Текст книги "С любовью к женщине"

Разговор
Перевод Р. Рождественского

 
– Скажи мне, перебрав свои года,
Какое время самым лучшим было?
 
 
– Счастливейшими были дни, когда
Моя любимая меня любила…
 
 
– А не было ль, скажи, такого дня,
Когда ты плакал, горя не скрывая?
 
 
– Любимая забыла про меня,
Тот день я самым черным называю…
 
 
– Но можно было вовсе не любить!
Жить без любви – и проще и спокойней!..
 
 
– Наверно, это проще. Может быть…
Но в жизни я такого дня не помню.
 

Вечная молодость
Перевод Р. Рождественского

Любви все возрасты покорны

А. Пушкин

 
Вот судьи выстроились в ряд,
Полгоризонта заслоня.
И гневом их глаза горят,
А все слова летят в меня:
 
 
«Юнец, не бривший бороды,
Щенок, не помнящий добра,
Ответь нам: правда ли, что ты
Был с женщиной в лесу вчера?..»
 
 
Я судьям отвечаю: «Да!
Я многое в лесу нашел,
Мальчишкою я шел туда.
Оттуда я мужчиной шел!..»
 
 
Вновь судьи выстроились в ряд,
Полгоризонта заслоня.
И гневом их глаза горят,
А все слова летят в меня:
 
 
«Забыв о седине своей
И прежние забыв грехи,
Шел с женщиною ты и ей
Шептал любовные стихи?..»
 
 
«Да! – отвечаю судьям я, —
Шел с женщиной. Шептал слова.
И верил, что судьба моя
Светла, пока любовь жива!..»
 
 
А судьи грозно хмурят взгляд,
И снова требуют они:
«Нам непонятно, – говорят, —
Нам непонятно. Объясни…»
 
 
Я говорю им: «Есть любовь,
И, ощутив ее венец,
Взрослеет запросто юнец,
А старец молодеет вновь.
 
 
Становится певцом немой,
Становится певец немым.
Любовь – всегдашний спутник мой.
Я буду вечно молодым!»
 

Я тебя не забуду
Перевод Р. Рождественского

 
По планете немало постранствовал я,
Уходил в никуда, приходил ниоткуда…
Ты – мой посох в судьбе, ты – дорога моя.
Я тебя никогда и нигде не забуду.
 
 
Все, кого я встречал, оставались в душе.
Кто – на несколько лет, кто – всего на минуту…
Ты была в моем сердце с рожденья уже.
Я тебя никогда и нигде не забуду.
 
 
Много раз улыбались красавицы мне,
Были эти улыбки похожи на чудо…
Но в глазах твоих я утонул по весне.
Я тебя никогда и нигде не забуду.
 
 
Спел я множество песен в кругу земляков,
Слышал песни, подобные древнему гуду…
Только ты – будто лучшая песня веков.
Я тебя никогда и нигде не забуду.
 

Наши имена
Перевод Р. Рождественского

 
Всем имена при рождении дали,
Мы в чистоте сохранить их должны.
Имя твое среди звезд отыскали,
Имя мое – на дорогах войны.
 
 
Дни уходили, куда – неизвестно.
И в подтвержденье, что время летит,
Скоро тебя называли невестой,
А про меня говорили: джигит!
 
 
Строки любви прошептал тебе я,
Люди поэтом назвали за это.
Если поэт я – ты песня моя,
Та, что останется после поэта!
 
 
Вместе с тобою и вместе со мною
Мчались года, закусив удила.
Счастлив я тем, что однажды весною
Ты меня мужем своим назвала.
 

Твое имя, твой огонь, твоя звезда
Перевод Ю. Нейман

 
Прошла, разожгла очаг…
Были речи твои тихи.
Твое имя шепчу в ночах.
Без него замерзнут стихи.
 
 
Распахнула настежь окно.
Весь рассвет упал на меня.
Моим песням жить не дано
Без игры твоего огня.
 
 
Как богиня на корабле,
Кажешь путь через все года.
Захлебнется Кавказ во мгле,
Коль померкнет твоя звезда.
 
 
Что там бомба? Единого дня
Не протянет все естество
Без твоей звезды, без огня
И без имени твоего.
 

Патимат («Ты малюсенькой крошкой пришла…»)
Перевод Р. Рождественского.48

 
Ты малюсенькой крошкой пришла
В мир, который огромней громад.
Мать кормила тебя, берегла:
Патимат, Патимат, Патимат.
 
 
Над твоею кроваткою – сны.
В них ручьи молодые шумят.
И дрожит отраженье луны:
Патимат, Патимат, Патимат.
 
 
Мчатся годы своим чередом.
Две косички бедой мне грозят.
Я шепчу под знакомым окном:
«Патимат, Патимат, Патимат…»
 
 
Мне объездить весь мир довелось,
Тот, который и нищ, и богат,
А за мною, как эхо, неслось:
Патимат, Патимат, Патимат…
 
 
Наши дочки, чисты, как родник,
На тебя восхищенно глядят.
Словно доброе солнце для них —
Патимат, Патимат, Патимат.
 
 
Красоте твоей радуюсь я
И твержу похвалы невпопад.
Ты судьба и молитва моя:
Патимат, Патимат, Патимат.
 

Помнишь ли?
Перевод Р. Рождественского

 
Я в восемнадцать лет в тебя влюбился
И твой отказ услышал, голову склоня.
Скажи мне: кто тогда любви твоей добился?
Незабываемая, помнишь ли меня?
Я бегал за тобой, я жил надеясь.
Не замечал я ночи и не ведал дня.
Послушай, девушка, скажи, куда ты делась?
Незабываемая, помнишь ли меня?
Женился я. И подрастают дети.
И у тебя свой дом, семья, родня.
Скажи, а помнишь ли тот юношеский ветер?
Незабываемая, помнишь ли меня?
Стареет память, отдыха не зная,
Года летят быстрее доброго коня.
О восемнадцатой весне я вспоминаю…
Незабываемая, помнишь ли меня?
 

О нас и других
Перевод Я. Козловского

 
Вблизи горы, лежащей как коврига,
Остался с книгой я наедине,
Но о тебе она и обо мне
Не ведала – пустая эта книга.
 
 
А мы с тобой похожи на других,
Нас в облаках одна несет квадрига.
И получалось так, что и о них
Не ведала пустая эта книга.
 
 
Остался с сердцем я наедине,
И рассказало с грустью и любовью
Оно и о тебе, и обо мне
Земную быль, написанную кровью.
 
 
Сочли б, услышав, тысячи других
Рассказ о нас, изложенный подробно,
Что сердце честно речь вело о них,
Нерукотворной повести подобно.
 

«Три раза падал и ломал я ноги…»
Перевод Н. Гребнева

 
Три раза падал и ломал я ноги:
Сперва ненастье подвело меня,
Потом – ухабы на моей дороге,
А в третий раз – горячий нрав коня.
 
 
Сперва был дождь и град, а после иней,
Потом был путь размыт, как на беду,
Потом, бог весть уж по какой причине,
Ты не пришла, а я все жду и жду!
 
 
И так всю жизнь надеюсь, жду напрасно,
И вот теперь, уже на склоне лет,
Дорога хороша, и небо ясно,
И конь мой смирен, а тебя все нет.
 

Стихи, написанные в новогоднюю ночь
Перевод Н. Гребнева

 
Милая, прошу я вновь прощения,
Милости твоей опять я жду.
Отпусти, прости мне прегрешения,
Все, что совершил я в том году.
 
 
Ты прости за то, что не однажды я
Каялся и ты прощала мне.
Ты прости свою слезинку каждую,
Пролитую по моей вине.
 
 
Ты прости мне, что, когда в дороге я
С делом и без дела пропадал,
Ты считала дни и ночи многие,
Между тем как я их не считал.
 
 
Ты прости мне завязи бесплодные,
Все, что я не сделал в этот год.
Все мои дела неподотчетные,
Хоть за них придется дать отчет.
 
 
Слепоту прости, что помешала мне
Видеть то, что на тебя навлек,
Глухоту, из-за которой жалобы
Я не слышал, хоть услышать мог.
 
 
Ты за все, что пережито-прожито,
Как всегда, простишь, меня любя,
Да и укорить меня не сможешь ты
Строже, чем корю я сам себя.
 
 
Я не поступался даже малостью,
Обижал я тех, кого любил.
Я прошу: прости меня, пожалуйста,
С легкостью, с которой я грешил.
 

«Шумные улицы онемели…»
Перевод И. Озеровой

 
Шумные улицы онемели,
Когда ты уехала.
Бухты каспийские обмелели,
Когда ты уехала.
Комнаты в доме моем опустели,
Когда ты уехала.
 
 
Взял я пандур и пою,
Но не слышишь ты…
Грустную песню мою
Не услышишь ты.
Я ничего не таю,
Но не слышишь ты.
 
 
Начал курить я опять,
Потому что не видишь ты.
Чурки без дела строгать,
Потому что не видишь ты.
Девушек стал замечать,
Потому что не видишь ты.
 
 
Я приходил на вокзал,
Только ты не приехала…
Все поезда я встречал,
Только ты не приехала…
На поезда я ворчал,
Только ты не приехала…
 
 
Рвал я цветы от тоски
В ожидании
И обрывал лепестки
В ожидании…
Как все пути далеки
В ожидании!
 
 
Часто на почту хожу,
Но не пишешь ты.
Писем, хоть кратких, прошу,
Но не пишешь ты.
Сам себе письма пишу,
Раз не пишешь ты.
 
 
Кажется, счастье ушло,
Когда ты уехала.
Смотрит соседка в стекло —
Ты ведь уехала.
И усмехается зло:
Видишь – уехала!
 
 
Двери распахнуты в дом —
Когда же вернешься ты?..
Мимо соседки пройдем,
Как только вернешься ты!
К морю уйдем мы вдвоем…
Когда же вернешься ты?!
 

«Прекраснейшие на земле глаза…»
Перевод Е. Николаевской

 
Прекраснейшие на земле глаза,
Что плачете? Что приключилось с вами?
Что мучит вас, прекрасные глаза,
Наполненные крупными слезами?..
 
 
На той вершине ты стоишь сейчас,
Еще не знающая жизни толком,
Откуда, словно камень, сорвалась
Мечта моя – не соберешь осколков…
 
 
О, неужели, милая моя,
И у тебя болит и ноет сердце?
И ту же боль ты чувствуешь, что я,
Боль, от которой никуда не деться?
 
 
А может, мягкость сердца моего
Испытываешь ты и ждешь развязки?
Или смеешься – только и всего! —
Над ним, беднягой, тающим от ласки?
 
 
Не надо, дорогая, перестань,
Не целься! Сердце так легко ранимо!
Уж как живу – так жить меня оставь,
С моей свободой, с песнею любимой.
 

Письмо («В краю высоком, полном света…»)
Перевод Е. Николаевской

 
В краю веселом, полном света,
Мне все грустней день ото дня.
Что мне придумать, – посоветуй! —
Чтоб не забыла ты меня?
 
 
Чего прислать тебе? Не ты ли
Одна смогла бы научить:
Напевы горские? Цветы ли?
Или тропинки горной нить?
 
 
Цветы увянут. Песен горских
Не уловить, не взять рукой…
А бесполезной грусти горстка —
Подарок не ахти какой…
 
 
Я знаю, что несовместимы
Грусть и преддверье высоты…
Но грустно мне невыносимо
В кипенье этой красоты…
 
 
Как только с ветерком попутным
Всплывает солнце над тропой,
Птенцы кричат мне – «С добрым утром!»,
Взлетев над вымокшей травой.
 
 
С их гамом вместе на рассвете,
Перевалив через хребты,
Летит тоска моя, как ветер,
Прямым путем туда, где ты…
 
 
Я в настроении особом
Сбегаю к речке по песку.
С журчаньем волн, с моим ознобом
Несет вода мою тоску.
 
 
Прошу я солнце налитое:
Жги! Пусть сгорит моя тоска!..
Под солнцем мир как на ладони:
И ширь ясна, и даль близка.
 
 
Лучи – я вижу целый день их,
Они горят, как сотни свеч,
Сияют на рогах оленьих —
Моей тоски не могут сжечь!
 
 
Прошу: дождя!.. Толпятся тучи,
И начинает ливень лить.
Он омывает склоны, кручи —
Моей тоски не может смыть!
 
 
Свищу ветрам – как по приказу
Ко мне бегут ветров полки
И разгоняют тучи сразу,
Но им не разогнать тоски…
 
 
Одну мечту я, глядя с крыши,
Вынашиваю – о тебе,
У звезд, у тех, что прочих выше,
Выспрашиваю о тебе!
 
 
Но звезды шепчут, с неба свесясь:
«Ее не видели мы! Нет!»
Садится на окошко месяц —
И тот же слышу я ответ!
 
 
Я рву цветы, сойдя в долину, —
А ну их! Вянут в тот же миг!
Я лезу вверх к местам орлиным —
Но надоел мне птичий крик.
 
 
Летит сквозь ливни, словно птица,
Моя тоска, лучи дробя…
Заснуть бы мне, чтобы забыться!..
Но не могу. Я жду тебя.
 
 
Здесь все на радость, не на горе:
Травы и камня торжество,
Все птицы, все ручьи нагорья —
Не много ли на одного?
 
 
Смотреть с тобою вместе мне бы
На скалы, тропы, тополя.
Могу ли жить я, это небо
С тобой, далекой, не деля?
 

«За честь свою и совесть против зла…»
Перевод Е. Николаевской

 
За честь свою и совесть против зла
Я совершаю с юных лет набеги,
И газаватом для меня была
Любовь – и сердце ранено навеки.
 
 
Как остры стрелы!.. И, мюрид любви,
Я из груди выдергивал их сразу…
Но раны ноют, и душа в крови,
И нету мне в противниках отказа.
 
 
Всех метче стрелы близких мне людей:
Кому-кому, а им-то уж известно,
Как целиться, чтоб было поверней,
Где самое мое больное место.
 
 
Пускай стреляют… Разве есть певец,
Чье б сердце неизраненное было?
От неранимых ледяных сердец
Убереги нас, время, до могилы.
 
 
Играет в жилах кровь, и я пою,
Мне уходить на отдых рановато.
Лишь дайте знак – я за любовь свою
Умру в бою священном газавата.
 
 
Ты, песнь, что не ослепла от похвал,
Честь береги от волчьего соседства.
Я наконец-то ныне взрослым стал,
На склоне лет в Цада оставил детство.
 

Зависть
Перевод Е. Николаевской

1

 
Сегодня б друга, кажется, убил,
Которого и в мыслях не обидел,
Которого я всей душой любил,
Сегодня всей душой возненавидел!
 
 
Идет с ним рядом девушка одна:
Смотрю – сердцебиенье усмиряю.
Идет и улыбается она —
Я от ее улыбки умираю…
 

2

 
Ни успех, ни молодость твоя
Зависти во мне не вызывали.
Никогда завистлив не был я,
Да и стану в будущем едва ли…
 
 
Но когда с подругою своей
В гости ты зашел ко мне сегодня,
Стал я сразу придираться к ней,
Вмиг нашел в ней недостатков сотни.
 
 
Разъярился я, лишь увидал,
Что кладешь ты руки ей на плечи.
Как тебя жестоко осуждал
Я – совсем непрошеный советчик.
 
 
Сам же глаз всю ночь не мог сомкнуть,
С боку на бок все вертелся в муке:
Не давали мне всю ночь уснуть
Ваши неразомкнутые руки.
 

3

 
Ох, как умело ты с ней говоришь —
С той, на которую глянуть не смею.
Ох, как ты смело в лицо ей глядишь —
Той, повстречавшись с которой краснею.
 
 
Видел я: под руку вел ты ее,
Я и руки протянуть ей не смею.
Нежность тревожит – несчастье мое,
Зависть терзает меня все сильнее.
 
 
Хоть на тебя обижаюсь и злюсь, —
Друг, похвали меня девушке этой!
Строчку мою ей прочти наизусть:
Мол, не слыхала такого поэта?..
Как-нибудь, к случаю, наедине
Доброе слово шепни обо мне.
 

В родных местах
Перевод И. Снеговой

 
Тот ветхий домик, где ты родилась,
Мне ста дворцов дороже во сто раз.
 
 
Две груши, что шумят в твоем окне,
Как сад тенистый, тянутся ко мне.
 
 
На улочки кривые я смотрю,
На слезы скал, встречающих зарю.
 
 
Как ценности музейные, они
Овеществляют прожитые дни.
 
 
Тут босиком ты бегала, а там —
Кружилась, как ягненок, по лугам.
 
 
Цветы рвала здесь и купалась ты…
Я всматриваюсь… Кто там рвет цветы?
 
 
А вот твой класс, скопленье парт пустых.
Где ты сидела? На какой из них?
 
 
Я у доски. Я мел в руке держу,
Как ты когда-то. Только не пишу.
 
 
Едва завидел школу я, тотчас
Мне показалось: вот ты входишь в класс,
 
 
Вот косы разметались по спине,
Вот галстук красный замелькал в окне.
 
 
И я стою, не в силах наглядеться
На милое твое живое детство.
 

О любви («Давай размахнемся, мечтая…»)
Перевод И. Снеговой

 
Давай размахнемся, мечтая,
С тобой и, была не была,
К себе призовем, дорогая,
Из горного края орла.
Любви нашей ношу навьючим
И будем в надзвездье парить,
И сильную птицу научим
О нашей любви говорить,
Чтоб реки рассказу внимали
И в ближнем, и в дальнем краю,
Чтоб всюду они понимали
Земную улыбку твою…
Летим!.. Если шаль твою ветер
Сорвет вдруг – я силой верну,
А дождь загудит на рассвете —
Я в бурку тебя заверну.
Нам путь самолеты уступят,
А летчики крикнут: «Салют!»
Туманы уйдут за уступы,
И тучи в моря уползут.
Прикажем мы дремлющим стаям
Петь лучшие песни свои.
Мы бурю уняться заставим
Верховною властью любви.
А ночью, чтоб не заблудиться,
Погасшие звезды зажжем.
Ты глянешь – и вспыхнет зарница,
Вздохну я – покатится гром.
Под нами пути-перепутья,
Хребты, города, корабли,
И рыбы, и звери, и люди,
И милые звуки земли…
Пусть смотрят за нашим движеньем
Москва, и Эльбрус, и Цада,
Пускай твоих глаз отраженье
Качает в заливах вода.
Пусть все тебе будет подвластно:
Махнешь – и столица внизу,
Вздохнешь – и закружатся в пляске
Четыре аварских Койсу.
И лес, свои краски развесив,
Приветствовать будет тебя,
И птицы, кружа в поднебесье,
И туры, с обрывов трубя.
Запляшут в чащобах медведи
И мошки над сушью степей,
Завидев, как празднично светит
Им солнце улыбки твоей.
Летим же, любовь моя, высшей
Дорогой – мечты и орла,
И, если орлиных не сыщем,
Пусть мчат нас стальные крыла!
 

Постоянство («Мне было шестнадцать…»)
Перевод Я. Козловского

 
Мне было шестнадцать и двадцать – тебе,
Любви нас связало шаманство,
И я, покоряясь святой ворожбе,
Поклялся хранить постоянство.
 
 
Мне стукнуло двадцать! Мы сверстники, и
Лесов зеленеет убранство.
И, двадцатилетней, тебе я в любви
Все так же храню постоянство.
 
 
Мне стукнуло тридцать. Летели года,
Порой проявляя тиранство,
Но, двадцатилетней, тебе, как всегда,
Я честно хранил постоянство.
 
 
Теперь мне за сорок. Но наперекор
Летам, что легли, как пространство,
Я, двадцатилетней, тебе до сих пор
Безумно храню постоянство.
 

Прости
Перевод Н. Гребнева

 
И без вины готов я повиниться
За то, что жизнь людская так пестра,
За то, что слезы на твоих ресницах
Блестят сейчас, как на моих вчера.
 
 
Мы по полям то скачем, то елозим,
Жизнь так непостоянна, и прости
За то, что конь тебя ударил оземь,
Как сбросил мой меня на полпути.
 
 
Часы, твердя, что день прошедший прожит,
Бьют на твоей и на моей стене,
И боль моя тебя кольнет, быть может,
И боль твоя доставит горе мне.
 
 
Есть губы, не целованные сроду,
Глаза, вовек не видевшие свет,
Но губ, что не дряхлеют год от году,
И глаз, не знавших слез, на свете нет.
 
 
Мы лето молим о дожде и громе,
Мы дождь клянем осеннею порой,
И могут нынче быть поминки в доме,
Где был вчера, быть может, пир горой!
 
 
Мы вдаль идем, и путь людей неровен,
Бывает край у всякого пути,
И хоть я, может, в этом не виновен,
Прости меня, прошу тебя, прости!
 

«Когда б за все, что совершили мы…»
Перевод Н. Гребнева

 
Когда б за все, что совершили мы,
За горе, что любимым причинили,
Судом обычным каждого б судили,
Быть может, избежали б мы тюрьмы.
 
 
Но кодекс свой у каждого в груди,
И снисхождения не смею ждать я.
И ты меня, любимая, суди
По собственным законам и понятьям.
 
 
Суди меня по кодексу любви,
Признай во всех деяньях виноватым,
Чтоб доказать мою вину, зови
Минувшие рассветы и закаты.
 
 
Все, чем мы были счастливы когда-то
И что еще живет у нас в крови.
 

«Я этой ночью неспокойно спал…»
Перевод Н. Гребнева

 
Я этой ночью неспокойно спал,
Мне снилось, будто за тобою следом
Бежал я, прыгал по уступам скал
В краю, что нам с тобою был неведом.
 
 
Потом вдруг отделялась часть скалы,
И уплывала ты в морские дали.
Я следом плыл, но тяжкие валы
Стеной вставали, путь мне преграждали.
 
 
И вновь я был в горах, и с высоты,
Гремя, лавина снежная катилась.
И вдруг земля меняла гнев на милость —
Светилось небо, и цвели цветы.
 
 
Я пробудился в этот миг, и ты
Вошла ко мне или опять приснилась.
 

«Через плечо несу я два хурджина…»
Перевод Н. Гребнева

 
Через плечо несу я два хурджина,
Мои хурджины тяжки – погляди.
Хурджины стерли мне не только спину,
Но грудь и сердце у меня в груди.
 
 
Любовью истинною, беззаветной
Наполнен первый, больший мой мешок.
Не жалко мне моей казны несметной —
Все у твоих я рассыпаю ног.
 
 
Но полон и другой мешок до края,
Я и его порой опорожняю —
Непримиримость, злоба там кишат.
Их пламенем я сам себя караю
В нередкие часы, когда бываю
Я пред тобой, родная, виноват.
 

«В моих воспоминаньях о весне…»
Перевод Н. Гребнева

 
В моих воспоминаньях о весне,
В сознании, что осень наступила,
В моей заботе об идущем дне
Твое лицо все лица заслонило.
 
 
Об этом бы не надо говорить,
Но ты на грудь мне голову склонила,
И понял я, что не могу таить, —
Ты все передо мною заслонила!
 
 
Нам многое увидеть довелось,
И радость, и печаль – все в жизни было,
Но светит серебро твоих волос,
Как никогда доселе не светило.
 
 
И все равно – мы вместе или врозь,
Ты все передо мною заслонила.
 

Рисую твой портрет
Перевод Я. Козловского

 
Позволь – твой образ я изображу,
Не станет лгать мой карандаш бывалый.
В твоем лице и черточкою малой
Я смолоду поныне дорожу.
 
 
Но чувствую: бессилен я. Могу ль
Изобразить уста, чье звездно слово,
Или глаза, с которыми не ново
Мне сравнивать в горах глаза косуль?
 
 
И карандаш мой, что за благодать,
Вздыхая, отстраняю то и дело.
Не для того ли серьги ты надела,
Чтоб бирюзу собою украшать?
 
 
И снизошла ты в мой земной напев,
Родившись не в божественном огне ли?
Как снежный вихрь, я был вчера во гневе,
Но ты явилась – и растаял гнев.
 
 
Художник бедный, думаю, любя,
Что написать гораздо будет проще
Мне вешний луг и свет в осенней роще —
Они всегда похожи на тебя.
 

«Отчего ты, родной, молодой, а седой?»
Перевод Н. Гребнева

 
«Отчего ты, родной, молодой, а седой?» —
Мне вопрос задаешь удивленно,
Словно майской зарей невзначай пред собой
Ты увидела снег заоконный.
 
 
Дорогая, поверь, я не знаю и сам,
Почему белокрылые птицы,
Не спросясь, прикоснулись к моим волосам
И надумали в них поселиться.
 
 
Нет, не старость приходит, поверь, не года
Прибавляют мне в волосы проседь,
Я, ей – богу, не думал еще никогда
Стать степенным и рифмы забросить.
 
 
И украдкой я прозой еще не грешу,
До сих пор, как мальчишкой, бывало,
Где хожу, где дышу, там стихи и пишу, —
На ветру, на снегу, где попало.
 
 
Я, как прежде, мечтаю взлететь в высоту,
Я шепчу о тебе, засыпая…
В мае месяце яблони в самом цвету,
А порой их снежком присыпает.
 
 
Может, я потому сединой убелен,
Что тебя полюбил я до гроба.
Как влюблен я в тебя! Как я долго влюблен!
От любви поседел я, должно быть!
 
 
Может быть, от тоски поседел я, мой друг,
Поседел, отправляясь в дорогу.
Месяц встреч мимолетней недели разлук…
От разлук поседел я, ей – богу!
 
 
Ты со мною порою была недобра,
Ты со мной обходилась сурово.
Может, я поседел оттого, что вчера
Ты сказала обидное слово.
 
 
Я ходил по земле, в облаках не витал,
Может, я поседел от печали, —
Я порою врагов благородней считал,
Мне порою друзья изменяли.
 
 
Нет, не злоба врагов, не наветы друзей,
Мне гораздо больнее бывало
От печали твоей. От печали твоей
У меня седина заблистала.
 
 
А быть может, от радости стал я седым,
Оттого, что была ты со мною,
Дав мне счастье, которого, будь я другим,
Лет бы на сто хватило с лихвою.
 
 
В мае месяце сад припорошит снежком,
Одеялом прикроет пуховым…
Я с тобою не буду седым стариком —
Буду мальчиком белоголовым.
 

Стихи мои, написанные в гневе
Перевод Я. Козловского

И милость к падшим призывал

 
Стихи мои порвите под луною,
В минуты гнева сложенные мною.
 
 
Их строки не поют над колыбелью,
Возлюбленным в аулах не поют,
Они в родстве с кинжалом, не свирелью —
За них меня добром не помянут.
 
 
Я завещаю истребить в огне вам
Стихи, мне продиктованные гневом.
 
 
Перед кладбищем, стоя на коленях,
Пред полем, перед женщиною я
Прощения прошу, что в песнопеньях
Порой являлся, гнева не тая.
 
 
За прежний гнев корю себя сквозь слезы,
Ломал не раз, как вешний снег, он лозы.
 
 
Учил Саади, словом не базаря,
В душе лелея избранный напев.
Поэт тогда сильнее государя,
Когда в себе он побеждает гнев.
 
 
И понял я, что сила гнева – мнимость,
Сильней перо, когда им водит милость.
 
 
Лети, мой стих, прослыв любвеобильным,
Давай с тобой под небом родовым
Оставим гнев поэтам слабосильным,
Клеветникам и недругам своим.
 
 
Но если все же дьявольская сила
Налиться гневом повелит строке,
Пусть в одночасье высохнут чернила
И карандаш сломается в руке.
 
 
Прослыть желаю, давний сочинитель,
Как собственного гнева победитель.
 
 
Гнев не способен слезы осушать,
Печаль не в силах утолить проклятья,
Лишь от любви исходит благодать,
И мир спасется этой благодатью.
 
 
Метут снега иль верещат скворцы,
Пой, Магомед, и ты за стих в ответе,
Но что нам делать, если подлецы
Никак не переводятся на свете?