Текст книги "Расплата за смерть"

– Я не прошу, чтобы вы выносили кому-то приговор, – мягко сказала Ева. – Я прошу вас только об одном – подумать. К сожалению, далеко не каждый из наших коллег уважает свой полицейский жетон так же, как вы или я. Два человека из вашего отдела убиты. У каждого из них было больше денег, чем любой обычный коп сможет заработать за всю жизнь. Теперь они мертвы. Вы готовы к тому, чтобы стать следующей жертвой?

– Следующей жертвой? – эхом откликнулась Мартинес. – Вы думаете, мне грозит опасность? – Ее глаза снова яростно вспыхнули. – Значит, по-вашему, я тоже брала взятки?

– Я проверяла, но не нашла ничего, что указывало бы на это.

– Ах вот как! – буквально взвилась Мартинес. – Я пахала день и ночь, чтобы заработать нашивки детектива, а ты теперь тащишь меня на растерзание в отдел внутренних расследований?!

– Успокойтесь, никуда я вас не тащу. Но если вы не будете со мной откровенны, то тем самым подпишете свой смертный приговор. Я, правда, еще не знаю, каким способом его приведут в исполнение… – Ева резко подалась вперед. – Кто стоит за всем этим, Мартинес? Будьте же, в конце концов, детективом, раскиньте мозгами! С кем могли быть связаны Коли и Миллз? У кого достаточно денег, чтобы купить полицейского и превратить его в Иуду?

– Рикер… – Пальцы Мартинес сжались в кулаки с такой силой, что костяшки побелели. – Будь он проклят!!!

– Вы же сами выслеживали его! Когда вы отправлялись его брать, у вас было все необходимое – и для ареста, и для обвинения, и для вынесения приговора. Улики, вещдоки, свидетельские показания. Причем вы действовали крайне осторожно, чтобы не спугнуть его. Я не права?

– На то, чтобы организовать и подготовить все это, у меня ушли месяцы работы. Я только что не спала в обнимку с делом № 20–4/7! Я не спешила, перепроверяла все по десять раз, лишь бы только ничего не упустить. А потом все вдруг рассыпалось, как карточный домик! Я ничего не понимала и лишь продолжала твердить себе, что этот мерзавец просто слишком хитер и изворотлив. И все же… Что-то подсказывало мне, что у него может быть – должен быть! – сообщник из числа наших. Но я попросту отказывалась в это верить. И не верю до сих пор.

– Теперь-то уж придется поверить.

Мартинес поднесла чашку к губам: у нее пересохло в горле.

– Зачем вы установили за мной слежку?

– А, значит, заметили?

– Еще бы не заметить! Я, впрочем, так и полагала, что в качестве очередной жертвы вы выберете именно меня.

– Выберу, если узнаю, что вы коротаете ночи в постели Макса Рикера. Пока же наблюдение за вами установлено лишь в целях обеспечения вашей безопасности.

– Снимите его. Если уж я решу помогать вам, пусть никто не дышит мне в затылок. У меня до сих пор сохранилась информация, которую мне удалось собрать, охотясь за Рикером, – все записи, планы, схемы, описание каждого шага, который приближал нас к цели. После такого сокрушительного поражения мне было противно даже притрагиваться к этим бумагам, но теперь я снова займусь ими.

– Мне хотелось бы иметь копию этого вашего досье, – сказала Ева.

– Я сделаю ее для вас. В конце концов, это моя работа.

– А когда мы прижмем Рикера к стенке, я позабочусь о том, чтобы вы получили повышение, – пообещала Ева.

– Это для меня и впрямь кое-что значит. Работа для меня – все! А что касается этого дела… Капитан Рот сказала, что в данном случае я утратила объективность. И наверное, она была права. – Губы Мартинес дрогнули. – Я действительно не могла быть объективной. Подумайте сами: я вставала с мыслью об этом деле, завтракала, думая о нем, и ложилась спать, размышляя о том же! Если бы я не погрузилась в него до такой степени, я могла бы вовремя увидеть, откуда исходит опасность. Я обратила бы внимание на то, как агрессивно ведет себя Миллз, как он лезет во все дыры и пытается выведать каждую деталь предстоящей операции. А тогда я принимала все это за обычный мужской выпендреж.

– Каждый из нас отвечает только за самого себя. Так что не терзайтесь понапрасну – вы ни в чем не виноваты.

– Послезавтра состоятся похороны Коли. Теперь я уже не сомневаюсь в том, что он тоже был повязан с Рикером. Я плюну на его могилу! Мой дед, полицейский, погиб, выполняя служебный долг, – он спас двух детишек. Они давно уже взрослые – даже старше меня, – и все же каждый год присылают моей бабушке по два письма: поздравление с Рождеством и еще одно – в тот день, когда дед спас им жизнь. Они не забывают этого. Так что дело не в повышении, Даллас. Просто мы – полицейские!

Немного поколебавшись, Ева снова подалась вперед и торопливо заговорила:

– Послушайте, Мартинес! Я задержала четырех бойцов Рикера и почти заставила расколоться одного из них. Мы заключили сделку: я предоставляю ему иммунитет от судебного преследования в рамках программы защиты свидетелей, а он «сливает» мне информацию на своего шефа. Сегодня утром должны были состояться предварительные слушания. Его привезли в суд, и, хотя он постоянно находился под присмотром двоих конвоиров, кто-то ухитрился его убить. Вот так! Откуда-то идет утечка информации, и я не знаю, откуда именно. Прежде чем вы окончательно решите сотрудничать со мной, я обязана предупредить вас: об этом может стать известно преступникам, и тогда вам будет грозить нешуточная опасность.

Мартинес отодвинула пустую чашку:

– Я ведь уже сказала, Даллас: мы – полицейские.

* * *

После встречи с детективом Мартинес Ева несколько часов сидела за компьютером, считывая информацию с экрана монитора. Когда у нее наконец начали слезиться глаза, она решила сделать перерыв и нанести еще один визит Пэтси Коли. Она приехала к ней под предлогом того, что должна выяснить кое-какие дополнительные подробности, и уже через двадцать минут разговора была уверена, что той действительно ничего не известно о делах ее мужа. По крайней мере, такой вывод подсказывало Еве внутреннее чувство, когда она садилась в машину. Вот только можно ли ему доверять? Теперь Ева уже не была в этом столь же уверена, как раньше.

Сейчас, впрочем, ее больше занимало другое – список полицейских, которых усердно проверял Макнаб, пытаясь отделить зерна от плевел и в течение каждого часа сообщая ей о результатах своих «раскопок».

Поскольку Ева находилась неподалеку от Управления, она решила заехать на работу, чтобы проверить в полицейском архиве кое-какие имена. Она надеялась нащупать связи между полицейскими из списка и Рикером, однако, несмотря на все ее ухищрения, обнаружить ничего заслуживающего внимания ей не удалось. В конечном итоге Ева поняла, что ничего не найдет, если только не попытается копнуть глубже, а это было рискованно. Она знала, что означает стать объектом подозрений, когда ищейки из отдела внутренних расследований суетятся вокруг тебя, высунув языки и мечтая впиться зубами в ногу. И даже если ты оказываешься чист, омерзительный привкус во рту не выветривается еще очень долго.

Ева не могла копнуть глубже без риска засветиться. Если только не воспользоваться незарегистрированной – и незаконной! – аппаратурой Рорка. Однако просить Рорка о помощи после того, что случилось между ними, ей не позволяла гордость.

Внезапно ее виски пронизала острая боль. Ева обхватила голову руками, закрыла глаза и… обрадовалась. Лучше страдать от головной боли, чем от размолвки с любимым человеком!

Она решила ехать домой, но по дороге вдруг увидела на улице огромный рекламный щит с изображением Мэвис. Даже не надеясь застать подругу дома, Ева все же набрала номер ее телефона, и трубку, как ни странно, сняли.

– Алло! Эй, Даллас, это ты?

– Угадай, на что я сейчас смотрю!

– На голого одноглазого пигмея?

– Ах, черт, угадала! Ладно, потом поговорим…

– Подожди! Не вешай трубку! Ну ладно, скажи, на что ты смотришь?

– На тебя. Только ты – в миллион раз больше, чем в жизни, и висишь над Таймс-сквер.

– О-о-о! Классно, правда? Я то и дело придумываю всякие предлоги, чтобы лишний раз заехать туда и посмотреть. Учти: я намерена подарить твоему мужу затяжной поцелуй взасос. Леонардо, учитывая обстоятельства, не возражает, осталось только заручиться твоим согласием. Ты как, не против?

– Мне наплевать, с кем будет целоваться Рорк.

– Ага, понятно… – Голос Мэвис посерьезнел. – Полаялись?

– Вообще-то нет… То есть… Черт, я и сама не пойму, в чем дело! Он со мной почти не разговаривает. Слушай, ты не могла бы… А впрочем, не стоит.

– Нет уж, договаривай! Не могла бы что? – Мэвис прикрыла трубку ладонью и стала перешептываться с кем-то, находящимся рядом. – Извини, – снова заговорила она в трубку, – Леонардо работает над моим новым сценическим костюмом. Послушай, а почему бы тебе не заехать к нам?

– У вас и без меня дел невпроворот.

– Ох, Даллас! Кончай нести чушь! Ты и так не жалуешь вниманием свое старое гнездышко. Если ты и впрямь находишься на Таймс-сквер, то сможешь доехать до нас за пару минут. Так что – все! Возражения не принимаются! Жду!

– Нет, я… А, черт! – выругалась Ева, кладя трубку, в которой уже слышались короткие гудки.

Она подумала, не перезвонить ли Мэвис, чтобы сказать, что она не приедет, а потом, вспомнив, каким холодным, отстраненным тоном говорил с ней сегодня утром Рорк, пробормотала сквозь зубы:

– А, собственно, какого черта? Заеду к ним на пару минут…

10

Мэвис Фристоун и ее близкий друг Леонардо жили в квартире, в которой обитала Ева до того, как переехать к Рорку.

«Господи, как же все может перемениться всего лишь за год!» – подумала Ева. Тогда она жила в крошечной квартирке со спартанской обстановкой и холодильником, который частенько оставался пустым. Она никогда не была склонна к сибаритству.

Мэвис открыла дверь, и у Евы зарябило в глазах от представшей ее взору разноцветной картинки. Мэвис являла собой не просто палитру цветов, а воплощение разноцветья: волосы, выкрашенные в два цвета – розовый и зеленый – и заплетенные в косички, лиловые тени на веках, кричащие румяна на щеках, пурпурные ногти на руках и желтые – на ногах… В этом была вся Мэвис!

Стены гостиной были увешаны рисунками, созданными рукой Леонардо. Одни из них, как показалось Еве, могли являться произведениями некоего доселе неизвестного направления живописи, другие – незаконченными эскизами новых нарядов. Продавленный диван, который Ева оставила здесь, переезжая к Рорку, теперь был покрыт материей ярко-розового цвета, которая блестела, как полированная. Вдобавок к этому диван был завален подушками самых вызывающих цветов, от которых у каждого не подготовленного к подобному зрелищу начинало рябить в глазах. С потолка, выкрашенного в серебряный цвет и расписанного большими малиновыми звездами, свисали яркие матерчатые ленты, струи бисера, стекляруса и бог знает чего еще.

Оглянувшись вокруг, Ева поняла, что, пробыв здесь полчаса, она рискует сойти с ума, но все это было так похоже на ее лучшую подругу!

– Какая ты молодец, что приехала! – Мэвис схватила ее за руки и закружила по комнате. – Ну, и что ты думаешь? – спросила она, повернувшись на триста шестьдесят градусов.

– О чем?

– Ты что – дура? О моем новом платье, о чем же еще!

Только тут Ева обратила внимание на то, во что была одета Мэвис. Платьем этот наряд можно было назвать лишь с большой натяжкой. Он состоял из перекрещивающихся полос материи разного цвета – от фиолетового до ярко-розового, – прикрывавших лишь соски и ягодицы Мэвис. Зато две татуировки на ее плечах представали во всем своем великолепии. На ногах Мэвис была некая разновидность древнеримских сандалий, но ремни, обматывающие ноги, доходили почти до самого паха. «Вряд ли солдаты Юлия Цезаря носили такую же обувь, – подумала Ева. – Иначе черта с два бы они покорили половину планеты!»

– Это просто… – У нее не было слов. – Просто потрясающе!

– Правда? Вот и мне кажется, что это – настоящий динамит! Трина сделает мне прическу специально под это платье. А Леонардо – просто гений! Леонардо! – крикнула она. – Ева приехала! Ты молодец: приехала в самое подходящее время. Мне хочется выпить, а ты знаешь, что Леонардо у меня – непьющий!

Мэвис продолжала болтать, подталкивая Еву к розовому дивану. Она не собиралась выпускать ее, прежде чем не услышит все новости.

– А вот и он! – Ее голос стал воркующим, глаза затуманились. – Спасибо тебе, моя радость!

В комнату вошел Леонардо – гигант с длинными волосами, заплетенными в косу, и кожей цвета меди. Определить его национальность не смог бы никто. Было ясно лишь одно: в жилах этого человека смешалась кровь многих рас – от индейской до европейской и негритянской.

– Здравствуй, Даллас! Здравствуй, голубушка! – произнес он низким горловым голосом. – Наверняка ты ничего не ела, так что я приготовил кое-что перекусить.

– Ну, разве он не прелесть?! – воскликнула Мэвис.

– Прелесть – это не то слово! – откликнулась Ева, наблюдая за тем, как ее подруга хлопочет вокруг меднокожего гиганта. Даже в сандалиях на толстой подошве Мэвис не доходила и до середины груди Леонардо. – Не беспокойся, – добавила она, – мой визит не означает для тебя никаких неприятностей.

– Надеюсь! – усмехнулся гигант. – Тем более что я сейчас уезжаю. Это даже здорово, что ты приехала к нам: Мэвис не придется сидеть в одиночестве. Дело в том, что мне нужно съездить по делам.

Мэвис одарила Леонардо взглядом, полным обожания. На самом деле нынешний вечер они собирались провести дома в компании друг друга. Но когда Мэвис сказала Леонардо, что к ним едет Ева и что, по всей видимости, у нее какие-то неприятности, он с готовностью согласился дать подругам возможность пообщаться с глазу на глаз. И вот сейчас Мэвис смотрела на своего любимого и думала о том, какой же он у нее замечательный!

– Я ненадолго, – начала было Ева, но Леонардо с Мэвис уже целовались на прощание так, будто в комнате, кроме них, никого нет, поэтому она отвернулась и стала смотреть в окно.

– Не скучайте, голубки мои! – Уже стоя в дверях, Леонардо прощально взмахнул рукой.

– По-моему, у него нет никаких дел, – проронила Ева.

Мэвис стала возражать, но потом усмехнулась, передернула плечами и принялась готовить первую порцию коктейлей.

– Я сказала ему, что нам с тобой надо пошептаться, и он тут же все понял. – Мэвис протянула Еве бокал размером с небольшую цветочную вазу, наполненный жидкостью изумрудного цвета. – Сначала выпьем, а уж потом поговорим или сразу расскажешь, что стряслось?

Ева открыла было рот, чтобы запротестовать, но затем снова закрыла его. Как много времени прошло с тех пор, как они с Мэвис вот так сидели за коктейлями!

– Пожалуй, – наконец сказала она, – я буду делать это одновременно.

* * *

– Итак… – Мэвис смешала им уже по третьему коктейлю, а с чипсами, кукурузными палочками и соленым печеньем было уже давно покончено. – Давай-ка разложим все по полочкам. Ты отправилась на встречу с каким-то мерзавцем, с которым Рорк давным-давно имел дела, ничего не сообщив ему об этом, так?

– Я веду полицейское расследование. Это моя работа…

– Ладно-ладно, я просто пытаюсь во всем разобраться. Затем этот мерзавец послал за тобой в погоню еще нескольких мерзавцев.

– Ну, с ними-то я сумела разобраться!

Мэвис посмотрела на подругу долгим пристальным взглядом, а затем спросила:

– Ты намерена говорить одна или мне тоже будет позволено вставить хоть слово?

– Извини, затыкаюсь, – буркнула Ева и налила себе еще один коктейль из шейкера.

– Когда ты вернулась домой, тебя там ожидал букет цветов и записка от главного мерзавца. – Увидев, что Ева снова открыла рот, Мэвис предупреждающим жестом подняла указательный палец с длинным ярко-красным ногтем. – Ты решила, что он сделал это специально, чтобы позлить тебя и спровоцировать Рорка на необдуманные действия. Поэтому ты велела Соммерсету уничтожить цветы. Но Рорк все же увидел их и стал выпытывать из тебя правду, а ты прикидывалась дурочкой и твердила: «Какие такие цветы?»

– Я не говорила «какие такие»! – возмутилась Ева. – Я вообще так никогда не говорю. Возможно, я могла сказать: «Это совсем не то, что ты думаешь!»

– Неважно. Ты… Какой есть синоним к слову «врать», но не такой грубый? Ну, скажем, обманывать. Итак, ты стала обманывать Рорка, боясь, что он поедет к тому мерзавцу, раздавит его как клопа и наживет, таким образом, неприятности на свою шею. Так было дело?

Вообще-то Ева обычно сама употребляла слово «врать», но в данный момент не стала заострять на этом внимание.

– Более или менее.

– Так вот, это было очень глупо с твоей стороны.

От удивления Ева вытаращила глаза:

– Глупо? Ты хочешь сказать, что я повела себя глупо?! Так-то ты поддерживаешь меня! Подруга называется!

– Даллас! – Мэвис откинулась на спинку кресла, а затем изящно соскользнула на пол. – Ты рассуждала как баба и не учла одного: того, что Рорк – настоящий мужик! И, имея с ним дело, об этом никогда нельзя забывать.

– Забудешь тут! – Последовав примеру подруги, Ева тоже сползла с кресла на пол. – Кому, как не мне, знать, что у Рорка есть член и он пытается пустить его в ход при любом удобном случае.

– А член напрямую соединен с мужским «эго». Это медицинский факт! – Мэвис передернула плечами и допила очередной коктейль. – Нам, женщинам, этого не понять. Попробуй проследить ход его мысли: если ты решила разобраться с мерзавцем сама, значит, в него – Рорка – не веришь.

– А он, выходит, не верил в меня, думая, что я не смогу разобраться сама.

– Ах, Даллас, Даллас! – Мэвис покачала головой и похлопала подругу по ноге, глядя на нее с нескрываемой жалостью. – Давай сделаем еще коктейлей. Они понадобятся нам, чтобы прийти к окончательному выводу, что все мужчины – козлы.

* * *

Примерно посередине второго раунда Ева и Мэвис уже не сидели, а лежали на полу, созерцая звезды на потолке и продолжая поглощать коктейли.

– Если все мужчины – козлы, почему же каждая женщина стремится обзавестись мужиком? – задумчиво проговорила Ева.

– Потому, что женщины живут эмоциями, – негромко сказала Мэвис и икнула. – Даже ты.

Ева перекатилась на бок и, прищурив глаза, посмотрела на подругу.

– Брось ты!

– Это ты брось прикидываться! Ты же знаешь, как это бывает! Сначала он заставляет суетиться твои гормоны. Нет, серьезно, ты только взгляни на своего мужика. Он же… Нет, подожди, дай сформулировать… Он у тебя настоящая секс-бомба, вот как! Потом мужчина поселяется у тебя в голове, если, конечно, он умен, интересен, загадочен и все такое… Но самый главный момент – это когда он забирается к тебе в сердце, и тут уж – все, кранты! Тебя зацепили на все крючки, и тебе уже не сорваться с лески.

– Я что, рыба какая-нибудь? – возмутилась Ева.

– Мы все – рыбы в огромном море жизни, – философски ответила Мэвис и снова икнула.

Ева зашлась в безумном хохоте и, когда через полминуты, отсмеявшись, сумела отдышаться, заявила:

– Мэвис, ты – дура!

– Не только ты находишься в состоянии эмоционального кризиса. – Мэвис с трудом поднялась на четвереньки, подползла к Еве и звучно чмокнула ее в щеку. – Бедная моя крошка! Мамочка научит тебя, как сделать, чтобы все было хорошо.

После этого она поползла к столику, на котором стоял шейкер, и вернулась с двумя полными бокалами, причем каким-то невероятным образом ей удалось не пролить ни капли на ковер.

– Ну? – спросила Ева. – И что же нужно сделать?

– Послать все к чертовой матери!

– Так просто? Это лучшее, что может посоветовать мамочка?

– Это всего лишь совет. Мужики, будучи козлами, быстро забывают о своих обидах, если им о них, во-первых, не напоминать, а во-вторых, искуплять… совокуплять… то есть искупать. – Язык у Мэвис уже основательно заплетался.

– Совокупляться, значит? – задумчиво протянула Ева. – Выходит, чтобы помириться, мне нужно заняться с ним сексом? – Некоторое время она напрягала затуманенную алкоголем голову, пытаясь с максимальной серьезностью обдумать эту мысль, однако мозг уже отказывался повиноваться. – А что, это может сработать! – наконец решила она.

– Стопроцентно сработает! Но…

– Я так и знала, что без какого-нибудь «но» тут не обойдется.

– Это только – как бы получше сказать? – временная мера. Ты ведь тоже не подарок, и сама об этом знаешь. И ты должна сама проанализировать случившееся и понять, почему ты решила действовать за его спиной. – Мэвис так хотела помочь подруге, что почти протрезвела. – Я понимаю, у тебя работа, и время от времени без этого не обойтись. Но в данном случае ситуация другая: столкнулись две упрямые бараньи башки и не хотят уступать друг другу. – Мэвис схватила Евин бокал и стукнула о свой. – Вот так: ба-бах!

– Значит, я, по-твоему, упрямая баранья башка?

– Конечно! За это я тебя и люблю! Но если вы будете бодаться постоянно, то рано или поздно кто-то получит сотрясение мозга. Понятно, о чем речь?

– Он со мной почти не разговаривает! – жалобно воскликнула Ева.

– Да, он серьезный мужчина. – Мэвис сделала еще глоток и крепко обняла Еву. – Хочешь мороженого?

– Меня стошнит… А какое у тебя мороженое?

* * *

Они опять лежали на полу, но теперь вместо бокалов с коктейлем держали в руках огромные пиалы с мороженым трех разных сортов, обильно политым клубничным сиропом.

– И все равно я была права! – упрямо проговорила Ева.

– Конечно, права. Мы, женщины, всегда правы.

– Соммерсет меня ненавидит, и то он на моей стороне.

– Ничего подобного! Он тебя не ненавидит.

– А я люблю этого глупого мерзавца…

– Как это трогательно. – Глаза Мэвис увлажнились. – Если бы ты сказала об этом старику, отношения между вами сразу наладились бы.

Ева некоторое время обдумывала услышанное, а потом рявкнула:

– Да не Соммерсета, черт побери! Я про Рорка говорила! Про этого мерзавца! Представляешь, он начинает казнить меня презрением, когда я веду важнейшее расследование! И я просто не знаю, что делать…

– Ты всегда знаешь, что делать. Именно поэтому ты – лейтенант Ева Даллас.

– Я не работу имею в виду. Там я действительно всегда прекрасно знаю, что делаю. Я говорю о другом – о Рорке, о нашем браке, обо всей этой любовной чуши… Ты, наверное, совсем напилась, раз ничего не соображаешь!

– Конечно, напилась. Вон сколько мы с тобой уже выхлебали!

Ева поставила пустую пиалу из-под мороженого на ковер, села и прижала руки к животу.

– Так… Мне срочно нужно в туалет!

– Давай, – кивнула Мэвис. – Я – следующая. Крикни, когда закончишь.

Ева поднялась на ноги и, пошатываясь, вышла из комнаты, а Мэвис, свернувшись калачиком, подложила под голову диванную подушку и забылась блаженным сном.

* * *

Ева ополоснула лицо и посмотрела на свое отражение в зеркале. Она выглядела усталой, невыспавшейся и совершенно пьяной. Ее взгляд упал на пузырек с таблетками, которые предназначались специально для вытрезвления. Видимо, Мэвис нередко пользовалась этим снадобьем. Поскольку трезветь сразу и полностью Еве не хотелось, она решила ограничиться только одной таблеткой.

Вернувшись в комнату и обнаружив Мэвис крепко спящей на полу, она улыбнулась и пробормотала:

– Ну что бы я без тебя делала!

Ева наклонилась и легонько потрясла подругу за плечо, однако в ответ послышалось лишь какое-то кошачье урчание. Тогда она оставила мысль перетащить Мэвис на кровать и, сдернув с дивана пушистое покрывало, заботливо накрыла им подругу. А потом, пошатываясь и чувствуя нешуточное головокружение, направилась к выходу, бормоча себе под нос:

– Пьяной – за руль… Хорош страж порядка!

Оказавшись на улице, Ева расправила плечи, как боксер, который готовится к выходу на ринг. «Ничего, – подумала она, – с Рорком мы все уладим. Я уже для этого вполне созрела». Несколько секунд она стояла неподвижно, делая медленные вдохи и выдохи, а затем, почти не шатаясь, направилась к машине.

В течение всей дороги домой Ева твердила себе, что сумеет помириться с Рорком, пусть даже ради этого придется затащить его в постель. «Ради мира в семье нужно иногда идти и на жертвы!» – подумала она с усмешкой.

Нью-Йорк в этот час выглядел спокойным и умиротворенным, хотя на улицах все еще было полным-полно прохожих. Самое раздолье для уличных воришек, которые обчищают карманы туристов и зазевавшихся растяп.

Над лотком уличного торговца поднимался вонючий дым, пахнущий соевыми хот-догами и пережаренным луком. На углу 6-й и 62-й улиц, не поделив клиента, лениво переругивались две проститутки. Один таксист подрезал другого и, не вписавшись в образовавшийся просвет между машинами, задел крылом за уличную ограду, ободрав весь бок автомобиля. Оба водителя выскочили из своих машин и бросились друг к другу, сжимая кулаки.

Господи, до чего она любила этот город!

Ева проводила взглядом бритоголовых кришнаитов в оранжевых хитонах, которые цепочкой, как муравьи, тянулись вверх по улице. Огромный рекламный плакат на стене дома расхваливал удовольствия, которые сулит туристическое путешествие в Вегас. Четыре дня и три ночи, роскошные отели и море развлечений, и все это за какие-то двенадцать с небольшим тысяч долларов. Какая прелесть!

По мере того как Ева приближалась к дому, поток прохожих становился все меньше, с тротуаров исчезли лотки и проститутки. Добро пожаловать в мир Рорка!

Когда в свете фар показались ворота, перед капотом вдруг возникла вышедшая из темноты фигура. Вскрикнув от неожиданности, Ева резко надавила на педаль тормоза, и машина, дернувшись, замерла на месте. Вглядевшись в незнакомца, Ева узнала в нем Уэбстера.

– Жить надоело?! – раздраженно крикнула она, опустив стекло.

Уэбстер с удовольствием смотрел на нее. На его взгляд, она выглядела уставшей, сонной, но очень-очень сексуальной.

– Работаешь по ночам? – осведомился он.

– Не твоего ума дело! Что тебе нужно?

– Поговорить с тобой. – Он взглянул на казавшиеся неприступными ворота. – Сюда так просто не попасть! Может, пустишь?

– Не желаю тебя видеть в своем доме.

Улыбка не исчезла с лица Уэбстера, но глаза стали холодными.

– Всего на десять минут, Даллас. Обещаю не воровать серебряные ложки.

– У меня, если помнишь, есть кабинет в Управлении полиции. Позвони днем и договорись о встрече.

– Если бы это дело не было таким важным, неужели, ты думаешь, я болтался бы ночью возле твоих ворот, рискуя, что ты отдавишь мне ноги?!

Ева нехотя согласилась с тем, что в его словах была доля истины. Жаль, что она успела протрезветь! Иначе просто закрыла бы окно и въехала в ворота, оставив его торчать здесь. Тяжело вздохнув, Ева молча указала большим пальцем на пассажирское сиденье рядом с собой. Пока Уэбстер обходил машину и открывал дверь, в голову ей пришло, что за последние несколько часов она даже ни разу не подумала о своем расследовании.

– Надеюсь, у тебя ко мне действительно важное дело, Уэбстер. В противном случае я и впрямь отдавлю тебе не только ноги.

Она засунула пластиковую карточку пропуска в прорезь электронного замка, и ворота поехали вверх.

– Такая крутая система безопасности подходит скорее для банка, чем для частного дома, – заметил Уэбстер.

Ева пропустила эту шпильку мимо ушей, но подумала, что ей нужно принять еще пару протрезвляющих таблеток, чтобы в голове окончательно прояснилось.

Ева остановила машину в конце подъездной аллеи, и они направились к ступенькам крыльца. Пока они шли, Уэбстер делал вид, что фасад этого дворца ничуть не впечатляет его, но, когда Ева открыла входную дверь, не сумел сдержаться и удивленно присвистнул. В вестибюле появился Соммерсет и уже собрался что-то сказать, но Ева перебила его.

– У меня – рабочая встреча, – бросила она, сунув руки в карманы, и стала подниматься по лестнице на второй этаж.

Уэбстер уже не пытался изображать отсутствие интереса и смотрел по сторонам широко открытыми от изумления глазами.

– Вот это да! – восхищался он. – Не могу представить тебя живущей в таком дворце. Ты никогда не ассоциировалась в моем воображении с образом принцессы. – Но когда они вошли в рабочий кабинет Евы, который она спланировала сама, Уэбстер удовлетворенно кивнул: – Вот это уже больше похоже на тебя. Скромно и практично.

– Плевать мне на твое мнение! Говори поскорее, у меня и без тебя дел по горло.

– Я гляжу, сегодня вечером ты нашла время, чтобы немного оттянуться?

Ева наклонила голову и посмотрела на Уэбстера долгим взглядом.

– А тебя очень волнует, как я провожу свое свободное время?

– Да нет, просто заметил…

Уэбстер стал ходить по кабинету, поочередно беря в руки различные предметы и затем ставя их на место. Он едва не споткнулся, увидев огромного кота, свернувшегося на кресле. Прищурив разноцветные глаза, животное внимательно следило за каждым движением незваного гостя.

– Твой телохранитель? – хмыкнул Уэбстер.

– Угадал. Стоит мне сказать одно слово – и он выцарапает тебе глаза. Так что лучше не выводи меня из себя.

Уэбстер рассмеялся и, казалось, немного расслабился.

– У тебя кофе есть?

– Да, – ответила Ева, но не двинулась с места.

Уэбстер снова засмеялся, но уже не таким естественным смехом.

– Я как раз собирался сказать, что со времени нашей последней встречи ты стала более дружелюбной, но, как видно, это не так.

– Переходи к делу или убирайся!

Уэбстер кивнул, но говорить не торопился. Он медленно подошел к окну и стал смотреть на сад.

– То направление, которое приобрело твое расследование, противоречит интересам нашего отдела, – наконец заговорил он.

– Ах, я этого не переживу! – воскликнула Ева со злым сарказмом.

– Я предупреждал свое начальство, что ты крепкий орешек, но они не послушали, считая, что с тобой легко удастся справиться. – Уэбстер отвернулся от окна и посмотрел на Еву: – Я пришел сюда, чтобы передать тебе приказ: оставить Рикера в покое.

– Ты не имеешь права отдавать мне какие бы то ни было приказы.

– Ну, не приказ. Считай, что это просьба.

– Считай, что в просьбе отказано.

– Даллас, ты нажимаешь не на те рычаги! Ты можешь пустить под откос расследование, которое продолжается уже много месяцев!

– Внутреннее расследование?

– Я не могу ни подтвердить, ни опровергнуть это.

– Тогда проваливай!

– Пойми, я пытаюсь тебе помочь! У нас общие цели, Ева. Если ты пойдешь нам навстречу, мы все в итоге получим то, что хотим.

Ева присела на край письменного стола.

– Я хочу поймать убийцу полицейских. А чего хочешь ты?

– Ты думаешь, меня это не волнует? – горячо заговорил Уэбстер, в глазах его блеснул огонь. – То, как убили этих двоих?!

– Я не знаю, что тебя волнует, Уэбстер. Расскажи мне об этом.

– Меня волнует то, что ты можешь помешать нашему расследованию! – резко ответил он. – Я привык выполнять свою работу хорошо и чисто.

– А Миллз и Коли были грязными?

Уэбстер открыл было рот, собираясь что-то сказать, но затем тряхнул головой и сжал руки в кулаки.

– Я не могу это комментировать.

– А мне твои комментарии и не нужны. У отдела внутренних расследований имеются какие-то свои причины держать эти факты в тайне? Замечательно! Я, разумеется, тоже не собираюсь вопить об этом на каждом углу. Но все равно делать хорошую мину при плохой игре долго не удастся. О связи убитых копов с Рикером станет известно гораздо раньше, чем вы думаете, и это будет настоящая бомба. Сколько еще полицейских должно погибнуть, пока вы тут возитесь со своими внутренними расследованиями? Вы знали, что они брали взятки, и ничего не предприняли!