Текст книги "Мечты о счастье"

Глава 31

Чем больше я общаюсь с людьми, тем больше люблю свою кошку.

Майя приоткрыла рот при виде лоснящегося черного «кадиллака» у двери магазина. Хорошо бы это был эксцентричный коллекционер полотен неизвестных художников! Тогда бизнес точно пошел бы в гору. Она с надеждой толкнула дверь магазина.

– ...на тех же условиях, что и раньше, – донеслось от прилавка. – За тобой остался долг, помни это.

Рослый негр повернулся, посмотрел сквозь Майю и пошел к выходу. Его бритая голова сияла на манер «кадиллака», да и аура была того же цвета. Майя инстинктивно отступила с дороги. Далеко не расистка, в этот момент она вспомнила про все самое неприятное: цепкую бульдожью хватку, автоматные очереди, разборки между бандами. И это невзирая на то, что гость был в костюме, даже с запонками. Клео проводила его усталым, безнадежным взглядом.

– Мэтти наверху, что-то смотрит по ящику, – сказала она в ответ на безмолвный вопрос Майи. – По субботам народу больше всего, придется держать магазин открытым.

Группа подростков рассматривала безвкусные сказочные фигурки из латуни, не замечая на стене над прилавком великолепное панно: маг и волшебница. Майя была уверена, что его немедленно купят. Похоже, у нее и впрямь нет никакого делового чутья. Впрочем, нет его и у Клео. Возможно, вообще не стоило реанимировать магазин.

– Этот черный – он источает зло! – сказала она, понизив голос.

– Расистка! – огрызнулась Клео.

– Чушь! Злу безразличен цвет кожи. – Майя со страхом вгляделась в сестру, но опять не нашла ни следа наркотиков. – Клео, в чем дело? Если ты в беде, поделись со мной. Со своей жизнью ты могла делать что хотела, но теперь у тебя есть Мэтти. Он такого не заслуживает!

– Не говори ерунды! – отрезала сестра, еще больше замыкаясь. – Это был постоянный клиент, помешанный на вуду. Он заказал мне языческие амулеты и время от времени заглядывает узнать, нет ли чего.

– Отчего же он ни разу не появился, пока тебя не было? Клео, мы сестры! Вместе мы справимся с чем угодно!

– Наивная! – усмехнулась та. – Всегда была наивной. – Придав усмешке оттенок приветливой улыбки, она прошла в угол, где переговаривались подростки. – Вот хрустальный шар из Непала! Говорят, он исцеляет болезни.

Майя зашагала наверх. Мэтти и в самом деле смотрел телевизор. Вне себя от ярости на сестру, она схватила его за руку и потащила за собой.

– Не хочу! – захныкал мальчик, упираясь. Майя продолжала тянуть его к лестнице.

– А как же мама?! – крикнул Мэтти, пытаясь вырвать руку. – Вдруг я буду ей нужен?!

Пристыженная, Майя уселась перед ним на корточки.

– Ты ей нужен всегда, шоколадный мой. Она тебя очень любит. Но сейчас ей нужно побыть одной.

– Опять приходил плохой дядя, – сообщил мальчик, шмыгая носом. – Я буду защищать от него маму.

Потрясенная до глубины души, Майя невольно оглянулась через плечо и заметила сестру. Та держалась в отдалении, с каменным лицом и слезами на глазах.

– Плохой дядя ничего не сможет сделать, если держаться от него подальше. – Майя взяла племянника на руки. – Мы его прогоним, этого буку!

С этим она бросилась прочь из магазина, унося Мэтти подальше от опасности.

– Наркобизнес! Хуже некуда! – Майя вздохнула в телефонную трубку. – Я не могу отплатить Акселю за добро, запятнав его репутацию делишками сестры. Он отдал под магазин свое здание, и если это всплывет, его потянут к ответу. Что же делать?! Как Клео могла?!

Селена никогда не указывала Майе на погрешности в ее выводах, просто принимала информацию к сведению и работала над ней. Вот бы Акселю это качество! Ему явно недостает понимания.

Припомнив, каким понимающим Аксель был прошлой ночью, Майя смахнула невольную слезу. До сих пор ей удавалось разве что с успехом отвергать, даже когда хотелось противоположного. С Акселем у нее все иначе. Или дело в нем самом? Как он умеет пробраться сквозь всю линию обороны, прямо к ней в постель! И уж если проберется, такое вытворяет!

Майя позволила себе вспомнить прошлую ночь и залилась краской. Возможно, деспотизм не так уж плох, когда речь идет о постели. Как не хочется потерять этого деспота по милости Клео!

– Эй, ты еще там? – окликнула Селена, когда молчание затянулась. – Это не мое поле деятельности, но кое-кого я знаю. Наведу справки, может, удастся напасть на след этого, с «кадиллаком». Но если Клео окажется замешанной...

– То газеты это раздуют и будут трепать имя Акселя напропалую. Со школой придется распроститься.

Майя сильно прикусила губу. Вкус крови был словно вкус страха.

– Ну не молчи! – поощрила Селена.

– Если прикрыть школу добровольно уже сейчас, мэр оставит Акселя в покое, и даже если Клео вернется в тюрьму, обойдется без шумихи. Почеши спинку мне – и я почешу тебе.

– Мерзость какая! Рыбка снова хочет уплыть подальше от неприятностей? Ну уж нет! Я вложила в эту школу не одни деньги. Это не только твоя мечта, но и моя, советую помнить!

Майя вдруг осознала, что прижимает трубку плечом, а пальцы держит сплетенными перед собой, как Аксель в трудные минуты. И верно, куда уж труднее: ей грозит потерять разом мужа, сестру, лучшую подругу и мечту всей жизни.

Надо было плыть по течению, тогда жизнь была бы легче легкого.

– Адвокат позвонит мне в понедельник, – говорила Селена. – Если к аренде нельзя придраться законным путем, придется мэру настаивать на принудительном отчуждении. Что там с клубом садоводов?

– Они связались с Историческим обществом, – тупо ответила Майя.

Какой смысл спасать школу, если для этого придется пожертвовать Акселем и Констанс? Только теперь она поняла, как дорого обойдется мечта.

– Что ты знаешь о наркобизнесе в округе? – спросил Аксель, отпирая заднюю дверь бывшего магазина Клео.

– Я все равно что на пенсии, парень, – напомнил Хедли. – Ничего не вижу, ничего не слышу!

– Не строй из себя простака. – Аксель повернул выключатель и осветил почти пустое подвальное помещение. – Ты, как губка, впитываешь всевозможные сведения. Вокруг моей кухни и здешнего подвала слоняется как минимум пара подонков. Каков шанс, что в этом замешаны наркотики?

– Наркотики замешаны во все незаконное, что происходит в этой стране, – хмыкнул старый репортер. – Это как при «сухом законе», только речь не о выпивке. На месте правительства я бы узаконил всю эту гадость, но обложил таким налогом, чтобы деньги в бюджет потекли рекой. Почему нет заведений, где разные уроды могут в любой момент присосаться к наркотикам? Хочется им поскорее в могилу – на здоровье, нечего тащить за собой еще и других, ни в чем не повинных! Может, не будешь связываться с этим делом?

– Как я могу, если они так и норовят сунуться в ресторан? – проворчал Аксель, расталкивая коробки. – Раз полиции некогда, займусь расследованием сам.

– Чего ради? Что это, личная вендетта? Молодежь тянется к наркотикам, и с этим ничего не поделаешь. Просто так уж вышло, что они затесались на твою территорию.

– Я их давно уволил, делать им там было нечего. Кто-то хочет меня подставить, и я думаю, тогда ночью этот кто-то побывал здесь. Ты разнюхал еще что-нибудь об этом янки, застройщике?

– А какая связь? – Пока Аксель дергал ручку внутренней двери, Хедли сунул нос в коробку с мусором. – Застройка сейчас на взлете, добыть ссуду совсем не сложно.

– Плохой из тебя помощник, – вздохнул Аксель, пытаясь отпереть дверь ключом от задней двери здания. – Мэр рискует карьерой, настаивая на отчуждении конкретного куска земли. Зачем ему это, раз добыть ссуду так просто?

Ключ не подходил. Аксель приложил силу и согнул его в замке.

– Теперь наркотики то же самое, чем была выпивка в пятидесятых – шестидесятых. – Репортер осторожно извлек из коробки использованный шприц и показал Акселю. – Молодежь смело шагает навстречу прогрессу! Раньше пили в ночных клубах, теперь колются по подвалам. Город изливается через край, мы всего лишь кочка на пути этой лавины.

При виде столь бесспорного свидетельства Аксель с отвращением передернулся. Почему эти руины не сровняют с землей? Надо выяснить, кто хозяин. Может, Майя знает?

– Я все думаю про парня по фамилии Элайсем, – вдруг сказал Хедли, бросая шприц назад в коробку. – Он работал на строительстве, с бригадой из Техаса. Было это лет тридцать назад. Хороший был парень, с амбициями.

Аксель не без труда извлек согнутый ключ и попробовал по очереди каждый из связки. Тщетно. Тогда он попытался отжать язычок кредитной картой.

– Майя вроде местная уроженка. Вдруг это ее отец? Не хочешь ей про него рассказать? Она говорила, что совсем не помнит родителей.

– Рассказать! Женившись, парень перестал рассиживаться со мной за бутылкой. У его жены мать была алкоголичка или что-то в этом роде, и она настояла, чтобы он совсем бросил пить.

Кредитная карта, разумеется, тоже не помогла – для этого старые замки были слишком неуступчивыми. Аксель сунул ее в бумажник и присоединился к Хедли, все еще рывшемуся в мусоре. Тот завел разговор о техасце неспроста, у него явно было что-то на уме.

– Не думаю, чтобы Майя обрадовалась бабушке-алкоголичке. Лучше молчи об этом, – сказал Аксель, когда они шли к выходу.

– Но тебе знать полезно, – заметил репортер, тяжело опираясь на трость, чтобы отворить заднюю дверь магазина. – Если мне не изменяет память, Элайсем женился на урожденной Арнольд. Эта самая бабушка-алкоголичка была в семействе паршивой овцой – слишком много себе позволяла для послевоенных лет. Был у нее ресторан, настоящая забегаловка, в пятидесятых, когда на спиртное смотрели косо. Еще она оскандалилась, прижив незаконного ребенка. То-то был шум! До меня эти слухи дошли стороной.

Как же, стороной, подумал Аксель. Скорее всего Хедли и помог этой забегаловке расцвести пышным цветом.

Они вышли на свет дня, и только тут он понял главное. Урожденная Арнольд... значит, Майя приходится Ральфу родственницей. Вот дьявольщина! Сначала Пфайфер, а теперь еще и мэр! Боги, наверное, от смеха хватались за животы, когда он переступал порог «Лавки древностей», чтобы побеседовать с учительницей Констанс. Что-то уж слишком много совпадений для того, кто не верит в судьбу. Возможно, судьба есть, и даже с большой буквы!

– Ну, что дальше? – спросил Аксель, смиряясь. – Жду не дождусь услышать, что семейство Арнольдов выжило семью Элайсем из города.

В провинциальном южном городке родственные связи значат очень много. Чем древнее фамилия, тем влиятельнее семейство, а всякий скандал порочит на долгие годы. Как баллотироваться в мэры, если приходишься родней паршивой овце? А между тем отец Ральфа тоже вышел в мэры, еще в семидесятых.

– Насчет выжило не знаю, но шанс велик. – Хедли адресовал Акселю одобрительную улыбку. – Хочешь, чтобы я проверил?

– Предпочитаю остаться в неведении, – буркнул Аксель.

По дороге домой он решил, что должен навести в своей жизни хотя бы видимость порядка. В самом деле, он всегда предпочитал, чтобы солдатики маршировали в четком строю. Разве это невозможно только потому, что брак добавил несколько новых проблем? Ведь главная успешно разрешилась: Констанс дома и совершенно счастлива. Под присмотром Майи она буквально расцвела. Не это ли свидетельство того, что брак не был ошибкой?

Аксель безжалостно оттеснил все мысли о Майе, раскинувшейся в постели в потоке солнечных лучей. Ее рыжая грива разметалась по подушке, одеяло соскользнуло с груди, словно нарочно для того, чтобы привлечь внимание. Пришлось напомнить себе, что он никогда не ставил секс во главу угла. Это всего лишь приятное дополнение, один из многих аспектов брака. И все-таки очень кстати, что секс с Майей не оставляет желать лучшего.

Итак, Констанс в полном порядке, сексуальная жизнь налажена. Чего еще желать?

Ах да, лицензия. Надо сохранить лицензию на продажу спиртного. Это источник доходов, основа семейного благополучия. Майя сказала, что он ведет себя как параноик. Так ли это? Уэйдвилл невелик, полиция просто обязана знать каждого, кто подходит на роль наркодельца, да и всех дилеров в округе. Тем не менее все покрыто мраком. Что-то тут не сходится.

Акселю очень не хотелось, чтобы Клео оказалась частью какого-то мрачного заговора. Ей вообще нечего делать с такими людьми. Ради Мэтти (да и ради лицензии, ради репутации Акселя) ей следует забыть про наркотики. Может, нанять человека, чтобы за ней присматривал? Если она узнает, то-то будет крику.

Повернув за угол, Аксель увидел, что подъездная дорога перегорожена незнакомой машиной, по виду взятой напрокат. Это еще что за явление? За домом звенел детский смех. Аксель несколько успокоился и пошел в ту сторону, мимо горшков с петуниями.

Первым взгляду открылся вульгарный полиэтиленовый бассейн, ядовито-синим пятном вторгшийся в строгую панораму парка. Аксель собирался заказать настоящий, но позже, когда дети подрастут.

Дети! Вспомнив свои давние мечты о многочисленном семействе, Аксель проглотил сухой комок. Что ж, у него есть Констанс, Алекса и, похоже, снова Мэтти, судя по тому, что в бассейне резвятся двое. Странно, ведь Клео как будто забрала сына на выходные...

Майя, сияя, высаживала вокруг растения, которые, насколько Аксель помнил, не выносили прямого солнечного света. Поначалу он думал, что она хорошо разбирается в садоводстве, потом понял, что цветы выбираются исключительно за яркость красок. Он придержал язык. Что ж, пусть на какое-то время украсят скучный задний двор.

– А вот и ты!

Это не был мелодичный голос жены и то приветствие, на которое он рассчитывал. Улыбка Майи была не сияющей, а застывшей. Сандра! Аксель узнал бы этот скрипучий голос из тысячи тысяч, как взбитые волосы и кислый вид.

– Надо бы договориться о знаке, – прошептал он, целуя податливые губы, – чтобы можно было подготовиться.

– Нет уж, это часть твоей жизни. Выкручивайся сам. Будь моя воля, я бы привязала эту леди к столбу и высадила у ее ног быстрорастущий плющ.

Аксель криво усмехнулся и направился к шезлонгу, в котором Сандра возлежала у бассейна. Дети не обратили на него внимания, поглощенные возней в воде. Под деревом в сторонке мирно спала Алекса. Иными словами, все было к месту, за исключением бывшей тещи.

– Я говорила ей, что ты не обрадуешься этой кошмарной посудине! Она, разумеется, не послушала. Я предвижу, что в скором времени Констанс будет ходить в резиновых тапках и с татуировкой на самых неожиданных местах. У тебя что, уже нет права голоса?

Раздраженный, Аксель поклялся себе, что завтра же купит Констанс пару резиновых тапок. Сандра, в хорошем костюме и с охлажденным напитком в руке, сидела под матерчатым зонтиком. Ногти ее, как обычно, сияли свежим лаком.

– Ты только посмотри на нее! Не умеет выбрать даже цветов. Они не протянут и дня.

Судя по тому, с какой силой Майя вонзила в дерн лопатку, она расслышала каждое слово этой тирады.

– Что привело вас в наше захолустье? – спросил Аксель, заглядывая в переносной холодильник (это было кстати' – детям совсем ни к чему бегать в дом в мокрых купальных костюмах).

– Я приехала повидать Констанс.

На деле Сандра, конечно же, переругалась со всей своей семьей и сбежала к местным приятелям в поисках сочувствия. При муже все бывало наоборот.

– Я уверен, что Констанс вне себя от радости, – съехидничал Аксель.

Он уселся в соседний шезлонг и открыл бутылку воды. Краем глаза он видел Майю, но – странное дело – не находил в себе потребности ее защищать. Аксель многому научился с ней и понял, что она умеет защищаться без посторонней помощи. Женщина с характером. Это было весьма обнадеживающее открытие.

– Как ты поступишь с бассейном? Соседи придут в ужас.

Аксель был вполне согласен с тем, что бассейн портит весь вид, но признавал его как временную меру, даже если он и представляет угрозу для ухоженной лужайки.

– Какие еще соседи? – спросил он беззлобно. – Чтобы до них добраться, надо пересечь рощу. Неужели вы проделали столь долгий путь ради одной только критики?

– Я проделала его ради воссоединения! Кто-то должен правильно заботиться о Констанс. Мои вещи все еще в машине, помоги внести их в дом. В понедельник я начну подыскивать себе жилье.

Вот тебе и на! Прикрыв глаза, Аксель пару минут боролся с желанием грязно выругаться. Вариантов было два: поселить Сандру в том крыле, что занимала Майя с детьми, или в его собственном, на этом островке безмятежности и порядка среди всеобщего хаоса. О нет, он не мог, никак не мог поместить Сандру в непосредственной близости от себя.

Глава 32

У кого для наркотиков кишка тонка, тот цепляется за реальность.

– Все спят! Ты уверен, что оно того стоило? – с тревогой спросила Майя, проскальзывая в жилую комнату с последней охапкой вещей Алексы.

Она и не представляла, сколько всего накопила за последние месяцы. Когда-то все ее имущество умещалось в одном чемодане. Те благословенные дни остались в прошлом.

– Как я могу быть уверен? – осведомился Аксель с оттенком мрачного юмора. – Не мог же я вытолкать Сандру в три шеи... а так хотелось!

Майя испытала сильнейшее желание задушить его в объятиях. Северный бог, а пребывает в таком трогательном замешательстве! Она была не прочь убаюкать его обещаниями, что все обернется к лучшему даже теперь, когда ему пришлось пожертвовать своим бесценным уединением. Но Аксель был давно уже не ребенок – это хорошо заметно по алчному блеску его глаз, стоило только подойти поближе. Майя приняла игривый вид.

– Давай поиграем в игру «Блудница явилась склонить к разврату». Разрешаю утром бесцеремонно выставить меня за дверь.

– Присвоив ребенка? – уточнил Аксель, глядя на Майю так, что по спине у нее пошли мурашки.

– Ну... мне некуда с ним идти, – признала Майя, направляясь к его комнате (а вернее, комнатам).

Они миновали элегантный кабинет, снабженный телевизором и баром, чтобы можно было с комфортом смотреть футбол, пока в гостиной идут мультики. Следующее помещение было переделано под гимнастический зал и битком набито тренажерами. Майе наконец стало ясно, откуда взялись все эти восхитительные мускулы, – наверняка Аксель и здесь работал до седьмого пота, уже в буквальном смысле слова.

Комната дальше по коридору была меньше других. Для чего бы ни предназначал ее дизайнер, Аксель устроил там гардеробную. Ворох погремушек, перекочевавших из комнаты Майи, добавлял сполох яркой краски к однообразному ряду дорогих костюмов, висевших строго в одном направлении. Свободного места хватало и здесь. Теперь его оккупировала колыбель, где Алекса спала задком кверху и лицом в подушку – едва научившись менять позу, она упорно засыпала даже не на животе, а на коленях. Аксель поправил на ней одеяльце. Он казался особенно громадным, склоняясь над колыбелью. Контраст между его габаритами и бережными движениями неизменно трогал Майю до слез. Вот и теперь сердце стеснилось, недвусмысленно намекая: все, назад дороги нет! Наверное, это было неизбежно. Быть может, это была любовь с первого взгляда, с первого шага его через порог «Лавки древностей», а позже любовь лишь росла и становилась все необъятнее. Она возросла вдвое в тот день, когда Аксель принял роды, и в ту ночь, в темной захламленной кладовой, которая на несколько мгновений стала раем...

Вот она, история ее гибели. Никакой наркотик не засасывает так, как любовь. Ни один так не сладок... и не горек на вкус. Вот почему сейчас, когда Аксель ввел ее в святая святых своей жизни, она одинока, как никогда прежде.

Потому что это его территория, как и весь дом. Все здесь принадлежит ему, в том числе она, Майя. Уже владея всем, он безжалостно присвоил еще и ее сердце. А у нее нет ничего, кроме ощущения полной и абсолютной беззащитности. Много лет, много долгих несчастливых лет она училась ничем не дорожить – когда на нее кричали за то, чего она не сделала, или за то, что сделала, не зная, что это плохо. И когда никто не вешал ее рисунки на стену. И когда никому не приходило в голову похвалить ее за хорошие оценки. Она освоила эту науку в совершенстве, вот почему ей было все равно, когда Стивен, уже зная, что она беременна, ни разу не удосужился позвонить ей в Уэйдвилл. Раньше она поступала как считала нужным, не заботясь о том, что это кому-то не по душе.

Теперь все иначе. Ей не все равно, что подумает Аксель. Она делает то, о чем он попросит, в надежде, что когда-нибудь он полюбит ее и не захочет отпускать. Выходит, эта глупая надежда не умерла еще в десятилетнем возрасте?

Когда Аксель за руку ввел ее в темную спальню, стянул рубашку и жестом собственника положил руки на грудь, Майя ощутила, что дрожит всем телом.

– Я думал, этот день никогда не кончится! – прошептал он, и груди от его ласк стали как будто вдвое чувствительнее.

Ей бы не забывать, что для него речь идет только о сексе! Ей бы настроиться только на секс и самой!

Майя с усилием заставила себя переключиться на физиологию. Расстегнув рубашку, она положила ладони на горячую кожу груди. Аксель был всегда таким теплым, сильным, таким каменно-твердым...

Мысли начали путаться. Так хотелось обвиться вокруг него, прильнуть к нему и целовать, целовать, шепча слова любви! Но тогда он поймет, что обладает ею не только физически, что может делать с ней все, что заблагорассудится. Этого нельзя допустить. Нельзя поставить на себе крест и раствориться в другом человеке, потому что в тот день, когда он отвернется, она не сумеет уйти с достоинством, она будет умолять и, быть может, валяться в ногах...

– Новый помощник уже справляется? Сегодня не пришлось его страховать? – спросила Майя и прикусила бугорок соска, с торжеством ощутив ответную дрожь.

– Я сбежал, как только народ рассосался. И потом, он знает, где меня искать... – Аксель скрипнул зубами, когда Майя погрузила пальцы в островок волос внизу его живота. – Этого не должно было случиться... – невнятно произнес он, когда расстегнутые брюки свалились к ногам.

Майя уже собиралась спросить, о чем речь, но была подхвачена на руки, брошена на кровать, и вопрос выскользнул из памяти.

Шорты и белье слетели с нее в одно мгновение. Живота коснулся прохладный воздух, между ног легла горячая рука.

– Аксель!..

– Позже все будет медленней, – шепотом пообещал он, лаская ее. – А сейчас не получится – я только об этом и думал весь день!

Он оказался внутри раньше, чем она успела осознать смысл сказанного. Майя счастливо вскрикнула. Но, уже погружаясь в наслаждение, она потянулась к душе Акселя всей душой, всей мощью ожидания ответного чувства.

– Жду не дождусь, когда ее можно будет отвлекать мультиками, – проворчал Аксель, проснувшись: утреннее агуканье Алексы стало понемногу перерастать в плач.

Майя лежала, уткнувшись в подушку, ощущая на плечах вес тяжелой, мускулистой мужской руки. Во сне она видела себя снова «на втором году беременности», только на сей раз это было заслугой Акселя. От страха, что сон вещий, пробирала дрожь. Майя попробовала столкнуть с себя руку, но Аксель лишь теснее обвил ее, привлек к себе и потянулся губами к груди.

– Угораздило же меня выйти за ненасытного мужика!

Она зевнула, подвинувшись так, чтобы округлые женские и угловатые мужские контуры плотнее прижались друг к другу. В награду за это сзади между ног ткнулся горячий жезл.

– Через пару месяцев начнется простая повседневность: ты будешь бродить по дому в линялом халате и покрикивать на детей. Давай насладимся медовым месяцем, пока он еще длится.

Пока он еще длится. Это было все, что Майя восприняла из сказанного, и хотя она с готовностью откликнулась на призыв, крик ее наслаждения был еще и криком протеста.

Она вспомнила, что накануне не приняла таблетку, когда было уже поздно, просто не могла оттолкнуть Акселя. Похоже, сон и в самом деле был вещим – предупреждение об опасности, посланное бдительным подсознанием. Впрочем, вечером можно принять сразу две таблетки. Майя поклялась, что так и сделает. Через пару месяцев Клео снова будет в тюрьме, школу снесут, Аксель пожалеет, что они встретились. Когда рушится мир, не хватало только очередной беременности.

Тело думало иначе. Оно содрогнулось, открываясь еще сильнее, с восторгом принимая в себя поток горячей жидкости. Майя отчаянно пожалела, что не может разделить этот восторг еще и разумом.

Не до конца опомнившись, со сладким томлением внутри, к полудню Майя решила закончить сплошную фреску на стенах столовой. В магазин она не отважилась заглянуть, из опасения, что наговорит Клео резкостей. Сандра отбыла подыскивать жилье. Тишина пустого дома действовала умиротворяюще, что было очень кстати.

Мир и покой, однако, были нарушены грохотом какой-то тяжелой техники в непосредственной близости от дома. С кистью в руках Майя бросилась на террасу и окаменела при виде самосвала, который пятился по лужайке к кем-то вкопанному шесту. В кузове у него стояло вполне взрослое дерево. Из-за самосвала вынырнула машина поменьше и без церемоний вгрызлась в почву. Только тут она поняла, что происходит: дерево утвердится на заднем дворе, чтобы затенить высаженные ею цветы, принести прохладу на кухню, дать птицам возможность гнездиться в кроне, а детям – карабкаться на низкие ветви. На него можно будет повесить кормушки и следить за тем, как кормятся скворцы и щеглы, слушать, как они щебечут.

Дерево! Средоточие жизни. Залог будущего.

Слезы набежали на глаза. Майя не утирала их, чтобы не упустить ни малейшей детали из того, как великолепный клен становится частью ландшафта, как землю у корней рыхлят и засыпают древесной стружкой, как наливают воду в отводок трубки, чтобы вдоволь напоить.

Аксель не умел выражать свои чувства в словах. Ну и что же? Он умел выразить их иначе – убедительнее.

Когда работа была закончена и машины уехали, дерево осталось, шелестя глянцевитыми листьями. Как хотелось разыскать Акселя, броситься ему на шею, в полный голос крикнуть: «Я тоже люблю тебя!» – и осыпать поцелуями! Он бы, наверное, умер от смущения.

Майя вышла на задний двор, постояла под кленом в безмолвном экстазе и взялась за шланг, чтобы полить свои цветы. Надо сказать, они и без того заметно ожили в шелестящей тени. За поливом Майя размечталась о том, как высадит у корней все виды тенелюбивых цветов, какие только найдет. Опомнившись, она поняла, что снова рыбкой резвится в волнах, вместо того чтобы задуматься над своей жизнью. С чего она взяла, что дерево – объяснение в любви? Практичный Аксель мог задумать это задолго до того, как они встретились, просто ради прохлады на кухне. Задумал, нашел нужный номер и сделал заказ. Проще некуда.

Оживление померкло. Майя отключила воду и направилась в дом. Только посреди коридора она сообразила, что по привычке повернула в прежнее крыло.

Но ведь у нее больше нет своей комнаты. Она отдана Сандре.

Проходя в крыло Акселя, Майя скрипнула зубами. Жена. Супруга. Ни дома, ни комнаты, ни личной жизни – все, что она имеет, просто часть того, что имеет Аксель. Как она себе это представляла, когда давала согласие на брак?

Никак. Тогда она не думала, просто ухватилась за текущий момент, потому что так было проще всего.

Но может быть, еще не поздно взяться за ум? Случилось так, что она полюбила мужчину и доверилась ему. Что тут плохого? Это настоящее чудо, что Аксель, уравновешенный, надежный, умный и сексуальный, заинтересовался женщиной вроде нее.

Но значит ли это, что отныне все и всегда будет хорошо? Никто не может этого гарантировать. Люди меняются. Она не может себе позволить вечно плыть по течению. Надо быть готовой, на случай если однажды Аксель решит, что сыт по горло.

Зазвонил телефон.

Майя не обратила на него внимания, уныло глядя на разворошенную постель, в которой они с Акселем почти всю ночь занимались любовью. Он уехал, когда она еще спала, и только потому постель не была заправлена. Аксель не из тех, кто оставляет за собой беспорядок. Вспомнив, как она разнежилась от его ласк, Майя сделала гримасу. Вот так и залетают. Дурное дело нехитрое!

Телефон звонил.

Вздохнув, Майя стала подбирать одежду, которую они разбросали вчера в стремлении поскорее оказаться в постели. Хорошо бы Сандра уже сегодня нашла жилье. Тогда можно будет снова перебраться в ту комнату и думать о себе как о госте или постояльце.

Однако звонят. Кто бы это мог быть? Если кто-то из городского совета, она с удовольствием скажет ему пару ласковых. Пусть Аксель усвоит, что для супруги мэра у нее недостает политической корректности.

Майя схватила трубку.

– Мисс Элайсем?

– Миссис Элайсем Хоулм, – буркнула она (если нет ничего другого, пусть хоть фамилия останется!).

– Ах, миссис Хоулм! – обрадовался голос. – Это Филипп Макгрегор, старший партнер фирмы «Макгрегор и Блайт» в Роли.

Да ведь это адвокаты мистера Пфайфера! С ними Майя имела дело, подписывая договор об аренде. Тогда отчего же звонят ей, а не Селене? Как раз они в курсе, кто есть кто в их партнерстве.

Майя вдруг перепугалась. Что это, известие о том, что аренда прервана?

Адвокат что-то говорил, но она не слышала, воображая себе разные ужасы, пока не сообразила, что ведет себя на редкость нелепо. Сделав над собой усилие, она прислушалась.

– ...и взял слово, что завещание останется в тайне до самой его смерти. Как душеприказчики, мы приступаем теперь к передаче прав наследования. Если желаете, можем переслать документы с поверенным. В данный момент мы заняты оценкой недвижимости на предмет налогообложения и надеемся поставить вас в известность о результатах в самый кратчайший срок. Прошу известить вашего адвоката, tтем чтобы передача прав...

Майя слушала и ничего не понимала. О чем вообще речь? Почему не слышно слова «аренда»?

– Мистер Макгрегор... – перебила она робко, уверенная, что адвокат сочтет ее умственно отсталой (и правильно сделает!), – не могли бы вы начать сначала? Я никак не возьму в толк.

– Ах, – воскликнул голос, – я должен был предвидеть, что это будет для вас сюрпризом! Мне следовало явиться к вам домой и растолковать все в личной беседе. Сестра живет с вами? Если нет, можете ли вы с ней связаться?

– Она живет при магазине, – рассеянно объяснила Майя. – Но я все-таки не понимаю...

– Мистер Пфайфер поименовал вас в завещании как своих внучек и наследниц. Он пришел к нам в контору несколько лет назад, после смерти жены, чтобы составить завещание. Итак, я готов прибыть лично и побеседовать с вами и вашей сестрой.

– Да, так будет лучше...

Положив трубку, Майя осела на стул и уставилась в пространство, едва слыша плач Алексы в гардеробной.

Наследство.

Значит, школа теперь принадлежит ей?

Ноябрь 1976 года

«Какая-то сплетница наболтала Долли о моей дочери. Я даже не могу писать своим адвокатам из страха, что и остальные мои тайны выплывут на свет. Долли может пойти за подтверждением к Арнольдам. Представляю, какой разразится скандал! Ну и пусть. Я не очень богат, но будь я проклят, если не сумею позаботиться о тех, кого люблю!»