Электронная библиотека » Павел Берлин » » онлайн чтение - страница 12


  • Текст добавлен: 4 февраля 2014, 19:32


Автор книги: Павел Берлин


Жанр: Биографии и Мемуары, Публицистика


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Глава VII

Конец революционной эпохи. – Ее переживания в идеологиях революционеров. – Колебания Маркса между гаснущей верой в близость революции и отвердевающей уверенностью, что революционный период исчерпал все свои силы. – Новые точки зрения

Когда, будучи выслан из Бельгии, Пруссии и Франции, Карл Маркс покинул негостеприимный Европейский континент и уехал в Англию, революционный ураган 1848 года уже улегся и над всей Европой нависла тяжелая и угрюмая реакция. В Германии революционное движение было окончательно подавлено и по всей линии торжествовала реакция; во Франции еще продолжалось сильное брожение, но и здесь прочно установилась реакция и геройская армия революционного пролетариата была раздавлена.

Со всех концов Западной Европы, еще недавно ярко освещенной революционным заревом, а теперь окутанной реакционной мглой, потянулась в Англию пестрая вереница политических эмигрантов. Они еще не остыли от проигранного горячего боя и всецело жили надеждами, иллюзиями и планами революционной эпохи. Чтобы противодействовать беспрерывным холодным душам, которыми окачивала их действительность, революционеры искусственно подогревали самих себя с помощью революционной фразеологии и не хотели слышать о том, что революционный подъем 1848 года истощил все свои силы и никакими искусственными мерами его не воскресить к новой жизни.

И у Маркса еще держалась надежда на близкую и могучую вспышку новой всемирной революции. Но, как мы увидим ниже, горячая вера в непосредственную близость всеобщей социальной революции очень скоро сменилась у Маркса холодной уверенностью в невозможности в ближайшем будущем сильного революционного движения.

Маркс был слишком большим реалистом, чтобы не заметить, что социальное движение конца сороковых годов пошло по иному руслу, чем ожидали в 1848 г. передовые революционеры, не только вследствие вероломства либеральной буржуазии, но еще и потому, что воззрения передовых революционеров были тогда еще сильно пропитаны утопизмом.

Иными словами говоря, революционное движение 1848 года не добилось тех широких и прочных демократических завоеваний, каких ожидали Маркс и другие революционеры, не только потому, что либеральная буржуазия, не доведя до конца своей революции, изменила ей и пошла на примирение со старым порядком, тем самым совершенно спутав расчеты революционеров, но еще и потому, что самые эти расчеты были до известной степени утопическими. Приходилось поэтому не только приспособиться к новому положению вещей и сбросить со счетов революционный пыл буржуазии, очень скоро потухнувший и остывший, но и отказаться от многих собственных революционных иллюзий.

Карл Маркс очень скоро понял это и отметил, что одним из положительных завоеваний революционного движения 1848 года явилась необходимость для революционеров отказаться от многих революционных иллюзий. Марксу и его единомышленникам пришлось отказаться от иллюзии относительно непримиримой революционности буржуазии по отношению к старому порядку. Июньские дни 1848 года, когда буржуазия Франции с каннибальской жестокостью раздавила революционный пролетариат, окончательно похоронили веру революционеров в готовность буржуазии объединиться с пролетариатом в одну революционную армию, объявившую истребительную войну старому порядку.

Но жестокий удар, нанесенный июньской резней на улицах Парижа, вызвав у Маркса глубокое негодование и яркий гнев, заставив его понять, что политическая позиция изменилась, – ни на минуту, однако, не заставил его опустить руки и отчаяться в силах пролетариата. Маркс ни на минуту не забывал необходимости для пролетариата вести самую энергичную борьбу за свободный демократический строй.

В статье, помещенной в «Новой рейнской газете» по поводу июньской бойни в Париже, Маркс писал: «Может ли это породить в нас убеждение в том, что борьба за государственную форму является бессмысленной, иллюзорной, ненужной?

Лишь слабые и трусливые души могут так ставить вопрос. Столкновения, вытекающие из условий самого буржуазного общества, должны быть на деле пережиты, они не могут быть устранены с помощью фантазии. Лучшей государственной формой является та, при которой общественные противоречия не затушевываются, не подавляются насильственно, т. е. не подавляются искусственно, лишь для видимости. Лучшей государственной формой является та, при которой общественные противоречия находятся в открытой борьбе и благодаря этому могут быть разрешены».

Мы уже остановились на той эволюции взглядов Маркса на революционность буржуазии, которая шла рука об руку с переходом буржуазии от революционной к контрреволюционной роли. Мы видели, что, начав с глубокой веры в готовность буржуазии довести до конца свою буржуазно-демократическую революцию, Маркс постепенно пришел к убеждению, что буржуазия не способна выполнить и этой революционной роли и союз с феодализмом против пролетариата она предпочтет союзу с пролетариатом против феодализма.

Но революционные иллюзии Маркса и его единомышленников заключались не только в переоценке революционности буржуазии, но и в переоценке сил и сознательности пролетариата конца сороковых годов. Избавившись от переоценки революционности буржуазии, Маркс еще питал иллюзии относительно численности, зрелости и силы тогдашнего пролетариата. И чем сильнее разочаровывался Маркс в революционности крупной и мелкой буржуазии, тем все больше переносил он все свои надежды и расчеты на революционные силы пролетариата. В начале 1848 года Маркс ожидал, что крупная буржуазия не прекратит своей революционной борьбы до тех пор, пока не будет создана демократическая республика, но, как мы уже видели, Маркс скоро убедился, что революционность буржуазии очень скоро испарилась. Когда контрреволюция свирепствовала при попустительстве, а отчасти и прямом содействии либеральной буржуазии, когда она праздновала каннибальскими оргиями свою победу над пролетариатом, Маркс резко и гневно писал: «Каннибализм контрреволюции должен убедить народ, что существует лишь одно средство сократить, упростить и концентрировать предсмертные судороги старого общества и кровавые муки родов нового общества, это средство – революционный терроризм»[21]21
  Революционный терроризм как средство уничтожения десятков миллионов русских и людей других национальностей, проживавших на территории поверженной Российской империи, был применен большевистскими главарями Л. Троцким, В. Лениным и др. – Примеч. ред.


[Закрыть]

Приветствуя новый, 1849 г., Маркс развертывал на страницах «Новой рейнской газеты» грандиозную картину быстро прогрессирующей социальной революции, которая охватит могучим заревом всю Европу, не исключая и Англии, Маркс доказывает в этой статье, что социальная революция возможна теперь только при условии, если она сделается мировой, точнее говоря, если она охватит не только западноевропейский континент, но и Англию. Схема этой социальной революции рисовалась Марксу так: восстанет прежде всего рабочий класс Франции, он первый поднимет знамя социальной революции. Организованная рабочая партия Англии, чартисты, восстанет и объявит непрерывную войну английской буржуазии. Это восстание в Англии, Франции и других странах неизбежно вызовет международные столкновения и поведет к войне, которая примет мировой характер. «Европейская война будет первым следствием победоносной рабочей революции во Франции. Англия, как в эпоху Наполеона, станет во главе контрреволюционных армий, но ход самой же войны заставит ее стать во главе революционного движения и искупить свой грех по отношению к революции восемнадцатого века.

Революционное восстание французского рабочего класса, мировая война – таково оглавление 1849 года». Но, увы, «оглавление» 1849 года оказалось совершенно иным и могло быть кратко выражено в словах: торжествующая и свирепствующая контрреволюция. Французский пролетариат после страшных кровопусканий оказался в силах сопротивляться реакции лишь конвульсивными и слабеющими порывами. Но Маркс еще долго лелеял надежду, что революционное движение 1848 года не сегодня завтра могуче вновь поднимется девятым непобедимым валом.

«Ближайшая мировая война, – пишет Маркс в январе 1849 г., – сотрет с лица земли не только реакционные классы и династии, но и целые реакционные народы».

И последний номер «Новой рейнской газеты» считает нужным в мае 1849 г. «напомнить своим читателям» слова своего новогоднего номера: «Революционное восстание французского рабочего класса, мировая война – таково оглавление 1849 года». И этот последний номер заканчивается указанием на надвигающуюся мировую войну между контрреволюционными и революционными силами и народами и на «красную республику», грядущую из Парижа.

Как показывает одно из писем Лассаля к Марксу, Маркс в 1849 г. был глубоко убежден, что весной 1850 года во Франции неизбежно вспыхнет пролетарская революция под социалистическим знаменем. Лассаль вполне разделял эту надежду. На счет же Германии, очевидно, надежды на близкое непосредственное восстание были оставлены.

24 октября 1849 года Лассаль пишет Марксу: «Я извлек тот непоколебимый урок, что никакая борьба в Европе не может быть успешна, если только с самого начала, она не будет провозглашена чисто социалистической; что не может больше удастся никакая борьба, в которую социальные вопросы входят лишь как туманный элемент и стоят на заднем плане и которая с внешней стороны ведется под знаменем национального возрождения или буржуазного республиканизма; что никакая борьба не может иметь успеха, если она, как в июне 1848 г., заранее не объявит своим паролем без всяких прибавлений – «труд или смерть». С одной стороны, это, правда, очень приятное убеждение, что мы тем самым избегаем гнусности буржуазного господства. Но, с другой стороны, напрашивается вопрос, будет ли Германия обладать в скором времени такой силой, чтобы победоносно поднять чисто-красное знамя? Достаточной ли силой уже обладает социализм в Германии, чтобы быть в состоянии в скором времени для себя самого и не драпируясь в чисто республиканский энтузиазм, сорвать со стены меч? Если иметь в виду одну лишь Германию, то пришлось бы на этот вопрос ответить печально и отрицательно. На счастье у нас есть Франция! Ты пишешь, что ждешь с уверенностью будущей весной восстания в Париже. Источником при этом служат тебе французские refugies (беженцы. – Ред.). Но из письма Дронке, которое я только что получил и которое согласуется со многим другим, я вижу, что французские рабочие очень abattus (мертвы, убиты. – Ред.) (чего я не думаю) и что рабочие, чему я очень верю, потеряли всякое доверие к Montagne, вследствие ее ужасного и чисто немецкого поведения 13 июня. Как бы они ни были правы, но это во всяком случае тормозило бы поднятие знамени, так как и вожди тайных обществ пока находятся на попечении в тюрьме Mont. St. Michel. И очень возможно, что французские refugies в Лондоне, Ледрю и др. тешат себя иллюзиями относительно настроения рабочих по отношению к ним и недостаточно осведомлены на этот счет».

В этом письме Лассаля явственно сквозит некий скептицизм по отношению к близости новой революции, хотя Лассаль, высказав скептическую мысль, тотчас же спешит высказать твердую уверенность в революционной подготовленности и готовности французского пролетариата. Франция сделалась духовным прибежищем и надеждою революционеров конца сороковых годов.

Упомянутое письмо Лассаля к Марксу, помимо того интереса, который оно представляет как характеристика воззрений передовых немецких революционеров конца сороковых годов, весьма важно и в том отношении, что оно ясно указывает на два различных источника, питавших уверенность Маркса в близости социальной революции во Франции. Двумя этими источниками были: с одной стороны, настроение французской политической эмиграции, собравшейся в Лондоне, тех refugies, о которых говорит Лассаль, а с другой – уверенность Маркса в существовании в тогдашней Европе затяжного промышленного кризиса. Если первый источник– французская эмиграция – поддерживал у Маркса иллюзии относительно близости «социальной» революции, относительно силы и боевой подготовленности французского пролетариата, то второй источник – экономическое положение тогдашней Европы– заставил Маркса в 1850 г. отказаться от этой иллюзии.

В упомянутом письме Лассаль пишет Марксу: «Я приветствую с радостью торговый кризис в Англии, о котором ты извещаешь в газете. Хорошо, если бы его наступление было, действительно, вполне обеспечено и близко».

Как мы увидим ниже, на самом деле, во всей Европе наступил не кризис, а сильный экономический подъем. Это и заставило Маркса отказаться от надежды на близость социальной революции. Но пока Маркс близко соприкасался с французскими эмигрантами и верил их рассказам о готовности Франции немедленно восстать и пока, что еще важнее, Маркс считал, что Европа переживает тяжелый экономический кризис, до тех пор он еще питал веру в близость коренной социальной революции. Когда Маркс вернулся в Лондон, он энергично принялся за возобновление «Союза коммунистов», большинство ближайших членов которого постепенно стекалось в Лондон. В марте 1850 г. лондонский комитет «Союза коммунистов» разослал своим членам «Обращение», редактированное Марксом. Это «Обращение» еще всецело отражало уверенность Маркса в близости общеевропейской социальной революции, возвещенной восстанием французского пролетариата.

«Мы говорили вам, братья, – гласило обращение, – уже в 1848 г., что немецкие либеральные буржуа скоро достигнут господства и свою новую добытую власть сейчас же обратят против рабочих. Вы видели, как это исполнилось. В самом деле, кто, как не буржуа, которые после мартовского движения 1848 г. сейчас же захватили в свое обладание государственную власть, воспользовался этою властью для того, чтобы немедленно снова ввергнуть рабочих, их товарищей и союзников по борьбе, в прежнее угнетенное положение?.. Буржуазии не нужно было бы даже делаться ненавистной народу за насильственные меры, принимаемые для обеспечения ее господства, так как все эти насильственные действия уже произведены были феодальной контрреволюцией. Но развитие не пойдет по этому мирному пути. Напротив, революция, которая ускорит его, близка – будет ли она вызвана самостоятельным восстанием французского пролетариата или вторжением Священного Союза в революционный Вавилон».

Центральной задачей Маркс считал выяснение отношения партии пролетариата к демократическому мелкобуржуазному движению.

«Отношение революционной рабочей партии к мелкобуржуазной демократии, – гласит «Обращение союза коммунистов», – таково: она идет вместе с нею против фракции, низвержение которой является ее целью; она выступает простив нее во всем, чем она решила бы укрепить себя самое. Демократические мелкие буржуа, далекие от того, чтобы стремиться к перевороту всего общества для революционных пролетариев, добиваются такого изменения общественных условий, которое бы сделало для них возможно более сносным и удобным современное общество. Они требуют поэтому прежде всего уменьшения государственных расходов путем ограничения бюрократии и переложения главной массы налогов на крупных землевладельцев и буржуа. Они требуют устранения давления крупного капитала на мелкий путем общественных кредитных учреждений и законов против ростовщиков, благодаря чему для них и для крестьян станет возможным получать ссуды от государства, вместо капиталистов, на выгодных условиях; далее – введения буржуазных отношений собственности в деревне путем полного уничтожения феодализма. В то время как демократические мелкие буржуа хотели бы довести революцию до конца возможно скорее и при проведении максимума указанных выше пожеланий – ваши интересы и наша задача в том, чтобы сделать революцию непрерывной (permanente)[22]22
  Теория перманентной революции (от лат. permaneo – продолжаюсь, остаюсь) – это теория о развитии революционного процесса в периферийных и слаборазвитых странах. Теория была первоначально предложена Марксом и Энгельсом, в дальнейшем разработана и применена еврейскими марксистскими теоретиками Львом Троцким, Владимиром Лениным, Эрнестом Манделем и др. Лозунг «перманентной революции» с новой силой заработал в начале XXI века, когда по Европе прокатились так называемые «цветные» революции, спонсированные Америкой, а вслед за ними и «освободительные» революции на Ближнем Востоке и на африканском континенте. – Примеч. ред.


[Закрыть]
на все время, пока все более или менее имущие классы не будут вытеснены из своего господствующего положения, государственная власть – завоевана пролетариатом и ассоциация пролетариев– не только в одной стране, но и во всех господствующих странах всего мира – подвинется настолько далеко, что в этих странах исчезнет конкуренция пролетариев и, по меньшей мере, главнейшие производительные силы будут сконцентрированы в руках пролетариев.

«На случай борьбы против общего врага не нужно никакого особого объединения. Как только является необходимость прямой борьбы с таким противником, интересы обоих партий на этот момент совпадают, и как до сих пор, так и на будущее время это на мгновение рассчитанное объединение будет устанавливаться само собой. Понятно, что при предстоящих кровавых столкновениях, как и при всех прежних, победа будет одерживаться главным образом рабочими, благодаря их мужеству, решимости и самоотверженности. Как до сих пор, так и в этой борьбе, мелкие буржуа в массе будут держаться как можно долее медлительно, нерешительно и пассивно, чтобы затем, когда победа будет решена, захватить ее в свои руки, призвать рабочих к спокойствию и к возвращению к своему труду, предупредить так называемые эксцессы и лишить пролетариат плодов победы».

Указывая на это, Маркс требует, чтобы пролетарская партия усиленно и неустанно углубляла и расширяла революционное движение и вымогала у буржуазных классов самые широкие социальные реформы, которые только возможны в буржуазном государстве. «Обращение» коммунистов требует, чтобы рабочие повсюду были хорошо вооружены и находились в боевой готовности.

«Рабочие, разумеется, – говорит в заключение «Обращение», – в начале движения не могут еще предлагать никаких коммунистических мер, но они могут:

1) Принуждать демократов возможно всесторонне вторгаться в существующий общественный порядок, нарушать его правильный ход и этим компрометировать себя, а также сконцентрировать возможно больше производительных сил, перевозочных средств, фабрик, железных дорог и т. д. в руках государства.

2) Они должны предложения демократов, которые будут выступать не революционно, а только реформаторски, доводить до крайних пределов и превращать их в прямые нападения на частную собственность, так, напр., если мелкие буржуа предлагают выкупить железные дороги и фабрики, рабочие требуют, чтобы все это, как собственность реакционеров, просто и без вознаграждения было конфисковано государством. Если демократы предлагают пропорциональный налог, рабочие требуют прогрессивного; если демократы сами вносят предложение умеренного прогрессивного налога, рабочие настаивают на таком налоге, ставки которого возрастают так быстро, что крупный капитал при этом гибнет; если демократы хотят регулирования государственных долгов, рабочие хотят государственного банкротства. Требования рабочих, следовательно, должны повсюду сообразоваться с уступками и мерами демократов». «Обращение» заканчивается призывом к рабочим, чтобы они «как можно скорее заняли свою самостоятельную партийную позицию и ни на одно мгновение не давали отвлечь себя от независимой организации партии пролетариата лицемерными фразами демократических мелких буржуа. Их боевым кличем должна быть непрерывная революция (Revolution in Permanenz)».

Это «Обращение» коммунистического союза, составленное в марте 1850 года, проповедует рабочей партии политическую тактику, самым резким образом расходящуюся с той, которой придерживался Маркс в 1848–1849 гг. и которую он так блестяще развивал на страницах «Новой рейнской газеты».

В революционный период 1848–1849 гг. Маркс работал в органе демократии и отстаивал общую политическую военную кампанию пролетариата и буржуазии против старого порядка. Самым характерным политическим признаком взаимоотношения различных классов той эпохи служило то обстоятельство, что тогда и в Англии, и во Франции, и в Германии либеральная и демократическая буржуазия стремилась по возможности сильнее вовлечь рабочий класс в борьбу с феодальными классами, раскачать его, как могучий таран, для разрушения старого порядка. Но после первого революционного штурма, после того как феодализму и абсолютизму в Германии были нанесены непоправимые уроны и после того, как выросла «красная» опасность, политическое взаимоотношение между буржуазией и пролетариатом коренным образом видоизменилось, – буржуазия вместо того, чтобы вовлекать пролетариат в политическую борьбу, как она делала до 1849 г., стала жестоко его преследовать за эту самую политическую борьбу.

При таких условиях приходилось, конечно, покинуть всякую надежду на возможность общей политической кампании буржуазии и пролетариата для революционной войны со старым порядком. Но перейти отсюда к заключению о необходимости поднять самостоятельное революционное восстание пролетариата можно было только при наличности у тогдашнего пролетариата достаточных для этого сил, сознательности и боевой готовности. Как показывает знакомое нам обращение «Союза коммунистов», Маркс в начале 1850 года подпал под влияние тех иллюзий, за которые судорожно держались многочисленные политические эмигранты, бежавшие из Франции в Лондон. Революционное движение 1848–1849 годов создало обширный штат профессиональных революционеров, чувствовавших себя вне революционной стихии, как рыба, выброшенная на сушу. А между тем свирепая контрреволюция выбросила этих революционеров на мель и осудила их на политическую безработицу. И чем тяжелее была безработица, тем судорожнее хватались безработные революционеры за иллюзии, тем беспробуднее отдавались они «чародейству красных вымыслов».

Маркс, очевидно, некоторое время склонен был верить этим иллюзиям эмигрантов, рассматривавших революционные силы тогдашнего времени в страшно увеличивающее стекло своего воображения.

Но в том же самом 1850 г., когда появилось редактированное Марксом и переполненное иллюзиями «Обращение», Маркс пришел к заключению, что революционный подъем исчерпал все свои силы и в ближайшем будущем никакого общего революционного восстания ждать нельзя.

В статьях рейнского «Обозрения», которое издавал Маркс в Лондоне, этот новый реалистический взгляд на политическое положение нашел свое полное выражение, вызвав взрыв негодования среди профессиональных революционеров. В рецензии на книгу Chenu «Les conspirateurs» Маркс дал блестящую характеристику профессионального революционера и революционного авантюриста.

«Дело заговорщиков, – пишет в этой рецензии Маркс, – заключается в том, чтобы предвосхитить революционный процесс, искусственно привести его к кризису, вызвать революцию раньше, чем будут созданы ее предпосылки. Единственным условием революции является для них соответствующая организация их заговора. Они представляют из себя алхимиков революции и вполне разделяют путаницу идей и ограниченное застывшими представлениями мышление, характерное для старых алхимиков. Они изощряются в изобретениях, которые призваны совершить революционные чудеса: бомбы, адские машины, обладающие магическим действием, бунты, которые должны оказать тем более чудесное и неожиданное влияние, чем менее рациональных причин они имеют за собою. Занятые подобным прожектерством, они имеют в виду лишь ближайшую цель– низвержение существующего правительства и при этом самым глубочайшим образом презирают теоретическое просвещение рабочих относительно их классовых интересов. Отсюда их не пролетарская, а плебейская злоба к habits noirs, т. е. к более или менее образованным людям, имеющим в виду эту сторону движения».

Одним из главнейших факторов, заставивших Маркса отказаться от иллюзий относительно возможности в ближайшем будущем социальной революции, послужила его уверенность, что промышленный кризис закончился и теперь наступает период сильного экономического подъема. В письме к Марксу от 24 октября 1849 года Лассаль отмечает наличность экономического подъема: «В Бергском округе наступило хорошее время для фабрик, фабриканты едва успевают выполнять заказы; на Рейне происходит то же самое, точно так же и в Париже, как я слышал». Когда Лассаль писал эти строки, то и он, и Маркс были убеждены, что дело тут идет о случайном и скоропреходящем явлении и что неминуемо и быстро разразится или даже, точнее говоря, резко обострится – ибо он уже существовал – промышленный кризис. Но уже в политическом обзоре, помещенном в рейнском «Обозрении», Маркс отмечает, что «во всяком случае не подлежит сомнению, что торговый кризис несравненно больше содействовал революциям 1848 года, чем революция – торговому кризису. В. период между мартом и маем Англия уже извлекала непосредственную выгоду от революции, привлекшей к ней значительное количество континентального капитала. С этого момента надо считать промышленный кризис здесь закончившимся; во всех отраслях промышленности замечается улучшение, и новый промышленный цикл обнаруживает решительную наклонность к подъему».

И Маркс далее доказывает, что этот промышленный подъем охватил всю Европу, и, приводя в доказательство цифрами засвидетельствованные факты, Маркс делает общий вывод: «При таком общем подъеме, когда производительные силы буржуазного общества так широко развиваются, как это только возможно при буржуазном строе, не может быть речи о действительной революции. Подобная революция возможна только в периоды, когда оба эти факторы, т. е. современные производительные силы и буржуазные формы производства, вступят друг с другом в противоречие».

Реализм Маркса уже давно восстанавливал против него тех профессиональных революционеров-заговорщиков, которых Маркс так метко охарактеризовал на страницах «Обозрения». Уже в 1847 году революционеры этого типа резко обвиняли Маркса и его последователей в том, что они «портят» рабочих и «изменяют революции». В конце 1847 года, когда Маркс жил в Брюсселе, Бакунин писал о нем Анненкову: «Жизнь только там, где есть строгий, безграничный и потому и несколько неопределенный мистический горизонт: право, мы все почти ничего не знаем, живем в живой сфере, окруженные чудесами, силами жизни, и каждый шаг может их вызвать наружу без нашего ведома и часто даже независимо от нашей воли… Маркс портит работников, делая из них резонеров. То же самое теоретическое сумасшествие и неудовлетворенное, недовольное собою самодовольствие».

Когда Маркс в 1850 г. усвоил себе вполне реалистический взгляд на политическое положение всей Европы, придя к заключению, что революции ждать неоткуда, то его слова в разгоряченной атмосфере политической эмиграции действовали как ледяная струя. Революционеры, все помыслы и упования которых держались и падали в зависимости оттого, будет или не будет в самом ближайшем будущем революция, жестоко ополчились на Маркса, и между Марксом и его единомышленниками, с одной стороны, и остальной эмиграцией – с другой, очень скоро установились в Лондоне крайне обостренные отношения. Борьба между реалистическими и утопическими элементами проникла и в «Союз коммунистов». Часть членов этого союза под главенством Виллиха и Шапера[23]23
  Валлах Август (1810–1878) – глава ультралевых в «Союзе коммунистов» с 1847 г. Прусский офицер, вышедший в отставку по политическим убеждениям. Шапер– сподвижник Виллиха. Правильно: Шаппер Карл (Schapper; ок. 1812–1870) – деятель немецкого рабочего движения, участник революции 1848–1849 гг.; во время раскола «Союза коммунистов» в 1850 г. стал одним из лидеров сектантской фракции, впоследствии вновь сблизился с Марксом.


[Закрыть]
, повела жестокую войну с Марксом и его единомышленниками. Шапер и Виллих резко обвиняли Маркса в том, что он изменил революции и стал постепеновцем, что он стремится к собственной диктатуре и глядит на рабочих как на нулей, получающих значение лишь тогда, когда впереди становится единица– вожак. Борьба эта в затхлой атмосфере эмиграции быстро разрослась и приняла уродливые формы личных дрязг и даже подтасовок, но эти дрязги, конечно, не исчерпывали ее сущности. В междуфракционной борьбе «Союза коммунистов» резко столкнулись друг с другом два совершенно различных типа революционеров. Маркс олицетворял тот тип революционеров-реалистов, которые опирали всю свою деятельность и все свои расчеты на рост сознательности и организованности широкой рабочей массы, ставя революционное восстание в зависимость от сложного переплета социально-экономических условий текущей действительности.

Виллих же олицетворял собою тип революционеров-утопистов, рассчитывавших на силы и мужество группы революционеров и убежденных, что при хорошей организации храбрых революционеров-заговорщиков можно всегда поднять революционное восстание.

На заседании центрального комитета «Союза коммунистов» 15 сентября 1850 г. Маркс очень метко охарактеризовал антагонизм двух течений: «На место критического воззрения, – говорил Маркс, – меньшинство ставит догматическое, на место материалистического– идеалистическое. Вместо действительных отношений двигателем революции является для него одна воля. Мы говорим рабочим: вы должны 15, 20, 50 лет вести междоусобные и международные войны не только для того, чтобы изменить внешние условия, но и для того, чтобы изменить самих себя и сделать себя способными к политическому господству; вы, наоборот, говорите: мы должны сейчас же достигнуть власти, иначе мы можем ложиться спать. В то время, как мы указываем специально немецким рабочим на неразвитое состояние немецкого пролетариата, вы самым грубым образом льстите национальному чувству и сословным предрассудкам немецких ремесленников, что, конечно, популярнее. Подобно тому, как демократы превратили слово народ в какое-то священное существо, так вы делаете им слово пролетариат. Подобно демократке, вы подсовываете на место революционного развития революционную фразу».

Эти два типа революционеров были слишком противоположны для того, чтобы возможна была их совместная дружная деятельность в рамках одной и той же организации. «Союз коммунистов» неизбежно должен был распасться на две обособленные и враждующие фракции. Так оно и случилось, и очень скоро вместо единого «Союза коммунистов» появились две фракции – Маркса и Энгельса, с одной стороны, Виллиха и Шапера – с другой.

Центральный комитет «Союза коммунистов» большинством голосов примкнул к фракции Маркса и Энгельса, но Виллих и Шапер созвали собрание членов лондонского союза в количестве 40 своих сторонников и постановили считать всю «клику Маркса – Энгельса» исключенной из партии. Была принята следующая резолюция: «Принимая во внимание, что необходимы энергичные мероприятия; принимая во внимание, что необходимо восстановить прочную организацию союза для того, чтобы при ближайшей пролетарской революции во Франции и Германии не только устраивать оппозицию и издавать газеты, но чтобы немецкий пролетариат забрал дело в свои руки и достиг господства, – если же этого не случится, то вина должна пасть на нас; принимая во внимание, что Маркс и Энгельс избрали группу полулитераторов, чтобы превратить ее в своих личных сторонников и фанатизировать мечтаниями об их будущей политической власти; принимая во внимание, что Маркс и Энгельс стремятся таким путем превратить союз в орудие личной власти, совершенно игнорируя его, поскольку он не может быть им непосредственно полезен. – Доказательством может служить 1848 г., когда Маркс и Энгельс в Кёльне свое звание членов центрального комитета променяли на место редакторов «Новой рейнской газеты» и т. д. и т. д. Собрание союза постановило исключить Маркса, Энгельса и их единомышленников из числа членов «Союза коммунистов»».


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации