Филадельфия обрела в 1701 году, к тому времени её население составляло больше 10 тысяч человек.

Город расположен на реке Делавэр около впадения в неё крупнейшего притока реки Скулкилл (Schuylkill River) и недалеко от начала устья реки Делавэр – в самом удобном месте транспортного узла «река-море». В ХVIII веке город занимал территорию между современными улицами Юга и Виноградной лозы и был построен по схеме «стрит-авеню», начинавшейся сразу от порта. За пределами города было немало небольших поселений и городков со своим управлением, но вся эта группа была известна, как Филадельфия. Впоследствии многие из этих городков были поглощены Филадельфией, а к 1854 году все они объединились…

«Архистар» вошла в Делавэрский залив ближе к мысу Мэй, благополучно прошла залив и при входе в реку Делавэр, в небольшой деревушке, взяла на борт лоцмана. Лоцман провёл корабль мимо островов, вдоль многочисленных прибрежных отмелей и низких берегов, затопляемых во время высоких приливов и нагонов в реку Делавэр морской воды. И, наконец, шхуна вошла в хорошо защищённую сушей гавань Филадельфии. Отсалютовав форту, капитан поставил шхуну под прицел его пушек и приказал спускать шлюпку.

Оставив штурмана Пендайса командовать на борту, капитан ушёл с Платоном по своим каким-то делам. Доктору и сквайру он назначил время и место встречи в городе. Джентльмены стали собирать Райвенука и одеваться сами.

На берегу Райвенука «качало» с непривычки. Джентльмены, которых тоже «качало» на неподвижной земле так, словно бы они всё ещё находились на корабле, посмеивались, глядя на него. Вдруг Райвенук кинулся к краю пристани и свесился с неё. Раздались звуки неудержимой рвоты.

– Говорил я ему – не наедайся, – сказал с улыбкой доктор Легг и подёргал свой рыжий бакенбард.

Впрочем, Райвенук быстро пришёл в себя. Посидев немного в сторонке, ирокез пошёл за джентльменами.

Райвенук шёл рядом с мистером Трелони и доктором Леггом и беспрестанно оглядывался. Было заметно, что город ошеломил его – было многолюдно и шумно, и вокруг сновало очень много лошадей и повозок, и незнакомых мужчин, а особенно незнакомых женщин, и скоро он, странным образом отбросив свою обычную сдержанность, стал заметно провожать каждую женщину настойчивым взглядом, пристально вглядываясь в неё.

– А наш Райвенук, похоже, не пропускает ни одной юбки, – зашептал довольный доктор Легг на ухо сквайру, притормаживая его за локоть в узком месте, чтобы Райвенук прошёл вперёд.

– Вы, доктор, тоже не пропускаете, – ответил ему сквайр с улыбкой.

– Ну! Я же совсем другое дело!.. – возмущённо воскликнул доктор.

– И насколько это оно другое? – спросил сквайр с сарказмом.

Доктор Легг промолчал, обиженно поджав губы, а мистер Трелони посмотрел в спину Райвенуку, который в который раз обернулся на какую-то торговку, и сказал задумчиво:

– Хотел бы я знать, что приснилось нашему Райвенуку…

Они догнали индейца и пошли дальше. Так, оглядываясь и останавливаясь, они дошли до лавки модного платья, где их уже поджидали капитан и Платон, несущий на сгибе локтя какую-то неприметную шкатулку, довольно увесистую, впрочем, по виду. Все вместе они вошли в лавку и удивлённо замерли среди полок, шкафов, стеллажей и ворохов одежды.

В этой лавке чего только не было. Мистер Трелони оглядел опытным взглядом платье с юбкой из белого атласа с индийским шитьём, платье с юбкой из золотого газа на жёлтой подкладке, домашнюю робу со своей юбкой из полосатого атласа и редингот33
  Редингот – модное в ХVIII веке в Англии и Франции полупальто, не имеющее пол, для выхода и верховой езды.


[Закрыть] приталенный двубортный с воротником и лацканами из дорожчатого шёлка с тканым узором. Перед пелиссоном44
  Пелиссон – свободная длинная верхняя одежда на меху с рукавами или с прорезями для рук.


[Закрыть] на лисьем меху с длинными широкими рукавами он остановился в задумчивости, соображая, не купить ли его для миссис Трелони. Потом решив, что не стоит возить в такую даль туда и обратно деликатную вещь, он обернулся к капитану, который спрашивал в это время у хозяина лавки:

– Ну, а для джентльменов у вас что-нибудь найдётся?..

– Ах, мой господин!.. Да, конечно же, найдётся!.. – воскликнул хозяин, толстенький маленький человечек добродушного вида.

Он ловко выхватил откуда-то из скопища одежд жюстокор и добавил восторженно:

– Вот посмотрите жюстокор из пу-де-суа55
  Пу-де-суа – вид шёлковой материи.


[Закрыть] «цвета павшей листвы»… Этот цвет нынешней весной ввела в моду при французском дворе маркиза де Помпадур…

Здесь, дорогой читатель, надо сказать несколько слов о женщине, которой принадлежит исключительное место в истории ХVIII века, хотя острословы, и современные, и старинные, часто проявляли и проявляют к ней враждебность. Сегодня, как и тогда, маркизе де Помпадур, одной из фавориток короля Людовика ХV, вменяется в вину обнищание французского народа, дурные планы кабинета министров, слабые успехи войск в военных действиях, бездарность французского генералитета и триумф тогдашних врагов Франции.

Но каковы бы ни были результаты попыток мадам де Помпадур участвовать в политической жизни страны, истинная значимость её для Истории проявилась отнюдь не в этом.

Маркиза была не только дальновидным и страстным меценатом, окружившим себя множеством одарённых архитекторов, живописцев, скульпторов, декораторов, ювелиров и портных, она стала настоящим министром «изящных искусств», сумев заинтересовать в меценатстве самого короля Людовика ХV, равнодушного к этому. Благодаря маркизе де Помпадур архитектура Франции опять, как и во времена короля-Солнце, вступила в эпоху процветания, а культура, наука и искусство сделались важными направлениями интересов французского государства. И яркий дополнительный штрих к картине эпохи рококо – маркиза, любившая литературу и театр, явила миру высокий образец женственной философии, артистичной и духовной…

– Так вот какой цвет называют «цветом павшей листвы»? – переспросил капитан, с интересом оглядывая жюстокор.

Жюстокор был хорош. Он был пошит из бархата цвета осенней жёлтой листвы с чуть коричневатым, пожухлым оттенком, полочки его были расшиты цветным шёлком и золотной нитью.

– Я беру, – сказал капитан и спросил о цене.

Хозяин лавки засветился от счастья и назвал цену.

– Но почему так дорого? – вдруг спросил мистер Трелони, который всегда отличался отменной деловой хваткой.

– Ну, что же вы хотите, мой господин, – залепетал хозяин, всплёскивая ручками. – Ткань-то какая замечательная… Вы же понимаете, милорд: стоимость платья определяется нынче исключительно ценой ткани… Труд портного нынче ничего не стоит…

– Я беру, – снова сказал капитан. – И ещё камзол и панталоны того же цвета… И шляпу, конечно… Хоть вот эту, с пером и кружевом по краю…

Хозяин взял держатель и с помощью него достал с самого верха стеллажа шляпу, явно французской моды, очень подходящую на контрасте к цвету жюстокора.

– Перо не великовато? – вдруг спросил доктор Легг, прищурившись на шляпу подозрительно.

Капитан покосился на Райвенука и спросил у него:

– Перо не очень большое?..

Не в силах сказать ни слова, Райвенук отрицательно помотал головой – он смотрел на шляпу, как зачарованный. Капитан улыбнулся, уже отворачиваясь от Райвенука, и сказал хозяину, вглядываясь в его довольное от удачной сделки лицо своими светлыми, голубыми глазами, которые тоже сияли удовольствием:

– А теперь, любезнейший, извольте всё это подогнать по фигуре вот этого молодца и как можно скорее…

И уже поворачиваясь к Платону, капитан сказал:

– Платон, помоги им разобраться. Мы будем ждать вас на улице…

И джентльмены вышли вон, оставив Платона помогать Райвенуку при примерке. С наружи они сначала стояли в тени здания, а потом отошли и встали неподалёку на солнышке. Все молчали.

– Я вот всё думаю – сколько лет нашему Райвенуку? – вдруг спросил капитан.