Текст книги "Адекватность"

– Что значит, и да, и нет? – спросил гурянин, серьёзно глядя на пришедшего, – Перестань мямлить. Садись и расскажи всё, что ты там мне принёс.

Высокий человек кивнул и уселся на стул напротив.

– Я принёс вести с Сандала, хозяин. Мы только что вернулись оттуда.

– Я помню, куда тебя отправлял. Так что там у вас произошло? Вы не смогли справиться с домохозяйками?

– Нет, хозяин. Вы знаете, что в Меото начались серьезные боевые действия?

– Знаю. Вы что, испугались боевых действий, идущих по соседству?

– Нет, хозяин, не мы, – печально развёл руками худой, – Мы сделали всё быстро и чётко. Но, к сожалению, не успели.

– Что? – Агардг отставил опустевший бокал.

– За день до нашего прибытия, на Сандал прилетела группа флотских. Они собрали всю семью генерала Мэнсона и вместе с вещами вывезли с планеты. В доме только пара разумян из прислуги остались, что бы за домом следить.

– Ахгар! – хлопнул ладонью по столу гурянин, – Это что, утечка информации? Кто нас сдал? Ты узнал?

– Это не утечка, хозяин, – качнул головой высокий, – Флотские приехали совершенно свободно и открыто. И при разговорах с соседями они не скрывали, что их послал генерал Мэнсон для эвакуации своих родных из опасной прифронтовой зоны. Чертовы гранисяне.

– Это похоже на правду? – спросил толстый гурянин, задумчиво хмурясь.

– Вполне. И дело не только в том, что они открыто приехали. Но, что ещё показательнее, они так же открыто уезжали. Всё говорит о том, что они не прятались ни от кого. Они действительно увозили семью генерала Мэнсона подальше от войны. И ещё одно, пожалуй, подтверждает тупую случайность этого события. Они улетели с Сандала гражданским рейсом. Опять же не скрываясь. Сейчас наши ребята прорабатывают след. А след весьма жирный. И если флотские действительно отвезли семью Мэнсона от войны подальше, то мы легко пройдем по этому следу и найдем их теперешнее местонахождение.

– Почему генерал Мэнсон не послал корабль за своей семьёй? – спросил задумчиво Агардг.

– А зачем? Он ведь не командор, которому принадлежат все его корабли. И если ему не инкриминируют превышение служебных полномочий в личных целях, то на его имени и карьере такой шаг сказался бы непременно. Какой смысл ему привлекать к себе внимание общественности? Особенно, если учесть, что он не видит пока никакой угрозы для родных кроме войны с Гранисом. Из-за всех этих признаков я почти не сомневаюсь, что это действительно флотские, посланные лично генералом Мэнсоном.

– Если это так, то мы сумеем исполнить план?

– Да. Правда, флотские тоже могут оказаться некоторой помехой. Не знаю еще насколько серьезной.

– Почему? – удивлённо вскинул брови гурянин со шрамом.

– Хотя бы потому, что они, скорее всего, являются бойцами флотской полиции. Кого Мэнсон еще мог отправить за своей семьей? А это не такие уж слабые бойцы. Впрочем, вопрос этот не стоит таких долгих обсуждений и вашего волнения. Просто мы отправим больше своих ребят, вот и всё. А может статься, флотские уйдут после того, как перевезут семью Мэнсона на новое место. Это идеальный вариант, но, конечно, лучше рассчитывать на худшее. Я разберусь, хозяин.

– Хорошо, – Агардг вновь принялся за мясо, – Тогда нам действительно не о чем пока волноваться. Доведи всё до конца, и привези мне этих домохозяек. Можешь идти.

* * *

– Началось, – Стингрей не отрывался от монитора, на который выводились все последние сводки по действиям участников Трионской компании.

– Что? Что там? – отвлекшийся Фь Илъюк вернулся к товарищу.

Они знали, что этап активных действий должен начаться со дня на день, или даже в ближайшие часы. Но реальное начало действий, приданных генералу Мэнсону подразделений, всё же оказалось для них некоторой эмоциональной встряской. Словно выстрел стартового пистолета, которого стоящий рядом зритель ждёт, но который всё же заставляет его вздрогнуть.

– Мэнсон начал весьма решительно, – похвалил Стингрей генерала, руководящего компанией.

И действительно, генерал Мэнсон не стал осторожничать и раскачиваться. Оба флота – и перекрывающий границу с Вольным Миром Четвёртый Имперский и распластавшийся по просторам диких пиратов Свободный Легион, оставив небольшую заградительную группу кораблей, устремились в пределы Триона. Оставленные группы призваны были всё так же пресекать все попытки оказать помощь Триону со стороны. Атакующие подразделения с хода выбирали для себя цели. Большая часть не состоящих в составе Трионского флота кораблей поспешно покинула пределы Триона, уйдя в спасительные межпространственные тоннели.

Однако, огромный трионский флот, превосходящий каждый из двух флотов в отдельности, не растворился, как предполагали имперцы, вслед за кораблями, принадлежащими нейтральным сторонам. Построившись в чёткий боевой порядок, флот Триона устремился навстречу врагу. И одним только этим Трионцы зародили зерно безысходного страха и чувства скорой гибели у многих сотен и тысяч имперских солдат. Чувство не проявляемое внешне, но пульсирующее в головах, до тех пор, пока головы эти еще не заполнило неистовство битвы. Действительно, многим из них предстояло умереть прямо сейчас, не дождавшись наземного штурма, в пожирающем плоть и металл пламени сгорающих кораблей.

– Он безумец, – буркнул Фь Илъюк, глядя на огромные группы кораблей, неумолимо и стремительно сближающихся друг с другом.

– Нет, – Майкл усмехнулся одними губами, – Он не безумец. Он храбрый воин, которому нечего терять, и который уверен, что ряды его воинов не дрогнут.

– Даже погибнув полностью? – спросил гурянин, зная ответ и прикидывая последствия бойни.

– Даже погибнув полностью, – кивнул Стингрей, – И ты это знаешь не хуже меня. У них как на галерах. Над каждым гребцом свой надсмотрщик с кнутом. Беда только в том, что надсмотрщики эти ничего не боятся и не ценят даже свою жизнь. Им ведь и жизнь эта дана создателями только что бы убивать и умереть.

Преимущество имперцев не было столь подавляющим, что бы попытаться взять противника в клещи. Поэтому они использовали стандартное боевое построение, когда флоты сходятся фронтами, и как ворсинки двух щеток перехлёстываются, проходя друг сквозь друга. В таких боях максимальные потери наносятся и получаются в первый же заход, так как все корабли уже заранее выбирают себе цели и выпускают максимальное количество ракетных и энергетических залпов. Конечно и получают, соответственно, в ответ тоже по полной программе.

– Они совершенно готовы, – отметил Фь Илъюк, – Готовы и настроены на победу.

– Похоже на то, – согласился Майкл, – Что же тогда на земле будет?

– Хорошо, что хоть корабли с пехотой Мэнсон сразу не повёл. Их бы всех сожгли, – констатировал гурянин, подсаживаясь к монитору и готовясь наблюдать за жутким действом битвы, – Мы будем на месте, скорее всего, когда всё уже закончится.

Стингрей не ответил ему, стараясь внимательно следить за строками на мониторе и за изменениями на огромной голографической карте, развёрнутой в центре рубки. Их линкор спешил к месту битвы, но находился слишком близко для прыжка и слишком далеко для того, что бы быстро включиться в битву.

Флоты сошлись. На какое-то мгновение все корабли, несущиеся друг к другу, превратились в тонкий лист. Тонкий относительно планет и систем. Ведь самым тонким местом такого листа была длина самого короткого корабля. Несколько бесконечных мгновений хаоса, огня, роящихся ракет и импульсов, страха и смерти, и лист распался. Уцелевшие корабли разошлись, оставляя позади себя бурлящую стену разрывов, обломков и потерявших управление или ход товарищей. Строи распались. Флоты делали боевой разворот. Хладнокровный интеллект кораблей отмечал, что за первую атаку было уничтожено до пяти десятков кораблей с обоих сторон. А это тянуло на без малого пять тысяч единиц экипажей. Одновременно с тем, как вновь сошлись противостоящие флоты, от большой группы имперских кораблей, стоящих в стороне, отделилась группировка из пяти боевых кораблей-маток, класса «Улей». В их ангарах не было штурмовиков нового поколения – их недоставало и для войны с Гранисом. Но даже без новых машин, «ульи» являлись мощнейшим оружие флотов. Каждый корабль-матка нес на своём борту около тысячи боевых универсальных летательных аппаратов ближнего радиуса действия, а попросту штурмовиков. Их пилоты, техники, подразделения обеспечения и многие другие службы и подразделения составляли почти десятитысячный экипаж «Улья». Одним словом корабль-матка одной из сильнейших фигур в партии. И тем страшнее была его потеря в первые минуты боя, когда царил хаос, устроенный канонирами. Но вот ряды флотов поредели, и теперь для орд штурмовиков настало время внести свой вклад в расклад сражения. Флоты сошлись вновь, но теперь уже не расходились, как в первый раз. Ряды смешались, уступая мешанине дуэльных поединков. Рои штурмовиков, стремительных и неуловимых, на максимальных скоростях превращали могучие корабли в беспомощных раненых китов, разрываемых стаями акул.

– Ещё мониторов сюда не хватает, – Стингрей пытался разобраться, кто несёт большие потери.

– Мониторы не для такого боя, – возразил Фь Илъюк, – Они….

– Да знаю я, – отмахнулся Майкл, – И про то, что ты большой специалист по мониторам помню. Чёрт! Смотри-ка!

Стингрей всё пытался понять своё ощущение, что что-то не так в мешанине боя. Теперь он понял. Среди меток кружащихся кораблей не было главной метки имперского флота. Но новейший тяжелый крейсер класса «Мгла» не погиб и не остался в тылу. И Майкл увидел его. Вернее тот след из сожжённых, размётанных на атомы кораблей противника, который новый корабль-невидимка оставлял за собой. И один только этот корабль уже мог предрешить исход битвы, поставив трионцев на место имперцев, впервые столкнувшихся с гранисянами. Горькое место проигравшего.

* * *

Сознание мерцающей свечой начало возвращаться. Следом, словно в расширяющуюся в плотине промоину хлынули все ощущения. Боль, остро саднящая в боку и тупая тяжелая в голове. Пип открыл глаза, и от круговерти света его вырвало. Он застонал, одновременно с болью ощущая жизнь в своём избитом теле. Справившись с калейдоскопом цветных пятен в глазах, Ленокс попытался подняться. Однако рука, на которую он хотел опереться, провалилась в пустоту. Едва не последовав за беспомощно повисшей в воздухе рукой, пилот испуганно замер. Осторожно поворачивая голову, он, наконец, понял, что лежит на верхнем ярусе переплетённых веток кроны высокого дерева. Как он покинул горящий падающий штурмовик, и как сумел удержаться на этих хрупких ветках, его память не хранила. Да ему это было совершенно неинтересно. Главным было то, что он жив. Да еще, словно бонус от судьбы за хороший бой, совершенно цел. Если не считать таких несерьёзных, по сравнению со смертью вещей, как сломанная пара рёбер, да ушибленное плечо. Причём, последнее даже не было выбито. Кряхтя, Пип пошарил свисающей рукой по веткам под собой, и с ужасом не обнаружил ни одной мало-мальски толстой, которая бы могла держать его вес. Опять замерев в ужасе и потея от предчувствия новой боли, Ленокс пытался найти выход. Падать вниз отчаянно не хотелось. Тем более он прекрасно знал, что земля метрах в тридцати, а то и больше от его спины. А по пути ещё толстые ветви, норовящие сломать позвоночник, да острые сучья, целящие проткнуть плоть мягкого человека. Тут не поможет и плотный лётный костюм. Это же не боевой комбинезон пехотинца. Ветки хрустнули, поддаваясь под весом человека. Ленокс инстинктивно дернулся, ища руками опору. Это только ускорило падение. Тело скользнуло сквозь ломающиеся ветки дерева. Пип, больше не надеясь удержаться, крутанулся, скрипя зубами от боли в поломанных рёбрах. Ему удалось перевернуться ногами вниз и растопырить руки в разные стороны. Падение ускорялось, но Леноксу попались под руки несколько ветвей потолще. Цепляясь за них и обдирая ладони, он в падении смог притянуть себя к стволу. Здорово приложившись при этом об ствол и не жалея рук и ободранного уже лица Пип изо всех сил обхватил и сжал спасительный ствол руками и ногами. Проехав по жёсткой коре пару метров по инерции человек, наконец, остановился, больно стукнувшись копчиком об отходящую от ствола толстую ветвь, которая попала ему точно между ног. Несколько секунд он неподвижно висел, ощущая спасительную крепость могучего ствола, и понимая, что теперь, не смотря ну добавившуюся отбитую задницу, он уже точно выжил при падении штурмовика. Потом человек ослабил руки, позволяя телу удобнее усесться на развилке дерева и отдышаться перед последующим спуском.

– Прорвусь, – шептал он сам себе, чувствуя растущую уверенность, – Прорвусь.… Прорвусь.… Прорвусь….

* * *

Тишина ночи нарушалась только тихим звуком шагов часового. Один из бойцов Фила вновь и вновь обходил охраняемое помещение, присматриваясь и прислушиваясь. Еще один торчал где-то снаружи, занимая оборудованную давным-давно стрелковую позицию, на крыше здания. Ему открывался отличный вид на все подступы к этому заброшенному зданию. Первое время Мердок, напуганный начавшейся на него охотой, не мог заснуть. Но потом ощущения опасности притупились, уступив место усталости. Еще через некоторое время усталость сменилась ощущением обыденности происходящего. Амос успокоился ещё больше, когда понял, что команда Фила состоит совсем не из дилетантов. Правда, от них здорово веяло армией, но в данной ситуации, возможно, это было и к лучшему.

Тихий звук шагов разбудил большую часть спящих бойцов. Но они не поднимались, просто слушая, существует ли причина для того, что бы проститься со сном или это ничего не стоящее событие. Скользнув тенью мимо импровизированных лежаков, часовой остановился около лежака Фила.

– Командир, там цель появилась, – зашептал подошедший, – Пока одна цель. Двигается медленно, но целенаправленно. Это по нашу душу.

– Хорошо, – ответил Фил, и уже для всех, но совсем тихо добавил, – Эй, парни, подъём! К нам гости. Давайте-ка быстренько по местам. Посмотрим, кого к нам господь послал.

Все разбежались по местам, на ходу проверяя свою экипировку и оружие. Пара секунд и никого из них не стало видно. Мердок тоже поднялся, не представляя, однако, чем он может оказаться сейчас полезен. Он пошел к окну, но вспомнил, что может выдать всех неловким движением. Вернувшись, Амос вновь уселся на свой лежак.

Незнакомец – высокий широкоплечий человек в длинном, почти до пят тёмном плаще и накинутом на голову капюшоном, был почти незаметен на фоне тёмных заброшенных строений и нагромождения каких-то невразумительных конструкций. Филу вдруг подумалось, что человек этот мог бы быть и вовсе незаметен, если бы только захотел этого. Но он шел, не особо скрываясь, хоть и очень медленно. Как будто давал время заметить, подготовиться и подумать. Теперь Фил был на девяносто процентов уверен, что знает кто их ночной гость.

Бойцы, бестелесными привидениями, обогнули гостя, заключая его в кольцо. Сейчас высокая фигура в балахоне была всем отлично видна. Гость остановился, почувствовав устремлённые на него взгляды. Несколько секунд он стоял неподвижно. Затем его рука метнулась вверх, сбрасывая глубокий капюшон. Плотная плащевая материя спала, открывая взорам копну густых волнистых волос, почти таким же капюшоном ниспадающих книзу. Смуглое лицо, освещенное неяркой луной, украшали коротко подстриженные усы и бородка. Это лицо, скорее жестокое, смягчалось сейчас спокойной улыбкой.

– Стивен, слава богу, ты прилетел, – воскликнул Фил, выходя под свет луны, – Ты не представляешь, как я рад.

– А ты мог подумать, что я не отзовусь на твой зов? – легкое удивление зазвучало в голосе гостя.

– Нет. Этого я подумать не мог, – ответил, ни на миг не задумываясь Фил, – Но ты мог бы прилететь сюда, когда все было бы уже кончено.

– Не думаю, что здесь всё настолько серьезно, что ты не сумел бы справиться, – покачал головой гость, – Мы что, так и будем тут стоять?

Фил торопливо шагнул в сторону, делая приглашающий жест. Оставив часовых, все остальные вернулись в комнату.

– Привет, Амос, – поздоровался пришедший.

– Привет…, – Мердок поднялся, рассматривая гостя, – Хайес? Стивен, это ты?

– Ну а кто же? – усмехнулся Стивен, – Я прилетел вытащить ваши задницы из этой задницы. И раз уж никто больше не спит, я предложил бы собираться.

– Как мы будем эвакуироваться? – поинтересовался Фил.

– Всё гениально просто, – ответил Хайес, – Я прилетел с целым войском. И половина из них легально вооружена. Десять больших гравитолётов ждут за углом. Ребят распускаем, а ты и Мердок едете со мной в порт. С такой охраной пройдём до ботов и сразу же взлетим. Вот и всё. Вряд ли кто-то решится напасть на такой отряд. Тем более, что времени стянуть силы мы им не дадим. Так что, бери шинель, пошли домой.

* * *

Три больших гравитолёта, с начерно тонированными стёклами замедлили свой полёт и вовсе остановились, не доехав пары километров до просторного красивого дома, окруженного густым частным парком.

– Надо осмотреться, – сказал сидящий в салоне головного гравитолёта худой высокий человек, – Вы двое, давайте наружу. Посмотрите вокруг, что и как. Проверьте всё внимательно. Если обнаружите флотских, прикиньте сколько их. Себя не обнаруживать. Никаких пленных. Никакой инициативы. Вперёд!

Двое, на кого указал худой, выскользнули из машины, сразу уходя в сторону от дороги. Они бежали легкой трусцой, слегка пригнувшись. А как только в просветах между деревьями показались постройки, вовсе залегли. Дальше двигались только по-пластунски, внимательно осматривая всё вокруг.

Дом жил тихой жизнью уютного поместного гнезда для спокойной состоятельной семьи. Некоторые окна были открыты. Где-то негромко звучала музыка. Судя по всему, обитатели дома даже не предполагали, что рядом притаились двое хищников. Дверь дома отворилась, и на крыльцо вышел рыжий широкоплечий мужчина, в форме рядового флотской полиции. Он пялился на закат, прихлёбывая иногда что-то из пузатой бутылки.

– Дилетанты, – шепнул один из разведчиков второму, – Может, надо было сканер прихватить?

– Дилетанты разумяне, а сканер машина, – буркнул второй, – А что, если у них антисканеры или еще что из электроники стоит? Глупо самим так лохануться.

Внимательно осмотрев окрестности, благо было еще совсем светло, разведчики медленно поползли ближе к дому. Рыжий ушел с крыльца обратно в дом. Разведчики через окна рассматривали первый этаж, благо, почти все они были открыты, открывая отличный обзор. Помимо рыжего флотского рядового, в доме было еще как минимум двое военных – сутулый капрал и подтянутая девушка, в такой же форме полиции флота.

– Трое внизу, – отметил первый разведчик, – Интересно, есть ли кто наверху?

– Предлагаешь пойти посмотреть? – усмехнулся второй.

– Даже если допустить, что там ночная смена, это еще три или четыре бойца, – прикидывал первый, – Всё равно, как не крути, здесь их не больше десятка. Давай возвращаться.

Высокий худой человек, выслушав доклад вернувшихся разведчиков, усмехнулся.

– И что, внизу только трое?

– Да, и одна из троих девка, – оскалился разведчик, – И никаких пушек, тяжелых костюмов, да и вообще оружия. Эта троица, по крайней мере, была совершенно не защищена.

– Дураки, – презрительно улыбнулся худой, – Хотя нет. У них была задача эвакуировать. Они ее выполнили. А теперь немного расслабляются, устроив себе маленький отпуск. Молодцы. Кто на их месте действовал бы иначе? Жаль их. Они ведь не родня генералу Мэнсону. Не так ли? Тут уж ничего не поделаешь. Ну что ж, начнём, помолясь.

* * *

Всё было бы уже давно кончено, если бы остатки Трионского флота поняв всю безнадёжность своего положения, сдались, бежали или хотя бы просто отступили. Но ни один капитан не дал сигнал отхода. Их становилось всё меньше и меньше. Но их решительность и агрессия ни на миг не ослабевали. Они бились, всё так же остервенело, словно их все еще было бесконечно много. И это помогало им наносить огромные потери противнику. Но численное преимущество теперь всё больше сказывалось. Оставшиеся корабли Триона оказались практически полностью окружены имперцами. Но не сдавались. Не сдавались, когда их осталось десять. Бой длился уже бесконечно долго, и экипажи имперских кораблей буквально валились с ног. Не сдались трионцы и тогда, когда у них остался лишь один корабль. Напротив, последний их корабль бросился в отчаянную атаку, стараясь нанести как можно больший урон всем, до кого только мог достать. Но его часы были уже сочтены. При том количестве окружающих его врагов он мог продержаться лишь несколько мгновений. Однако эти мгновения дорого стоили имперскому флоту.

Когда рассеялось пламя, пожравшее останки последнего трионского корабля, имперский объединённый флот замер в подобии шока от моральных и физических перегрузок. Цена, которую пришлось заплатить за господство, в пределах Триона была велика. Непомерно велика для тех, кто только что сражался, хоть и приемлемо велика для Империи. Объединённый флот потерял свыше шести десятков боевых кораблей разных классов и более шести тысяч единиц их экипажей. Поэтому генерал Мэнсон сидел в командной рубке флагманского тяжелого крейсера, согнувшись и обхватив голову руками. У него не было радости победы. Напротив, он чувствовал себя полностью вымотанным и опустошенным. Словно это его флот был полностью уничтожен, в тяжелой многочасовой битве. Мало-помалу командиры кораблей начали запрашивать разрешение на отбой. Генерал Мэнсон тяжело поднялся с кресла и махнул командиру группы координации.

– Всем отбой. Боевое охранение согласно графику. Для всех остальных двадцатичетырехчасовой отдых.

* * *

Спуск с высоченного дерева занял столько сил и времени, что Ленокс долго лежал под деревом, приходя в себя и пытаясь отдышаться. Сломанные рёбра позволяли сделать это лишь с большим трудом. На то, что здорово саднили, ободранные о кору лицо и руки Пип даже не обращал внимания. Кое-как придя в себя, он поднялся и, прихрамывая, поковылял в сторону упавшего штурмовика. Ещё лежа на кроне, пилот заметил направление, в котором поднимался дым от его упавшего аппарата. Теперь он очень надеялся, что до штурмовика не придётся слишком долго идти.

Он рассчитывал достать из разбитой машины оружие и хоть какие-то приборы, для ориентирования на местности. В одном он не ошибся – совсем скоро он попал в зону сильного задымления и почти сразу натолкнулся на останки штурмовика. Вот только взять из него уже ничего не получилось. Штурмовик не только рухнул на небольшую полянку, выкосив предварительно просеку. Он еще и полностью выгорел. Зло, плюнув на дымящиеся останки, Пип осмотрелся по сторонам.

Он пытался вспомнить ту лекцию, на которой их учили ориентироваться на местности без приборов. Много говорили про способы ориентирования по солнцу. Но где его увидеть в высоком лесу? Даже на поляне светила не видать. Можно попытаться вспомнить местную звёздную карту. И звёзд не видать совсем. Оставалось уповать на растения. Инструктор говорил про тянущиеся к солнцу цветы. Но цветов Пип нигде не увидел. Только трава, растущая везде совершенно одинаково. Вспомнив слова инструктора о том, что листва деревьев самая густая на солнечной стороне. Ленокс вернулся под своды леса, но как ни всматривался в далёкие кроны, не сумел заметить различия. На глаза попался клок мха, растущий на трухлявом пне. Инструктор и про мох говорил на одном из занятий. Только вот что именно? Может он, подобно листве, растёт на солнечной стороне? Нет, мох растёт на теневой стороне и любит влагу. Ленокс сейчас находился в северном полушарии. Значит, теневая сторона указывает как раз на север. Опираясь на эти новые знания, пилот некоторое время ориентировался, стараясь понять, куда следует идти. Его собственная база располагалась далековато, да и, судя по последним наблюдениям, от неё мало что осталось. Но вот к востоку от его предполагаемого теперешнего местонахождения располагалась одна из баз мобильной пехоты. Там могло быть получше. Пип тяжело вздохнул и зашагал в сторону предполагаемой базы. Он шел, напевая какую-то дурацкую песенку. Ленокс не мог вспомнить ни имени исполнителя, ни даже названия самой песенки. Но глупые слова этой попсовой дешевки были для него сейчас как отсчет сержанта – «Левой. Левой. Раз, два, три…».

* * *

Эвакуация с Тагла, как и обещал Хайес, прошла словно по нотам. Ни одному разумянину даже в голову не пришло заступить путь большому отряду, быстро двигающемуся по территории порта. А на орбите их ждал большой гражданский частный лайнер. Как только вся боевая команда оказалась на борту лайнера, командир корабля запросил разрешения у диспетчеров Тагла и направился в разрешённый для прыжка квадрат. А так как этот рейс частного борта оплачивался по ВИП-классу, диспетчера, не скупясь, дали квадрат из числа самых близких к космопорту.

Не прошло и часа, как лайнер ушел в межпространство. Когда зрение полностью восстановилось после прыжка, Амос изумлённо захлопал глазами, не веря тому, что появилось на имитирующих иллюминаторы мониторах. Десятка два кораблей, причем явно не оживших обитателей кладбища списанных кораблей, дрейфовали в видимом пространстве. Фил, сидящий на соседнем ряду даже присвистнул. Он явно, также как и Амос, не ожидал увидеть такого флота, хотя Мердок всегда считал, что у Фила есть канал связи с флотом Дикаева. Корабли стояли несколько хаотично, окружая четыре огромные базы-дока. Большие сторожевые, линкоры, пара легких крейсеров, три или четыре больших гранисянских корабля. Но вовсе не этот пестрый флот из огромных кораблей шокировал и Мердока и Фила. Среди всех этих кораблей, много принижая всю их мощь и значимость, висела неизмеримая бурая громада тяжелого крейсера класса «Император». И на плоскостях этого крейсера, как и на остальных видимых, на мониторах кораблях был начертан огромный герб. Золотая стрела на фоне красной крепостной башни с причудливыми зубцами.

– Я брежу после прыжка? – удивлённо промямлил Фил.

– Это массовая галлюцинация, – поддакнул Амос.

– Добро пожаловать в возрождённую семью командора Дикаева, – торжественно проговорил Хайес, из дверей кабины наблюдавший за реакцией спасённых им с Тагла.

Пока бот нёс их к бесконечно широкому борту крейсера, оба и Фил, и Амос топтались в нетерпении. И тот и другой до этого момента никогда даже не помышлял о том, что им будет суждено ступить на борт одного из самых мощных кораблей, созданных, когда– либо имперцами.

Рассеянный свет из ниоткуда, освещающий бесконечные коридоры, бегущие дорожки, скоростные лифты – всё это напоминало скорее современный мегаполис, чем корабль. Мердок глазел по сторонам, разинув от удивления рот и не обращая никакого внимания на дружелюбную усмешку Стивена, сопровождающего их к неведомой точке назначения.

В очередной раз, выйдя из лифта, они оказались в небольшом коридоре, лишенном бегущих дорожек. В стенах коридора виднелись лишь четыре двери. К одной из них и подвел их Хайес.

Дверь немедленно распахнулась. Не скользнула в сторону, как многие другие, а солидно и консервативно распахнулась двумя, снабженными сервоприводами створками, имитирующими массив темного дерева. За этой богатой дверью простирались свободные апартаменты, совершенно шикарно отделанные и обставленные. Примерно так, по представлению Мердока, должны были выглядеть апартаменты самого Императора. Ноздрей Амоса коснулся едва уловимый чуть сладковатый приятный запах, знакомый, но почти забытый.

– Командор…, Дик…, – пробормотал Мердок раньше, чем увидел повернувшегося в их сторону, вместе с массивным рабочим креслом человека с огромной сигарой в зубах, – Я так рад вас снова видеть….

* * *

Охотники окружили дом со всех сторон. Одетые в просторные тёмные одежды они были сейчас невидимками на фоне темнеющего в последних лучах заката леса. Большая часть группы, состоящей из, без малого, тридцати бойцов, должна была оставаться на подступах к дому, для прикрытия и огневой поддержки. Это окажется кстатти, если кто-то из обитателей дома умудрится начать пальбу. Внутрь худой человек взял только пятерых, рассчитывая справиться вовсе без применения огнестрельного оружия. Нож в таких делах всегда предпочтительнее пулемёта. Тем более задача, как он и ожидал, не представляла собой ни сложности, ни опасности.

И действительно, что может быть сложного в том, что бы вырезать трёх – четырёх полицейских и забрать после этого двух женщин и ребёнка. На такой работе имени себе не сделаешь. Такой работой не станешь гордиться. Просто заработок и ничего более. Оставив всё лишнее в лесу, шесть разумян бесшумно заскользили к дому. Трое из них обошли дом, направляясь к чёрному выходу, а худой и двое его бойцов замерли в ожидании у парадного крыльца. Бросив взгляд на коммуникатор, худой поднял руку с растопыренными пальцами, начав отсчёт.

Пять. Четыре. Три. Два. Один. Ткнув кнопку, он осторожно толкнул приоткрытую дверь. В холле никого не было видно. Бесшумно ступая и держа наготове оснащенный глушителем «Глок-21» и диверсионный нож, худой вошел в дом. Его товарищи тенями следовали за ним.

Тишина и покой. Только где-то наверху негромко играет музыка. Какой-то старый мотив, немного грустный, как провинциальный маленький городок из детства. Медленно обходя комнату, охотники достигли сумеречного холла. Отсюда расходились двери и лестница наверх. Из расположенной дальше по коридору двери едва слышно доносились невнятные звуки. Худой прислушался, расплываясь в улыбке и жестом показывая товарищам, – «Трахаются».

Хотел бы он посмотреть, кто из флотских пялит свою сослуживицу, но сейчас главной целью была родня генерала Мэнсона. Тем более, что со стороны чёрного хода уже показалась вторая тройка охотников. Худой ткнул пальцем в сторону двери, за которой слышались стоны, и провел пальцем по шее, словно перерезая горло. Сам же, не теряя времени, устремился по лестнице вверх.

Вместе с двумя своими помощниками он осторожно, вдоль самой стенки, что бы не скрипнули ступеньки, поднялся на второй этаж. Здесь было абсолютно тихо, если не считать льющейся из дальней комнаты музыки. К этой комнате, словно поддавшись зову звучащей мелодии, худой и устремился. Дверь не поддалась легкому и осторожному нажиму. Но, едва только худой собрался использовать для открывания нож, как за спиной его раздался неосторожно громкий звук.

Развернувшись в бешенстве к нерадивым помощникам он замер, удивленно глядя на их лежащие, на полу тела. Над ними стоял, совершенно раслабленно с простецкой улыбкой, сутулый но широкоплечий мужчина. На покрытом антирефлекторным покрытием широком лезвии спецназовского ножа, покоящегося в его руке, набухала темная капля крови, готовясь сорваться в стремлении к полу. Долю секунды худой осмысливал происшедшее, выбирая дальнейший ход действия. Враг стоял один, вооружённый одним лишь ножом. Но, в то же время, этот враг только что разделался с двоими. И даже не пытался поднять шум, напасть или убежать. Рука худого дрогнула, пытаясь поднять «Глок». Но в этот миг, кто-то бесшумно открывший дверь, обрушил на его затылок сокрушительный удар тяжёлого кулака. Худой даже успел удивиться, почему музыка больше не звучит, прежде чем провалиться в небытие.