Текст книги "Красный Франкенштейн. Секретные эксперименты Кремля"

Олег Шишкин
Красный Франкенштейн. Секретные эксперименты Кремля

Вся моя жизнь состояла из экспериментов.

Наше правительство также экспериментатор, только несравненно более высокой категории. Я страстно желаю жить, чтобы увидеть победное завершение этого исторического социального эксперимента.

Иван Павлов, лауреат Нобелевской премии по физиологии и медицине за 1904 год, академик. Из речи, сказанной на правительственном приеме делегации 15-го Международного конгресса физиологов. «Правда», 20 августа 1935 года

Нет сомнения в том, что реальность действительно реальна. Арон Залкинд, профессор. Из статьи

«Психология человека будущего». 1928 год

© Текст. Олег Шишкин, 2020

© А. Нешин, фото автора на обложке, 2020

© Оформление. ООО «Издательство АСТ», 2020

Предисловие

1

«Человек – Home (мораль). Это слово не имеет точного значения, но только напоминает нам обо всем том, чем мы являемся. Однако то, чем мы являемся, не может быть дано одним-единственным определением» – так начинается статья «Человек» в Великой французской энциклопедии.

Когда-то гуманисты мечтали найти точное определение для наделенного разумом существа. Они предполагали, что мир вокруг, прекрасный и гармоничный универсум, населенный удивительными живыми созданиями, являет собой очаровательную виньетку для венца природы. Он в центре вселенной, и ему, наделенному разумом, должны повиноваться стихии и открываться великие тайны бытия. И, двигаясь от триумфа к триумфу, новый совершенный человек обретет желанную и абсолютную свободу, а вслед за ней и определение самого себя.

«Свобода естественная» и «свобода гражданская» были для философов главными божествами эпохи Просвещения. Они вели человека извилистым путем познания собственной сути и великого предназначения – жить на Земле.

Но вот в 1859 году Чарльз Дарвин выпустил «Происхождение видов». Эта книга стала своеобразным испытанием для европейской цивилизации. Научная аргументация первого эволюциониста была безупречна. Он утверждал: в природе ежесекундно идет жестокая борьба за существование – естественный отбор, человек – продукт этого естественного отбора, построенного на торжестве сильного над слабым. А корни людской родословной уходят в мир обезьян, но отнюдь не в библейский рай.

Этот труд указывал дальнейший путь науке, который, развиваясь, приведет к раскрытию загадки появления современного человека. Но научные истины не всегда уживаются с моральными принципами. И будем честны – как правило, противоречат им.

Сообщество интеллектуалов не смогло найти баланса между научным и моральным, а этого требовали открытия Дарвина. Для многих его современников «Происхождение видов» стало настоящим шоком. Не только потому, что они были добропорядочными прихожанами и искренне верили в догматы церкви. Отнюдь не все эти люди являлись ханжами или темной забитой массой, каковой порой их рисовали советские атеистические издания. Лучшая их часть (и, надо сказать, самая большая) старалась жить в соответствии с десятью заповедями, данными Моисею на горе Синай. С детства они воспитывались в религиозных школах и фанатично верили в то, что добро сильнее зла, даже если физически слабее.

Но инстинкт познания пришел в противоречие с инстинктом самосохранения. Первый одержал победу над вторым. И простодушными людьми. Эта победа обернулась жестокими испытаниями XX века.

Самого Дарвина, видимо, также мучила проблема моральных устоев. В 1871 году в новой книге «Происхождение человека и половой подбор» он нашел необходимым поместить следующий пассаж: «Нравственное существо – это такое, которое способно размышлять о своих прошлых действиях и их мотивах, об одобрении одних и неодобрении других; и тот факт, что человек есть единственное существо, несомненно заслуживающее названия морального, составляет величайшее из всех различий между ним и низшими животными»[1]1
  Дарвин Ч. Происхождение человека и половой подбор. – СПб., 1896. – С. 558.


[Закрыть].

Однако на страницах дарвиновского исследования мы найдем сегодня достаточно примеров расового снобизма. Здесь фигурируют такие понятия, как «цивилизованные нации» и «дикари», «цивилизованные расы» и «низко опустившиеся и выродившиеся жители Андаманских островов», «звероподобные идиоты» и так далее.

Эти оценочные определения фигурировали в произведениях человека, который считался авторитетом и властителем дум для европейских ученых. Шокирующие пассажи имелись не только у одного Дарвина.

Даже такой признанный авторитет мирового коммунизма, как Фридрих Энгельс, не был чужд расовому снобизму. В своей работе «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека» он, рассуждая о переходных формах обезьяночеловеков, писал: «Самые низшие дикари и даже те из них, у которых приходится предполагать возврат к более звероподобному состоянию с одновременным физическим вырождением, все же стоят выше тех переходных существ»[2]2
  Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд. – М., 1961. Т. 20. – С. 487.


[Закрыть].

Под низшими дикарями, находящимися в звероподобном состоянии, он, видимо, подразумевал жителей Африки, папуасов Новой Гвинеи и пигмеев.

Дарвин и теоретик марксизма Энгельс сходились в том, что эволюция разделила не только человека и обезьян, но и сообщество людей, в котором есть высшие и низшие, преуспевающие народы и народы отсталые, деградирующие.

Позднее под этими идеями образовалась и некая «доказательная база». Немецкие ученые Эрвин Бауэр, Эуген Фишер и Фриц Ленц, создавшие первый учебник генетики – «План обучения по генетике человека и расовой гигиене», также разделили мир на высших и низших представителей человечества. Первые (superior) были созидательными умницами, вторые (inferior) – опасными типами, склонными к взрывному преступному поведению, разрушению основ культуры[3]3
  Подробнее см.: Baur E., Fischer E., Lenz J. GrundriЯ der menschlichen Erblichkeitslehre und Rassenhygiene. – Mu..nchen: J. F. Lehmann Verlag, 1921.


[Закрыть].

Вдохновленные логическим торжеством дарвинизма, множество ученых по всему свету устремились на поиски новых фактов, подтверждающих правильность идей Чарльза Дарвина. Хотя разумным было бы выработать новую моральную хартию – хартию познания, заявлявшую о приоритете человеческих ценностей над ценностями созданной человеком науки. Но нравственностью пожертвовали, решив, что это всего лишь одна из клешней церкви, протянутая к прогрессивному учению, а человек не духовное существо, а биологическая субстанция.

Такая жертва стоила дорого: развенчанная природа, развенчанный человек, рухнувшие моральные принципы привели цивилизацию к трагическим ошибкам и катастрофам. Множество светлых умов науки и техники приняли живое участие в создании средств массового уничтожения и опасных игрушек XX века. Одни первопроходцы стали высоколобыми гениями, сконструировавшими орудия кровавых государственных амбиций, другие – исполнителями частных мрачных заказов.

Когда же на карте мира образовалось новое государство – Советская Россия, его «просвещенные» повелители решили, что их час пробил: теперь они будут управлять не только освобожденным народом, но и законами природы. Потому что ученые, которые эти законы пишут, будут создавать их под диктовку тех, кто благодаря бескомпромиссному, естественному политическому отбору воцарился от Балтики до Берингова пролива. В мечтах же эти вожди видели себя уже властелинами всего мира, а властелины должны были быть чародеями.

«Владимир Ильич как-то сказал, что большевики умеют делать чудесные вещи, а рассказать про них не умеют»[4]4
  Наши достижения, 1929. – Январь.


[Закрыть], – писал в передовице журнала «Наши достижения» заместитель главного редактора Артем Халатов[5]5
  А. Б. Халатов (1894–1938) – в 1927 году член коллегии Народного комиссариата просвещения (далее Наркомпрос), председатель правления Госиздата. Репрессирован. Расстрелян. Реабилитирован.


[Закрыть]. Эти «чудесные вещи» имели поистине мрачноватый оттенок и назывались «эксперименты на людях».

«В наше время этика справедливо осудила самым решительным образом всякий опыт на человеке, который мог бы повредить пациенту или не имел бы целью явной и непосредственной пользы. Так как мы не должны оперировать на человеке, приходится экспериментировать на животных», – заявлял в 1869 году французский врач Клод Бернар в «Лекциях по экспериментальной патологии». Однако эти «предрассудки» XIX века большевиками были мгновенно отброшены. Они высокомерно считали, что счастье мирового пролетариата может быть построено на костях и муках тех же самых тружеников, о которых так трепетно заботились кремлевские боги.

То, о чем пойдет речь в этой книге, произошло в 20–30-е годы XX века, но многие вопросы, связанные с этикой научной и человеческой, встававшие перед одержимыми учеными, актуальны и сейчас. Актуальны, потому что даже эти далекие события, занесенные в анналы закрытых учреждений, еще недавно имели гриф «Секретно». Острота этих вопросов увеличивается день ото дня.

Сегодня наука в центре общественной дискуссии. Ее мудреные понятия неожиданно обрели вполне ясный и угрожающий смысл. Речь идет не только о нравственном, но и о физическом изменении человека, на котором настаивает прогресс: его аргументация опять безупречна.

Мы можем еще на этапе перед рождением, секретировав геном родителей, обнаружить угрозы будущего ребенка, запрограммировав его появление абсолютно здоровым. Разве это не победа? Разве против этого можно возражать?

Благодаря генной инженерии даже гомосексуалисты могут иметь совместных детей, привлекая или не привлекая третьего родителя в лице суррогатной матери.

Мы можем печатать на 3D-принтерах полноценные органы из биологического материала пациента и вернуть ему здоровье, не прибегая к донорам и не боясь отторжения ткани.

Мы теоретически можем напечатать и целый организм.

Мы имеем возможности с помощью генетического контроля получать человеческое потомство с программируемыми как внешними, физическими, так и интеллектуальными качествами. «Фонд Мафусаила» нам обещает в самое ближайшее время – речь идет о десятилетии – полностью раскрыть механизм старения и сделать людей физически бессмертными. Разве это плохо?

23 марта 2009 года я присутствовал в ФИАНе[6]6
  ФИАН – Физический институт имени П. Н. Лебедева РАН.


[Закрыть] на лекции одного из патриархов современной физики Дайсона Фримена[7]7
  Дайсон Фримен (15 декабря 1923 г., Беркшир, Англия) – американский физик-теоретик английского происхождения. Один из создателей квантовой электродинамики.


[Закрыть]. Тогда с трибуны научный визионер утверждал, что в ближайшем будущем дети будут конструировать новых живых существ так, как раньше они это делали, конструируя машинки или дома.

Но вот вопрос: а что могут сконструировать наши дети-ученые, если они начнут создавать мутантов не только из животных и растений, но и из опасных вирусов и микробов, из, в конце концов, людей и рептилий?

Мы вошли в темную и таинственную комнату, стен которой не можем разглядеть, а орган, предупреждавший об опасности, почти атрофировался. Это следствие научной революции, которая, выйдя из-под контроля, может вынести свой приговор человеку устами искусственного интеллекта. Волей-неволей встает непростой вопрос: а зачем действительно необходимо познание, которое принесет не только жестокие истины, но и жестокие результаты этих истин?

2

В этой книге впервые представлены архивные документы, посвященные опытам по скрещиванию человека с обезьяной и некоторым другим жестким и даже абсурдным экспериментам.

Исследования проводились советским ученым Ильей Ивановым в 20-е годы при финансовой поддержке Совнаркома СССР. Активное участие в них принимали научные учреждения Франции: Пастеровский институт и Коллеж де Франс. В ход экспериментов были посвящены крупные научные авторитеты Великобритании, Германии и США. Эти люди и организации в той или иной степени несли ответственность за эксперименты советского ученого.

В работе над книгой я старался максимально цитировать документы, которые мне показались шокирующими, а также вполне доступные, но забытые сегодня публикации, которые проливают свет на извечный драматичный сюжет – поиск человеком самого себя.

3

Есть еще одна тема, которая волей-неволей возникает, когда речь касается этой книги. В фигуре профессора Ильи Ивановича Иванова читатель вправе обнаружить одного из прототипов профессора Преображенского из «Собачьего сердца» Михаила Булгакова.

«Так что же, он в своей книге все предугадал?» – спросил меня как-то один из знакомых.

Тут надо напомнить: опыты по трансплантации начались во Франции еще до Первой мировой войны, а переводные брошюры на эту тему регулярно выходили в Советской России начиная с 1923 года.

«Собачье сердце», написанное только в 1925 году, было своего рода следствие бесед Булгакова с его другом – писателем Евгением Замятиным, автором футуристического романа «Мы».

Он предрекал: «Россия, последние годы ставшая фантастичнейшей из стран современной Европы, несомненно, отразит этот период своей истории в фантастике литературной».

В истории Преображенского и Шарикова угадываются черты романа Герберта Уэллса «Остров доктора Моро», актуального тогда произведения. Замятин был страстным поклонником английского писателя и сам отчасти шел по его стопам в романе «Мы». Беседы Замятина и Булгакова стали отправными точками для новых книг Михаила Афанасьевича.

Профессор Преображенский своего рода сын и последователь доктора Моро. Разница лишь в том, что английский профессор-изувер был измышлен Уэллсом, а Преображенских в Советской России было немало.

Это ведь именно интеллигент Преображенский создал Полиграфа Полиграфовича Шарикова, а советская власть его только вскармливала. Об этом часто забывают.

4

Позволю себе и еще один пассаж.

После выхода первого издания я встречал в блогах в Интернете, а иной раз и на страницах некоторых газет и журналов сомнение авторов: а было ли все это на самом деле? Не шутка ли это? Не мистификация?

Поэтому в этом издании в конце глав будут приводиться факсимиле документов, чтобы снять глупые вопросы.

Тут нужно сказать следующее: документальные цитаты и тогда, и сейчас я сопровождаю архивными ссылками. Если стоит аббревиатура ГАРФ – значит, это Государственный архив Российской Федерации, если РГВА – Российский государственный военный архив, если АПРФ – Архив Президента Российской Федерации, если ЦГАМО – Центральный государственный архив Московской области, ПФА РАН – Петербургский филиал Архива Российской академии наук, РГАСПИ – Российский государственный архив социально-политической истории (бывший Центральный партийный архив), Архив ГМИИ им. А. С. Пушкина.

Этого списка источников достаточно, чтобы понять, что я не шучу. Аббревиатуры архивов приводятся внизу страницы и содержат указание на место хранения документа.

Кроме того, хочу подчеркнуть особо: в этом издании читателя будут ждать и весьма серьезные сюрпризы. Многое из добавленного носит сенсационный характер.

5

Я выражаю благодарность Монике Спивак и Михаилу Одесскому за указание на ряд интересных источников, а также ныне уже покойной исследовательнице из Санкт-Петербурга Татьяне Ивановне Грековой.

Глава 1
Паника в Кремле

1

Вечером 21 января 1924 года в 19 часов 30 минут в Кремле раздался резкий телефонный звонок.

Из подмосковной усадьбы Горки звонила сестра Ленина, Мария Ульянова. Передала буквально: «В 18:50 Ленин умер». В состоянии аффекта она забыла повесить трубку, и та долга болталась на шнуре. Связь через этот телефон оказалась невозможной, хотя в Кремле срочно желали проверить сообщение.

Смертельный исход больного был установлен присутствовавшими во время припадка и оказывавшими помощь профессорами Ферстером, Осиповым и доктором Елистратовым. Свидетелем смерти Ленина оказался член ЦК Бухарин. Как только врачи зафиксировали летальный исход, у Николая Ивановича помутилось сознание. То, что он делал дальше, производит ошеломляющее впечатление.

«Я его поднял на руки, мертвого Ильича, и целовал ему ноги»[8]8
  Неправленая стенограмма февральско-мартовского пленума ЦК ВКП(б), 1937 г. // Источник, 2000. № 3.


[Закрыть], – вспоминал Бухарин.

Этой смерти ждали. Начальник личной охраны вождя Абрам Беленький был в то время в Москве. Спустя три недели после случившегося он вспоминал: «Немедленно собралось Политбюро и решило ехать в Горки. Товарищем Дзержинским было отдано распоряжение приготовить на Павелецком вокзале паровоз с одним вагоном…»[9]9
  РГАСПИ. Ф. 16. Оп. 1. Д. 44. Л. 1.


[Закрыть]

Заведующий московским отделением движения Рязано-Уральской железной дороги Константинов сформировал из участкового служебного вагона № 52 и вагона четвертого класса экстренный поезд до разъезда Герасимово. От этой станции всего две с лишним версты до загородной резиденции вождя. В те часы все мысли его духовных наследников были прикованы к подмосковной усадьбе. Они чуяли, что там, куда слетятся все претенденты на власть, станет все ясно. Вот почему кремлевская знать боялась опоздать на поезд, уходивший с Павелецкого вокзала вне расписания.

Но один из наследников покойного – Иосиф Сталин – решил добираться в Горки отдельно – на автосанях. Он знал, что опередит поезд, отправление которого было назначено лишь на 22 часа 15 минут. Было важно первым приехать к телу вождя, хотя там уже присутствовал важный партийный функционер Николай Бухарин.

Сталин расценил смерть Ленина как сигнал для битвы кронпринцев за кремлевский престол. Теперь каждая выигранная секунда становилась козырем, а поездка в общем вагоне с другими конкурентами была равносильна капитуляции.

Проводить печальный экспресс на Павелецкий вокзал прибыл глава ОГПУ Феликс Дзержинский. В ту ночь он был одет в черный, простоватый овчинный тулуп.

По вокзалу и перрону фланировали сотрудники ОГПУ в штатском. Иногда, когда морозный ветер поднимал поземку, полы их шуб и пальто на мгновение распахивались, обнажая чернокожие чекистские тужурки. Дзержинский выслушал спешивших в Горки товарищей по партии, дождался отправления состава, но сам не поехал. Кто-то должен был остаться в столице и начать организацию траурных мероприятий.

Смерть Ленина была сильным ударом по большевистской диктатуре. Нужно было опасаться политических провокаций, террористических актов, попыток переворота. В столице усилили меры безопасности. Организацию охраны траурного поезда, Павелецкого вокзала и расчистку от снега дороги от резиденции Горки до железнодорожной станции поручили Абраму Беленькому. Он же должен был обеспечить проезд врачей для вскрытия трупа. Путь от вокзала до разъезда Герасимово и окрестностей Горок оцепили войска Осназа. Ночью их по тревоге подняли в казармах недалеко от Покровских ворот и без лишних объяснений рассыпали по всему пути следования поезда. Бойцы устанавливались буквально через каждые сто метров. Мосты находились под особым контролем: в Кремле рисковать не хотели: если бы поезд с телом Ленина был взорван террористами, погибло бы все руководство страны.

В эти часы возможность государственного переворота резко возросла. В столице появились дополнительные патрули. Словно всадники Апокалипсиса, проносились по заснеженным бульварам Москвы вооруженные пиками мрачные конные разъезды Осназа.

Глава охраны Ленина, Абрам Беленький, вспоминал: «По приезде в Горки мы застали там товарищей Обуха[10]10
  Заведующий Мосгоротделом здравоохранения. Один из лечащих врачей Ленина.


[Закрыть] и Вейсброда[11]11
  Хирург, главврач 2-й Градской больницы. В 1918 году оперировал Ленина.


[Закрыть], которые приехали спустя несколько минут после смерти Владимира Ильича; они были вызваны Марией Ильиничной тогда, когда Владимир Ильич почувствовал себя плохо. Там уже находился тов. Бухарин, который в это время отдыхал в санатории “Горки”»[12]12
  РГАСПИ. Ф. 16. Оп. 1. Д. 44. Л. 1.


[Закрыть].

Обстановка в ночной усадьбе была истеричной. Вожди давно знали: смерть Ленина неизбежна и близка. Они даже готовились к ней, но, когда случился летальный исход, все кремлевские боги погрузились в глубокий обморок. Неотвратимая смерть, перед которой бессильны даже могучие тираны, ужаснула одних и парализовала других.

Советский публицист Михаил Кольцов писал о ночных гостях покойника: «…Старики. Они понуро уместились внизу на диванчике. Кутаются в шинели, похрустывают суставами пальцев и, ворчливо перебивая друг друга, всё вспоминают. Они очень важные персоны в правительстве великой советской страны, руководимой Владимиром Лениным. Они начальники больших государственных учреждений, тех, в которых гений Ленина, политика и борца, развертывался с величайшей мощью. Но сейчас только старики…»[13]13
  Умер Ленин. – М., 1924. – С. 36.


[Закрыть]

Уже несколько месяцев ожидалось печальное известие. И многие соглашались с тем, что скорая смерть была бы наилучшим исходом для наглядно деградировавшего лидера коммунизма. Сознание уже навсегда покинуло Ленина, и в таком состоянии, похожем на идиотию, вождь мог дискредитировать свои великие идеи.

Вспоминая последнюю встречу с Лениным в Горках, большевик Преображенский сокрушался: «Мне стоило огромных усилий, чтобы сохранить взятую мину и не заплакать как ребенку. В нем столько страдания, но не столько страдания в данный момент. На его лице как бы сфотографировались и застыли все перенесенные им страдания за последнее время»[14]14
  Известия ЦК КПСС, 1989. – № 4. – С. 186–187.


[Закрыть]. Лицо Ленина и его выражение были главной государственной тайной.

9 сентября 1923 года, за несколько месяцев до этой ночи, в «Огоньке» выходит статья Михаила Кольцова «Человек из будущего», посвященная пятой годовщине покушения на Ленина. С большими сомнениями в редакции решились поместить фотографию вождя в Горках. Глаза Ленина были тщательно, даже грубо заретушированы и сильно напоминали вставные. Художник обработал и рот. Но, несмотря на величайшее старание, Владимир Ильич выглядел на фото не «безупречным воином за мировую справедливость», как его и назвал в статье Кольцов, а мрачным безумцем с остекленевшим взором.

Для консультаций по этому происшествию в Горки привозили известного психиатра Бехтерева. Его выводы и мнения его коллег относительно диагноза Ленина были расплывчаты и тревожны. Робкий оптимизм врачей не мог ввести в заблуждение ни верхушку ЦК, ни жену вождя Крупскую, переставшую верить в светила науки.

Все чувствовали медленное, но неотвратимое движение к смерти.

Разговоры о будущей похоронной процессии кремлевские обитатели вначале вели кулуарно. Но чем больше говорили, тем скорее понимали: грядущие похороны нужно будет превратить в крупную пропагандистскую акцию.

27 ноября 1923 года, еще при живом Ленине, члены Политбюро келейно обсуждали процедуру прощания с вождем. Ввиду особой секретности подробности этого совещания не протоколировались и воспоминания о них сохранились лишь в мемуарах эмигрировавшего на Запад близкого друга Ленина члена ВСНХ Валентинова-Вольского.

На заседании выступал Иосиф Сталин с сообщением о резком ухудшении здоровья и приближении часа смерти вождя. Ссылаясь на мнение некоторых коммунистов из провинции, генеральный секретарь предложил забальзамировать тело вождя мирового пролетариата. В полемику с ним вступил Лев Троцкий, заявивший, что идеи эти не имеют ничего общего с марксизмом[15]15
  Валентинов-Вольский Н. В. Новая экономическая политика и кризис партии после смерти Ленина. – Stanford, 1971. – С. 90–91.


[Закрыть].

Когда наконец произошла ожидаемая смерть, она все равно застала врасплох верхушку советской элиты. Но не в организационном смысле – тут все обстояло прилично: железная ленинская когорта еще плотнее сомкнула свои ряды. Сложнее было с биологией.

Неотвратимая гибель вождя показала кремлевской знати: помимо безграничной власти над людьми, которую они завоевали, помимо мощной армии и ОГПУ, которые эту власть гарантировали и обещали распространить на весь мир, есть еще власть над временем, которая им недоступна. И не террористы, а рак, преждевременное старение, досрочно наступивший паралич или старческий маразм могут превратить их в ничтожества, а их власть – в эфемерный мираж.

Теперь, когда все обитатели Кремля стояли, обливаясь холодным потом, у тела Ленина, завтрашний день представлялся неустрашимому большевистскому конвенту преддверием фатального кошмара.

На кадрах хроники или на фотографиях заметно уныние бывших политкаторжан и террористов. Вдохновитель Октября, человек, кичливо заявлявший: «Мы не останавливались перед тем, чтобы тысячи людей перестрелять», теперь сам был мертв.

Вокруг застывшего тела стоял почетный караул сотрудников личной охраны вождя. Ее начальник, обычно высокомерный, надменный и неприступный даже для чекисткой элиты, шеф ленинских телохранителей Абрам Беленький стал сентиментален: «Мы застали Ильича уже лежащим на столе. Лежал он совершенно спокойный, с обыкновенной своей улыбочкой, как будто на минуту вздремнул, и никак не верилось, что он мертв, но только руки, холодные как лед, указывали на смерть»[16]16
  РГАСПИ. Ф. 16. Оп. 1. Д. 44. Л. 1.


[Закрыть].

Более откровенно высказался председатель Коммунистического интернационала Григорий Зиновьев: «Нечеловечески тяжело. Никто никогда не переживал таких жутких минут»[17]17
  Там же. Д. 378. Л. 92.


[Закрыть]. Член Центрального комитета ВКП(б) Николай Бухарин образно описал растерянность большевиков от произошедшего в тот момент шока: «Умер Ленин. Точно разрушилась центральная станция пролетарского ума, воли, чувств, которые невидимыми токами переливались по миллионам проводов во все концы нашей планеты»[18]18
  Там же. Л. 18.


[Закрыть].

Боготворивший вождя Леонид Красин 27 января в письме к своей жене Миклашевской-Красиной откровенно признался: «Весть о кончине почти и не была неожиданной, все-таки повергла всех в шок, подобно грому среди ясного неба»[19]19
  О’Коннор Т. Э. Инженер революции. Л. Б. Красин и большевики. 1870–1926. – М., 1993. – С. 255.


[Закрыть].

В момент рокового удара перед красными вождями встала задача хоть как-то сохранить иллюзию бессмертия Ленина, а значит, и свои собственные иллюзии. Здесь же, в ночных Горках, они предприняли к этому первые шаги.

По телефону в Москву было отдано распоряжение о присылке скульптора Меркурова для снятия посмертной маски, а затем и врачей для вскрытия и временного бальзамирования. Убитые произошедшим, в 2 часа 20 минут пополуночи вожди возвратились в Москву.

Предполагалось, что гипсовые слепки будут сняты с лица и рук Ленина, потом будет создана вторая копия маски, с которой будет сделана бронзовая отливка. Потом она займет свое место в вечном хранении в архиве ОГПУНКВД, как фиксация бессмертного образа. Через подобный обряд впоследствии пройдут 56 советских вождей и различных деятелей культуры СССР[20]20
  Оригиналы этих посмертных масок сегодня хранятся в фондах Государственной Третьяковской галереи, а вторые отливки – в Доме-музее С. Д. Меркурова в Гюмри, Армения.


[Закрыть].

Спешка была величайшая. Уже в 3 часа 8 минут моторная дрезина ОГПУ со скульптором, личным секретарем председателя ВЦИК Калинина и сотрудниками ОГПУ отправилась с Павелецкого вокзала в сторону разъезда Герасимово. Глубокой ночью пассажиры добрались до Горок. Воспоминания скульптора Меркурова об изготовлении посмертной маски Ленина похожи на отрывок из готического триллера.

«Открываю дверь в большую комнату: там много света, и, к моему ужасу, я вижу лежащего на столе Владимира Ильича… Меня кто-то зовет. Все так неожиданно – так много потрясений, что я как во сне.

Подхожу к Владимиру Ильичу, хочу поправить голову – склонить немного на бок. Беру ее осторожно с двух сторон; пальцы просовываю за уши, к затылку, чтобы удобнее взять за шею, шея и затылок еще теплые. Ильич лежит на тюфяке и подушке. Но что же это такое?! Пульсируют сонные артерии! Не может быть! Артерии пульсируют! У меня странное сердцебиение. Отнимаю руки. Прошу увести Надежду Константиновну.

Спрашиваю у присутствующего товарища, кто констатировал смерть.

– Врачи.

– А сейчас есть ли кто-нибудь из них?

– А что случилось?

– Позовите мне кого-нибудь.

Приходит.

– Товарищ, у Владимира Ильича пульсирует сонная артерия, вот здесь, ниже уха.

Товарищ нащупывает. Потом берет мою руку, откидывает край тюфяка от стола и кладет мои пальцы на холодный стол. Сильно пульсируют мои пальцы.

– Товарищ, нельзя так волноваться – пульсирует не сонная артерия, а ваши пальцы. Будьте спокойны. Сейчас вы делаете очень ответственную работу»[21]21
  Архив ГМИИ им. А. С. Пушкина. Коллекция 18. Оп. 1. Ед. хр. 24. Л. 7–8.


[Закрыть].

Первая посмертная маска превратилась в прототип множества других масок, которые в ближайшее время предполагалось изготовить из гипса, фарфора и других материалов, для раздачи всем значительным советским функционерам. Этот антропологический объект приобретал характер магической святыни. К нему допускался небольшой круг по особому списку.

«Тов. Енукидзе. По поручению тов. Каменева прошу распоряжений о рассмотрении прилагаемой при сем сметы на изготовление ста посмертных бронзовых масок В. И. Ленина и отпуска необходимых для этой работы средств. При рассмотрении сметы прошу вызвать скульптора С. Меркурова»[22]22
  РГАСПИ. Ф. 16. Оп. 1. Д. 129. Л. 4.


[Закрыть], – писал секретарь заместителя председателя СНК и СТО товарищ Музыка.

Место скульптора Меркурова вскоре заняли врачи. Они приступили к вскрытию в 11 часов 10 минут 22 января. У тела собралась представительная команда: нарком здравоохранения Семашко, гигиенист Обух, хирург Вейсброд, немецкий невропатолог, психиатр и нейрохирург Ферстер, психиатр Осипов, заведующий хирургическим отделением Боткинской больницы Розанов, патологоанатом Абрикосов, антрополог Бунак, прозектор Дешин и лечащий врач Ленина Елистратов. Главным органом покойника, представлявшим интерес для врачей и духовных наследников вождя, был мозг.

В Акте патологоанатомического вскрытия В. И. Ульянова (Ленина) читаем: «Головной мозг. Вес без твердой мозговой оболочки, непосредственно после вынутия, 1,340 гр»[23]23
  Умер Ленин. – М., 1924. – С. 53.


[Закрыть].

Взвешивание стало самым важным ритуалом. С этого момента мозг Ленина имел уже не анатомическую, а совсем иную ценность. К глубокой печали, свежая святыня местами уже была попорчена болезнью.

«В левом полушарии мозга, – снова сообщает акт, – 1) в области прецентральных извилин, 2) в области теменной и затылочной долей, 3) в области fissurae paracentralis и 4) в области височных извилин замечаются участки сильного западания поверхности мозга. В правом полушарии на границе затылочной и теменной долей замечаются также два рядом лежащие участка западания поверхности мозга»[24]24
  Умер Ленин. – М., 1924. – С. 53.


[Закрыть].

Глава охраны Беленький фиксировал: «Закончили вскрытие и бальзамирование в 16 часов»[25]25
  РГАСПИ. Ф. 16. Оп. 1. Д. 44. Л. 2. Но если быть точным: аутопсия закончилась в 15 часов 50 минут. См.: Лопухин Ю. М. Болезнь, смерть и бальзамирование Ленина. – М., 1997. – С. 47. 26


[Закрыть]. Он забывает только добавить, что с мозга Ленина и с его сердца также были изготовлены гипсовые слепки.

В официальном заключении о смерти Ленина, подписанном врачами, был зафиксирован «склероз изнашивания». Это «изнашивание» на многие годы лишило покоя советских вождей. Народный комиссар здравоохранения Семашко разъяснил эту формулировку: «Болезнь поражает обыкновенно “наиболее уязвимое место” (locus minoris resistentiae), таким “уязвимым” местом у Владимира Ильича был головной мозг: он постоянно был в напряженной работе, он систематически переутомлялся, вся напряженная деятельность и все волнения ударяли прежде всего по мозгу»[26]26
  Вождь железной когорты. – М., Ростов н/Д, 1924. – С. 6–7.


[Закрыть].