Текст книги "Эксперимент"

После этих слов она грациозно поднялась с кровати и, взяв в руки трость, направилась к двери.

– Нам пора на завтрак.

Когда она вышла за дверь, Мария накрылась с головой одеялом и тотчас уснула.

Глава 4

Столовая была небольшой, но светлой. Высокий потолок, кафельные стены, деревянный пол. Шесть широких столов с деревянными стульями, прикрученными к полу.

Валентина посмотрела на накрытый стол у окна. Еда была скудной. Тарелка с нарезанными ломтями черного хлеба. Три тарелки овсяной каши, которая уже успела остыть. Маленькая тарелочка сливочного масла и, конечно же, чайник с заваренным чаем.

Следом за Валентиной в столовую заехал на своей коляске Даниил. Мужчина занял место в углу стола, между двумя стульями. С невозмутимым видом придвинул тарелку с кашей и начал есть.

– Приятного аппетита, – Валентина заняла место у окна. – Ну, начнем нашу трапезу. Полагаю, Мария присоединится к нам позднее.

В ответ Даниил лишь равнодушно пожал плечами. На некоторое время Валентина забыла про еду, глядя, как он ловко орудует единственной рукой. Зрелище было одновременно любопытным и, вместе с тем, отталкивающим.

Заметив ее взгляд, Даниил отложил ложку и посмотрел на нее в упор:

– Что вы пялитесь?

– Простите, если я вас смущаю, – она несколько поежилась от его ледяного тона, – просто задумалась, глядя на вас.

Ситуация была неловкой. Ей хотелось ее как-то сгладить. Женщина взяла в руки хлеб и мило улыбнулась:

– Не стоит злиться на меня, я не хотела ничего плохого. Простите, – и она стала намазывать масло.

Даниил продолжил поглощать овсянку. Однако, Валентина не унималась. Ей было скучно, а она не привыкла скучать.

– Даниил, у вас есть девушка или жена?

– Нет, ни девушки, ни жены. И вообще, оставьте меня в покое.

– Тогда расскажите немного о себе. Откуда вы и как попали в братство.

Мужчина продолжал молча есть. Когда с кашей было покончено, он придвинул к себе пустую кружку и налил чаю.

– Вы бы лучше спросили, как я стал таким. Как стал калекой и уродом.

Валентина перевела взгляд на свою нетронутую тарелку. Наладить общение не получалось.

– Что же вы не спрашиваете? Наконец-то стало неудобно. Чувствуете себя неловко? Ну раз так, я вам отвечу. Была у меня девушка, так сказать, невеста. Жили вместе пару лет, квартиру снимали. Я ее замуж звал, вот только она так просто не хотела выходить за меня. Видите ли, ей свою собственную жилплощадь подавай. Ну, я помыкался сначала. Поискал работу, да и не одну. Да только, чтобы заработать такую сумму, мне б пришлось вкалывать лет пятнадцать. В общем, я пошел служить по контракту.

Даниил замолчал. Одним залпом выпил весь чай и с грохотом поставил пустую кружку на стол.

– Так я попал в Чечню. Там такого насмотрелся, что и вспоминать не хочется. До сих пор просыпаюсь в холодном поту. Единственное, что осталось на память, так это мое искалеченное тело. Без ног и руки. Это случилось, когда мы брали один аул. Мы с товарищами вроде все просчитали. Однако, погорели на мине. Они в один раз погибли, а я стал таким, расписным красавцем. Когда вернулся домой, то моя дорогая невеста отказалась от меня. Просто собрала чемоданы и ушла. Перестала отвечать на телефонные звонки. Забыла совсем. Вскоре вышла замуж. Я не забыл такого предательства. Сначала – смерти друзей. Затем – инвалидность, а потом и предательство любимого человека.

Его взгляд был полон ненависти. Он схватил пустую кружку и со всей силы запустил в стену. Она вдребезги разлетелась на мелкие осколки.

Следующую фразу он прокричал на весь этаж:

– Я решил спросить у Бога, за что мне это все? За что такое наказание? Что я такого сделал в своей жизни, за что он так поступил со мной? Зачем сохранил жизнь? Кому я такой нужен?

Он замолчал. Лицо исказила гримаса боли. Глаза наполнились непролитыми слезами. У Валентины от жалости сердце защемило. Всю его боль она словно ощутила на себе. Стало ужасно стыдно за свое любопытство. Она не знала, что сказать.

В коридоре послышались торопливые шаги. В столовую почти вбежал Козырев. Одним взглядом он оценил обстановку:

– Даниил, что с вами?

Но тот лишь откатил свою коляску от стола и направился к двери. Козырев проследил за ним взглядом. Даниил направился в уборную. Когда дверь за ним захлопнулась, решил пойти за ним следом.

Через некоторое время он отчетливо почувствовал запах табачного дыма. Одним пинком толкнул дверь и вошел внутрь.

Даниил смотрел на стену, задумчиво выдыхая дым. Казалось, ничто не может его отвлечь.

Козырев молча наблюдал за ним. Спустя несколько минут все-таки приблизился и посмотрел ему в лицо. Даниил беззвучно плакал. По щекам стекали слезы.

– Не смотрите на меня. Оставьте одного. Я хочу, я требую!

– Я должен измерить твое давление. Меня тревожит твое состояние.

– Знаете, я сейчас не расположен выполнять ваши приказы, доктор. Нет, так сказать, настроения.

Козырев запустил руки в карманы. Поискал там что-то и, наконец, извлек пузырек таблеток.

– Это снотворное, выпей одну сейчас и одну на ночь.

– Я не стану это пить. Все равно не поможет.

Врач приблизился на один шаг.

– Твое состояние тревожит меня. Ты хорошо спишь?

В ответ Даниил посмотрел на него с нескрываемой злостью.

– Я вообще не сплю. Может быть час, максимум два. Боюсь заснуть. Эти лица мертвецов, их стеклянный взгляд. Взгляд смерти. Я никогда не смогу забыть. И вместе с тем, не хочу видеть в своих снах. Они преследуют меня, не дают жить. Я пытаюсь не думать об этом. Пытаюсь не вспоминать, но это длится слишком мало. Только в последние полгода я немного смог контролировать себя, свои эмоции, свою жизнь. Но сегодня я вдруг вспомнил все. Все, что со мной произошло. Накатило шквальной волной. Накрыло с головой. Я вдруг осознал, что это невозможно забыть или игнорировать. Я не могу с этим справиться. Но, доктор, я хочу участвовать в эксперименте. Только поэтому я до сих пор не сошел с ума.

– Ты должен успокоиться. Я постараюсь тебе помочь.

Даниил нервно рассмеялся и снова затянулся сигаретой.

– До смерти заколите меня своими волшебными препаратами?! Да так, что я и имени своего не вспомню.

– Ты должен принять лекарство и лечь спать. Я буду наблюдать за тобой. Если замечу, что тебе не станет легче, то я назначу лечение. В таком случае об участии в эксперименте можешь забыть.

Он отчеканил это не терпящим возражений тоном. Затем развернулся и вышел за дверь. Даниил еще долго обдумывал произошедшее. Маленький пузырек мог стать для него неким спасением, пропускным билетом на эксперимент. Он с силой сжал его и решительно опустил в складки одежды.

Глава 5

Валентина раскрыла свой саквояж. Где-то на дне лежал клубок шерсти и спицы. Вязание ее всегда успокаивало.

Она размотала клубок и стала нанизывать петли. Спицы тихонько стучали в ее руках. Женщина тихо отсчитывала каждую новую петельку.

День прошел спокойно. Даниил все еще не вернулся в палату. Мария тихонько посапывала в своей кровати. Время близилось к ужину.

Небо за окном затянуло. Поднялся ветер. Казалось, что вот-вот пойдет дождь. Но здесь, в палате, жизнь текла размеренно. Было тихо и тепло.

Бывает у каждого человека такое состояние, когда никуда не надо торопиться. Кажется, что время застыло и весь мир остановился. Все твои мысли и поступки никак не отразятся на действительности. Не изменят чью-то судьбу, не повлияют на дальнейшую жизнь. Ты лишь маленькая песчинка огромного мира.

Рассуждая об этом, Валентина вдруг застыла со спицами в руках. Ее пальцы дрожали. Они были холодными. Это был страх. Она боялась. Заветный час начала эксперимента приближался.

Тысячу раз она представляла себе все, что с ней сделают врачи, но больше всего она боялась, что проснется прямо во время операции. Это было так страшно, что вся она сжималась, превращаясь в маленькую перепуганную до смерти девочку.

Никто не мог дать гарантии, что этого не произойдет. От этого она холодела и впадала в панику.

– Надо попросить, чтобы мне увеличили наркоз. Я не хочу просыпаться, – прошептала она как молитву, – умоляю тебя, Господи, пусть я не проснусь и не увижу руки врачей с моею кровью.

И она снова стала нанизывать петли. Нужно было переключиться. Подумать о чем-то приятном. В памяти всплыло лицо ее покойного мужа. Он улыбался ей.

В дверь постучали. В палату вошел Иван Григорьевич. В руках он держал чайник.

– Решил для вас мятного чаю заварить. Думаю, вы будете не против составить мне компанию.

И он направился к ее тумбочке. Она согласно кивнула, и он плеснул горячего чаю в ее кружку.

– Скоро ужин будет готов. После него прошу вас не медлить и сразу же ложиться спать. Я тоже постараюсь заснуть. Завтрашний день будет чрезвычайно важным для всех нас.

– Благодарю, – Валентина отложила вязание, – с удовольствием попробую ваш чай.

– Да, надеюсь, понравится.

Когда врач покинул палату, она взяла дымящуюся кружку в ладони и вдохнула аромат. Дивный запах приятно защекотал ноздри. Вспомнился лес, дикие травы, цветы. Чай действительно был вкусным.

Глава 6

Будильник прозвенел ровно в пять утра. Валентина открыла глаза и посмотрела на белый потолок. За окном шел проливной дождь. Крупные капли стучали по стеклу. Ну вот и все. Этот долгожданный день настал.

Откинув одеяло, она опустила босые ноги на холодный пол. На ощупь нашла тапочки и поднялась с кровати. Быстро застелила кровать и, накинув на плечи халат, направилась в душ. В коридоре горел свет. Здесь, как всегда, было безлюдно и тихо.

Пахло сигаретами. Это было непривычно. Должно быть, кто-то недавно курил. Едва она потянула за ручку душевой, как заметила, что внутри кто-то есть. Запах дыма ударил в ноздри.

Посреди душевой в своей коляске сидел Даниил. На коленях – пепельница, полная окурков, в руке – дымящаяся сигарета. Его взгляд был обращен в единственное окно под потолком. Там по стеклу стекали капли дождя. Желтый осиновый лист прильнул к самому краю.

Валентина растерялась. Она подошла ближе и ласково спросила:

– Даниил, ты спал этой ночью?

Он вздрогнул. Медленно повернул голову и посмотрел на нее таким взглядом, будто видел впервые. Бледное лицо, черные круги под глазами. Вчерашняя рубашка, покрытая пеплом от сигарет.

– Нет, не спал и похоже не смогу уснуть еще долго.

Ее поразил его взгляд: покрасневшие и какие-то стеклянные глаза, ничего не выражающие. Даниил отвернулся и снова посмотрел в окно. Пепел с его сигареты упал на кафельный пол.

Не зная, как поступить, женщина положила полотенце на подоконник и задумчиво покосилась на Даниила.

– Ты понимаешь, что в таком состоянии ты не сможешь участвовать в эксперименте? Слышишь меня?

Он кивнул. Потушив сигарету, развернул коляску и направился к выходу. Перед тем как покинуть помещение, остановился и произнес:

– Не уверен, что очередь дойдет до меня. Вся надежда на вас, Валентина. Прошу, если Бог есть, и вы увидите его, то спросите обо мне. Я буду ждать ответа.

– Вы сдаетесь? Не могу поверить!

– Нет, не сдаюсь. Ночью я разговаривал с Козыревым. Он считает, что я не могу участвовать в эксперименте. Видите ли, его беспокоит мое состояние.

Она не знала, что сказать, как успокоить. Было безумно жаль его. Когда он покинул душевую, Валентина вспомнила о том, что время идет, и ей следует поторопиться.

Козырев как раз покидал свой кабинет, когда ему навстречу попался Даниил. Жуткий вид, да еще пепельница с окурками на коленях.

– Пойдемте в палату, я поставлю вам укол. Вы быстро уснете. Отдых вам просто необходим.

Едва завидев немой протест, он распахнул дверь в палату и помог Даниилу. Расстелил постель, и, забрав пепельницу, направился в свой кабинет за лекарством.

Мария все еще спала и не видела, как Даниил забрался на свою кровать и беспомощно уставился в потолок. Когда ему сделали укол, накрылся одеялом и через минуту уже мирно спал.

Козырев поспешил на первый этаж. Там в операционной его ожидали Иван Григорьевич и Вадим Николаевич. Все было готово к предстоящей операции. Нужно было тоже подготовиться.

Следом за ним на первый этаж спустилась и сама Валентина. В белоснежной сорочке, которую ей выдали накануне. Сверху – махровый халат.

– Валентина Константиновна, прежде чем мы начнем, нужно вас подстричь.

– Разумеется.

Она последовала за ним в небольшую комнату. Там стоял железный стол в углу. Многочисленные маленькие баночки в металлическом шкафу у окна. Кушетка вдоль стены.

– Присаживайтесь на стул, вот здесь, – и он поставил его на середину.

Накинув на ее плечи парикмахерскую пленку, включил электрическую машинку и начал сбривать белокурые локоны.

– Расскажите, как будет происходить операция.

– Вам действительно это нужно знать?

– Да, теперь я готова это услышать. Как бы ужасно это не звучало.

Очередной локон упал на пол. Козырев обошел с другой стороны, чтобы было удобней. Сухим тоном стал перечислять все этапы предстоящей операции.

– Ну, для начала мы введем вам внутривенно общую анестезию. Вы тотчас заснете. Голову намажем антисептиком. Сразу разрежем кожу позади роста волос. Затем, кожу и мышцы поднимем до кости. Далее хирург, в нашем случае Вадим Николаевич, возьмет сверло и выполнит небольшие заусенцы в вашем черепе.

– Вы рассказываете о ходе операции уж слишком подробно. У меня мурашки по коже от ужаса.

– Ну, вы меня сами об этом попросили.

– Хорошо, тогда в двух словах.

– Если в двух словах, то чтобы экранировать ваше состояние от всех чувств и ощущений, мы выполним трепанацию, в ходе которой части мозга, отвечающие за сознание, будут отделены от всех нервных окончаний. После этого, мозг закроем. Кость поставим обратно и закроем титановыми пластинами. Мышцы и кожу сошьем вместе.

– Могу проснуться во время операции?

– Нет, это исключено.

Она немного успокоилась. Козырев продолжил:

– После операции вы сохраните способность передвигаться. Будете способны говорить, однако слышать себя вы не сможете. Впрочем, никого и ничего больше никогда не услышите. Также лишитесь и всех остальных ощущений. Не сможете видеть, слышать, чувствовать, ощущать запах и боль. Вы навсегда потеряете способность общаться и ощущать внешний мир. Единственное, что вам останется, так это ваш внутренний мир.

– Хороша перспектива! Учитывая, что в своей жизни я достаточно повидала и, поверьте, немало, то подобная перспектива меня не огорчает. Всегда хотела узнать себя получше.

Хотя она отшучивалась, внутри ее всю потрясывало. На спине выступил холодный пот.

– Ну, вот и все, – Козырев выключил машинку, – сейчас уберем все отстриженные волосы, и можете следовать в операционную.

Она онемела. Тело не слушалось. Словно вросла в этот жесткий стул. Дальше все как в тумане.

Козырев что-то говорил, убирая парикмахерскую пленку. Помог подняться со стула. Подвел к двери. Она мельком взглянула в зеркало, что висело над тумбочкой. На свое отражение. На нее смотрела незнакомка. Бритая голова, бледное лицо и множество мелких морщин. Она выглядела плачевно.

Вместе с тем, ей было все равно. Наверное, это было впервые в жизни. Совершенно наплевать на свой внешний вид. В конце концов, она идет не на подиум.

Валентину сейчас больше беспокоило ее внутреннее состояние. Она находилась на грани обморока. Сердце стучало как ненормальное.

С некоторым сожалением она отвернулась от зеркала и вышла за дверь. Козырев помог снять халат.

– Как войдете внутрь операционной, то разу снимите обувь. Там для вас лежат одноразовые тапочки.

Она испуганно кивнула. Открыла тяжелую дверь и вошла внутрь. Впереди – коридор и несколько комнат.

Как неживая она поменяла обувь и вошла в первую дверь. Прямо посередине стоял операционный стол в форме креста. На нем коричневая клеенка. Рядом длинная железная поверхность с множеством различных инструментов.

Врачи в белых халатах и марлевых повязках. При виде пациентки включили прожектор и помогли забраться на стол. Железными фиксаторами закрепили голову.

– Волнуетесь? – Иван Григорьевич готовил анестезию.

– Да, – честно призналась она.

– Не стоит волноваться. Все будет хорошо.

Он сделал короткий укол в вену. Что-то спросил и одел на лицо Валентины прозрачную маску. Она глубоко вдохнула. Глаза сами собой закрылись, и она отключилась.

Глава 7

Дождь не прекращался. Продолжал лить как из ведра. Настоящий ливень. Стоя у окна, Мария наблюдала, как под напором тяжелых капель прогибается трава на лужайке. На земле образуются лужи.

Настенные часы показывали начало одиннадцатого. Койка Валентины пустовала. Никто из врачей так и не заглянул в палату. В столовой никто не приготовил завтрак. Кажется, операция давно должна была закончиться. Так, по крайней мере, ей казалось. Что происходило в операционной? Как прошла операция, было неизвестно. Неизвестность пугала.

Мария посильней закуталась в халат. В палате было несколько прохладно. Она оглянулась на кровать у стены. Там, под стеганым одеялом, спал Даниил. Именно от его громкого храпа она и проснулась.

Минуты шли за минутами. Ничего не происходило. От нечего делать, она села на кровать Валентины и взяла в руки вязание.

Она давно хотела научиться вязать. Что ж, сейчас самое время. Неловкими движениями спиц Мария стала набирать петли. Кажется, стало получаться. Правда, не так, как у Валентины. Она распустила получившийся ряд и начала снова.

Прошел, наверное, час, затем еще один, но в палату так никто не заглянул. У Марии получался довольно-таки симпатичный шарф. Мягкий на ощупь, приятной расцветки.

За дверью послышались приглушенные шаги. Она отложила вязание и поднялась. Едва подошла к двери, как та открылась, и она увидела бледное лицо Ивана Григорьевича.

Он мельком взглянул на спящего Даниила. Затем взял Марию за локоть и потянул за собой в коридор. Едва дверь за ними закрылась, он повел ее за собой в столовую.

– Нам нужно серьезно поговорить.

Она не возражала. Молча следовала за ним. Оказавшись наедине, он, наконец, отступил от нее и направился к первому попавшемуся стулу.

– Если не возражаете, я присяду. Более шести часов на ногах, это выше моих сил.

Готовясь выслушать, Мария скрестила руки на груди. Он вынул из кармана халата белый платок и вытер пот со лба.

– Операция шла как обычно. Состояние пациентки было стабильным. Мы делали свою работу как всегда отлаженно.

Мария остановила эту тираду простым вопросом:

– Она умерла?

Он замолчал. Тяжело вздохнул и кивнул в ответ.

– Ее сердце остановилось, когда мы почти закончили. Такое иногда случается. Пациент не выдерживает. Именно поэтому я хочу поговорить с тобой.

– Я примерно представляю, о чем именно вы хотите со мной поговорить.

Он улыбнулся грустной улыбкой.

– Поскольку первый испытуемый погиб, второй выбыл из игры, то у нас остается только один вариант. Это вы, Мария.

Иван Григорьевич снова вытер влажный лоб платком. Он очень устал, хотя старался этого не показать. Бодрым тоном продолжил:

– Сегодня мы все устали. Врачам надо немного отдохнуть. Если вы не возражаете, то мы проведем операцию в пять вечера. Что скажете?

Мария была абсолютно спокойна. На бледном лице не дрогнул ни один мускул.

– Я готова.

Он посмотрел на нее внимательным взглядом. Кажется, он сомневался в ее словах.

– Нет, я правда готова. Даже рада, что так быстро все решилось, и я все-таки буду участвовать в эксперименте.

– Хорошо. Я рад, что мы договорились.

Он поднялся со стула и огляделся.

– Сейчас распоряжусь, чтобы принесли для вас легкий обед. Вы, должно быть, проголодались. Кое-какие препараты я дам вам чуть позже. Надеюсь, что на этот раз все у нас получится. Ведь вы – наша последняя надежда.

Глава 8

Утро выдалось тяжелым. Не менее тяжелым обещает быть предстоящий вечер. Иван Григорьевич вошел в свой кабинет и устало опустился в мягкое кресло. Откинув голову на спинку, стал массировать виски.

В дверь постучали.

– Войдите, – он нехотя выпрямился в кресле.

В кабинет вошел Вадим Николаевич. Он немного помялся на пороге, прежде чем сказать:

– Пришла срочная телеграмма. Она адресована вам.

– Что там?

– Думаю, вам лучше прочесть лично.

Он протянул желтый листок с черной печатью. В телеграмме сообщалось, что старший брат Ивана Григорьевича скончался от сердечного приступа. Похороны назначены на завтра, одиннадцать утра.

– Немыслимо, – он сжал телеграмму в кулак.

– Послушайте, мне очень жаль, что так произошло, и я искренне сочувствую, но настаиваю на том, что вы должны продолжить эксперимент. Вы нужны здесь и сейчас.

Он застыл в ожидании ответа.

– Вам не стоит беспокоиться. Я проведу операцию, как мы с вами планировали, а утром сяду на поезд и отправлюсь на похороны брата. Сразу после этого вернусь вечерним поездом. Обещаю провести эксперимент до самого конца. Можете на меня положиться.

– Отлично, – словно гора с плеч спала, Вадим Николаевич облегченно вздохнул, – тогда так и поступим.

Он на ходу взглянул на наручные часы и вышел за дверь. Когда шаги его стихли, Иван Григорьевич снова откинулся на спинку кресла и помассировал виски.

Старший брат уже лет как двадцать покинул их родной город и перебрался в Тюмень. Там вместе с супругой купил землю, выстроил собственный дом, в котором жил и выращивал цветы.

Никогда они не были друзьями. Сколько помнил Иван, в детстве постоянно ссорились, аж до слез. После армии, так вообще каждый окунулся в свою собственную жизнь. Созванивались на дни рождения. Гуляли на свадьбах друг друга, отмечали рождения детей и только. Потом интересы каждого увлекла работа и карьерный рост.

Смерть брата была полной неожиданностью. Иван Григорьевич никак не мог принять эту печальную новость. Когда хоронил мать, то эмоции были намного сильней. Накатила депрессия, и рука сама собой потянулась к бутылке. Он не мог прийти в себя полгода. Это было невероятным потрясением для него. Каждый день ходил на кладбище, разговаривал с надгробием.

Сейчас все иначе. Нет тех острых эмоций, что цепляют самое сердце. Наверное, так будет лучше.

Он убрал смятый листок в карман как раз в тот момент, когда в кабинет снова постучали.

– Можно? – в двери показалась кучерявая голова Козырева.

– Ну, входите уже, раз заглянули.

– Я слышал новость. Сочувствую.

В ответ Иван Григорьевич лишь кивнул. Козырев закрыл за собой дверь и продолжил:

– Надеюсь, вы не оставите нас?

– Нет, не оставлю. Завтра с утра уеду и вечером вернусь.

– Рад слышать.

– Ну а как у вас с этим парнишкой Даниилом? Как его состояние?

– Отмечено неустойчивое эмоциональное состояние. Если сейчас не принять меры, то боюсь, что все закончится печально. Поэтому я, как лечащий врач, беру под свою ответственность вопрос о госпитализации пациента. Сейчас поднимусь в палату, подготовлю и переведу Даниила в корпус номер восемь. Поручу врачам заняться его лечением.

– Да уж, печальный конец у парнишки. Пройти такой жизненный ад в виде войны, остаться в живых, чтобы загреметь в психушку.

– Ну, я не стал бы так все омрачать. Вполне возможно, что спустя полгода, он выйдет из этих стен вполне здоровым гражданином.

– Ну, значит, будем надеяться на лучшее. По крайней мере, и не таких излечивали, верно?

– Вы знаете это лучше, чем кто бы то ни был, Иван Григорьевич.

Тот поднялся с кресла.

– Может, по чашке бодрящего кофе?

– Не помешает. Тем более, что до начала операции осталось не так много времени.