Книга: Проклятая русская литература - Ольга Михайлова

Взгляд Алексея на прошлое:

Не стоит оставлять после себя свои изображения и дневники, которые будет равнодушно перелистывать твой потомок, равно безучастный к твоим былым никому уже не нужным успехам и позабытым мелким неудачам...

Берём одного из собеседников, Голембиовского, после прочтения «Соляриса» Лема пришедшего к выводу:

«Прежде чем осваивать далекие вселенные и изменять мир, подумай, кто ты? - ибо созданное тобою будет твоим образом и подобием. Если ты - безграмотный неуч, созданный тобою мир будет невежественным. Если подлец - он будет подлым. Если ты плебей - создашь хамское общество, лишенное благородства. Если ты не знаешь Бога - построишь страшный безбожный мир...»

Но буквально несколько строчек выше дающего следующую характеристику творчеству Лермонтова:

«Я вижу его кощунства, лживость, греховность, для меня понятна и его кара - он умер подлинно по грехам своим».

Верейский предлагает отказаться от старых клише в восприятии, Голембиовский подхватывает:

Давайте постараемся увидеть портрет автора в его книгах, а влияние книг будем оценивать по заповедям...

Ну, давайте, посмотрим, что у собравшихся судей получится:

12 встреч. На каждой из них герои интерпретируют некий найденный мемуарный материал и дают свои оценки.

Причём, при заявленной беспристрастности, заметны вкусовые предпочтения.

Необычно наблюдать, как в желании принизить, например, Грибоедова, в ход идут аргументы (их переложение):

– бедность мемуарной литературы – писатель подлец;

– Пушкин отозвал хорошо? Так можно ли верить юноше, к тому же не долго знавшего Грибоедова;

– Отозвались длинно и витиевато? – «бред сивой кобылы» и вообще «витиеватость – синоним лживости».

Приходят судьи к выводу, что пьесу «Горе от ума» в школе запретить, потому что:

На неокрепшие детские мозги вываливать столько злобы да дурного сарказма, выдаваемого за ум, - не годится...

»

Мне кажется, что видеть в пьесе «Горе от ума» только сарказм и «бичующую» составляющую, это, простите, и есть тот шаблон, который судьи литературы из произведения хотели обходить.

Гоголя, естественно, похвалим, а вот Белинского обзовём Крошкой-Цахесом, «гнидой, душившей в зародыше подлинных дарований». Конечно, зачем вспоминать, что до Мережковского глубину творчества Лермонтова начал разрабатывать В. Г. Белинский, что он положительно отзывался о ранних произведениях Гоголя, предупреждал не видеть в «Мёртвых душах» только сатиру (что потом и случится), а переписка с Гоголем по поводу «Выбранных мест…» может оказаться глубже

удара под дых Гоголю, который умел думать своим умом.

Расставлять акценты при рассмотрении Лермонтова на байронизме и демонизме – не вижу разрыва шаблонов. Вердиктом выносится:

Нужно всемерно обличать ложь воспетого им демонизма, останавливающего людей на пути к Истине, и тем мы, наверное, уменьшим и тяжесть, лежащую на этой искажённой и больной, но всё же великой душе...

А статьи С. О Бурачка тут могут в помощь подсобным материалом пойти)))

На Тургеневе герои вспомнили, что вообще-то «они решили не рыться в грязном белье», только «личность» обсудить. Бросают упрёками: «его сатира – сплетня», «школа Белинского», «культурнейшая посредственность» – разве новое? Скорее, эпатажное, да и то не всем.

У Чехова с 28 лет замечают

Всё, написанное Чеховым с этого года, несёт печать безнадежности. Он по-прежнему смеётся – но уже не над ограниченностью и пошлостью, как раньше, а над человеческой жизнью, надеждами и чаяниями, над стремлениями и поисками. Искусство, наука, любовь, вдохновение, идеалы, будущее – стоит Чехову к ним прикоснуться, и они мгновенно блекнут, вянут и умирают.

Чехова тоже предлагают выкинуть.

Ну, и вывод «судей»:

– Мы, в сопоставлении с Англией, находимся в веке Чосера;

– искони не хотели думать, предпочитая готовые чужие решения;

Субъективный собственный вывод по книге: не получилось у героев уйти от штампов. Непонятным для меня осталось восхваление английского образца; нивелирование мысли против предпочтения готовых образцов теми же готовыми образцами. Мне кажется, те же воспоминания современников по определённому писателю будет полезнее прочитать, чем те воспоминания, которые здесь собраны в подтверждение некоего тезиса.