Книга: Скрипач не нужен - Павел Басинский

Часто автор откровенно брюзжит, грешит снобизмом, адресует читателю (и всему миру) упреки, хотя те, к кому они действительно обращены, не читали эту книгу и вряд ли соберутся это делать. Досадует, сравнивая известность Собчак с известностью талантливого литератора и переводчика. Но не удивляет же его, что мы замечаем назойливых мух и комаров, чаще, чем полет орла в небе.

Но, как часто бывает после прочтения критики, мой список намеченного чтения, изрядно подкорректировался. Книга побудила меня пристальнее присмотреться к литературе советского времени, открыть заново и полюбить (или просто узнать получше) нескольких, казалось бы давно известных мне, но не вызывавших ранее интереса, писателей и поэтов.

Россыпь статей и эссе, составляющих вторую половину книги, читаются интереснее и живее.

Только почему-то чтение большого удовольствия не принесло. Эссе о писателях, с которыми я знакома, не вызывали отклика и узнавания, это был какой-то совсем другой, непонятный для меня взгляд. Эссе о неизвестных мне писателях почему-то тоже вызывали желание спорить с автором, что совсем уж странно. Более того, об авторе у меня складывалось не очень приятное впечатление, с одного из первых эссе про Тургенева, где Басинский очень твёрдо и уверенно заявляет, что писать по-русски нужно именно так, как это делал Тургенев. И вроде все правильно, еще со школы мы вынесли, что Тургенев мастер и волшебник, но я почему-то не хочу с этим соглашаться, мне хочется спорить. А чтобы спорить, не хватает знаний и начитанности. Или вот уверенное заявление, что Горький так несовершенен, потому что был атеистом. И вроде мнение Басинский обосновывает, и все звучит логично, но из текста торчат такие длинные православные уши, что хочется спорить. И так меня колбасило всю книгу.

Но все-таки некоторые эссе мне понравились и кое-что во мне изменили. Например, в эссе о Некрасове автор цитировал некоторые его стихотворения, и это было невероятно красиво, таинственно и как-то даже мистически. Совсем не вязалось со школьным образом Некрасова, который про крестьян, снежок и лошадки. Очень меня заинтересовал теперь этот поэт и благодаря Басинскому я знаю, с какой ещё стороны на него можно посмотреть.

Еще был очень трогательный рассказ о дедушке автора, погибшем на войне. Басинский цитирует его письма (все, что осталось от человека - 14 писем и строки в военной энциклопедии про его батальон). И с такой любовью, с таким желанием разобраться и восстановить характер дедушки по строкам из писем это написано, что трогает до глубины души. Сразу вспоминается история своей семьи, своего прадедушки, от которого даже писем не осталось, только портрет улыбающегося молодого человека в военной форме и странное имя Фома.

Мне, как любительнице библейской мифологии, еще понравилось эссе про Грядущего хама с подробным разбором этого сюжета и интересным прикручиванием его к жизни и к литературе.

Ну и последняя часть книги понравилась, в которой Басинский рассказывает о том, как приехал в Москву, о своих сложных взаимоотношениях провинциала со столицей, о людях, с которыми его столкнула жизнь, о подводных камнях деятельности критика. Это было интересно и немного объяснило мне, что такое Павел Басинский.

В общем, после книги осталось желание почитать Некрасова и биографию Горького, уже немало, так что прочитано не зря.

Вот так и здесь: начиная с панегириков классикам литературы (в некоторых случаях допуская небольшую дозу критики, но иногда сваливаясь в елейность aut bene aut nihil), Басинский переходит к сведению счетов с современниками (и тут хороших слов куда меньше). Находится место и эссе - от пронзительных признаний на меньше чем страницу ("Мы - фрицы!") до призывов к совести поколения ("Скрипач нужен"). И все эти небольшие по объему произведения сводит вместе не только фамилия автора, но и несколько общих тем.

Тема первая - любовь к литературе. И дело даже не в том, что ноблессы облизывают, а литературному критику не любить литературу по статусу вроде как не положено; дело в том, что из всех щелей, из всех словечек и оборотов сквозит эта самая любовь. Не только - подчас кичливое - знание самых мелких деталек и самых забытых источников (о, Басинский если может что-то процитировать - то обязательно это сделает), но и действительное желание донести до читателя прелесть и величавость нравящихся авторов; после эссе Басинского хочется не только перечитать Тургенева - а его всегда хочется перечитать - но и взяться за когда-то заброшенного Мережковского.

Тема вторая - любовь к русскому языку. Русский язык интересен Басинскому не как сугубо культурологическая или этнологическая единица, а как цивилизационная основа. И потому два его основных любимых автора, два столпа (кроме "нашего всего" Пушкина, но Пушкин слишком авангарден, чтобы быть столпом) - Тургенев и Солженицын. Они - про не только русский язык, но и всю российскую цивилизацию.

И здесь лучше моих слов привести две цитаты.

Русская цивилизация с ее главным достоянием - русским языком - держится благодаря Тургеневу. Начитавшись Пелевина, Донцовой и Марининой, не худо свериться с эталоном подлинной русской речи, а эталон этот хранится в томах Тургенева, в "Записках охотника", "Отцах и детях", "Степном короле Лире"....

(касательно этой цитаты - любопытно, что в оригинальной газетной публикации Пелевина, Донцову и Маринину сопровождал Сорокин. Но то ли с годами эмоции остыли, то ли Басинский передумаль).

и

Александр Исаевич Солженицын был необъятного размера русский человек, один из редчайших единиц русских людей ХХ века, кто реально соответствовал масштабу России, ее культурному, историческому, да и просто географическому пространству. Можно не заметить гибели целой армии или закрытия крупного научного института, но смерть великого полководца и ученого переживается всеми, даже их врагами и противниками, потому что, в конце концов, вершина любой человеческой деятельности — это появление человека, который один соединяет в себе умы, таланты и нереализованные возможности тысяч и даже миллионов. Он, один, отвечает перед Богом за легитимность существования на земле нации, народа, а в результате и всего человечества, которое в таких людях обретает свое лицо.

Да, есть и другие, не менее любимые Басинским авторы - идущий со своей истерзанной музой Некрасов и поэт Шаламов, пронизанный любовью Платонов и Достоевский, который именно в этой серии эссе упоминается боком, незаметно, как тень биографии Толстого. Но Тургенев и Солженицын - столпы.

Да что там, даже в описании современных авторов едва ли не главная претензия к Акунину (с его мастерским обращением со словом и фактурой в первых романах серии) и его Фандорину - космополитизм. Вышедший скорее из Юкио Мисимы Фандорин - не русский. Но в России. Но не русский. Нельзя так. Не можно.

Скажу прямо: мне лично фигура Фандорина неприятна. Я не верю ни на йоту в его блеск. Это маниакальный, самовлюбленный тип, презирающий землю своего случайного и временного (да-да, возникает именно такое чувство!) пребывания. Все события, в этой земле происходящие, хотя и придуманы автором, однако ж, являются кривым отражением ее реальной истории. И все эти события служат отвратительным, но и выгодным фоном для блестящей игры Фандорина. И конечно разнообразные бездари из полицейского ведомства, принимающие участие в этой дурной игре с бомбистами, террористами, шантажистами и прочей, к слову сказать, весьма талантливой сволочью, обязаны быть благодарны нашему русскому самураю. Выручил, отец родной! Спас из безвыходного положения! Что б мы без тебя делали?

Тема третья - любовь к образности. Благодаря именно ловко созданным образам от эссе Басинского трудно оторваться - настолько легко визуализируется написанное. Вот, скажем, из эссе о Горьком - попробуйте прочитать и не представить картинку, I dare ya^_^

Как-то непонятно этот высокий, суровый старик, ведший смешную тяжбу с литературным Олимпом — прежде всего с Гоголем, Толстым и Достоевским — тяжелой поступью прошагал в вечность, чтобы уже оттуда грозить богам палкой. Другие же, легконогие, легкокрылые, так и не взлетели выше облаков. Горького невозможно вычеркнуть из русской литературы. Останется белое пятно, которое не заполнишь ничем.

И эта образность иногда помогает скрыть излишнюю банальность выводов (скажем, то, что не к ночи помянутая Донцова - книжки низкого пошиба, ну камон, большое открытие), а Горький как писатель местами не очень хорош. А иногда - наоборот, расцвечивает выводы для тебя как читателя неочевидные - про инопланетность Гоголя, по важность для литературы Проханова и Прилепина.

Тема четвертая - любовь к поучениям (поучайте ваших паучат, конечно)

Написать три страницы текста о Платонове и не посетовать, что московские власти не расщедрились на памятник - нет, не можем мы такое. Написать красивую биографию литературоведа и начать с того, что имя Ксюши Собчак читателю известнее, ай-яй-яй, какой нехороший читатель - нельзя без этого, никак. Наконец, даже собственного сына походя пнуть сравнением с героем "Заводного апельсина" (прямо скажем, после такого сравнения у меня бы дома мистер Басинский стакана воды не допросился бы) - да легко.

Бесит? До жути. Как занудный дядюшка, решивший племянников поучить жизни; как свекровь, решившая плешь проесть невестке о ее непочтительности; как любой родственник, к которому ты уже проникся, который тебе нравится - и тут бац, вторая четверть, опять тебя учат, как несмышленого щенка, опять тебе рассказывают сказку про кота в сапогах, а то вдруг ты ее не знаешь.

Но для автора, понимаете ли, душа обязана трудиться.

Читать Трифонова необходимо. Он, по выражению русского философа Н. Н. Страхова о Шопенгауэре, «закрывает последние пути для оптимизма». Того глупого и пошлого оптимизма, которым насыщена сегодняшняя мораль, отказавшаяся не столько от советского романтизма, сколько от вечных вопросов и духовного труда. Для этой морали Трифонова в самом деле просто нет.

Стоит заметить, что мерить сегодняшнего читателя читателем прошлым - задача не самая благодарная и благородная. Трудно автору. Но, понимаете ли, позиция "я литературный критики и литературовед, я властитель дум" настолько устарела, что его и жалко местами. Хочется быть над толпой, хочется быть родителем всем этим писателям-несмышленышам, как сына и дочь их поучать - а нет, не выходит.

Но если пелевинская ложь легко объяснима извечной обидой писателей на критиков и уязвленным самолюбием литератора, которого выпихивают из «порядочного» общества....

Сравнив тиражи и известность имен Пелевина и Басинского, приходится признать: сам факт утопления в фекалиях "критика Бисинского" в пелевинском тексте сделал для узнаваемости автора куда больше, чем его едкая статья о том, что Пелевин плох - для Пелевина. Что делать будем? Завидовать будем.

а убивай, черт с тобой! Только прекрати нудить!

.

Вот можно так, Павел Валерьевич, отец родной? Только не нудите.

В свое время мне очень понравилось исследование Басинского касаемо Льва Толстого и мне давно хотелось познакомиться с другими критическими обзорами Павла Валерьевича. К сожалению, я не читаю российских газет и вот, благодаря этой книге я, фактически, будто пришел в библиотеку, взял подшивку "Российской газеты" за 2014 год и прошелся по всем статьям автора по очереди. Именно этот материал и содержит часть этой книги.

Кроме того, здесь есть эссе, выделяющие какие-то изюминки из уже изученных вдоль и поперек российских классиков, было занятно их прочитать. И понятно, что особенно глубокими получились работы о Максиме Горьком (есть же целая книга о его творчестве). Удачными показались мне также очерки о Викторе Астафьеве. А, вот, очерки о писателях-современниках получились, на мой взгляд, слабоватыми. Хотя всегда интересно, что же пишут наши критики о своих "братьях по параллельному миру". Удивился, что автор не призывает нас, например, совсем не читать Пелевина, Акунина, Проханова.

Большая часть книги составляют автобиографические очерки автора, рассказывающие читателям, как Басинский стал тем, кто он сейчас есть. А ведь автор не планировал изначально заниматься критикой. Очень важными, на мой взгляд, оказались очерки о истории его фамилии. Проникаешься уважением к автору как человеку, не зачеркивающего историю и смотрящего не только в наше общее будущее, но и с уважением относящегося к нашему "темному прошлому". В целом книга понравилась и ее интересно хотя бы прочитать для того, что узнать о мнении человека, разбирающегося в истории литературы, почему же все же не встретились два великих русских писателя Достоевский и Толстой!

Русская критика не может ограничиться одним разбором произведения, ей обязательно необходимо стать общественным, (к сожалению, иногда политическим) явлением. Явно русская критика не может не стремиться стать идейным вдохновителем, духовным лидером даже тогда, когда отвергает всяческие идеалы. Русский критик всегда считал своим долгом определение духовных параметров литературного произведения и в его духовности русскому критику и двойное и тройное дно, и истинное предназначение. Он не боится гражданского пафоса, не боится быть исповедником идеи и с этим выходит к людям, стремясь собрать распадающееся культурное сознание России. И конечно разжечь интерес к литературе.

«Великие литературные традиции – тоненькая пленка, которая мгновенно рвется, если она не поддерживается воспитанием, образованием, сознательной культурной политикой нации…»

Можно много и долго спорить о состоянии сегодняшней русской литературы. Мнений много от «все пропало» – русская литература умерла до «все только начинается». В любом случае, наша любимая русская литература напоминает мне костер, который максимально жарко и ярко разгорелся в XIX веке и с тех пор горит призывно, правда пламя его иногда почти гаснет и чуть теплится на угольках, чтобы снова разгореться. И здесь бесспорно одно: литературе нужен критик, как костру нужен костровой, который будет следить за его огнем.

Писать серьезные, основательные обзоры современной прозы в «толстые» журналы? По этическим меркам нынешнего дня это сродни подвигу, потому что прочитать надо во сто крат больше, чем напишешь. Надо еще все это как-то соединить в своей голове, расставить приоритеты, отбросить лишнее, хотя и прочитанное, выделить все самое лучшее (навлекая на себя недовольство "не самых лучших"), найти переклички между книгами, высказать по этому поводу какие-то нетривиальные рассуждения. А что в качестве награды? Какой будет резонанс у твоей работы? Почти нулевой.

(Я сознательно не останавливаюсь на отдельных статьях сборника, потому что воспринимаю их как части единого произведения. Мне кажется, что Павел Басинский специально отобрал и расставил статьи именно в такой последовательности, чтобы выразить определенную идею, о ней - ниже). Горькая ирония автора заключается в неэффективности (читай: невостребованности) качественной литературной критики: нет спроса, не будет и предложения. Желание критика быть «властителем дум» наталкивается на читательское равнодушие. Удар оказывается обоюдоострым, и тема «смерти критики» (или «смерти читателя», что одно и то же) трансформируется в более серьезную проблему «смерти человека». Почему Павел Басинский и предлагает читателю подумать: что делает человека человеком. И дает свой вариант ответа – «не могу иначе определить это «нечто», как через банальное понятие слезы». Ответ может показаться наивным, старомодным и даже смешным, но он, как мне кажется, очень точный. Обидно только, что таких книг - чтобы до слез - практически нет, а критических статей – и подавно.