Текст книги "Есть такой театр…"

О театре в разные годы

Дикалу МУЗАКАЕВ

Народный артист Российской Федерации

Дикалу Абузедович Музакаев в должности министра культуры Чеченской Республики с марта 2007 года. Один из продолжительных периодов его насыщенной творческой жизни был посвящен работе в качестве балетмейстера-постановщика в Русском драматическом театре имени М. Ю. Лермонтова.

Семь лет работы (с 1987 по 1994 год) в театре Дикалу Абузедович вспоминает с большой теплотой:

– Это было время творческого подъема, как в театральной, так и во всей культурной жизни Чечни, и вместе с тем время перемен, тревожных ожиданий.

Прославленный Лермонтовский театр жил в ту пору своей кипучей творческой жизнью. Посчастливилось работать с Ларисой Куразовой – главным режиссёром театра, человеком большого таланта и удивительной душевной красоты. Работать с ней было очень интересно. Смело можно было отстаивать свою точку зрения, своё видение в хореографических постановках в спектакле, с её стороны было доверие и уважение к человеку-профессионалу.

В театре мне довелось преподавать хореографию, уроки по сценическому движению и танцу, давать мастер-классы актерам. Танцевальные номера были поставлены в шести спектаклях. И все эти спектакли: «Дорогая сноха», «Точка зрения» и другие – стали театральной классикой, были востребованы зрителем. Театральные постановки проходили при полном аншлаге.

Признаюсь, что на работу шёл с великим удовольствием. Дело в том, что в стенах театра всегда царила какая-то особенная атмосфера творческого таинства. Здесь работали талантливые актеры, безупречная, хорошо подобранная театральная труппа. На сцене Русского драматического театра Грозного в своё время играли одни из ведущих актеров страны: Сергей Бондарчук, Леонид Броневой, Иннокентий Смоктуновский и многие другие.

Помню друга Володю Белоглазова – талантливого актера. Он очень много работал над собой. В спектакле «Дорогая сноха» Володя исполнял кавказские танцы. Делал он это удивительно пластично. Надо сказать, что все актеры театра двигались прекрасно, пели, играли на разных инструментах. Помню всех!

Театр был востребован. Зритель шёл на спектакль с большим удовольствием и уходил впечатлённым, возвышенным от соприкосновения с настоящим искусством. И Лермонтовский театр в свою очередь продолжал радовать благодарного зрителя новыми и новыми постановками. В репертуаре Русского драматического театра им. М.Ю. Лермонтова были спектакли по произведениям русской классики, кавказской, а также мировой классической драматургии.

Театр жил полноценной творческой жизнью: были гастроли, принимали у себя коллективы других театров.

Очень хочется сделать все, чтобы вернуть былую славу театру, вернуть театру полноценную гастрольную жизнь. Поэтому мы приглашаем вернуться всех: и актеров, и режиссёров, и ассистентов режиссёров… Всех, для кого театр – это жизнь!

Любовь СТРЕЛЬНИКОВА

Хочется собрать все свои мысли, непричёсанные слова. Было бы неправдой с моей стороны не написать, что наша старая гвардия «здоровая». Иных уж нет в живых. Это действительно в двадцатом веке были актёры, а не теперешние «звёзды» от которых тошнит, они и не играют, и не поют, а только набивают свои карманы. Прошлый век был по праву золотым! Сколько драматургов, сценаристов, режиссёров, талантливых поэтов и писателей, певцов, блистательных балерин, потрясающих фильмов, спектаклей! Сколько открытий сделали наши учёные… Всего не перечислить.

Я родилась в Грозном 30 января 1928 года. Здесь в 1946 году начала работать в Грозненском драматическом театре им. Лермонтова и здесь же окончила театральную студию. В этом театре сыграла много интересных ролей в спектаклях: «Калиновая роща», «Беспокойная старость», «Егор Булычов» (Елизавета), «Крошка Доррит», «Свадьба Кречинского» (Лидочка; жениха играл Неверов, тётю – Мурова и Асенкова); «Отелло» (Бьянка), «Вас вызывает Таймыр!» (Дуня), «Хитроумная влюблённая», «Раки» (Серафима, по-моему, так её звали). Эту характерную роль я очень любила играть, зал просто лежал от смеха. Ещё «Весна в Москве», «Кража» (Копи), «Женихи» (Хавиза)… Всего просто не перечислить, их множество, а порой и не могу вспомнить, кого играла, ведь прошло столько времени, мне скоро 86 лет, пора бы и на покой, но жить всегда интересно. Помню, в детских спектаклях – «Ветер с юга» играла мальчика Лаури, а в «Снежке» – Анджелу. Блистательные были режиссёры: Георгий Полежаев, Лавров, Арсений Ридаль, Борис Ленин… А какие были актёры: Калюжная, Розанцев, Шерман, Зинаида Мурова, Красницкий, Нина Тайц, Виктор Оглоблин, Люда Вальднер, Лида Картамышева, Мария Асенкова, Неверов, Дубинин, Леонид Броневой, Мария Чарская, Морозов. К сожалению, многих уже давно нет в живых. Из молодых актёров, очень талантливых, чья жизнь теплится, – Нина Павловна Тетерина. Она приехала к нам из Тамбова в 1947 году и покорила своей игрой грозненского зрителя. Потом она вышла замуж, а после по семейным обстоятельствам вынуждена была покинуть сцену. Наша с ней дружба длится вот уже шестьдесят пять лет. Что касается молодёжи, приехавшей после театральных институтов в грозненский театр, возможно, кто-то ещё жив. Алла Болотова, дочь писателя Болотова, – москвичка; Галя Щербик, Майя Забулис, Боря Самошин – они из Ленинграда. Что касается моего мужа Виктора Морозова, за которого я вышла в Грозном замуж, то последнее время он работал в пермском драматическом театре и умер в 46 лет. В грозненском театре я проработала по 1955 год. Потом были театр в Калуге с замечательным режиссёром Любарским, в Калинине с режиссёром Георгиевским. Эти имена у многих были на слуху. Потом по семейным обстоятельствам меня занесло в пятигорскую оперетту, где я восемнадцать лет очень успешно работала. Однажды на спектакле присутствовал Махмуд Эсамбаев. Он был в восторге от моего танцевального номера. Он так хлопал, сидя в ложе, что с его головы свалилась его знаменитая папаха. Сегодня, после 48 лет работы в театрах, я на заслуженном отдыхе.

Нина ТЕТЕРИНА

Заслуженная артистка Дагестанской АССР

Я родилась далеко от Грозного, в селе Сосновка Тамбовской области, а школу окончила в 1944 году в городе Рассказове всё той же Тамбовской области. Что дальше? Я всегда мечтала о сцене. В школе была самой активной участницей художественной самодеятельности. Шёл третий год Великой Отечественной войны, мы постоянно выступали с концертами в госпиталях города. Школу, где я училась, отдали под госпиталь, нас разместили кое-как в других зданиях. Так было надо! Куда мне ехать? Мама сказала, в Моршанск, будешь зубным доктором. Вот случай. Мама едет в Воронеж (он весь в руинах), но моя сестра с 1943 г. учится там в ТАМОНИ (там временно разместился институт) Химико-технический. Мама ей повезла продукты, а в это время папа приносит мне газету «Тамбовская правда». «Читай объявления», – сказал он мне. Читаю: «Тамбовский областной драматический театр объявляет набор в театральную студию на актерский факультет. Дата приёмных экзаменов…» Это было в сентябре 1944 года. Срочно готовлюсь и еду в Тамбов. Папа разрешил! Он очень любил меня и поддерживал мои увлечения. Нашла театр. Сдала экзамены. Зачислена. И началась моя творческая жизнь. Художественным руководителем театра был Алексей Ефимович Ларионов. В театре мы пропадали с утра до ночи! Учёба, репетиции, спектакли! Мы – первокурсники – участвовали в массовках. В театре мне сопутствовала удача. Здесь я проработала до сентября 1948 года. Сыграла много интересных ролей. Работала с очень талантливыми актёрами: А. Ф. Годлевским, М. И. Коварской, М.К. Чарской, Л. Н. Черклюц, А. З. Карантаевым, Т. С. Тагац… В Москву уехала Татьяна Александровна Битрих, которая вскоре стала артисткой Малого театра и выступала под фамилией Еремеева, М. Н. Корнилова, И. Н. Марин. Режиссёрский состав очень хороший, было у кого поучиться мастерству.

В сентябре 1948 года я уехала в Грозный. Там уже был главным режиссёром А. Е. Ларионов, который приехал туда в 1947 г. и проработал сезон. В Тамбове главным стал отличный режиссёр – Владимир Александрович Галицкий. И вот вдруг я получаю приглашение Ларионова работать с ним в Грозненском драматическом театре им. М. Ю. Лермонтова. Мы – Н. Рубцов, В. Леонов, Ю. Фролов и я – едем на Кавказ. Интересно было нам очень.

Итак, 1948 год. Город Грозный. Приступили к работе, жаль, что я проработала там лишь с октября 1948 по март 1950. Причина – вышла замуж и уехала в г. Кизляр: муж был первым секретарём горкома комсомола.

В грозненском театре я работала с прекрасными актерами: Виктором Оглоблиным, Василием Савенко, Ниной Журичевой, Татьяной Тагац и с совсем молоденькой Любочкой Стрельниковой. Помню Анатолия Неверова, Любовь Калюжную, Зинаиду Мурову, Аркадия Аркадина, Марию Асенкову, Евгения Красницкого…

Память многого не зафиксировала – ведь прошло более шестидесяти лет. Играла главную роль в классике, но не помню названия, небольшую роль в «Без вины виноватых», а в «Петре Первом» – Елизавету. В спектакле «Нечистая сила» играла какого-то мальчишку…

И вот 1950 год. Кизляр.

Татьяна БАСОВА

До войны, окончив Воронежское театральное училище, мои родители – Пётр Басов и Тамара Барбашова – работали в Воронежском театре. С началом войны папа и кто-то из его коллег ушли добровольцами на фронт. Папе было 26 лет. Аргументом для военкомата послужила фраза: «Как можно здоровым и сильным мужчинам не защищать своего дома!» Дом моего прадеда, в котором мы жили до войны, был разрушен, и возвращаться нам оказалось некуда. Так мы после папиной демобилизации попали в Новгород. Город был разрушен, кругом руины, но театр работал. Однако сырой климат плохо действовал на нас с мамой, и папа принял решение ехать в теплые места, на фрукты и овощи. Так мы оказались в Грозном осенью 1950 года. Это был город-сад, город-рай! Изобилие цветов, фруктов, солнца, тепла и света. И такая же атмосфера в театре. Главным режиссёром тогда был Георгий Николаевич Полежаев, человек удивительной образованности, интеллигентности и чувства юмора. Первым запомнившимся мне спектаклем, где играл папа, был «Угрюм-река». Он – Прохор Громов, а Валентина Баранова – Анфиса. Детей до 16 не допускали, но мама сказала, что эту папину работу я обязательно должна посмотреть. (Потом я увидела папу в роли Лаврецкого в «Дворянском гнезде» – Галина Щербик играла Лизу Калитину; их же актерский дуэт я видела в «Калиновой роще».)

Почти всё смотрела из оркестровой ямы. Оркестра в то время в театре не было, а яма была. Все спектакли знала наизусть. Могла «работать» суфлёром, за что мне однажды и попало. Мне показалось, что у папы затянулась пауза, и я ему подсказала. После этого пришлось при его появлении на сцене долго прятаться – в оркестровой яме сидеть было не разрешено.

Моими самыми любимыми актрисами грозненского театра были две Людмилы – Вальднер и Сторожева, – частые партнерши папы. Вальднер мне безумно нравилась в роли Элизы Дулитл в «Пигмалионе», где отец играл Генри Хиггинса, Неверов – Пикерин, а мама – миссис Пирс. До сих пор не могу нигде смотреть эту пьесу, так как впечатление от грозненского спектакля было незабываемым и не сравнимым ни с каким другим. А влюблена я была в Людмилу Сторожеву. На сцене она была как героиня одного из полотен эпохи Возрождения, особенно когда играла Клею в «Эзопе», где у папы была заглавная роль. Очень я любила смотреть её в «Бесприданнице», где мой отец был её партнером в роли Паратова. После последней сцены я всегда выползала в рыданиях, за что получала очередной запрет на посещения этого спектакля. Сторожева была так убедительна в этой роли, что всякий раз потрясала меня.

Вспоминаются ещё более ранние театральные впечатления: мы совсем недавно приехали в Грозный, и меня повели на «Таланты и поклонники», в котором Негину играла Валентина Баранова. Её муж, главный режиссёр и артист Полежаев, любовно называл её Вавочкой. Моя мама игра её мать – Домну Пантелеевну. Папу пригласили в грозненский театр на амплуа «героя-любовника», а мама была очень яркой характерной актрисой. Играла Нищую в «Кремлёвских курантах» и, будучи молодой, – бабушку в сказке «Королевство кривых зеркал», где главные роли исполняли тогда ещё никому не известные Римма Быкова (Оля) и Майя Забулис (Яло). В детских сказках мама была то Вороной, то Кикиморой, а мне очень хотелось, чтобы она появилась на сцене в роли какой-нибудь принцессы. Однажды я случайно, стоя у театральной тумбы с афишами, услышала, что люди говорят между собой, называя фамилию мамы. Я прислушалась и поняла, что она их любимая актриса. Моей гордости не было предела, и я смирилась с тем, что мама не играет королев.

В основном артисты театра жили тогда в общежитии, на проспекте Революции, в центре Грозного, на втором этаже. Общая жизнь проходила в коридоре. У каждой комнаты стоял примус или керогаз, а туалет был в конце огромного коридора. Я не помню никаких склок или разборок, но для нас, детей, был определен строгий режим: с 15.00 до 17.00 бегать по коридору не разрешалось – артисты готовились к спектаклям или отдыхали.

Грозный был удивительно театральным городом. На все премьеры билеты раскупались заранее. Театр всегда был полон. Ещё вспоминаю о нашем общежитии: напротив жила удивительная, статная дама, уже немолодая, седая – Надежда Сергеевна Бауэр-Гнедич. Она приехала вместе с мужем, режиссёром Николаем Гнедичем. Мы, дети, её побаивались. В то время в театре артистом работал молодой Константин Лисицын, настоящий Герой Советского Союза – он был единственным артистом, кто носил это звание. Помню его в «Беспокойной старости», где профессора Полежаева играл артист и режиссёр Полежаев, Марью Львовну – Тамара Барбашова, Ефим Веров – Воробьёва, а Лисицын – Бочкарева. В труппе выделялась одна актерская и семейная пара – Нина Тайц и Алексей Розанцев, с которым папа одновременно был удостоен звания заслуженного артиста РСФСР. Это было большим событием в театре. Специально по этому случаю были устроены приём и вечер. Кроме моих родителей, Тайц и Розанцева было ещё несколько актёрских пар – Мария Асенкова и Анатолий Неверов, Валентина Андрианова и Ефим Веров. Правда, потом Андрианова, оставив мужа, вместе с артистом Николаем Родиным уехала в Алма-Ату. Мы с их дочерью Надей Веровой любили наблюдать за красавцем Львом Шерманом, к которому приходили разные гостьи. Мы гадали, какая же из них станет его женой. В эти же годы в театре работали приглашенные Полежаевым Виктор Оглоблин и Евгений Красницкий. Они много были заняты в репертуаре, и, естественно, нам они очень нравились. Потом появился, правда ненадолго, юный Максим Райкин (брат Аркадия), только что окончивший Ленинградский институт театра и кинематографии.

Помню артистов, которые не так много играли в театре: Мария Чарская, чей облик стройной женщины напоминал о её былой красоте; Михаил Сагайдачный играл совсем маленькие роли, но был знаменит тем, что слыл мастером настоящего гипноза. И как-то раз специально для артистов и работников театра он провел на сцене этот самый сеанс. Наши детские умы и психика были под огромным впечатлением.

Как-то, идя по Грозному, мы с папой поравнялись со странно одетым человеком. Он был в каком-то ватнике. Когда он прошел, то отец сказал мне: «Запомни этого человека – это знаменитый актёр немого кино Иван Иванович Коваль-Самборский». Тот только что вернулся из своего второго заключения.

Проработав и прожив в Грозном десять лет, мои родители – Пётр Басов и Тамара Барбашова – решили вернуться в Воронеж… Но обстоятельства сложились по-другому, мы оказались в Калуге…

Те десять лет, проведённых в Грозном, я вспоминаю как самые светлые годы моей жизни.

Людмила БОРСКАЯ

С 1956 по 1960 год мой муж Анатолий Свистунов был художественным руководителем Грозненского русского театра им. М. Ю. Лермонтова.

Анатолий Свистунов – режиссёр, актёр, драматург, писатель. Он отличался от многих деятелей культуры: никогда не стремился к наградам, званиям, не любил советской показухи, был застенчив. Умная женщина, талантливый театровед Элидор прислала ему однажды телеграмму: «Ваша скромность вас до добра не доведёт». Один из учеников Анатолия Алексеевича любил повторять: «У меня существует небольшой человек, и тот человек самый дорогой и главный человек в моей жизни».

Горьковская область

Свою театральную деятельность Анатолий Алексеевич начинал в Москве. Здесь он познакомился с великим режиссёром Алексеем Диким. Когда Дикого пригласили в Ленинград, Анатолия Алексеевича он взял с собой. До 1938 (год ареста Дикого) они вместе работали в Большом драматическом театре им. М. Горького. Во время войны мой муж с группой актёров обслуживал фронт. В 1942 году его, тяжёло больного, вывезли в Ярославскую область.

В это время мой отец Борис Керн-Борский – театральный деятель, один из основателей первого студенческого театра в Москве – работал директором колхозного театра в городе Шарья. Наш театр был единственным на всю Горьковскую область (после начала войны все театральные коллективы Горьковской области распались).

Однажды актёр Горин из нашей труппы сказал моему отцу: «Поезжайте в Буй и пригласите режиссёра Свистунова». Горин знал Свистунова ещё по Ленинграду. Мой отец послушал совета, отправился в Ярославскую область и разыскал Анатолия Алексеевича. Будучи человеком непосредственным, заявил: «Поедемте, у меня жена и дочка – красавицы». Свистунов согласился, и вскоре я увидела его «Слугу двух господ» – он был режиссёром спектакля и виртуозно исполнял главную роль.

Вскоре мой отец получил пост директора Транспортного театра, Анатолий Алексеевич стал главным режиссёром. В нашем распоряжении были два четырёхосных вагона (один для актеров, другой для декораций). Мы ездили по большим и малым русским городам, давали спектакли в театральных и клубных помещениях.

Фрунзе и Лиепая

В конце 1944 года мы уехали во Фрунзе. Я играла в Русской драме, Анатолий Алексеевич как режиссёр возглавил Киргизский драматический театр. Работал с выдающимся актёром Муратбеком Рыскуловым (которому позже был поставлен памятник и именем которого была названа одна из центральных улиц города).

Киргизский драматический и Киргизский оперный театр располагались в одном здании, находившемся в огромном дубовом парке. Холодной зимой 1944 я стала свидетельницей трагической картины. Шла из гостиницы по аллее и увидела пожилых чеченцев. Их было много, кто-то сидел на чемоданах, а кто-то на голой земле. Они не могли сдержать слёз, с глубокой тоской смотрели в сторону родины.

По указу Сталина их вывезли из Чечено-Ингушской республики в 24 часа. Молодые уехали в колхозы. А куда деваться больным старикам? Их просто выгрузили из вагонов и бросили – здесь они были никому не нужны.

Вскоре во Фрунзе у нас появились друзья из чеченской интеллигенции.

Гениальный характерный танцор Махмуд Эсамбаев работал в Киргизском оперном театре. Его тоже выслали из Грозного. Анатолию Алексеевичу Эсамбаев постоянно жаловался на то, что в театре он не востребован. Играл в основном в капустниках – но как играл! До сих пор помню его блистательную пародию на «босоножек» Айседоры Дункан. Во Фрунзе Махмуд женился на сестре министра сельского хозяйства. Их дочь Стелла была ровесницей нашей старшей дочери Наташи.

В Русской драме, где я работала, играл знаменитый актёр, ученик Всеволода Мейерхольда Иван Коваль-Самборский. Он снимался в фильмах Бориса Барнета, Всеволода Пудовкина, Якова Протазанова. Дружил с самим Фёдором Шаляпиным, много работал за рубежом. В 1938 году был репрессирован и сослан в Киргизию. При встрече со мной любил говорить: «Я сам – Борский!»

В театре работали бывшие жены Самборского – Лунгрен и Просандиева. Они жили дружно, у каждой от актёра было по сыну. Самборского же в те годы более интересовали молоденькие одевальщицы. Из бахвальства показывал он им фотографии знаменитых иностранных актёров и актрис, с которыми сам был на короткой ноге. Это невинное занятие со временем переросло в серьёзный роман. Избранницей Коваль-Самборского стала самая юная особа в театре. По причине несовершеннолетия невесты паре было отказано в регистрации брака. Тем не менее много лет они прожили вместе. Во Фрунзе, а затем в Грозном. Там актёра арестовали вторично, любящая жена верно ждала его. Последний раз я видела Ивана Ивановича в Москве, на актёрской бирже. Уже свободного, он хорошо выглядел.

Анатолий Алексеевич во Фрунзе написал несколько пьес. Две из них были удостоены республиканской премии. «Тропа героя» участвовала во всесоюзном конкурсе, её оценили по достоинству как члены жюри, так и критики. Но выиграла пьеса, посвященная Сталину. Иначе и быть тогда не могло.

Из Фрунзе мы переехали в город Лиепая, Анатолий Алексеевич возглавил Театр Балтийского флота. Актёрский состав был очень сильным, с большим успехом мы гастролировали по Германии и Польше. Начальником же театра был подполковник Синебор по прозвищу Синедуб, – человек бездарный и подлый. Его недолюбливало даже вышестоящее руководство. Оно советовало Анатолию Алексеевичу избавиться от Синебора, но Свистунов был слишком мягким человеком. Вскоре наш театр объединили с театром Ленинградского флота, в Лиепаю приехало новое начальство. Благодаря стараниям Синебора, атмосфера в коллективе стала накаляться. Нам пришлось покинуть город. Синебор в скором времени стал директором мебельного магазина, актёрам продавать мебель он отказывался. Мы же отправились в Москву. На театральной бирже познакомились с Петром Даниловичем Басовым (впоследствии он работал с Райкиным, а затем в Доме актера). В это время Басов был директором Театра им. М. Ю. Лермонтова в Грозном, он искал нового главного режиссёра. Из его рук мы получили ключи от грозненской квартиры.

В Грозный мы прибыли вечером. Город встретил нас пылающими на горизонте факелами и запахом нефти. Квартира оказалась большой, со всеми удобствами, в новом доме. Мы вскоре встретили своих друзей – актеров, знакомых нам ещё по Фрунзе: Нину Тайц и её мужа Алексея Розанцева.

В грозненском театре царила какая-то непонятная напряженность. Составились два лагеря, которые меж собой плохо контактировали. Басов уволил предыдущего режиссёра Тихоновича. Некоторым актерам это не понравилось. Мы оказались в сложной ситуации. Повода враждовать с Басовым у нас не было, наша дружба с ним настораживала его врагов. Странно, ведь вскоре после нашего приезда он ушёл с поста директора (его сменил И. Н. Шаповаленко). Работал в театре Басов только как актёр и был лучшим. Публика его очень любила. Особенно за спектакль «Лиса и виноград», в котором он исполнял Эзопа.

Грозный 50-х – город театральный. Многие жители регулярно посещали наш театр. Русский театр славился тем, что раньше других научился «съедать» главных режиссёров. Один из них – Г. Н. Полежаев, – не выдержав напряжённой обстановки, уволился сам. Уезжая, он демонстративно нанял для перевоза своих вещей ослика.

Актриса Тамара Кулагина удачно исполнила роль «мещанской жены» в спектакле «В поисках радости». Интересно, что с драматургом Виктором Сергеевичем Розовым она была знакома ещё до войны. Вместе с ним работала в алма-атинском ТЮЗе. Потом Тамара Кулагина вышла замуж за Ваху Татаева – министра культуры ЧИАССР. Их дочь Светлана преподавала в Санкт-Петербургской консерватории.

С 1956 года в Грозный постепенно стали возвращаться сосланные чеченцы. Поначалу представители интеллигенции.

Из Фрунзе приехал наш старый знакомый Абдул Хамидов. Он стал директором и актёром Национального чеченского театра. В соавторстве с ним Анатолий Алексеевич написал пьесу «Девушка с гор».

Однажды выходим на улицу и видим – идёт жизнерадостный, красивый, одетый на западный манер господин. Да это же Махмуд!

Приехал недавно, живёт по соседству. Теперь он мировая знаменитость, человек-легенда. За границей, будь то север или юг, ходит в папахе. Любит эти папахи раздаривать – вероятно, особо важным персонам. Министр культуры Ваха Татаев снова и снова бывает озабочен: по приезде домой придётся покупать артисту новый головной убор.

Эсамбаев порою капризен. Мы были свидетелями, как в самарском Доме офицеров он отказался танцевать, пока не согреют зрительный зал. Зрители шумели, начальник Дома офицеров извинялся и умолял артиста начать выступление, но Махмуд был непреклонен. Он вышел на сцену, только когда температура там достигла нужной отметки.

Махмуд Эсамбаев стал часто бывать в Грозненском русском театре. Премьеры спектаклей отмечал вместе с нами. Великолепно рассказывал байки из заграничной жизни. Запомнилась его история про певицу Жозефину Бейкер: она бросила свою карьеру, усыновила около двенадцати детей разной национальности, потом разорилась и вынуждена была вернуться на сцену. В разгар праздника Махмуд вскакивал на стол и пародировал: то знаменитого мима Марселя Марсо, то непревзойдённую Марлен Дитрих. Как она, обнажённая, покидает сцену, оставив на полу белое платье со шлейфом.

Однажды мой муж строго оценил танцевальный номер Эсамбаева, посвященный нищему, который просит подаяния. Номер был действительно чересчур сентиментальным, даже безвкусным. Анатолий Алексеевич сказал: «Если бы ты не был Эсамбаевым, для тебя этот танец был бы непозволителен». Великий танцовщик принял слова Анатолия Алексеевича к сведению.

В Грозном мы познакомились с известным чеченским скульптором Астановым. Он окончил Академию художеств, воевал, на фронте его арестовали по обвинению в антисоветчине и отправили на строительство Волжской ГЭС. После заключения он приехал в Грозный и поселился по соседству, с меня он лепил одну из своих скульптур. Когда Астанов уехал в Ленинград, его отказались прописывать на прежнее место жительства, в квартиру жены. Но скульптор сочинял неплохие стихи, и стихи эти очень понравились Ольге Берггольц. Самая знаменитая поэтесса Ленинграда позволила Астанову прописаться у себя.

В грозненском театре Анатолий Алексеевич работал под псевдонимом Алексеев. Здесь он поставил очень много спектаклей. Среди них стоит отметить «Это было в Грозном», посвященный революционным событиям, и «Вечный источник». В последнем роль Ленина поочередно исполняли заслуженный артист ЧИАССР Виктор Оглоблин и заслуженный артист Латвийской ССР Георгий Гладких (его так же, как и актрису Нину Чипиженко, Анатолий Алексеевич переманил из Театра флота). Сценическое оформление было сделано по эскизам ленинградского художника Босулаева, работавшего с Товстоноговым. Стоит заметить, что Георгий Гладких долгое время был самым любимым актёром в городе. В Грозном Анатолий Алексеевич написал пьесу «Я и мои друзья».

Её поставил русский театр в Орджоникидзе, десять раз спектакль показывали в Москве во время последней Декады осетинского искусства. Затем пьесу издали отдельной книжкой с биографией автора. Где бы мой муж ни находился, он постоянно писал. Совмещать литературу с работой главного режиссёра было трудно, и он подал заявление с просьбой сделать его очередным режиссёром. На это ему сказали: «Раз очередной, тогда ставь “Стряпуху”». Ставить столь бездарную пьесу он отказался и уволился из театра.

Впоследствии я слышала, что Михаил Ульянов реагировал на эту пьесу Софронова так же рьяно. Однажды великий артист заявил: «В нашем театре “Стряпухи” не будет никогда». Но ошибся.

Грозный 1960 года – обстановка в городе взрывоопасная. На улицах драки, несогласные бьют людей в белых кителях. Достаётся нашему директору Шаповаленко, чудом спасается от толпы директор Московского театра им. Ермоловой. Вдоль улиц лежат вооружённые солдаты. На центральной площади стоит машина с микрофоном, постоянно идут митинги. Митингующие требуют, чтобы в Грозный приехало правительство из Москвы. Когда митингующие разгромят обком, вся площадь будет усеяна клочьями деловых бумаг.

Ехать опасно. Вагоны исписаны всевозможными лозунгами, ночью поезда подвергаются нападениям грабителей. Мы (я с мамой и двумя дочерьми) протискиваемся в вагон, вещи нам подают через окно. Купе находим с трудом, только закрываем дверь и слышим – в коридоре драка, дверь трясётся.

А ночью меня разбудил истерический вопль. Кричала моя мама. Перепуганная я вскочила с кровати, в темноте пыталась разглядеть посторонних. Вскоре поняла – тревога ложная. На столе стояла ваза с цветами, от резкой остановки поезда ваза упала на кровать. Мы рассмеялись…

Зинаида ПЕРЕГУДОВА (Вакуленко)

Заслуженная артистка России

Самые первые мои воспоминания о театре – это и воспоминания о самых счастливых годах моей жизни. Не боясь показаться излишне сентиментальной, я могу назвать эти воспоминания сказочными. Только в детстве так тонко, хоть и неосознанно, чувствуешь красоту окружающего тебя мира. Миром моего детства был красивейший город Грозный. Действительно красивейший. На редкость правильная гармоничная планировка улиц и площадей сочеталась в нём с буйной красотой южной природы. Продуманность архитектуры – с уютом абрикосовых и вишнёвых деревьев, щедро раздающих свои плоды всем прохожим. Незамутненной фотографией встает в моей памяти сердце города – центральная площадь, на которой сосредоточилось тогда всё самое важное для его жителей: нефтяной институт мирового значения, старинное здание Дома учителя, кукольный театр и конечно же Драматический театр им. М. Ю. Лермонтова. Там же находился и Дворец пионеров, который был любимым прибежищем всех грозненских школьников. Начиная с десятилетнего возраста я буквально жила в нём, посещая все кружки: хоровой, танцевальный, драматический… Незабвенный наш СТШ (самодеятельный театр школьника)! Как же мы все любили его! Земной поклон памяти талантливого человека, который руководил им, Балкосадскому Иосифу Львовичу. Именно там, в СТШ, я познакомилась со своей любимой подругой детства Танечкой Крикливцевой, связь с которой поддерживаю и теперь (впоследствии она окончила ГИТИС и стала замечательной актрисой). Там же, в самодеятельном театре, занимался вместе со мной и Валера Губин, который потом стал профессиональным актером, директором, а в последние годы своей жизни директором театрального музея им. Бахрушина в Москве. Лидочка Картамышева (впоследствии известная московская артистка Л. Савченко), Валя Полунина. Друзья детства, всех не упомянула, но помню всех. Однако перед тем, как судьба подвела меня, пятнадцатилетнюю, к главному жизненному выбору, был ещё один яркий эпизод моего грозненского детства. Был человек, которого я не могу не упомянуть, – это великий танцовщик Махмуд Эсамбаев. Совершенно случайно увидев, как я, гибкая, тоненькая девочка, с детской бравадой подражаю солисткам его ансамбля, репетирующим в филармонии, он предложил мне работать в ансамбле «Вайнах». Могла ли я отказаться от такого счастливого и легкого для меня в те годы заработка? Я согласилась. Школу мне пришлось окачивать вечернюю и, как теперь говорят, экстерном. Спасибо учителям, которые были ко мне снисходительны и понимали, что математика, химия и прочее не самые важные дисциплины для меня. Возможно, я ещё долго танцевала бы в ансамбле, если бы не ещё одна случайность, из которых обычно и складываются наши судьбы. Алексеев – режиссёр театра им. Лермонтова, – увидев меня в СТШ (работая в ансамбле, я не оставляла своего увлечения самодеятельным театром), пригласил меня на роль мальчика Васька в своей постановке по пьесе «Грозные дни». Это был 1957 год.