Текст книги "Есть такой театр…"

Возможно ли описать, с каким трепетным восторгом я переступила порог театра! Театр! Я буду работать в настоящем взрослом театре! Я – актриса! Счастью моему не было границ. Ничто не могло сравниться с тем ощущением полета над таинственной бездной, который я теперь совершала каждое утро, приходя в театр. Я приходила первой. Я любовалась пустыми креслами зрительного зала, осторожно ступала на сцену… Всего не пересказать – эти воспоминания до сих пор живут в моей душе.

Грозненский театр – мой первая театральная школа. Я всегда с благодарностью вспоминаю своих первых театральных коллег, моих старших товарищей, – общение с ними дало мне первый опыт построения отношений с людьми. Премьера «Грозных дней» принесла мне тогда первое признание публики.

Но, наверное, самой главной наградой было то, что сидевшая в зале мама уже после нескольких эпизодов с моим участием пыталась добиться от сидевшей рядом моей сестры Людмилы («Когда же наконец выход Зиночки?»). Она не узнала меня в этом юрком и бойком мальчишке на сцене! В театре им. Лермонтова я прослужила три года, вплоть до своего поступления в ВТУ им. М. С. Щепкина. Казалось бы, что можно вспомнить о том времени и о людях, которые меня тогда окружали, через пятьдесят с лишним лет… Но я помню очень многое. На уровне ощущений. Могут ненароком выпасть из памяти некоторые фамилии и имена, но атмосфера, которая царила тогда в театре, останется в моём сердце навсегда. Всплывают лица, всплывают слова и чувства… Всё-всё… Как забудешь уютную нашу хлопотливую женщину Клаву, которая работала реквизитором? Никогда не забыть того, как вместе со всеми заслушивалась я игрой на гитаре Володи Белоглазова, с каким восторгом я наблюдала, стоя в кулисах, за игрой молодой и талантливой красавицы Людмилы Вальднер… Все они казались мне тогда гениальными, великими! Людмила Сторожева, Тамара Малухина, Евгений Красницкий, Нина Тайц, Георгий Гладких, Дора Казанская, Мария Чарская, Нина Чипиженко, Валентина Плужникова и многие, многие… С благодарностью и восторгом я вспоминаю режиссёра Арсения Ридаля, которого могла слушать часами. Его рассказы о театре, литературе да и просто о жизни завораживали, открывали неведомый мне мир.

За те короткие три года, которые я проработала в грозненском театре, я успела сыграть много маленьких и больших ролей. Были особенно запомнившиеся спектакли, такие, как «Вечный источник» Д. Зорина (премия в Москве), «Слуга двух господ» К. Гольдони, «Хрустальный башмачок», «Опасная профессия», «Гамлет».

Окончив Театральное училище им. Щепкина, много лет работая в московском театре, я никогда не забывала своей театральной юности и тех людей, которые проявляли ко мне столько любви и заботы. Кто-то ушёл уже из жизни, кто-то живёт рядом или далеко от меня – всех их помню с благодарностью и любовью. Всем им хочется ещё раз сказать спасибо за то, что они были в моей жизни.

Людмила СТОРОЖЕВА

Заслуженная артистка БССР и ЧР

С Грозным меня связывают очень тёплые и нежные воспоминания, потому что там я стала актрисой. Наверное, у меня другого пути не было, как пойти в театр. Мои родители – театральный художник Иван Сторожев и актриса Грозненского ТЮЗа Анна Бочкарёва. Я любила с раннего детства бывать в театре. Мы объехали десятки городов, переменили столько же театров. Родители приехали в Грозный давно. Мама стала играть в Театре юного зрителя, где тогда художественным руководителем был Борис Гронский. Потом началась Великая Отечественная война, а уже после неё я дебютировала в небольшой роли в Грозненском театре им. Лермонтова, а мать моей героини играла моя мама – актриса Анна Бочкарёва. Потом на несколько лет я стала ведущей актрисой ТЮЗа, где переиграла десятки замечательных ролей.

В 1949 году театр сгорел, и больше в Грозном ТЮЗа не было никогда. Его закрыли, а вернее, не стали восстанавливать. Почти за десять лет я колесила по нашей стране, работала в черкесском театре, потом с мужем Марком Голдовским, который учился в своё время в студии Камерного театра у Таирова, мы в конце пятидесятых годов приехали в Грозный. На сей раз уже в русский драматический театр им. М. Ю. Лермонтова. В Грозный я приехала всего на два сезона. Город своей юности, где началась моя творческая жизнь, город, где я столько времени, в детстве, провела за кулисами, я буду помнить всегда. За те два сезона, что я работала в Грозном – с 1957 по 1959 год, останутся со мною навсегда. Хочу немного рассказать о Ларисе из «Бесприданницы». Да только ради этой роли, которую я сыграла у Алексеева, стоило вернуться в город детства. Работа шла радостно и быстро. Состав участников был замечательный, играли ведущие артисты лермонтовского театра – Нина Фёдоровна Чипиженко мою мать, Огудалову, Пётр Данилович Басов – Паратова. Да разве можно было не влюбиться в такого Паратова! Да за ним хоть в Волгу. А какой он был замечательный партнёр! Карандышева сыграл Женя Красницкий, а его тётушку Людмила Борская, жена Алексеева. Я очень любила последнюю сцену Ларисы и Карандышева. Женя был очень жалок в этой сцене, что позволяло мне, Ларисе, играть не состояние, а отношение, хоть он мог, незаметно для зрителей, меня смешить. С Петром Даниловичем Басовым любила играть Клею в «Лисе и винограде». Его Эзоп был не хуже виденного мною в БДТ Полицеймако. Но это всё общие слова о театре, городе. Я приехала в Грозный, когда там была очень сильная труппа. Люда Вальднер, Пётр Басов и Тамара Барбашова, Нина Чипиженко, Женя Красницкий, Жора Гладких, помню молоденькую Зиночку Вакуленко, она была яркой звездочкой в «Вечном источнике», хоть пьесу про Ленина теперь уже не помню. Я уехала из Грозного, играла в Белоруссии, где мы с мужем, заслуженным артистом Белоруссии Петром Филипповым переиграли много ролей. Но потом потянуло в Москву. И вот здесь мы с Петрушей, много общались с теми, кто работал в Грозном – Вальднер, Басовыми и их дочерью Татьяной, Красницким, Чипиженко, и не только с Ниной Фёдоровной, но и дочерью её, тоже очень славной артисткой Ириной. Самым запоминающимся днём, связанным с грозненским театром, стал вечер в Доме актера «Был такой театр». Когда мне Павлуша Тихомиров, который задумал этот вечер, предложил сыграть сцену из «Бесприданницы», я, естественно, отказалось. Ну какая я Лариса в восемьдесят лет? Но он был так настойчив, что нежелание превратилось в ожидание того дня, когда я смогу сыграть предложенный мне отрывок. Моим партнером стал Володя Белоглазов, артист, который был основным героем этого театра. Но тогда, когда я работала, он бегал в массовке. Так, через сорок пять лет, я снова, на несколько минут, стала Ларисой. Так как же мне не любить Грозный! Да ещё ко всему прочему мне присвоили звание заслуженной артистки Чеченской Республики. Я счастлива, что в моей жизни был этот театр, который, к счастью, возрождается.

Владимир БЕЛОГЛАЗОВ

Народный артист РСФСР и ЧИАССР

Когда я пришёл в театр, то многие ничего во мне не видели как в артисте. Но всё равно были те, кто меня поддерживал: Мария Константиновна Чарская, с которой я потом дружил; Пётр Данилович Басов. Первой моей заметной ролью стал эстонец в «Гостинице «Астория»»: у меня были длинные белые волосы, говорил я с соответствующим акцентом, и, наверное, после этой роли в меня поверили. Из вспомогательного состава театра я перешёл в артисты. Так я доработал до 1962 года с особым пониманием, что мне не хватает знаний для профессии. Сначала я пытался поступить в театральный ВУЗ в Москве. Все были уверены, что меня примут. Из Херсона, когда театр был на гастролях, отправился во ВГИК. Взял свои фотографии в ролях. В «Бесприданнице» я уже сыграл цыгана Илью. Сначала был занят просто в массовке, как все. Но так как умел играть на гитаре, то аккомпанировал цыганскому хору. Илью репетировал Вася Левицкий. Так как Вася дружил с алкоголем, его неоднократно увольняли из театра. И вот когда в очередной раз он был уволен, то Илью дали мне. И на одном из спектаклей вдруг слышу из зрительного зала: «Сам играет». Так вот с этим самым «багажом» я приехал поступать на курс С. А. Герасимова. Я проходил все туры и уже представлял, как на экране меня будут смотреть все знакомые и родственники. Но увы… Я вернулся в театр. Вскоре Алексеева на посту главного режиссёра сменил Децик. И буквально через небольшое время он возглавил студию при театре, которая была филиалом Школы-студии МХАТ. Вообще когда я пришёл в театр, то труппа была очень сильной. Во время гастролей, а ездили мы немало, спектакли принимались очень хорошо и говорили об ансамблевости. Театр поддерживал актерские амплуа. Например, был такой актёр Хохловкин – прекрасный комик. Мальчевский, Щербаков, Гладких – настоящие герои. Очень характерным актером был Красницкий. Он не боялся на сцене ничего. Героини – Сторожева, Плужникова, Вальднер. Кириллова тоже была героиней, хотя менее яркой, скорее актрисой на вторые роли. Голос у неё был какой-то грубоватый, может быть, потому что курила. Не знаю. Грозный был очень театральным городом. Спектакли начинались в 20.00 и заканчивались в 23.30. Спектакли были длинными – в 3 акта. Зрители порой выходили из театра заполночь. И ещё стояли на парапете, чтобы посмотреть, как после спектакля будут выходить артисты. При Децике было много прекрасных спектаклей. Когда я начинал работать, то не имел никакого представления о том, что такое партнерство. От природы я очень смешливый. Помню, не мог говорить текст, ушёл за кулисы, а меня просто на сцену вытолкала Нина Федоровна Чипиженко. Красницкий как партнёр был очень живым, в глазах всегда чёртики. Он обязательно взглядом смешил – не только меня. Артисты часто на него обижались. Это было даже тогда, когда он был главным режиссёром. Больше всего я партнерствовал с Тамарой Малухиной, Зиной Вакуленко, Розой Погосовой. Помню, во время спектакля «Прощание в июне», когда во время сцены «студенческой пьянки» герой выключал свет, а потом включал, за столом на сцене сидел человек из зала и ел. Мы еле доиграли сцену, увели его и когда спросили, зачем он это сделал, то он ответил, что на спор. В следующее десятилетие моими партнершами были Майя Слуцкая, Наташа Гоголева, Татьяна Епифанцева…

Довольно часто в театре ставились пьесы местных авторов. Среди любимых была «Дорогая сноха» в постановке Ларисы Куразовой. С этим спектаклем мы объездили все уголки республики. Почти нигде не верили, что девяностолетнего старика играл я – русский актёр. Зрители спрашивали: «Это вы из чеченского театра взяли артиста на роль старика?» А главную роль там играла Татьяна Епифанцева – хорошо играла.

С удовольствием вспоминаю «Хануму», где я играл армянского купца. Актёры из Театра Х. Нурадилова специально приходили посмотреть: против моей воли получилось так, что в этой роли я был похож на одного их старого актера. Мой герои и разговаривал, как он, и был похож внешне. «Ты специально «работаешь» под Зубайраева?» – и просто покатывались со смеху.

Но была у меня в Грозном этапная роль, которая оставила отпечаток на всей моей жизни – Александр Адуев-младший в «Обыкновенной истории».

Потом, в очередь с Поздоровкиным, я сыграл Орфея в спектакле «Орфей спускается в ад», поставленном Е. Д. Табачниковым.

В конце восьмидесятых годов театр был в силе. Была поставлена венгерская пьеса «Пишти в кровавой буре». Когда мы поехали на гастроли в Венгрию, то я за лучшее исполнение главной роли получил туристическую путевку. Спектакли мы играли в Культурном центре при нашем посольстве.

На гастроли театр ездил в крупнейшие города Союза: Саратов, Киев, Гродно, Кишинев, Днепропетровск, Херсон, Баку… Потом случилась беда с Ларисой Куразовой.

В городе начались волнения. Артисты и режиссёры боялись к нам приезжать. Мы сами тоже боялись – не столько за себя, сколько за близких. Я даже отправил из города своих дочерей. Артисты потихоньку стали разъезжаться: В Москву уехали Слуцкая и Жирнов, в Тюмень – Пановы. В городе в основном остались технические работники, так как они были местными уроженцами. Я остался. Ещё Наташа Гоголева, Герман Булушев. Мы продолжали играть. Меня выбрали художественным руководителем. Теперь в спектаклях кроме артистов стали выходить на сцену радисты, реквизиторы, костюмеры и художник… И тем не менее зритель приходил на спектакли в Театрально-концертный зал, который мы делили с Национальным театром. Мне предлагали раздать, так как они могли пропасть, часть цивильных костюмов работникам театра. Я не мог представить себе, что можно разграбить костюмерный цех, так как был уверен, что после нас кто-то придёт в театр и он будет необходим.

После меня руководителем театра стал бывший зам. министра культуры Анатолий Митрофанов. До последнего в театре оставалась Гоголева. В Грозном была и моя жена Валентина – мы родились здесь, в Грозном, и ехать нам было действительно некуда. Того квартала, где мы жили, теперь нет. Дом разбомбило. Началась война. Никуда не выехать.

Но все-таки мы вырвались. Так я оказался главным режиссёром в Вольске, где даже и заслуженных-то артистов не было – а тут народный, да ещё дважды!..

А теперь я живу в Подмосковье, где вся наша семья.

Татьяна КРИКЛИВЦЕВА

Я родилась в Грозном 6 ноября 1940 года. Война – много горя и бед пережила моя мама, она сохранила жизнь мне и брату. Май 1945 год. Цвела сирень, тепло, мы – детвора – играли и смеялись громко, не боясь… Война кончилась, мы ждали своих отцов! Какое счастье! Хорошо помню его возвращение: отец пришёл в солдатской форме, пилотка со звёздочкой, а в руке небольшой чемоданчик и огромная кукла… Я с криком бросилась к нему. «Мой папа вернулся!» С приходом отца жизнь нашей семьи наладилась. В школу я пошла в шесть лет и сразу же записалась в драматический кружок во Дворце пионеров. Им руководил актёр Грозненского театра им. М. Ю. Лермонтова Иосиф Львович Балкасадский.

– Я хочу стать артисткой!

Он улыбнулся.

– Что ж, раз хочешь, значит, ты ею станешь!

Первая моя роль – мальчик… «У меня растут года, будет мне семнадцать, кем работать мне тогда, чем заниматься?» Ростом я была маленькая, худющая, парик – и точно мальчишка. Увидев себя в зеркале, я начинала смеяться, стаскивать парик. Репетиции шли трудно. Получила взбучку:

– Артистка, где твоя серьёзность?

Иосиф Львович со мной стал часто вести беседы о том, что труд актёра нелегок. Я ему пообещала, что буду стараться. Мне очень нравилось ходить во Дворец пионеров, занималась танцем, фехтованием, пела в хоре, начала читать стихи и вести концерты. Моя жизнь была как в сказке. Время шло, я росла. Наш театр – СТШ, где ставились настоящие спектакли. Кроме всего прочего, мы были костюмерами, обставляли сцену, убирали, учились гримироваться, сами делали и продавали билеты детям. На вырученные деньги делали костюмы, помогали деньгами Лидии Картамышевой, которая первой из нас поступила учиться в Театральное училище им. Щукина в Москве. На каникулах Лида приходила к нам в гости и много рассказывала, как их учат – мы с восторгом смотрели на неё, завидовали. Сначала она из Дома пионеров попала в лермонтовский театр. Мы же ходили на все её спектакли, и радовались, и гордились! Потом в театр взяли Зину Вакуленко. Сначала на роль мальчика, потом была какая-то девочка, а верхом счастья стала Офелия в «Гамлете».

Я была поклонницей театра, знала всех артистов, пересмотрела почти все спектакли. Любимой актрисой для меня была и осталась Людмила Вальднер в «Пигмалионе», где она играла Элизу Дулитл. Я не пропускала, когда он шёл. Валентина Плужникова потрясла меня в спектаклях «Когда цветёт акация» и в паре с Георгием Гладких в «Иркутской истории». А какими были Евгений Красницкий, Анатолий Поздоровкин, Борис Кеворков, Нина Чипиженко!.. «Кремлёвские куранты»! В роли Ленина Виктор Оглоблин, а Сталина – Леонид Броневой. Всех сейчас не упомнить. Пойти в театр – праздник! Как здорово были оформлены спектакли, музыка, свет, костюмы, а игра актёров потрясала. Душа была в полёте, хотелось жить, учиться и стараться осуществить свою мечту. Стану актрисой и проживу столько интересных жизней!..

1960 год. Меня пригласили в лермонтовский театр на роль в спектакле «Два цвета». Ставил сам Красницкий. Он со мной встретился, рассказал о спектакле, о роли Вали. Я согласилась, хотя очень боялась, но мне так хотелось себя проверить, ведь я переиграла все роли во Дворце пионеров: «Юность отцов» – Наташа Логинова, «Снегурочка» – Лель, затем Купава и даже Бобылиха; «Хрустальный башмачок» – Золушка, «Они были первыми» – Глаша, «У опасной черты» – Сашенька Лукина. В Новый год всегда была Снегурочкой, вела концерты, читала стихи. И вот шанс! Работалось легко и интересно. Первый выход на сцену в настоящем театре, с настоящими профессиональными артистами… Эмоции захлёстывали. Всё удалось, я была счастлива и благодарна Красницкому. Надо было заканчивать школу. Но тут снова шанс – поездка в Москву на Декаду Чечено-Ингушской АССР. Первое отделение – выступление самодеятельности, и я – ведущая. Декада прошла с большим успехом. Второе отделение. Танцевал сам Махмуд Эсамбаев. Школа окончена, и я принята в студию при театре во Владикавказе и актрисой третьей категории. Покинула Грозный, и Осетия приняла меня на учёбу. 1962 год.

1957 год. Моё сочинение о Грозном:

«Давно уже окончилась война. Много бед причинили фашисты моему городу. Народ мужественно защищал свой город. Он был сильно разрушен. Прошло несколько лет. Теперь не увидишь развалин и ухабов, стоят большие дома, утопающие в зелени. Всё изменилось: отстроены школы, кинотеатр, театр, скверы, бульвары, парк. Под тенью деревьев можно спокойно отдохнуть в свободное время, но а если ты желаешь охладиться, то можешь зайти в павильон отведать какого-либо мороженого, выбор огромен. Город растёт на глазах, становится могучим и красивым, мне он очень дорог. На окраине стоят маленькие домики, ухоженные, много цветов. Пройдёт лет десять – пятнадцать, и город, в котором я родилась, выросла, будет неузнаваем!

Жизнь Грозного интересна. Чуть только луч солнца появится из-за горизонта – всё начинает медленно оживать, улицы наполняются шумом машин, трамваев, люди спешат на работу – кто на завод, кто на буровые, а школьники – в школу, боясь опоздать на урок. Умолкает шум города с заходом солнца, после работы все отдыхают. Исчез последний луч солнца, на улицах зажглись фонари, в окнах домов свет. Потом свет гаснет, и Грозный погружается во тьму, все медленно засыпают спокойным, мирным сном…»

Январь. 1958 год. Пробую писать эпиграмму в кружке: Валере Губину.

 
Валера, не будь ты зазнайкой.
Не ставь себя выше других,
А будь ты, как все, одинаков, и дорог
Ты будешь для друзей своих!
 

В нашем кружке были три группы – младшая, средняя и старшая. Я прошла их все. «Три поросёнка» – играла одного из них, «Любовь к трём апельсинам» – злую волшебницу. Кружок посещали дети всех национальностей – русские, чеченцы, ингуши, армяне, украинцы, – но жили мы все очень дружно, национальности для нас не существовало… С одним чеченцем дружу до сих пор, он был влюблён в меня и посвящал мне удивительные стихи – Лёнечка Зукриев. Он окончил Грозненский нефтяной институт, затем Краснодарский строительный и работал в Лазоревке, у моря, главным инженером проектов. Но своей привязанности к театру не оставлял, продолжал играть в самодеятельности, даже побывал со спектаклями в Германии. Сейчас он пенсионер, но дружба Дворца пионеров для нас нерушима!!! Те далёкие времена были трудными, но самыми счастливыми. Дети войны – добрые, честные, верные. Отношения наши были чистыми, надёжными, романтическими. Зависти не было, радовались вместе и горе переживали тоже вместе! Об интригах понятия не имели… Когда я стала актрисой, много плакала от лжи, неприветливости, но зажимала себя в кулак – закалка Дворца пионеров была такой сильной: «Не сдаваться, добиваться всего честным путём, от трудностей не отступать!» Свой актёрский путь прошла с честью, многим не нравилась моя честность, интриги и всяческие сплетни не касались меня. Я не молчала, когда незаслуженно обижали любого актёра, всегда открыто выступала на собраниях, умела отстаивать свои позиции. К званию не стремилась, важнее сделать роль с блеском, много было у меня поклонников, в кассе спрашивали: «Сегодня играет Танечка Крикливцева?»

У меня было хобби – я занималась в школах с детьми, трудными и способными, делала свои сценарии о поэтах. Эти дети занимали первые места. О них писали, снимали для телевидения. Жизнь моя бурлила.

На сцене – мне, видно, Бог дарил эти мгновения, давая знать, чтобы мои крылья были в полёте, – нимб был над моей головой, а играла я так легко, актёры просто обалдевали: «Ты сегодня в ударе», а я парила в неописуемом восторге, будто это не я, а сам Господь ведёт… Такое не забывается. Первый раз это случилось во Владимире, второй – в Новосибирске, третий – во Владикавказе. Спасибо Богу за эти мгновения…

Всё, что произошло с моим городом Грозным – война! – потрясение и вопрос: «Как могли такое допустить?!» Бегство родных, брошенные могилы, квартиры… И ужас снится до сих пор. Свозили раненых во Владикавказ – мы посещали их со своими концертами: выступали в палатах, а уходя, рыдали и долго не могли забыть – молодые, красивые обрубки, без ног и рук, и их огромные глаза, полные слёз, застывшие…

Тамара МАЛУХИНА

Заслуженный деятель искусств ЧР

Грозный – это моя молодость, мой старт в театральном искусстве! Главный режиссёр Театра им. М.Ю. Лермонтова Николай Кузьмич Децик входил в лабораторию Михаила Николаевича Кедрова при МХАТе, и там родилась идея создать в нескольких городах, в том числе и в Грозном, Школу-студию МХАТ «на ходу». Куратором филиала в Грозном был назначен Александр Михайлович Карев. Летом 1962 года в Москве после третьего тура в студию были приняты 18 человек. На зимнюю сессию в Грозный к нам приезжали Карев, Анна Николаевна Петрова, В. З. и Е. В. Радомысленские, а по окончании курса учебные работы были показаны Кедрову в Москве.

Стоит сказать об атмосфере в городе и театре. Город тогда был тихий, уютный, зелёный, сытый, спокойный, благодушный. Когда доходили вести о том, что страна голодает, мы удивлялись. В наших магазинах было всё. В жару улицы пустели, а вечером центральный проспект был заполнен гуляющими. Тут встречались, общались и обменивались новостями. Дорога в театр пролегала через центральный сквер, где по утрам на розах блестели капли воды и благоухало свежестью. Летом в своем гардеробе надо было иметь два ситцевых сарафана и сандалии с двумя ремешками. Всё в городе располагало к погружению в учёбу и профессию: книги, кино, филармония, живое общение… Молодые актёры выращивались, как в теплице, под добрых взглядом старших, которых мы боготворили. Рядом с ведущими артистами было играть очень ответственно. Старшие следили за нашими успехами и активно помогали постигать профессию. Речью занимался великолепный артист Георгий Гладких – сам с красивейшим голосом, потрясающей пластикой. Он воевал, потом учился в Театральном училище им. Щукина. В то время Гладких играл Гамлета. Какой это был партнёр! Несу по жизни его глаза, в которых тревога за свою Офелию, безнадежность, жалость вселенская, предупреждение, безграничная любовь и невозможность. Как он мог всё это выразить в небольшой сцене!!! Вот и школа! Умение присвоить и передать! Другой актёр – Евгений Красницкий – с великолепным чувством юмора. Играя Каренина, в сцене «родов» Анны он плакал настоящими слезами и пытался свою слезу забросить исполнительнице Анны – Валентине Плужниковой, в глаз, при этом совершенно не выбиваясь из образа. Он был у нас вторым педагогом по мастерству актёра.

Труппа была укомплектована на редкость талантливо: Марта Бабкина, Валентина Плужникова, Виктор Мальчевский Виктор Щербаков, Виктор Оглоблин, Тамара Кулагина, Нина Чипиженко…

Было, у кого учиться.

С восьми до 12 часов занимались, с 12.00 до 15.00 – репетировали в театре, с 15.00 до 17.00 – шла работа над отрывками, после – над дипломными спектаклями, а в 18.00 отправлялись играть спектакль! Если был выездной, то возвращались в Грозный часа в 2 ночи, а в 8 – снова на урок.

Руководителем курса был Н. К. Децик, фанатично влюбленный в систему Станиславского и МХАТ. Мучил нас этапами работы над ролью. Всегда был аккуратный, подтянутый, с торчащей из кармана газетой. Он так был увлечён нами, что работу в театре отодвигал на второй план. Что, естественно, вызывало недовольство части труппы. Собственно говоря, он и «погорел» из-за нас. Его уволили после того, как мы закончили 3-й курс. Децик перешёл в Чеченский национальный театр, но довёл нас до дипломных спектаклей.

На втором курсе нам разрешили найти отрывки для экзаменов, те, которые мы сами захотим. Я выбрала Комиссара из «Оптимистической трагедии». Видимо это было так плохо, что никто из комиссии не захотел моего «комиссарского» тела. Александр Михайлович Карев изничтожил мою работу так, что мне казалось, впору уходить из театра. Вечером того же дня сыграла спектакль «Рассудите нас, люди» и свалилась с температурой. Наутро не могла пойти на лекцию. После занятий пришли однокурсники и сказали мне, что комиссия поставила мне пятёрку. А ещё было сказано: «Мы вас не для экзаменов готовим, а для сцены».

В моем репертуаре за восемь лет, что я работала в Грозном, «Гамлет», «Маскарад», «Обрыв», «Анна Каренина», «Иркутская история», «Русские люди», «Прощание в июне», «Дом Бернарды Альбы», «Обыкновенная история», «Доходное место»…

В сезон выпускалось по десять спектаклей, ролей хватало всем, поэтому не было интриг и недовольств.

Как-то выдерживали, видимо, молодость помогала. Выездов было много – туда с песней и с ней же обратно. По Чечне «летал» поющий автобус. Летом играли на открытых площадках, а иногда прямо в кузове открытой машины. В некоторых аулах зрители не знали русского языка, туда везли «костюмные» спектакли, чтобы было интереснее смотреть. Встречали нас в станицах и аулах всегда с восторгом – без банкетов не отпускали.

Рядом с театром располагался крупнейший в союзе нефтяной институт, в котором был замечательный Студенческий театр, где играли Юра Длугий, Игорь Василенко, а Володя Новиков, сын актрисы тбилисского ТЮЗа, играл на совершенно профессиональном уровне. Мы часто бывали у них, и не только на премьерах, – просто дружили. Нефтяники же у нас смотрели спектакли по нескольку раз.

Чудный человек работал в нашем театре – Саша Лопатухин. Добрейший, но, когда он служил артистом в грозненском ТЮЗе, ему почему-то часто доставались роли «плохих» немцев, и мальчишки из зала стреляли в него из рогаток. Была угроза остаться без глаза. Однажды одного из «стрелков» тащили из зала, а он кричал: «Все равно убью гада». Ушёл Саша из артистов в заместители директора нашего театра. Он и возил нас по этим аулам.

Очень трогательно относился к молодежи библиотекарь театра Гурген Георгиевич Татосов, бывший репрессированный. Он часто подходил к нам с предложением: «Почитай вот это… Тебе это пригодится для роли». В театре служила чудная одевальщица Милочка. Она нас обожала и жила с нами во время спектаклей в одном ритме. Например я всегда волновалась, успею ли я переодеться в «Маскараде» из бального платья в пеньюар, так как сцены шли подряд. На что Милочка категорично заявила: «Твоё дело играть, а моё – успеть тебя переодеть». И можно было смело «отдаваться» в её надежные руки.

Недалеко от театра стоял памятник генералу Ермолову, построившему крепость Грозный. Так вот этот памятник чеченские патриоты, как сообщали нам «вражеские» голоса, периодически взрывали. Однажды взрыв случился во время спектакля «Лгунья». На сцене была маленькая пауза… Утром побежали смотреть – памятник Ермолову стоял на своем месте. Оказывается, в подвалах обкома партии их было запасено несметное количество. Вечером – взрыв, утром – памятник на месте.

В общежитии, напротив моей комнаты, жила Мария Чарская, бывшая красавица. Когда я репетировала Нину в «Маскараде», то она мне показывала фотографии и рассказывала о своей Нине, сыгранной ею в молодости.

Была в нашем театре актерская пара – Дора и Борис Казанские. По понедельникам у них в доме проходили музыкальные салоны, как в старину. Хозяйка великолепно пела, её репертуар всегда был подобран с огромным тактом и вкусом. Мы, начинающие артисты, попавшие в их салон, воспитывались ещё и музыкально.

Хочу вернуться к нашему курсу. Самое ценное – нас научили трудиться и сдружили нас на всю жизнь.

В 1966 году мы закончили студию. Многие из нас состоялись как личности: Володя Белоглазов – совершенно неприметный в жизни, скромный до стеснительности, огромного внутреннего содержания. Сам выучился нотной грамоте, прекрасно поёт. Выучил язык эсперанто и, благодаря ему, имеет друзей за рубежом. Обладает природным чувством юмора, умеет быть на сцене ироничным. В «Обыкновенной истории» великолепно играл Сашеньку Адуева. Спектакль тогда получил престижную премию, а когда рухнул театр, которому Володя до конца был верен, он возглавил театр в Вольске. Володя – редкой порядочности человек.

Стас Непряхин. Пришёл к нам после армии. Отличный характерный актёр. Лучшая Баба-яга, упоенно вязавшая на спицах и певшая: «А я у Лешего характер вызнала…» Теперь он успешный режиссёр в Мариуполе.

Саша Кущ – самый красивый на курсе, обожающий музыку. Но для самореализации театра ему оказалось мало – он ушёл… в милицию. Стал спасать от нечисти жизни многих людей, позже занимал высокий пост в Грозном, потом, после окончания академии, был оставлен в Москве и дослужился до полковника милиции. Сейчас любимый муж, отец и дедушка!

Валя Полунина – самая «продвинутая» на курсе. До сих пор живёт с мыслью, что у неё недостаток в образовании! О новом в литературе, поэзии, живописи она узнавала всегда первой. Замечательно играла заглавную героиню пьесы Афиногенова Машеньку и Сонечку Мармеладову в «Преступлении и наказании».

Саша Михайлушкин – прекрасный партнёр, с необыкновенным чувством юмора, всегда во что-нибудь влюблённый – в женщину, в роль, в режиссёра, в автора, в друга… Потрясающий Швейк, незабываемый Олег Баян в «Клопе», Валентин и даже Пушкин. Рядом с ним всегда было весело и интересно. После Грозного мы с ним много и интересно работали в Челябинском театре.

Роза Погосова – с огромными глазами и непосредственным восприятием жизни. Наденька в «Обыкновенной истории» и Марфенька в

«Обрыве» были особенно хороши в её исполнении.

Витя Яковлев – настоящий герой, с красивым голосом, высокий, очень добрый парень. Ведущий артист архангельского театра, где его называли «совестью театра».