Электронная библиотека » Павел Берлин » » онлайн чтение - страница 7


  • Текст добавлен: 4 февраля 2014, 19:32


Автор книги: Павел Берлин


Жанр: Биографии и Мемуары, Публицистика


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Применяя эту точку зрения к вопросу о таможенных пошлинах, которых добивалась немецкая буржуазия, социалистам приходилось отказаться от чисто догматического и схоластического спора о преимуществе протекционизма и свободной торговли и перенести его на почву конкретного обсуждения тех экономических условий, в которых находилась хозяйственная жизнь Германии второй половины сороковых годов. Так и взглянули на этот вопрос Маркс и Энгельс. Они считали, что в интересах рабочего класса, чтобы немецкая промышленность широко развилась, чтобы буржуазия одержала победу над абсолютизмом, а так как при этом они были убеждены, что без покровительственных пошлин немецкая промышленность развиться не может, то они и подали свой голос за эти пошлины.

В «Немецкой брюссельской газете» Маркс напечатал в 1847 г. статью «Покровительственная пошлина и свобода торговли», в которой выяснил отношение социалистов к обсуждавшемуся в Германии вопросу о таможенном покровительстве. Экономически, говорит Маркс, рабочие нисколько не выигрывают, будет ли свобода торговли или покровительственная система.

Но надо стать на широкую классовую точку зрения. «Немецкая буржуазия нуждается в покровительственных пошлинах для того, чтобы покончить с средневековыми остатками феодальной аристократии и нынешней… «Божьей милости» и вместе с тем дочиста и вполне развить свою собственную, внутреннюю сущность. Вследствие этого и рабочий класс заинтересован в том, чтобы содействовать неограниченному господству буржуазии. Лишь после того, как только один класс – буржуазия – будет существовать как эксплуатирующая и давящая сила, лишь после того, как нищета и нужда будут сосредоточены на определенном слое населения и уже не будут ставиться в вину неограниченной монархии и ее бюрократии, лишь после этого вспыхнет последняя решительная битва, битва между имущими и обездоленными, между буржуазией и пролетариатом. Тогда поле битвы будет очищено от всяких излишних заграждений, от всяких вводящих в заблуждение подробностей, тогда положение обоих воюющих лагерей станет ясным и определенным.

С победой буржуазии и рабочие, толкаемые самими условиями, сделают огромный шаг вперед, так как теперь уже они не будут выступать против существующего порядка как единичные лица и в лучшем случае как немногие сотни или тысячи, теперь они восстанут с соединенными силами и по сообща принятому плану в качестве единого класса с обособленными интересами и принципами, восстанут уже против своего последнего и злейшего врага – буржуазии».

В том же 1847 году, когда Маркс на страницах «Немецкой брюссельской газеты» высказался по отношению к Германии за таможенное покровительство промышленности, в Брюсселе собрался международный конгресс для обсуждения вопроса о свободе торговли и протекционизме. На конгресс со всех концов Европы съехались ученые и практики, долго и обстоятельно рассматривавшие этот вопрос. Когда конгресс подходил уже к концу, Маркс решил принять в нем участие и произнести речь о свободе торговли. Но список ораторов был уже закрыт, и Марксу не удалось принять участия в этом конгрессе. Приготовленную для него речь он впоследствии прочел 9 января 1848 года в брюссельской «Демократической Ассоциации».

В этой речи Маркс обсуждал вопрос о свободе торговли уже не в применении его к немецким условиям, а о общей принципиальной точке зрения и решительно высказался при этом в интересах рабочего класса за свободу торговли.

С первого взгляда может показаться, и многим критикам Маркса действительно показалось, что между статьей Маркса в «Немецкой газете», в которой он, исходя из интересов рабочего класса, высказывался за протекционизм, и его «Речью о свободе торговли», где он высказывался за свободу торговли, что между этими двумя статьями существует самое резкое противоречие. Но на самом деле это противоречие лишь кажущееся. Если мы внимательнее вдумаемся в аргументацию Маркса, то легко заметим, что Маркс ни в той, ни в другой статье ни малейше не противоречил: он в обоих статьях оставался верен своей диалектической точке зрения, делавшей недоступным рассмотрение вопроса о свободе торговли с догматической точки зрения.

Вредна свобода торговли или полезна? Должен ли рабочий класс бороться против таможенного покровительства или не должен? Ответ на этот вопрос зависит от того, о каком рабочем классе идет речь, на какой стадии развития находится страна, каких успехов достигла ее промышленность. Именно на такую относительную, диалектическую точку зрения ставил этот вопрос Карл Маркс. Когда ему пришлось решать этот вопрос по отношению к Германии, то он решил его не абстрактно, не догматически, а принимая во внимание весь чрезвычайно сложный и пестрый переплет социально-экономических условий тогдашней Германии. Маркс пришел к убеждению, что немецкая промышленность не может широко развиться без покровительственных пошлин, а вместе с тем он был убежден, что широкое развитие немецкой промышленности лежит в интересах немецкого рабочего класса. И Маркс без колебания высказался за таможенные пошлины, не «вообще», а лишь по отношению к Германии 1847 года. На международном же конгрессе о свободе торговли вопрос этот обсуждался с общей принципиальной точки зрения, и притом по отношению к странам, в которых крупная буржуазия уже победила старый феодально-бюрократический строй. Вопрос, таким образом, был перенесен на совершенно иную почву, поставлен в совершенно иные условия, и Маркс, принимая это во внимание, дал на него и иной ответ. Здесь он уже имел в виду не Германию, в которой капиталистическая промышленность была еще очень слабо развита и в которой господствовала не буржуазия, а абсолютизм и феодальные классы. Он имел в виду развитые в капиталистическом отношении страны, в которых буржуазия уже заняла господствующее положение.

По отношению к этим странам Маркс высказался за свободу торговли, принимая во внимание, что режим свободной торговли проясняет классовую противоположность между буржуазией и пролетариатом и тем самым содействует развитию классового сознания последнего.

«Допустим на минуту, – говорит здесь Маркс, – что нет более ни хлебных законов, ни устарелых форм пошлин и налогов, что вполне устранены все подобные обстоятельства, которым рабочий мог еще приписать свое жалкое положение, – этим только будут разорваны липкие завесы, скрывающие от его глаз истинного врага. Он увидит, что освобожденный капитал не в меньшей степени превращает его в раба, чем капитал, отягощенный покровительственными пошлинами».

И Маркс закончил свою речь о свободе торговли словами: «Вообще, в наши дни протекционизм является консервативной силой, между тем как свобода торговли действует разрушительно. Она разрушает старые национальные границы и доводит до крайности контраст между буржуазией и пролетариатом. Словом, система свободы ускоряет социальное преобразование. И только в этом преобразовательном смысле я подаю голос за свободу торговли».

Статьи о свободе торговли показывают, с одной стороны, что уже в то время Маркс не подходил к обсуждению вопросов социально-политической жизни с точки зрения застывшего догмата, а всегда ставил его в зависимость от всех пестрых и меняющихся обстоятельств времени и места. Высказываясь с общей принципиальной точки зрения за свободу торговли, Маркс по отношению к Германии, где буржуазия еще не достигла господства, высказался за протекционизм.

Но в то же время эти статьи показывают, что Маркс в 1847 г. еще до чрезвычайности упрощенно смотрел на ближайшие судьбы капиталистического строя. Как показывают приведенные нами цитаты, Маркс считал, что в развитом капиталистическом обществе– а таковым он считал Англию 1847 г. – все промежуточные ступени социальной лестницы рухнут и на поле битвы друг против друга будут стоять только два врага – буржуазия и пролетариат. Он склонен был думать, что уже в 1847 г. передовые страны Европы стояли на пороге полного исчезновения всех промежуточных звеньев и ступеней между пролетариатом и буржуазией. Уже в 1845 г. Энгельс писал об английской крупной буржуазии, что его поражает «беззаботная жизнерадостность, с которой этот класс живет на почве, которая уже колеблется под его ногами и может провалиться каждый день и скорое крушение которой так же верно, как какой-либо математический или механический закон». Уже по отношению к Англии в 1845 г. Энгельс утверждал, что «здесь существует только класс богачей и класс бедняков, так как мелкая буржуазия с каждым днем все более и более исчезает». Этот оптимизм относительно ближайшего будущего, опиравшийся на представление хода капиталистического развития в сильно упрощенном и сокращенном виде, как мы увидим ниже, лишь постепенно отмирал в произведениях Маркса. В период же своей жизни в Брюсселе Маркс еще всецело разделял этот оптимизм, нисколько, впрочем, не мешавший выработке общих теоретических положений. Брюссельский период в жизни Маркса был вообще чрезвычайно богат крупными интеллектуальными завоеваниями и переживаниями. Именно в этот период Маркс окончательно порвал с немецкими утопистами всех видов и разновидностей и подверг их жестокой и разрушительной критике. Рука об руку с этой разрушительной, критической работой шла у Маркса созидательная, положительная. С одной стороны, в Брюсселе он впервые принял широкое практическое участие в коммунистическом движении, а во-вторых, вчерне уже закончил грандиозный план воздвигаемой им научной системы. Наиболее крупным и важным произведением брюссельского периода его жизни является, конечно, «Нищета философии» (1847), в которой Маркс впервые изложил свою экономическую систему и подверг в лице Прудона[14]14
  Прудон Пьер-Жозеф (фр. Proudhon; 1809–1865) – французский мелкобуржуазный социалист, теоретик анархизма, философ и экономист. Он автор лозунга «Анархия – мать порядка». Американский историк еврейского происхождения Д. Шапиро в 1945 году писал о нем: «Прудон всегда склонялся к антисемитизму, он считал евреев основной причиной бед своей нации и связывал с ними все группы и всех людей, которых он ненавидел». Стюарт Эдвардс, редактор «Избранных сочинений Прудона», отмечал: «Дневники Прудона показывают, что у него было чувство параноидальной ненависти по отношению к евреям, распространенное в то время в Европе. В 1847 г. он говорил: «Еврей – враг человеческой расы. Эту расу нужно выслать обратно в Азию или истребить». Прудон был противником коммунизма, давая ему такие определения: «абсурдная идеология», «сообщество зла и тирании», «религия нищеты», «философия нищеты». – Примеч. ред.


[Закрыть]
резкой критике мелкобуржуазный социализм.

Несомненно, было время, когда Маркс был горячим поклонником Прудона. Когда в 1843 году Маркс работал в «Рейнской газете» и одна немецкая газета стала приставать к нему с обвинениями в коммунизме, то Маркс, как мы уже знаем, ответил, что насчет коммунизма у него еще нет никаких определенных убеждений, ибо он с ним недостаточно знаком, но однако уже и тогда он выделял Прудона, как писателя, достойного серьезного внимания. Очевидно, Маркс уже тогда был знаком с Прудоном.

Вплоть до 1845 г. Маркс считал главное сочинение Прудона «научным манифестом пролетариата». Глубоким уважением к Прудону проникнута вся книга Маркса «Святое семейство», появившаяся в 1845 году.

«Прудон, – говорит Маркс, – подвергает критическому исследованию основу политической экономии, частную собственность; при этом Прудон впервые дает решительную, беспощадную и вместе с тем научную ее критику. Таков совершенный им великий научный прогресс, революционизировавший политическую экономию и впервые сделавший возможной истинную науку о народном хозяйстве. Сочинение Прудона «Что такое собственность» имеет такое же значение для современной политической экономии, как сочинение Сийеса «Что такое третье сословие?» для современной политики». «Прудон, – говорит далее Маркс, – вполне последовательно выяснил, что политико-экономические условия искажаются не тем или иным видом частной собственности, – как это утверждают другие экономисты, не идущие дальше частностей, – а собственностью вообще. Прудон сделал все, что только может сделать политико-экономическая критика, стоя на своей экономической точке зрения».

«Прудон, – говорит здесь же Маркс, – не только пишет в интересах пролетариата, но он и сам пролетарий. Его сочинение есть научный манифест французского пролетариата».

Такое восторженное отношение Маркса к Прудону было продиктовано не только тем, что в то время истинный, мелкобуржуазный характер прудоновского социализма еще недостаточно ярко определился и проявился, но и тем еще, что в эту эпоху еще недостаточно установилось и определилось мировоззрение самого Маркса. По мере того, как развивалось и уяснялось мировоззрение двух этих замечательных представителей социального движения, для них обоих все яснее становились противоположность и враждебность их теорий. Отношение Маркса к Прудону быстро и резко изменялось.

Уже во время своей жизни в Париже (в 1844 г.) Маркс лично познакомился с Прудоном, и они зачастую ночи напролет проводили в горячих спорах, показывавших, что уже тогда между ними существовали пункты резкого расхождения взглядов, но тогда это еще не нарушало общей их идейной близости. Но когда Маркс переселился в Брюссель и здесь выяснил и развил свое определенное «марксистское» мировоззрение, то между ним и Прудоном образовалась глубокая пропасть. И пропасть эта образовалась не только благодаря тому, что резко столкнулись и направились в противоположные стороны их теоретические воззрения, но еще и потому, что их практическая деятельность среди рабочего класса носила резко различный характер и преследовала различные цели.

В то время, когда Маркс жил в Брюсселе, в Париж переселился Карл Грюн, немецкий переводчик Прудона и один из главных представителей «истинного» социализма. В Париже К. Грюн близко сошелся с Прудоном и стал усердно насаждать прудонизм среди немецких рабочих, живших в Париже. Маркс обратился к Прудону с предложением принять участие в проектированном Марксом новом органе, и при этом Маркс счел нужным предостеречь Прудона от К. Грюна, как человека весьма легкомысленного, с очень путаной головой. В ответном письме Прудона уже явно сквозит холодное отчуждение, наступившее между ним и Марксом. Прудон протестует против «фанатического догматизма». «Будем, – пишет он Марксу, – вместе отыскивать общественные законы, способы, которыми эти законы могут быть осуществлены, пути, которые ведут к их открытию, но, ради Бога, не будем начинять народы доктринами; после того как мы a priori покончили со всяким догматизмом. Не будем впадать в противоречие вашего земляка Мартина Лютера, который, разрушив католическую теологию, тотчас же стал широко практиковать отлучения и анафемы и насаждать протестантскую теологию… Не будем доставлять человеческому роду новую работу путем создания новой путаницы. Будем вести добрую и лояльную полемику, покажем свету пример мудрой и дальновидной терпимости, но, стоя во главе движения, мы не должны превращаться в вожаков новой нетерпимости, мы не должны играть роли апостолов новой религии, хотя бы это и была религия логики и разума».

Переходя к изложению своих взглядов, Прудон прежде всего подчеркивает, что он против революционного переворота, который он считает уже пережитым и отвергнутым способом борьбы. Со своим обычным наивным самообольщением он пишет Марксу: «Я ставлю себе такую проблему: путем экономической комбинации вернуть обществу те богатства, которые оно потеряло благодаря другой экономической комбинации, другими словами – превратить в политическую экономию теорию частной собственности, обратив ее против собственности. Этим путем будет достигнуто то, что вы, немецкие социалисты, называете общностью благ, а я в данное время называю свободой и равенством. Я надеюсь, что нашел средство в течение короткого срока разрешить эту проблему; я предпочитаю сжечь частную собственность на медленном огне, вместо того, чтобы, устроив ей варфоломеевскую ночь, придать этим новую силу всем собственникам».

Это письмо Прудона к Марксу раскрывает во всей широте ту пропасть, которая образовалась уже в 1846 году между их теоретическими взглядами. Дело тут не в догматизме и не в терпимости, о которых Прудон пишет как о чисто личных или, пожалуй, сектантских недостатках Маркса и его последователей. Дело в действительности в том, что у Прудона под отсутствием догматизма скрывалось отсутствие твердого и ясного сознания цели, к которой он стремился, и средств, которые к ней ведут, терпимость его вытекала все из того же источника неустойчивости, промежуточности, а отсюда теоретической расплывчивости взглядов.

В то же самое время теоретическая беспомощность прудонизма сводилась на практике к проповеди неимущим классам экономической самопомощи. Последователи Прудона – а среди них были и немецкие рабочие– усердно проповедовали, между прочим, сбережения для покупки акций, с помощью которых можно было по грошам скупить весь капиталистический мир и этим положить ему конец. Эта практика прудонистов вызывала со стороны Маркса самый резкий протест. Разрыв между бывшими друзьями, так сказать, висел в воздухе и нуждался только в поводе для того, чтобы сделать его официальным. В 1846 году вышло самое ценное из научных произведений Прудона: «Система экономических противоречий или философия нищеты». В этом своем основном произведении он остался верен своему утопизму и по-прежнему полагал, что для того, чтобы разрешить социальный вопрос, надо только найти и в точности установить соответствующую научную формулу. В данном случае таковою формулою являлась формула установленной ценности, ценности, каковой она должна быть для того, чтобы устранить капиталистическую эксплуатацию.

Прудон отослал свою книгу Марксу и в сопроводительном письме говорил: «жду вашу строгую критику». Строгая критика не заставила себя долго ждать. В 1847 г. появилась «Нищета философии» Маркса, в которой был вскрыт и подвергнут беспощадной критике мелкобуржуазный и утопический характер прудоновских теорий.

Но «Нищета философии» представляет очень большой интерес не только как критика прудонизма, но и как первое произведение, в котором систематически были изложены политико-экономические воззрения Маркса. До сих пор Маркс писал статьи публицистического, философского и социологического характера. «Нищета философии» была первым политико-экономическим произведением Маркса.

Что касается материалистического понимания истории, то в «Нищете философии» мы встречаемся с ним уже во вполне развитой форме. «Общественные отношения, – говорит здесь Маркс, – тесно связаны с производительными силами. Приобретая новые производительные силы, люди изменяют свои способы производства, и изменяя свои способы производства, способы обеспечения своей жизни, они изменяют все свои общественные отношения. Ручная мельница дает вам общество с сюзереном во главе; паровая мельница – промышленно-капиталистическое общество.

Те же самые люди, которые строят социальные отношения соответственно своему способу материального производства, производят также принципы, идеи и категории соответственно своим общественным отношениям».

Как мы увидим ниже, в «Нищете философии» общесоциологическая теория Маркса и ее двигающий нерв – борьба классов – нашли уже себе блестящее выражение, но чисто экономическая теория была там еще далека от своего завершения.

Как известно, одно из главных противоречий в теории ценности классиков-экономистов состояло в том, что они не различали ценности труда и ценности заработной платы. Если ценность товара создается «трудом» и выражает собою ценность последнего, то тогда между ценностью труда, употребленного на производство, и ценностью полученного продукта должно было бы быть полное равенство. Но откуда же тогда берется прибыль? Постоянное отождествление труда с рабочей силой не позволило экономистам-классикам выяснить особенные свойства «труда-товара», который в своем процессе потребления создает прибыль капиталиста.

Маркс впервые выяснил вполне это противоречие. Он показал, что рабочий продает, а капиталист покупает не труд, а рабочую силу.

Выяснив всю разницу между трудом и рабочей силой, Маркс сделал в теории ценности громадный шаг вперед по сравнению с классиками-экономистами. Но в «Нищете Философии» Маркс этого шага еще не сделал. «Естественная цена труда, – пишет здесь Маркс, – есть не что иное, как минимум заработной платы».

«Поскольку труд продается и покупается, он есть такой же товар, как и все другие». Такие выражения часто попадаются в «Нищете философии», свидетельствуя о том, что в 1847 году теория ценности Маркса еще не была вполне выработана, но социологическая его теория уже была блестяще развита в «Нищете философии». Мы уже видели, как Маркс сжато и ярко выразил здесь основную идею материалистического понимания истории. Так же сжато, так же ярко и широко набросал он здесь и свою теорию борьбы классов. Он мастерски обрисовал здесь процесс рождения и роста крупных социальных классов, он показал, как серая и бесформенная масса населения под влиянием усложняющейся экономической культуры начинает кристаллизоваться в группы и классы, как эти классы постепенно обособляются и отмежевываются и каждый вокруг себя вырабатывает свою особую духовную атмосферу классового сознания.

«Нищета философии» была первым произведением, в котором Маркс общими чертами набросал свою грандиозную социологическую теорию. Маркс мастерски показал здесь, как различные фазисы в развитии производительных сил выращивают целый богатый мир новых социальных отношений и идей, как производительные силы раскалывают общество на враждующие классы. Эта непрестанная борьба различных общественных классов и различных экономических укладов не составляет случайного и потому устранимого явления капиталистического общества. Глубокий классовый антагонизм составляет условие существования экономически развивающегося общества, он представляет движущую силу этого общества. Порождаемые условиями производства враждебные общественные классы, преследуя каждый свою цель, стремятся преобразовать сообразно с этим условия производства, которые повелительно диктуют определенные отношения обмена и распределения. Нельзя устранить борьбу общественных сил, удерживая в то же самое время те самые условия производства, которые эту борьбу порождают.

Такую точку зрения развивает Маркс в «Нищете философии». Как полюс от полюса, была удалена руководящая социологическая точка зрения Маркса от социологической точки зрения Прудона. И Прудон в своей «Философии нищеты», и Маркс в своей «Нищете философии»– оба являются гегельянцами, но в то время как Маркс усвоил диалектически-материалистическую сторону учения Гегеля и в его руках последнее явилось настоящей «алгеброй революции» (выражение Герцена о философии Гегеля), в это самое время Прудон увлекся лишь метафизической стороной гегелевской философии, надевающей на борющиеся революционные силы общественного развития смирительные рубахи вечных, застывших «категорий». Для Маркса экономические явления являлись лишь продуктами живой и организованной борьбы социальных групп – борьбы, форма и характер которой предопределяются развитием производительных сил. Для Прудона же экономические отношения не находятся друг с другом в необходимой и, при данных условиях производства, нерасторжимой связи. Наоборот, Прудон искренне был убежден в том, что раз «общество» убедится, что та или иная сторона нынешнего экономического строя вредна, то достаточно придумать соответствующий теоретический рецепт для исцеления – и все устроится ко всеобщему удовольствию. «Философия нищеты» Прудона и «Нищета философии» Маркса знаменуют собою столкновение двух миров социалистического движения и социалистической мысли – утопического мелкобуржуазного и научного пролетарского. Входе исторического развития обоим этим движениям приходится часто идти рука об руку, сливаться в дружном сотрудничестве, но антагонизм между ними никогда вполне но исчезает и порою вспыхивает резкой враждой. В конце сороковых годов социалистическое движение Франции и Германии в своей идеологии носило чрезвычайно сильный мелкобуржуазный отпечаток. И выступая против Прудона, Маркс выступал против господствовавшего тогда мелкобуржуазного утопизма. Прудон явился для Маркса лишь ярким, талантливым выразителем идеи мелкой буржуазии, и на критике его сочинения Маркс блестяще показал, что «экономические противоречия, открытые Прудоном в нынешнем капиталистическом строе, выражают на самом деле лишь экономические противоречия», присущие мелкой буржуазии, как промежуточному классу. В письме к русскому публицисту Анненкову, написанном Марксом под непосредственным впечатлением «Философии нищеты» Прудона, мелкобуржуазный характер прудонизма охарактеризован очень ярко.

«Сам Прудон, – пишет в этом письме Маркс, – с головы до ног есть фаворит и экономист мелкой буржуазии. В развитом обществе он вследствие своего положения неизбежно делается, с одной стороны, экономистом, а с другой – социалистом: он в одно время и ослеплен великолепием знатной буржуазии, и сочувствует страданиям народа. Он мещанин и вместе – народ. В глубине своей совести он восхваляет себя за беспристрастие, за то, что нашел тайну равновесия, которое будто бы не походит на juste milieu, золотую середину. Такой буржуа верует в противоречие, потому что он сам есть не что иное, как социальное противоречие в действии».

Резкая полемика «Нищеты философии» с мелкобуржуазным социализмом в лице Прудона, к сожалению, то и дело переходит у Маркса в резкую личную полемику с Прудоном, причем Маркс не дал себе труда посчитаться с Прудоном духовным родством. А это духовное родство, как мы видели, некогда существовало, и в течение известного периода Маркс сам увлекался Прудоном. Кроме того, нельзя отрицать, что, поставив в центр экономической теории теорию ценности и вопрос о прибавочной ценности, Прудон оказал этим сильное влияние на развитие экономических воззрений Маркса.

Но все эти вопросы совершенно не интересовали Маркса в «Нищете философии». Его целью было по возможности более резко и непримиримо противопоставить мир пролетарского движения и пролетарских идей миру мелкобуржуазного прожектерства и утопизма. И с этой задачей Маркс блестяще справился. Непосредственного сколько-нибудь широкого влияния «Нищета философии» не имела ни в Германии, ни во Франции. И там, и здесь она прошла почти незамеченной; авторитет Прудона она на первых порах не подорвала ни на волос, а самого Прудона заставила только обидеться и порвать всякие сношения с Марксом.

Но непосредственный неуспех мало смущал Маркса. Он видел далеко вперед и знал, что придет время, когда и рабочие массы отвернутся от знахарей и утопистов и проложат себе свой исторический путь. Он знал, что тогда его идеи станут временем и оружием борьбы. И он с уверенностью ждал этого времени, ждал не пассивно, а активно, борясь за его более скорое наступление. В этой борьбе он ставил себе целью прежде всего расчистить годами скопившийся мусор предрассудков и разогнать туманы и миражи утопистов, чтобы перед рабочими раскрылся мир социальных отношений таким, каков он есть в действительности. Надо было взглянуть на этот мир зоркими и незатуманенными утопизмом глазами, надо было изучить его и, изучив, научиться изменить. Вот почему Маркс придавал такое важное значение борьбе с социалистическим утопизмом во всех его видах и разновидностях и во время своей жизни в Брюсселе подверг жестокой и обстоятельной критике в лице Бруно Бауера индивидуалистически-субъективистское течение; в лице Карла Грюна – народническо-утопическое направление; в лице Прудона – мелкобуржуазно-социалистическое. Но на этом «низвержение кумиров», предпринятое тогда Марксом, еще не было закончено. Ему необходимо было еще уяснить свое отношение к страстной социалистической проповеди-пропаганде, которую вел тогда– пользуясь довольно значительным успехом– Вильгельм Вейтлинг. Вейтлинг, подобно Прудону, вышел из низов народа и своим появлением, опять-таки подобно Прудону, привел в восторг Маркса.

«Где, – писал Маркс в 1844 г., – философы и писатели буржуазии в области положительной эмансипации создали произведение, могущее идти в сравнение с «Гарантиями гармонии и свободы» Вейтлинга? Сравните жалкую, мелкую посредственность немецкой литературы с этим не знающим удержу, блестящим литературным дебютом немецкого рабочего, сравните эти гигантские детские сапоги пролетариата с карликовыми политическими сапожками буржуазии, и вы должны будете признать, что пролетарская сандрильона обещает быть атлетом».

Но по мере того, как Маркс все яснее и определеннее вырабатывал теорию научного пролетарского социализма, по мере этого все расширялась пропасть между ним и Вейтлингом. Вейтлинг, сам бывший к тому же портным подмастерьем, отразил в своей теории тот период хозяйственного развития Германии, когда ремесленно-цеховой строй, разлагаясь, вызывал социальные брожения среди ремесленников. Давно уже миновало для Германии сороковых годов то время, когда мелкое ремесло было «золотым дном» и когда цеховая организация до известной степени превращала – внутри цеха – классовые различия в различия «возрастных группировок, в различие между старшими и младшими, причем и последним была открыта лестница постепенного социального подъема. К сороковым годам цехово-ремесленный строй уже в значительной степени разложился и внутри его уже шла глухая классовая вражда. Из своего полного оскорблений, невзгод и лишений пребывания в мастерской портного Вейтлинг вынес жгучую ненависть к эксплуатации и гнету, но эта убогая мастерская не могла ему дать то, что большая фабрика давала рабочему: дружное сотрудничество рабочих, резкое противопоставление массы рабочих капиталисту, дисциплинированность и сплоченность этой массы. Вейтлинг вследствие всего этого стоял на грани, на переходе между мелкобуржуазным и пролетарским социализмом. Неустойчивое социальное равновесие, в котором находилась тогда немецкая ремесленная промышленность, мешала Вейтлингу прийти к устойчивой и неколеблющейся точке зрения. Он порою горячо говорил речи, проникнутые пролетарским социализмом, а в следующей же речи поражал умеренностью и узостью своего кругозора, чтобы затем вновь увлечься анархистскими проектами выпустить из тюрем всех преступников и с их помощью низвергнуть существующий строй.

Вейтлинг пользовался в Германии большим успехом, и когда Маркс занялся в Брюсселе уяснением своего критического отношения к тогдашнему социалистическому движению Франции и Германии, он, конечно, не мог обойти такого крупного представителя немецкого социализма, каким был Вильгельм Вейтлинг.

В марте 1846 года Вейтлинг приехал в Брюссель, где в то время жил и Маркс. 30 марта 1846 г. на квартире у Маркса произошло их свидание. Беседа между ними очень скоро приняла чрезвычайно острый и страстный характер. Маркс, между прочим, пригласил на этот диспут русского публициста П. Анненкова, который в своих воспоминаниях рассказал чрезвычайно поучительную сцену полного разрыва, происшедшего между Вейтлингом и Марксом. Маркс резко и запальчиво обвинял Вейтлинга в отсутствии всяких принудительных руководящих начал, в отсутствии всякой продуманной и выдержанной теории. Вейтлинг с раздражением ссылался на многочисленные признания, которые он получал от немецких рабочих, и ядовито прибавлял, что еще вопрос, кто приносит большую пользу рабочим, он или господа, сидящие за границей и придумывающие теории. Маркс с бешенством, ударяя по столу кулаком, кричал Вейтлингу: «Невежество никогда и никому не помогало и пользы не приносило».


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации