Текст книги "«Царствуй на славу!» Освободитель из будущего"

Глава 5

Лошадь неторопливо и спокойно шагала по пыльной, кое-где покрытой щебнем дороге. Иван Федорович Паскевич, погруженный в свои мысли, мерно покачивался в такт шагу лошади. Колонна солдат, посреди которой он находился, гулко маршировала, поднимая позади себя тучи пыли. Немного за ними, отстав, чтобы дать пыли улечься, ехал основной артиллерийский обоз, сопровождаемый пехотной ротой.

Май на Кавказе – замечательный период. Еще не так жарко, как летом, трава уже поднялась, но еще не пожухла от жары. Мелкие горные ручьи еще полноводны. Поэтому поход проходил нормально, а войска за день проходили по пятнадцать-двадцать верст. Генерал рассчитывал добраться до Елисаветполя за месяц, где и встать лагерем. Дороги в горах немногочисленны, из-за чего приходилось маршировать длинными колоннами. Благо за корпусом двигался обоз с припасами, а подножный корм для лошадей еще не высох. Вперед на всякий случай высылали казачьи разъезды. Хотя территории, где проходило войско, были замирены и частично заселены русскими переселенцами, продолжающиеся набеги горских племен и сочувствующие персам среди мирного населения представляли собой опасность, с которой следовало считаться. Заодно с передовыми разъездами высылались квартирмейстеры, которые предусматривали места на ночлег. Маршрут колонны был расписан по дням, но во избежание неожиданностей генерал предпочитал перестраховаться. Да и войска, соблюдая походную дисциплину, имели лучшую боеготовность.

Известия из Персии приходили неутешительные. Миссия князя Меншикова к персидскому шаху успеха не имела, а самого князя посадили в тюрьму. Что довольно ясно означало близкую войну. А посему еще в феврале император приказал генералу возглавить второй корпус, сформированный для предстоящей войны с персами. Планы на случай войны разработал еще два года назад подполковник Гофман под непосредственным присмотром самого Ивана Федоровича. А засим, покинув в марте 1826 года Петербург, генерал прибыл в Ставрополь Кавказский в начале апреля. Где, приведя в порядок войска, отправился в поход в сторону Елисаветполя, откуда ожидалось нападение персов. Так как, по данным агентов и торговцев, Аббас-Мирза лишь начал собирать ополчение, нападение не ожидалось ранее июня. Это давало время на подготовку позиций и отдых после месячного перехода. Благо в корпусе состояло много ветеранов, привычных к армейским тяготам. Поэтому генерал не сомневался в победе. Все же персы не французы, а Абасс-Мирза не Бонапарт.

Инструкции императора генералам Ермолову и Паскевичу гласили: войну не затягивать, но в Персию без надобности не вторгаться. В случае восстания местного населения выселять оное к персам. К кавказскому губернатору прибыл в подкрепление первый корпус, что вкупе с имеющимися солдатами доводило его силы до двадцати пяти тысяч солдат с пятьюдесятью стволами артиллерии.

Ермолов ревниво отнесся к назначению Ивана Федоровича на Кавказ, ибо у себя в Грузии он считался хозяином – этаким местным ханом, а тут появляется генерал из Петербурга с такими же полномочиями. Оба генерала знали друг друга еще с Отечественной войны, но уж больно разнились у них характеры, а посему неприязнь их имела давнюю историю. «Ничего, – думал Иван Федорович, – нам вместе не служить, а славы на всех хватит».

С молодым императором генерал был знаком давно, когда тот был еще подростком. С тех пор это знакомство переросло в настоящую дружбу, несмотря на разницу в возрасте. Перед его отбытием на Кавказ они обсуждали военную реформу и упразднение военных поселений. Николай заявил ему, что настало время создать настоящий генштаб и академию генштаба, куда вольется группа подполковника Гофмана. На должность главы генштаба государь пророчил Ивана Федоровича. А пока просил его поскорее закончить войну с персами, ибо только полный их разгром может остудить османов и предотвратить намечающуюся войну с турком.

И вот генерал опять в седле, едет на очередную войну. «Сколько их мне еще предстоит?» – вздохнул он и скомандовал привал.

Глава 6

От пота у Василия щемило в глазах, а уши заложило пушечной и ружейной пальбой, раздававшейся со всех сторон. Кивер на голове, казалось, плавился, а во рту ощущался противный медный привкус. И тем не менее он шел в первой шеренге Нижегородского пехотного полка размерным, как на учениях, шагом, под звуки барабана, задающего темп ходьбы. Их полк, стоящий в резерве, послали контратаковать сарбазов[13]13
  ¹ Сарбазы – регулярная пехота в Персидской империи.


[Закрыть], атаковавших левый фланг и теснивших Херсонский полк. Херсонцы отразили до этого натиск шахской конницы, и новая атака превосходящих сил персидской пехоты грозила их опрокинуть. Все это Василий наблюдал с холма, на котором располагался их резерв. И вот теперь пришел его черед. Пушки грохотали с обеих сторон, но русские артиллеристы оказались искуснее, и в течение часа половина персидских батарей полностью затихла.

Нижегородцы шагали четко, развернутыми шеренгами и со штыками наперевес. Сарбазы оказались не очень опытными воинами и дали первый залп за сто саженей, без ощутимого результата. Батальон Василия шел не отстреливаясь, быстрым шагом сокращая дистанцию. Лишь громкое «ура» разносилось вдоль шеренги, но оно тонуло в какофонии боя. За это время персы произвели еще один, последний залп и бросились в штыки. Не доходя сорок саженей до сарбазов, Василий услышал команду «пли» и, остановившись на мгновение, разрядил ружье в неприятеля. Ружейный грохот, пронесшийся вдоль двух шеренг батальона, наполнил воздух пороховой гарью, и у Василия вновь немного заложило уши. Когда через мгновение нижегородцы вынырнули из облака гари, они увидели, что первая шеренга персов сильно поредела и весь их строй, казалось, замедлил шаг от выстрела почти в упор. Еще через несколько мгновений Василий оказался лицом к лицу с персом, одетым в темно-синий кафтан, который что-то кричал и пытался проткнуть нижегородца штыком, но опытный ветеран парировал удар ружьем и в свою очередь проткнул врага штыком. Оглянувшись по сторонам, нижегородец увидел зеленые мундиры своих товарищей, которые, действуя как один, оттесняли персов от русских позиций.

Так как последние сорок саженей после выстрела русские прошли быстрым шагом, они с ходу врезались в ряды персов, и после того как первый ряд был смят в несколько мгновений, остальные два ряда противника не выдержали и побежали. Нижегородцы их не преследовали, поддерживая темп атаки, они попросту раздавили ряды атакующих, и те, кто не успел убежать, были опрокинуты ударом в штыки. Но и те, кто пытался бежать, далеко не ушли, ибо на горизонте появились пять полков генерала Мадатова, которые ударили в тыл отступающим персам. Василий видел, как синие мундиры, окруженные со всех сторон, остановились и начали бросать оружие.

– Кажись, сдаются, – сказал Игнат, указывая на сбившихся в кучу сарбазов, которые, побросав оружие, сели на землю в знак покорности.

– Недолго они воевали, – усмехнулся Василий. – Не чета французам. Вот те, помню, до последнего солдата стояли, – уважительно сказал он, – а енти так, тьфу, и все.

– Да, быстро сумлели. И чего им дома не сиделось? – философски заметил его товарищ. Дальнейший разговор прервался криком поручика, который приказал сопровождать пленных персов в лагерь.

Сражение на левом фланге было выиграно, а на правом все еще звучали пушки, методично расстреливая врага, но вскоре и они смолкли. Лишь к вечеру нижегородец смог смыть гарь с лица и поесть. После окончания сражения требовалось похоронить убитых и разнести раненых по лазаретам, собрать трофеи и привести в порядок оружие. За этими хлопотами и прошел остаток дня. Убитых хоронили быстро, ибо июльская жара могла привести к эпидемии. Пленные персы хоронили своих убитых сами, а затем были отправлены в специально огороженный лагерь. Василий же наслаждался наступлением прохлады после жаркого дня и ощущением покоя, который особенно чувствуется теми, кто взглянул смерти в лицо.

Глава 7

– Эх растудыть ее, – в сердцах сказал Матвей Иванович, когда колесо пушки, сметая камешки в пропасть, лишь чудом осталось на тропе. Шестеро мужиков, напрягая все жилы и упираясь ногами в пыльную дорогу, канатами тянули двенадцатифунтовую пушку по извилистой горной тропе.

– Навались, православные, – крикнул Афанасий, коренастый мужик с небольшой рыжеватой бородой, и потянул канат на себя. Находившиеся позади два солдата с кряхтением вытолкали корпус непослушного орудия обратно на тропу.

– Кажись, обошлось, – сказал Григорий, вытирая пот с лица. Высоко в горах даже днем стояла прохлада, но солдаты, погрузив всю свою амуницию на небольшую коренастую лошадку, были в одних рубахах.

Фельдфебель Матвей Иванович, старший в их отряде, вытащил флягу и сказал:

– Две минуты на отдых и вперед. Нам ешо две версты осталось.

Остальные, сев на валуны, тоже достали свои фляги, перед тем как продолжить этот нелегкий путь.

Их полк, как змея, растянулся по извилистой горной тропе, что шла над обрывом. Генерал Ермолов, разбив при Караклисе войска Эриванского сердара, вторгся на территорию персидской Армении. Дорога пролегала через два труднодоступных горных хребта, которые в прошлом уже останавливали русские войска. Но генерал, известный своим упорством, взяв с собой лишь одну дивизию, состоявшую из закаленных ветеранов, и осадную артиллерию, решил неожиданным маневром появиться под стенами Эривани[14]14
  ¹ Эривань – Ереван.


[Закрыть]. Немало русских солдат навсегда остались в этих горах, сорвавшись в пропасть. Но они шли вперед, прокладывая дороги, строя мосты и таща на себе артиллерию и припасы там, где не могли пройти лошади.

К концу августа 1826 года русская армия, совершенно неожиданно для персов, появилась перед Эриванью. Город, стоявший на скалистом берегу реки Занги, имел двойные стены и ров с водой. Взять его с ходу не представлялось возможным. Поэтому Ермолов приказал начать осадные работы.

– Ничего, робяты, – приговаривал Матвей Иванович, – сноровисто орудуя киркой, – вот Еривань енту возьмем, а там, глядишь, и война закончится.

– Да уж, приголубим нехристей двенадцатифунтовым, – зубоскалил Григорий, возясь с лафетом. – Оно, конечно, стены тут каменные, но уж построены больно неказисто. Мы в них вмиг брешь проделаем.

– Ты енто, Григорий, не загибай, – ответил Матвей Иванович, – тута аж две стены, да ешо ров с водою засыпать надобно. Неделю можем провозиться.

Небольшой отряд артиллеристов готовил позицию для обстрела, вгрызаясь в каменистую почву. Обозные уже подвезли ящики со снарядами, которые сложили в небольшом углублении. «От греха», – прокомментировал это Матвей Иванович, потому как осажденные тоже имели свою артиллерию, пытаясь нарушить ход работ русских саперов.

В самом городе, где в основном жили армяне, разгорелись нешуточные страсти. Население города призывало сердара сдать город русским, но Хусейн-хан Каджар отказался, надеясь за толстыми крепостными стенами дождаться подмоги от Фетх Али-шаха. На всякий случай были взяты в заложники семьи влиятельных армян, дабы предотвратить возможное пособничество русским. Большинство ханской армии погибло или попало в плен при Караклисе, но в городе находился пятитысячный гарнизон, усиленный остатками разбитой армии. На стенах имелась многочисленная артиллерия, правда, обслуга при пушках состояла в основном из армян, которые сочувствовали русским, а посему нечего было удивляться ее неэффективности.

На следующий день заговорили осадные орудия, методично превращавшие каменные станы в щебень. Русские саперы под огненным прикрытием рыли штурмовые траншеи в сторону крепостных стен. Остальные солдаты готовились к штурму, тренируясь на импровизированных укреплениях, сколоченных из бревен. Но до штурма не дошло. Армянское население города взбунтовалось и, вооружившись дедовским оружием, вышло на стены. Видя, что дальнейшее сопротивление бесполезно, сардар выкинул белый флаг, и ровно первого сентября русская армия вошла в город.

Население города встретило русских солдат с ликованием. Для них это значило освобождение от персидского ига. Многие предлагали разместить солдат у себя в домах, но Ермолов, соблюдавший осторожность, приказал, чтобы солдаты селились отдельно, а многих и вовсе оставил вне стен Эривани, на всякий случай.

Расчет Матвея Ивановича вошел в город с одной из пехотных колонн. Солдаты шли по узким улочкам, среди каменных и глиняных домов с выцветшими на солнце стенами. Кое-где улочки были вымощены камнем, и тогда солдатские сапоги и колеса пушек эхом отзывались среди древних каменных стен. В центре города высились минареты главной мечети, там, где сарбазы побросали оружие. Целая гора из ружей, сабель и пистолетов возвышалась на главной площади, перед входом в мечеть. Вокруг нее мухами вились интенданты, составляя списки и распоряжаясь, куда свезти все это добро. Наконец, пройдя почти весь город, усталые солдаты добрались до домов, которые отвели им под постой. Необъяснимо как, но ротный квартирмейстер сумел организовать баню, использовав в качестве основы местный хамам.

А вечером в сардарском дворце состоялась первая постановка пьесы Грибоедова «Горе от ума»[15]15
  Исторический факт, правда, постановка состоялась в 1827 году, так как война была более долгой.


[Закрыть]. Александр Сергеевич самолично руководил постановкой пьесы, а в качестве актеров выступили офицеры русской армии.

Итог этому походу подвел артиллерист Григорий, заявивший, «што бабы в родной Костроме все едино краше».

А тем временем корпус генерала Паскевича, перейдя персидскую границу, форсированным маршем шел к Тевризу[16]16
   Тевриз – столица иранского Азербайджана.


[Закрыть]. Василий в составе Новгородского полка шел в одной из колонн, с ружьем на плече, мерно топча дорожную пыль, как и тысячи его сослуживцев.

– Колонна, стой, – крикнул капитан, и солдаты остановились посреди пустынной дороги.

– Первая и вторая рота вперед, а остальные за ними. Занимаем позиции вон на том холме, – капитан указал на невысокий холм в полверсты к западу.

Как оказалось, вернувшийся казачий разъезд сообщил, что неприятель находится неподалеку, в десяти верстах, заняв небольшую деревеньку и закрепившись на нескольких возвышенностях по обеим сторонам дороги. Аббас-Мирза собрал новое войско, чтобы вновь помериться силами с северным соседом. После этого известия вдоль дороги проскакали вестовые с приказом генерала о выдвижении на исходные позиции. Походная колонна разбилась на отдельные отряды, которые образовали четкие линии в соответствии с заранее разработанной диспозицией. Выдвижение персов не стало сюрпризом. После того как они отказались сесть за стол переговоров, стало ясно, что шах все еще надеется на благоприятный для себя исход войны. Казачки все время похода находились в десяти-пятнадцати верстах впереди от основных сил, выслеживая неприятеля.

Опасаясь засады, Паскевич приказал заранее перестроиться в штурмовые колонны, дабы персы не застали корпус врасплох, напав на растянутую на марше пехоту. Драгуны, уланы и часть полевой артиллерии были посланы генералом в обход, чтобы попытаться зайти во фланг укрепившимся персам. Через полтора часа быстрого марша перед передовыми частями русской армии предстала неказистая деревенька, вся из глинобитных домишек с невысокими плетеными заборами. В деревне и на окрестных холмах виднелись синие мундиры сарбазов. Генерал уже знал от вернувшихся разъездов, что Аббас-Мирзе удалось собрать порядка двадцати тысяч человек под свои знамена. И хотя корпус Паскевича насчитывал всего двенадцать тысяч человек, он состоял в основном из обстрелянных ветеранов, тогда как наиболее боеспособная часть шахского войска полегла под Шушей. Поэтому генерал не сомневался в победе. Но для принуждения персов к скорейшему миру надобно было их разгромить, чтобы отбить дальнейшую охоту продолжать бессмысленное кровопролитие.

Василия с Игнатом послали помогать окапывающимся неподалеку артиллеристам. С кряхтением они помогали складывать ящики с ядрами и гранатами возле пушек.

– Хорошо, что еще утро и не так печет, – сказал, тяжело дыша, Игнат.

– Пока окопаемся, как раз полдень стукнет, так что еще попотеем, – улыбнулся Василий.

– Вот уж гадят басурмане, даже пообедать не дают, – пробурчал Игнат.

– Дык куды тебе обедать, – ответил Василий, – пожуй сухарь, раз уж припекло.

Когда все ящики с подводы оказались аккуратно уложены подле орудий, товарищи сели у ящиков, чтобы отдышаться.

– Ну, тут мы, кажись, закончили, так что сейчас к своим пошлют, – заметил Игнат, вытирая пот с лица большим разноцветным платком. Платок этот, с восточными узорами, он раздобыл в одном из покинутых селений, жители которых, боясь русской армии, бежали на юг. Он подкладывал его под кивер и уверял, что с ним голову не так печет, да и начальство не замечает неуставной гардероб. Вот и сейчас, вытерев лицо, он бережно сложил шелковую ткань и засунул ее в кивер. Как и предполагал товарищ, через пару минут прапорщик приказал всем вернуться к своему полку и занять положенные места в строю.

Полковник неподалеку обсуждал диспозицию с офицерами, рисуя что-то веточкой на песке. Василий, как и другие солдаты перед боем, проверил, прочно ли примкнут штык на ружье и все ли заряды пороха целы и готовы к выстрелу. Удостоверившись, что все в порядке, товарищи начали травить байки, словно через час их ожидал не бой, а парад. Впрочем, как говорили новобранцам бывалые солдаты, чего переживать-то, все под богом ходим. А так глядишь, и костлявая тебя не приметит.

На этот раз персы атаковать не осмелились, надеясь, что в обороне им повезет больше. Нижегородцы уже построились в колонну и, следуя за полевыми орудиями, начали взбираться на противоположный холм, где закрепились сарбазы. Тут открыла огонь вражеская артиллерия, и ядра со свистом пронеслись над головами нижегородцев.

– Высоко берут, – заметил Игнат, шагая возле Василия. Еще через мгновение Игнат застонал, поймав пулю в плечо. Его буквально развернуло и бросило на землю. Но Василий, будто не замечая выбывшего товарища, продолжал идти вперед, стараясь попадать в такт барабану. Место Игната тут же занял другой. Оглянувшись, Василий увидел, что это Николай из его роты. Из-за выстрелов все вокруг заволокло дымом, но судя по тому, что персы стреляли нечасто, Василий понял, что артиллеристам удалось подавить часть вражеских орудий.

Дым рассеялся практически у самых персидских позиций. Нижегородцы едва успели выстрелить, не целясь, как на них с криками «Алла» навалились синие мундиры. Солдаты едва успели сомкнуть строй, взяв в штыки напиравших сарбазов. Через голову Василия полетели небольшие ядра. Это подоспевшие гренадеры, дав разгореться фитилям, посылали свои смертельные подарки в ряды тесно сбившихся перед русским строем персов.

Взяв на штык наседавшего сарбаза, Василий отбил удар сабли другого и, увидев, что Николай, атакованный каким-то бешеным персом, с трудом сдерживал его натиск, ударил того в бок штыком. Шаг за шагом нижегородцы продвигались к гребню холма, стараясь держать строй перед превосходящим неприятелем. Сарбазы держались недолго. Увидев, что их орудия затихли, они запаниковали и прекратили сопротивление. Вскоре неприятель сложил оружие по всему фронту, и лишь в деревне несколько сотен самых отчаянных продолжали сражаться. Но глиняные стены не смогли устоять перед двенадцатифунтовыми ядрами и шрапнелью; через час выстрелы затихли и там.

Вечером Василий зашел навестить Игната в лазарете. Тот лежал бледный, но бодрый. Все его плечо и верхняя часть тела были перебинтованы. Внутри палатки было темно, и лишь несколько свечей, тускло мерцая, освещали лица и силуэты раненых солдат.

– Привет, Игнат, как ты? – спросил Василий товарища.

– Ничего, – ответил тот, – дохтур говорит, что рука заживет, благо пуля прошла навылет, главное, чтобы лихоманки не было.

– Поручик сказал, что вас завтра домой пошлют. А там, глядишь, и война закончится.

– Да уж, – усмехнулся Игнат, – я свое отвоевал. – А потом, немного смутившись, спросил: – Ты енто, Вась, можешь проверить, мой платок все ешо в кивере? А то мне шевелиться нельзя.

Тот, порывшись в вещах товарища, ответил:

– Тута он. Не волнуйся.

– Ты мне его в ранец засунь, а то мало ли что.

Василий, сложив платок в ранец, сказал:

– Вот теперича порядок, а мне уже идти пора, а то фельдфебель всего пять минут дал. Так что прощевай. Увидимся дома. – Он пожал здоровую руку товарища и вышел из палатки.

На следующий день корпус продолжил свой поход к Тевризу, войдя в город через три дня после битвы.

Глава 8

Аббас-Мирза вторгся в русский Азербайджан в конце июня 1826 года во главе сорокатысячного войска. Зная, что русские располагают только десятью тысячами штыков, разбросанных по приграничным гарнизонам, он рассчитывал одним сильным ударом захватить Тифлис и отбросить русских за Терек. Если честно, даже учитывая столь большую разницу в силах, планы Аббас-Мирзы казались мне чрезмерно амбициозными. Но он был молод и имел под своим началом армию, модернизированную и вооруженную под европейскую. Вот и захотел молодой принц испытать ее на деле и добыть, так сказать, «славы на поле брани».

Князя Меншикова, посланного умиротворить персов, посадили под арест. На Востоке это означает объявление войны. Поэтому последние сомнения отпали. Благо к войне мы подготовились заранее. Чего не знал Аббас-Мирза, так это того, что еще за год до войны я убедил Александра создать отдельный корпус на случай войны на Кавказе. Так как военные приготовления персов и османов были довольно явными, брат согласился. Таким образом, за год в районе Ставрополя Кавказского мы сосредоточили двадцать пять тысяч штыков и сабель при пятидесяти стволах артиллерии. Также были увеличены запасы пороха и фуража. При надобности этот корпус мог быть за месяц переброшен на театр военных действий. Тогда еще капитан Гофман со своим малым генштабом разработал варианты ведения боевых действий, рассчитав маршруты движения войск и приготовив подробные карты приграничных ханств по обеим сторонам границы. Недаром все офицеры генштаба лично побывали на Кавказе, проводя исследования на месте. Кроме этого, в помощь генералу Ермолову я послал пять тысяч штыков подкрепления и несколько казачьих эскадронов.

После обсуждения окончательного плана боевых действий с генералом Паскевичем мы решили, как только земля подсохнет, двинуть корпус к Елисаветполю, недалеко от персидской границы. Это место подполковник Гофман выбрал не случайно. Оно прикрывало дорогу на Тифлис и в случае изменения обстановки позволяло быстро перебросить войска восточнее в сторону Баку или контратаковать в направлении Эриванского ханства и Тебриза.

Таким образом, в мае 1826 года двадцатитысячный корпус был сосредоточен в Елисаветполе, на направлении предполагаемого главного удара. Пятитысячная дивизия под командованием генерала Валериана Григорьевича Мадатова – талантливого генерала армянского происхождения – располагалась восточнее с указом: действовать по обстановке. У Алексея Петровича Ермолова в наличии имелось пятнадцать тысяч штыков и сабель, остальные были разбросаны по гарнизонам. Приграничная крепость Шуша усилилась полубригадой пехоты, с которой подвезли запасы пороха и провианта.

Строя планы, я преследовал две цели: разгромить персидскую армию, дабы им и впредь неповадно было нападать на Россию, и при этом показать их соседям – османам мощь и выучку русской армии, чтобы и они еще раз подумали, стоит ли с нами воевать. Вторая цель состояла в выявлении местных нелояльных элементов. Территория русского Азербайджана была присоединена относительно недавно, после заключения Гюлистанского мирного договора в 1813 году. По его итогам к России отошли земли с многочисленным мусульманским населением. Часть бывших местных князьков, ханов и торговцев потеряли свои привилегии, что им очень не понравилось. Вдобавок некоторым не нравилось жить под рукой православного государя, да и порядок, насаждавшийся генералом Ермоловым жесткой рукой, многим не нравился. А посему они симпатизировали персам и в случае войны могли образовать пятую колонну. Имена некоторых из них мы знали, но большинство должны были проявить себя во время вторжения персидских войск.

Поэтому в соответствии с планом подполковника Гофмана предусматривалось: в случае вторжения дать персам возможность немного продвинуться в глубь русской территории и осадить крепость Шушу. Гарнизон Шуши увеличили заранее и пополнили запасы в крепости. Этот эфемерный успех должен был подтолкнуть местных сепаратистов выступить заодно с персами и дать нам возможность от них избавиться по законам военного времени.

Войну требовалось закончить быстро, желательно за один год, учитывая непростые отношения с турками. Ибо задействованные войска могли вскорости понадобиться, а воевать с двумя противниками гораздо тяжелее и затратнее. Отчего генеральное сражение генерал Паскевич рассчитывал дать у Шуши. Это позволяло перерезать тылы персидской армии и пресечь ее возможность отступления.

После вторжения Аббас-Мирзы все происходило более-менее по плану. Персидские войска застряли под Шушей, которую не смогли взять с ходу. Параллельно восстали местные кланы, и в Грузию вторгся Хусейн-хан Каджар – сердар Эриванского ханства. Но уже через две недели после вторжения армия Аббас-Мирзы была полностью разгромлена, после того как в тыл ей зашел генерал Мадатов. Из сорока тысяч иранцев погибли около десяти тысяч, остальные попали в плен. Наши потери составляли двести человек убитыми и около четырехсот ранеными. Увы, самому принцу удалось вырваться, и он с остатками своей гвардии убежал в Эривань, где надеялся отсидеться и вновь собрать войска.

Но это у него не получилось, ибо генерал Ермолов, разбив двадцатитысячную группировку Эриванского наместника у Караклиса, вторгся на территорию ханства и осадил Эривань. Этого шага мы не планировали, но пришлось действовать по обстановке.

Увы, после поражения у Шуши Фетх Али-шах не согласился на предложенное перемирие, а посему через месяц после сражения у Шуши генерал Паскевич пересек границу и двинулся на Тебриз, который был занят русскими войсками в августе. И этот шаг заранее не предполагался, так как мы надеялись, что, потеряв армию в первом же сражении, шах потеряет желание сражаться далее. Но мы, видимо, недооценили фанатизм или глупость персидского правителя.

Потеря Эривани и Тебриза и угроза самому Тегерану изменили настрой Фетх Али-шаха. Поэтому в конце сентября он прислал своего сына – принца Аббас-Мирзу – с просьбой о перемирии. А в ноябре 1826 года мы подписали Туркманчайский мирный договор, по которому территории Эриванского и Нахичеванского ханств становились независимыми территориями под протекторатом России и на Персию налагалась контрибуция в размере двадцати миллионов рублей, которые она выплачивала в течение пяти лет. Мы также оговорили, что в течение пяти лет состоится обмен населением. Армяне, желающие переселиться с территории Ирана в новообразованное Армянское княжество, смогут невозбранно это сделать, а мусульманское население будет переселено в Персию.

Создавая независимое Армянское княжество, я не знал, правильно ли поступаю. Ибо Большой Кавказский хребет служил надежной защитой границам империи, а Апшеронский полуостров содержал в себе легкодоступную нефть, необходимую в недалеком будущем. Поэтому я не видел необходимости и пользы в дальнейшей экспансии империи на Кавказе. Но армянское население было лояльно России, и многие армяне служили в местных частях и храбро сражались в последней войне, и, естественно, они ожидали, что империя защитит их соотечественников. Посему я решил создать формально независимое Армянское княжество, на территории которого расселить армян из тех, что жили в Персии и на русском Кавказе. Это княжество служило своеобразным буфером между Россией, Персией и Турцией. В результате многовековых войн население Кавказа стало очень пестрым и разбросанным, что приводило к дополнительным религиозным и национальным стычкам. Пользуясь моментом, я решил немного разграничить христианское и мусульманское население. Забегая в будущее, замечу, что на территорию княжества переехали около полумиллиона армян и порядка трехсот тысяч мусульман было выселено в северный Иран.

Я опасался, что Армянское княжество будет источником проблем, потому как, будучи официально независимым, оно могло привлекать нездоровый интерес персов и османов, да и само могло ввязаться в ненужный конфликт и втянуть в него Россию. Но и присоединять эти территории к империи я не хотел по причинам, приведенным выше.

Помимо территориальных изменений и контрибуции, Россия получила статус наибольшего благоприятствования в торговле, и шах обещал защиту русским купцам, торгующим в Персии. Соответственно, он снизил пошлины на ввозимые из России товары, что оживило нашу торговлю с южным соседом. В ходе переговоров мы также намекнули персидскому наследнику, что в случае конфликта с османами Россия может помочь ему оружием. И это обещание было принято благосклонно. Дополнительных территориальных претензий на Кавказе мы не имели, и нам было важно улучшить отношения с персами, дабы ослабить британское влияние на шаха и наследника. Здесь мы имели хорошие шансы на успех. Ведь, несмотря на обещания, в нужный момент англичане оставили персов наедине с Россией, что значительно понизило их авторитет в глазах Фетх Али-шаха и его приближенных. Вдобавок Британия находилась далеко, а мы под боком. Так что я сильно надеялся на то, что наша граница с Персией останется спокойной надолго.

Поэтому, несмотря на некоторые сомнения, в конце 1826 года я мог вздохнуть свободнее: война окончилась, и мы могли сосредоточиться на решении внутренних проблем.