Текст книги "Принц крови"

– Я приказал вам немедленно ехать домой! Вы повиновались? Нет! Вместо того чтобы приехать во дворец, вы исчезли где-то в квартале бедноты. Два дня спустя барон Джеймс нашел вас дерущимися в таверне. – Он помолчал и почти выкрикнул:

– Вас могли убить!

– Если только этот удар… – начал возражать Боуррик.

– Хватит! – закричал Арута, потеряв терпение.

Схватив Боуррика за тунику, он дернул его к себе. – Вы не отделаетесь шутками и улыбками! Такое уже было в последний раз! – Он оттолкнул Боуррика, и тот налетел на брата. Гнев Аруты доказывал, что он не намерен больше терпеть шалости сыновей, на которые обычно закрывал глаза. – Я приказал вам вернуться не потому, что при дворе скучно без ваших выходок. Думаю, год-другой на границе могли бы вас немного утихомирить, но выбора у меня не было. У вас есть обязанности, и сейчас вы мне необходимы.

Боуррик и Эрланд переглянулись. Ничего нового в поведении Аруты для них не было, и раньше они терпели его гнев, всегда, надо заметить, справедливый. Но сейчас происходило что-то еще. Боуррик произнес:

– Извини нас, отец. Мы не поняли, что наше присутствие требовалось по государственным делам.

– И не предполагается, что вы должны что-то понимать. Предполагается, что вы обязаны повиноваться! – отрубил отец. Он был вне себя. – На сегодня с меня хватит. Я должен подготовиться к приватной встрече с кешианским послом, которая состоится сегодня после полудня. Барон Джеймс по моему поручению продолжит этот разговор. – У двери он остановился и сказал Джеймсу:

– Делай все, что сочтешь необходимым! Мне надо, чтобы эти разбойники, были готовы к серьезной беседе, которая им предстоит. – И, не дождавшись ответа, закрыл дверь.

Джеймс и Локлир встали рядом с юными принцами, и Джеймс пригласил:

– Ваши высочества, будьте любезны, следуйте за нами.

Боуррик и Эрланд взглянули на своих учителей и «дядюшек», а потом друг на друга. Оба встревожились. Отец никогда не наказывал физически ни одного из своих детей, к большой радости их матери, но «боевые тренировки» после выходок братьев, то есть практически все время, в счет не шли.

Лейтенант Уильям, дожидавшийся снаружи, тихо пошел вслед за принцами и баронами. Прибавив шагу, он открыл дверь в коридор, ведущий в зал для тренировок – большую комнату, где члены семьи принца вполне могли попрактиковаться в бое на мечах, кинжалах или врукопашную.

Возглавлял процессию барон Джеймс. Дверь в зал открыл опять-таки Уильям – хоть он и считался кузеном близнецов, все же сейчас он был солдатом, сопровождающим принцев. Первым в зал вошел Боуррик, за ним – Эрланд. Барон Джеймс, Локлир и Уильям вошли за ними.

В зале Боуррик повернулся, попятился, по-боксерски выставив перед собой руки, и сказал:

– Мы стали намного старше и больше, дядя Джимми, а ты все хочешь, как в прошлый раз, влепить мне затрещину.

Эрланд отшатнулся вправо, но схватился за бок и захромал.

– И быстрее, дядя Локи. – Он попытался неожиданно ударить Локлира локтем. Барон, воин, без малого двадцать лет проведший в сражениях, отскочил в сторону, и Эрланд потерял равновесие. После чего Локлир, схватив Эрланда за руку, развернул его и подтолкнул на середину зала.

Бароны стояли в стороне, а братья, подняв кулаки, изготовились к драке. Джеймс с кривой улыбкой протянул руки ладонями вперед и сказал:

– Ну да, вы слишком молоды и ловки для нас. – Юноши не могли не услышать прозвучавшего сарказма. – Все же мы бы не отказали себе в удовольствии посмотреть, как далеко вы ушли за последние два года. – Он кивнул в угол:

– Готовьтесь.

В углу стояли двое молодых парней, одетых только в бриджи. Барон Джеймс махнул рукой, и они подошли. Братья переглянулись. Эти двое двигались с грацией боевых лошадей – за кажущейся легкостью скрывалась сила. Оба выглядели так, словно были отлиты из бронзы.

– Это не люди! – ухмыльнулся Эрланд: большие челюсти придавали бойцам сходство с горными троллями.

– Эти господа из армии вашего дяди Лиама, – сказал Локлир. – На прошлой неделе проходили показательные кулачные бои среди чемпионов; вот мы и попросили их остаться у нас на несколько дней.

Бойцы, разделившись, начали с двух сторон обходить братьев.

– Со светлыми волосами – сержант Обрегон, из гарнизона Родеза, – начал Джеймс.

– Он чемпион среди бойцов весом до двух сотен фунтов, – вставил Локлир. – Эрланд будет твоим учеником, Обрегон, у него ранен бок. Осторожнее с ним.

– А второй, – продолжал Джеймс, – сержант Палмер из Бас-Тайры.

Боуррик, прищурившись, разглядывал подходившего к нему солдата.

– Догадываюсь – он чемпион среди бойцов весом более двухсот фунтов.

– Да, – ответил барон Джеймс с недоброй улыбкой.

Внезапно летящий кулак закрыл Боуррику обзор. Он резко попытался уклониться от него, но тут же обнаружил, что другой кулак уже добрался до его уха. И вот он размышляет, кто рисовал фрески на потолке зала, который его отец сделал местом для тренировок. Да, надо будет спросить у кого-нибудь.

Помотав головой, Боуррик медленно сел и услышал, как Джеймс произнес:

– Ваш отец хотел, чтобы мы помогли вам проникнуться важностью того, что нам предстоит завтра.

– И что же это может быть? – произнес Боуррик, с помощью Палмера поднимаясь на ноги. Но сержант, не выпуская правой руки Боуррика, а даже, наоборот, сжав ее покрепче, двинул своей правой Боуррика прямо в живот. Лейтенант Уильям поморщился – воздух с шумом вылетел из легких Боуррика, его глаза закатились, а сам он снова рухнул на пол. Эрланд осторожно начал отходить от второго бойца, а тот погнал его по залу.

– Если вы забыли, так я вам напомню: после того как принц Рэндольф умер, у короля, вашего дяди, рождались одни дочери.

Боуррик, отмахнувшись от протянутой сержантом Палмером руки, сказал:

– Спасибо. Я сам. – Поднявшись на колено, он заметил:

– Я редко размышляю о смерти нашего кузена, но знаю о ней. – Продолжая подниматься, он изо всех сил ударил сержанта Палмера в живот.

Боец, который был старше и крепче принца, стоял крепко, как скала, но вдохнул с трудом, после чего сказал:

– Хороший удар, ваше высочество.

Боуррик, закатив глаза, ответил:

– Спасибо. – И в это время перед его глазами снова мелькнул кулак, и принц опять стал разглядывать великолепную работу мастеров на потолке.

«И почему я раньше никогда этого не замечал?» – спрашивал он себя.

Эрланд пытался держать дистанцию между собой и подходившим сержантом Обрегоном. Внезапно юноша перестал пятиться и, боксируя, ринулся вперед. Сержант, вместо того чтобы отступить, закрыл руками лицо, предоставив юноше наносить удары по его рукам и плечам.

– То, что у дяди нет наследника, нам известно, – заметил Эрланд; от бесполезных ударов его руки начали уставать. Сержант, неожиданно шагнув вперед, проник сквозь защиту Эрланда и нанес ему удар в бок. Лица Эрланда побледнело, его глаза сначала съехались к переносице, а потом разъехались в разные стороны.

Увидев, что получилось из его удара, сержант Обрегон сказал:

– Извините, ваше высочество, я хотел ударить в тот бок, который не ранен.

Эрланд, с трудом вдохнув, ответил едва слышно:

– Как это любезно!

Боуррик, встряхнув головой, чтобы прояснить мысли, быстро откатился и вскочил на ноги, готовый к бою.

– Так к чему заострять внимание на том, что в нашей семье нет наследного принца?

– Дело в том, – ответил Джеймс, – что наследником остается принц Крондора.

Эрланд, не в силах отдышаться, ответил сдавленным голосом:

– Принц Крондора и наследник – это одно и то же.

– А ваш отец – принц Крондора, – вставил Локлир.

Сделав обманное движение левой, Боуррик правой рукой нанес удар сержанту Палмеру в челюсть, тот покачнулся. Еще один удар по корпусу, и боец начал отступать. Боуррик самоуверенно шагнул вперед, чтобы нанести решающий удар, но внезапно мир вихрем завертелся вокруг него.

Перед глазами все стало желтым, потом красным, так что он ничего не мог видеть; но, пока он летел в пространстве, пол поднялся и ударил его по затылку. Потом темнота попряталась в уголки глаз, и он увидел кольцо лиц, заглядывающих в глубокий колодец, в который он летел. Они показались знакомыми, и он подумал, что, наверное, знает, кто они, но почувствовал, что совсем не хочет беспокоиться на этот счет – так уютно было падать в темный прохладный колодец. Глядя мимо лиц, он подумал: знает ли кто-нибудь, кто нарисовал эти фрески?

Когда глаза Боуррика закатились, Уильям плеснул ему в лицо воды из ведерка. Старший брат пришел в себя, фыркая и отплевываясь.

Барон Джеймс, опустившись на одно колено, помог принцу сесть.

– Очнулся?

Боуррик потряс головой.

– Кажется да, – с трудом ответил он.

– Хорошо. Значит, если твой отец – наследник трона, то ты, его сын, – и он шлепнул Боуррика по затылку, чтобы подчеркнуть важность своих слов, – следующий наследник.

Боуррик повернулся, чтобы заглянуть в лицо Джеймса. Принц все еще не мог понять, к чему клонит барон.

– И что?

– Так вот, молокосос, вряд ли у короля, вашего дяди, родится сын – учитывая его возраст и возраст королевы, и, если Арута переживет его, то станет королем он. – Потянувшись, чтобы помочь Боуррику подняться, он продолжал:

– И, если богиня удачи позволит, – он похлопал Боуррика по щеке, – ты, скорее всего, переживешь своего отца, а это означает, что когда-нибудь ты станешь королем.

– Если так будет угодно небесам, – вставил Локлир.

Боуррик оглядел комнату. Чемпионы отступили; на время урок кулачного боя был позабыт.

– Королем?

– Да, олух ты с каменной головой, – произнес Локлир. – И, если мы будем тогда живы, то, преклонив перед тобой колена, притворимся, будто верим в то, что ты знаешь, что делаешь.

– Так что, – продолжил Джеймс, – твой отец решил, что хватит тебе вести себя подобно избалованному ребенку богатого скототорговца и пора начинать думать о своем поведении, как это пристало будущему королю Островов.

Эрланд подошел и, встав рядом с братом, слегка прислонился к нему.

– А почему нельзя было, – он поморщился, когда, неловко пошевелившись, потревожил раненый бок, – просто сказать нам, что происходит?

Джеймс ответил:

– Я убедил вашего отца, что этот урок должен вам хорошо запомниться. – Он внимательно смотрел на принцев. – Вам дали образование, с вами занимались лучшие учителя, каких только нашли в Королевстве. Вы говорите… на шести, на семи языках? Вы можете производить вычисления ничуть не хуже, чем инженеры при осаде Какого-нибудь города, вы знаете придворный этикет. Вы – опытные фехтовальщики и… – тут он взглянул на двоих боксеров, – довольно толковые кулачные бойцы. – Он сделал шаг в сторону. – Но за девятнадцать лет вашей жизни вы никогда ничем не дали понять, что вы что-то большее, чем избалованные, эгоистичные дети. Вы не похожи на принцев Королевства! – Он заговорил громче, более сердитым тоном. – А теперь, когда наш урок будет окончен, вы будете вести себя как подобает наследным принцам, а не избалованным детям.

Боуррик был очень удивлен.

– Избалованные дети?

Эрланд ухмыльнулся, заметив смущение брата.

– Ну, значит, так и есть, не правда ли? Боуррику придется исправиться, и вы с отцом будете счастливы…

Недобрая улыбка Джеймса теперь предназначалась Эрланду.

– И тебе тоже придется исправиться, сын мой! Потому что если это дитя распутства кончит свои дни с глоткой, перерезанной кинжалом ревнивого мужа какой-нибудь кешианской придворной дамы, тогда именно тебе придется надеть корону кон Дуанов в Рилланоне. А если нет, так все равно ты останешься наследником, если твой брат не заимеет сына, что весьма маловероятно. Даже тогда ты, скорее всего, будешь каким-нибудь герцогом. – Немного понизив голос, он прибавил:

– Так что вам обоим надо свыкаться со своими обязанностями.

– Да, понятно, – ответил Боуррик. – Завтра и начнем. А теперь пойдем немного отдохнем… – Опустив взгляд, Боуррик увидел на своей груди руку, которая не пускала его.

– Не так быстро, – сказал Джеймс. – Вы еще не закончили урок.

– Ну, дядя Джимми… – начал Эрланд.

– Вы ведь уже все сказали, – со злостью прибавил Боуррик.

– Не думаю, – ответил барон. – Вы все еще парочка забияк. – И, повернувшись к сержантам, прибавил:

– Продолжайте, пожалуйста.

Барон Джеймс дал знак Локлиру, и они быстро вышли, оставив братьев-принцев готовиться к профессиональной порке. Когда аристократы покинули зал, Джеймс махнул рукой лейтенанту Уильяму:

– Когда они получат достаточно, доставь их в их комнаты. Потом пусть отдохнут, поедят и будут готовы после обеда встретиться с его высочеством.

Уильям, отсалютовав, повернулся и увидел, что принцы, спотыкаясь, возвращаются к борцовским матам. Он покачал головой. Зрелище будет не из приятных.

Глава 2. ОБВИНЕНИЕ

Мальчик закричал. Боуррик и Эрланд из окна покоев родителей смотрели, как мастер клинка Шелдон пошел в атаку на юного принца Николаса. Мальчик еще раз радостно закричал, проводя отличный удар и переходя в контратаку. Мастер клинка отступил.

Боуррик, потрогав щеку, заметил:

– Неплохо он научился прыгать. – На щеке наливался огромный синяк – на память об утренней тренировке.

Эрланд согласился:

– Он унаследовал отцовский талант фехтовальщика. И даже хромая нога ему не помеха.

Боуррик и Эрланд обернулись – открылась дверь, и вошла их мать. Анита махнула рукой сопровождающим дамам, чтобы подождали ее в дальнем углу комнаты, и те тут же начали обсуждать, какую из последних придворных сплетен считать самой интересной. Принцесса Крондора подошла к сыновьям и выглянула в окно; в это время учитель поставил развеселившегося Николаса в такое положение, что тот потерял равновесие и внезапно оказался разоруженным.

– Ну нет, Ники! Ты должен был видеть его выпад! – крикнул Эрланд, забыв, что через закрытое окно брат не может его услышать.

Анита рассмеялась.

– Он так старается!

Боуррик, пожав плечами, отвернулся.

– Для ребенка он фехтует очень хорошо. Ненамного хуже, чем мы в его возрасте.

Эрланд согласился:

– Мартышка…

Внезапно мать, повернувшись к нему, ударила его по лицу. Тут же дамы в противоположном углу комнаты прекратили шептаться и уставились на принцессу. Боуррик взглянул на брата, который был так же изумлен, как и он сам. За девятнадцать лет их жизни мать ни разу не поднимала руку на сыновей. Эрланд был потрясен не болью, а самим ударом. В зеленых глазах Аниты читались гнев и сожаление.

– Никогда больше не говори так о своем брате. – Ее тон не допускал возражений. – Ты смеешься над ним, и от этого ему гораздо больнее, чем от всех перешептываний знати, вместе взятых. Он хороший мальчик и вас любит, а получает только насмешки и издевательства. Вы первый день во дворце, а он был в слезах через пять минут после того, как встретился с вами. Арута прав. Я напрасно не наказывала вас за ваши проступки. – Она повернулась, словно собираясь уходить.

Боуррик, стараясь смягчить обстановку, сказал:

– Мама, ты посылала за нами? Ты хотела о чем-то с нами поговорить?

– Я не посылала, – ответила Анита.

– Это я посылал.

Юноши повернулись и увидели, что отец стоит у небольшой двери, которая вела в его кабинет из общей семейной комнаты – так называла эту комнату Анита. Братья переглянулись: они поняли, что отец стоял тут довольно давно и видел все, что произошло между матерью и сыновьями.

После долгого молчания Арута сказал:

– Извини нас – я должен приватно побеседовать с сыновьями.

Анита кивнула. Комната быстро опустела, остались только Арута и близнецы. Когда дверь закрылась, Арута спросил:

– Вы в порядке?

Эрланд, пошевелив плечами, ответил:

– Да, отец, принимая во внимание инструкции, которые мы получили сегодня утром.

Арута, нахмурившись, едва заметно покачал головой.

– Я просил Джимми не говорить мне, что он задумал. – Принц улыбнулся своей однобокой улыбкой. – Я хотел, чтобы он заставил вас осознать, какими могут быть последствия, если вы не станете делать то, что от вас требуется.

– Это не было неожиданностью, – сказал Боуррик, а Эрланд кивнул. – Ты приказал нам немедленно явиться домой, а мы подзадержались, прежде чем прибыть во дворец, и отправились поиграть.

– Поиграть, – произнес Арута, вглядываясь в лицо старшего сына. – Боюсь, в будущем у вас будет мало времени для игр.

Он жестом подозвал юношей и вернулся в кабинет. Они последовали за ним. Принц подошел к нише, скрытой стенной панелью, и, достав из тайника пергамент с семейной печатью, подал его Боуррику.

– Прочти третий абзац.

Боуррик прочел, и выражение его лица изменилось.

– Да, это печальная новость.

– Что там? – спросил Эрланд.

– Письмо от Лиама, – ответил Арута.

Боуррик вручил письмо брату:

– Королевские лекари уверены, что у королевы не может быть больше детей. В Рилланоне нет наследника.

Арута подошел к двери в дальнем углу кабинета и сказал:

– Идемте.

Он пошел вверх по лестнице, сыновья поспешили за ним, и скоро все трое стояли на крыше старой бащни почти в самом центре дворца – отсюда был виден весь Крондор. Арута заговорил, даже не оглянувшись, чтобы проверить, слушают ли его сыновья.

– Когда мне было примерно столько же лет, сколько вам, я любил стоять на навесной башне замка отца и смотреть вниз, на город Крайди и гавань. Маленький городок, но в моих воспоминаниях он кажется мне таким большим! – Он взглянул на Боуррика и Эрланда. – Ваш дедушка, когда был молод, тоже выходил на башню, так мне однажды сказал старый мастер клинка Фэннон. – Арута помолчал. – Мне было столько же лет, сколько вам, когда я начал командовать гарнизоном, мальчики. – Сыновья слышали рассказы о Войне Врат и роли их отца в ней, но сейчас звучала совсем не та история, которую отец вспоминал, собравшись с их дядей Лори и адмиралом Траском за одним столом. Арута сел на зубец стены.

– Я не хотел быть принцем Крондора, Боуррик. – Эрланд отошел и сел на соседний зубец парапета – он решил, что слова отца относятся не к нему, а к брату. Они оба достаточно – часто слышали о том, что отец не хотел быть правителем. – В детстве, – продолжал Арута, – я хотел служить солдатом под началом кого-нибудь из пограничных баронов. И только когда я повстречался со старым бароном Высокого замка, я осознал, что детские мечты часто остаются с нами и после того, как мы вырастаем. И все же, если мы хотим взглянуть на Вещи в истинном свете, нам следует избавиться от детского взгляда на них.

Арута посмотрел вдаль, на горизонт. Он всегда был прямым человеком, привыкшим говорить открыто, не выбирая слов. Но сейчас, пытаясь высказать то, что было у него на душе, кажется, чувствовал себя неловко.

– Боуррик, когда ты был мальчиком, какой ты представлял себе твою теперешнюю жизнь?

Боуррик оглянулся на Эрланда и снова посмотрел на отца. Подул легкий бриз, и на лицо ему упали длинные, густые каштаново-рыжие волосы.

– Я никогда особенно не задумывался над этим, отец.

Арута вздохнул.

– Боюсь, я сделал огромную ошибку в вашем воспитании. Когда вы оба были совсем маленькими, вы были ужасно проказливы и вот как-то очень рассердили меня – ерунда, всего-навсего опрокинули чернильницу, но чернила залили рукопись, уничтожив дневной труд переписчика. Я отшлепал тебя по мягкому месту, Боуррик. – Старший брат усмехнулся, представив эту сцену. Арута не улыбался. – Анита заставила меня пообещать тогда, что я больше ни при каких обстоятельствах и пальцем вас не трону. Но, поступив так, боюсь, я изнежил вас и плохо подготовил к той жизни, которая вам предстоит.

Эрланд был озадачен. Их часто бранили, но редко наказывали и никогда, до нынешнего утра, – физически.

Арута кивнул:

– В том, как воспитывали меня и вас, мало общего. Вашему дяде королю не раз доводилось отведать отцовского кожаного ремня. Мне в детстве досталось только однажды. Я быстро понял: отдавая приказание, отец ждет, что оно должно быть выполнено немедленно. – Арута вздохнул, и впервые в жизни юноши почувствовали, что их отец не очень уверен в себе. – Мы все думали, что принц Рэндольф когда-нибудь станет королем. Когда он утонул, мы надеялись, что у Лиама еще будут сыновья. Даже когда рождались дочери, а вероятность появления наследника в Рилланоне все уменьшалась, нам и в голову не приходило, что когда-нибудь ты, – он упер указательный палец в грудь Боуррика, – станешь правителем страны. – Арута взглянул на другого сына и, подойдя, положил ладонь на его плечо. – Я не привык говорить о чувствах, но вы – мои сыновья, и я люблю вас обоих, хотя вы часто испытываете мое терпение.

Оба сына внезапно почувствовали смущение, услышав такое несвойственное их отцу откровение. Они любили отца, но, как и он, не привыкли говорить о своих чувствах вслух.

– Да, отец, мы понимаем, – вот и все, что мог ответить Боуррик.

Взглянув Боуррику прямо в глаза, Арута спросил:

– Действительно? Тогда пойми, что начиная с этого дня вы не просто мои сыновья, Боуррик. Теперь вы оба – дети Королевства. Вы оба – принцы королевской крови. Когда-нибудь ты, Боуррик, станешь королем. Задумайся над этим – только смерть может все изменить. И с этого дня отцовская любовь к сыну больше не защитит тебя от жизненных трудностей. Быть королем – значит держать в руках нити людских судеб и жизней. Бездумный поступок может оборвать эти жизни так же легко, как обрываются нити.

Арута повернулся к Эрланду:

– Наследники-близнецы представляют серьезную угрозу спокойствию Королевства. Ты можешь однажды обнаружить, что найдутся люди, которые захотят, чтобы порядок наследования был изменен – тогда можно будет развязать войну из-за старой вражды.

Вы оба знаете историю о первом короле Боуррике и о том, как он был принужден убить родного брата – Джона Претендента. Знаете вы и том, как король, я и Мартин стояли в Зале предков перед Объединенным Советом лордов, и каждый из нас имел законные права на трон. Благодаря благородству Мартина, Лиам носит теперь корону, доставшуюся ему без кровопролития, хотя тогда мы вплотную стояли перед опасностью гражданской войны.

– Зачем ты нам все это рассказываешь, отец? – спросил Боуррик.

Арута встал и, вздохнув, положил руку на плечо старшего сына.

– Потому что ваше детство кончилось, Боуррик. Ты больше не просто сын принца Крондорского. Я решил: если мне доведется пережить своего брата, я отрекусь от престола в твою пользу. – Боуррик начал возражать, но Арута перебил его:

– Лиам – человек очень бодрый. Когда он умрет, я буду дряхлым стариком, если только переживу его. Будет лучше, если между его и твоим правлением не будет промежутка. Ты будешь следующим королем Островов. – Взглянув на Эрланда, принц продолжал:

– А ты всегда будешь в тени своего брата. Ты всегда будешь стоять в шаге от трона, не имея возможности оказаться на нем. Перед тобой всегда будут заискивать, надеясь получить какие-то милости, но не от тебя; на тебя будут смотреть как на ступеньку, ведущую к твоему брату. Сможешь ли ты принять такую судьбу?

Эрланд пожал плечами:

– Кажется, это не такая уж мрачная доля, отец. У меня будут поместья и титул и, думаю, достаточно обязанностей.

– И более того – даже если ты будешь не согласен с братом, на публике тебе придется всегда его поддерживать. Вслух ты никогда не сможешь высказать мнение, которое мог бы назвать своим. Должно быть только так. Никогда в будущем не должен ты противостоять королю. – Немного отойдя, он обернулся и посмотрел на сыновей. – На вашей памяти в Королевстве всегда был мир. Мелкие стычки на границах не в счет.

– Не для тех, кто сражается в них! Там гибнут люди, отец! – воскликнул Эрланд.

– Я говорю сейчас о государствах и династиях, о судьбах целых поколений. Да, люди гибли – для того, чтобы страна и ее народ могли жить в мире. Но были времена, когда мы беспрестанно воевали, когда пограничные бои с Великим Кешем были рутинным делом, галеры Квега то и дело захватывали наши корабли, а цуранские армии девять лет удерживали земли вашего деда! Вам придется отказаться от множества вещей, дети мои. Вам нужно будет жениться на женщинах, которые, скорее всего, окажутся вам совсем чужими. Вам придется отказаться от многих радостей, доступных другим людям, – пойти в .таверну и выпить, собраться и съездить в другой город, если захотелось, жениться по любви, видеть, как растут твои дети и не ведать страха за то, что они могут стать игрушкой, исполняющей чужую волю… – Глядя на город, Арута прибавил:

– Вечером сесть рядышком с женой и поговорить о повседневных делах, которыми заполнена жизнь простых людей.

– Кажется, я начал понимать, – сказал Боуррик приглушенным голосом.

Эрланд лишь кивнул.

– Хорошо; через неделю вы отправляетесь в Великий Кеш. С этого момента вы

– будущее Королевства, – сказал Арута. Он пошел к лестнице и остановился у первой ступени. – Мне жаль, что я не могу избавить вас от такой судьбы. – И ушел.

Юноши некоторое время сидели молча, а потом дружно повернулись, чтобы посмотреть на гавань. Дневное солнце нещадно палило, хотя с Горького моря дул довольно холодный бриз. Там в гавани, далеко внизу, сновали лодки; двигались шаланды и баржи, перевозившие грузы и пассажиров между причалами и большими парусными кораблями, стоявшими на якоре в заливе. Вдали белыми точками виднелись идущие в порт корабли – из королевства Квега, с Дальнего берега, из Вольных городов, Вабона или из Империи Великого Кеша.

Боуррик широко улыбнулся:

– Кеш!

Эрланд рассмеялся:

– Да, в сердце Великого Кеша!

Обоим доставляли большую радость думы о новых городах и новых знакомствах, о путешествии в земли, считавшиеся загадочными и экзотическими. А слова отца унес западный ветер.

***

Некоторые традиции живут веками, другие быстра отмирают, некоторые укореняются незаметно, другие – под звон фанфар. Никто не помнил, как появился обычай прекращать все дела в полдень шестого дня, оставляя седьмой на размышления и обеты.

Но за последние двадцать лет зародилась и другая традиция. Начиная с первого шестого дня после зимнего солнцестояния мальчики и молодые мужчины, ученики и слуги, простолюдины и благородные начинали волноваться. Потому что после праздника Первой Оттепели, через шесть недель после солнцестояния, часто несмотря на плохую погоду, открывался футбольный сезон.

В эту игру, которую когда-то называли просто игрой в мяч, с незапамятных времен играли мальчишки, загоняя ногами тряпичный мяч в пустой бочонок. Двадцать лет назад молодой принц Арута дал указание своему мастеру церемоний разработать правила игры, в основном для того чтобы оградить юных сквайров и подмастерьев от излишних травм – в те времена игра была довольно жестокой. Теперь же население привыкло к футболу – с приходом весны возвращалась и игра.

Азарт охватывал все слои населения, начиная от мальчишек, гонявших мяч на пустырях, до городской футбольной лиги, в которую входили команды гильдий, любителей спорта или просто богатых дворян, желавших покровительствовать игре (каждая команда имела свое поле для тренировок). Повсюду игроки носились взад и вперед, стараясь загнать мяч в натянутую сетку.

***

Толпа закричала, выражая восторг, когда самый быстрый нападающий Синих, оторвавшись с мячом от группы защитников, побежал к незащищенным воротам. Вратарь Красных пригнулся, готовясь прыгнуть между мячом и сеткой. Сделав ловкий финт, игрок Синих заставил вратаря покачнуться и пробил мяч мимо него в ворота. Вратарь встал, уперев руки в бока, выражая отвращение к самому себе, а команда Синих столпилась вокруг своего удачливого игрока.

– И как это он не заметил мяч, – произнес Локлир. – Даже отсюда было понятно, что собирался делать нападающий.

– Почему бы тебе не спуститься и не поиграть вместо него? – рассмеялся Джеймс.

Боуррик и Эрланд тоже засмеялись.

– Да, дядя Локи. Мы сто раз слышали о том, как вы с дядей Джимми изобрели эту игру.

Локлир покачал головой.

– Ничего подобного. – Он оглядел трибуны, построенные много лет назад предприимчивым купцом. Эти трибуны расширялись и надстраивались, и теперь четыре тысячи горожан могли собраться, чтобы посмотреть матч. – У нас на каждом конце поля был бочонок, и перед ним нельзя было стоять. Эти сетки и вратари и все остальное – это ваш отец придумал…

– …И разве теперь это похоже на спорт? – в один голос закончили Боуррик и Эрлаид.

– Верно, – заметил Локлир.

– Никаких тебе кровопролитий, – вставил Эрланд.

– Ни сломанных рук. Ни выбитых глаз, – засмеялся Боуррик.

– Это к лучшему, – сказал Джеймс:

– Вот было время…

Оба брата поморщились – они уже поняли, что сейчас им предстоит выслушать историю о том, как Локлира ударили по голове куском свинца, спрятанным под рубашкой одним из подмастерьев. Тогда это привело к спорам между двумя баронами о том, какие правила считать опасными для игры, а какие – полезными.

Но молчание Джеймса заставило Боуррика обернуться к нему. Джеймс всматривался не в игру, которая близилась к концу, а в человека, сидящего на дальнем конце того же ряда, что и бароны, на ряд выше, чем принцы. Положение и щедрая мзда позволили сыновьям принца занять два лучших места – примерно на середине длинной стороны поля и на средней высоте.

– Локи, как ты полагаешь, сейчас можно замерзнуть? – спросил Джеймс.

Вытирая пот со лба, Локи ответил:

– Ты шутишь? Только что миновала середина лета, я сейчас сварюсь.

Указав большим пальцем в конец ряда, Джеймс произнес:

– Тогда почему вон тот приятель надел такой длинный плащ?

Локи взглянул в указанную сторону и увидел на краю скамьи человека, который сидел, закутавшись в объемистый плащ.

– Может, это священник?

– Не знаю ни одного ордена, члены которого интересовались бы футболом. – Джеймс отвернулся, когда тот человек посмотрел в его сторону. – Наблюдай за ним через мое плечо так, словно ты вполуха слушаешь то, что я тебе рассказываю. Что он делает?

– Сейчас – ничего. – Раздался звук рожка, возвещающий окончание матча. Синие, команда, которую поддерживали гильдия мукомолов и союз кузнецов, нанесли поражение Красным, которых поддерживали аристократы. Так как всем было хорошо известно, кому принадлежат обе команды, такой результат вызвал всеобщее ликование.

Толпа начала расходиться, и человек в плаще поднялся. Локлир, широко раскрыв глаза, быстро произнес:

– Он вытаскивает что-то из рукава.

Джеймс, резко обернувшись, успел заметить, что человек подносит к губам трубку, направив ее в сторону принцев. Не раздумывая, Джеймс всем весом навалился на юношей, сбросив их на нижние ряды. Человек, стоявший рядом с Эрландом, сдавленно вскрикнул и поднес руку к шее. Он не закончил движение – едва пальцы коснулись дротика, торчавшего из шеи, как он упал.

Джеймс и принцы покатились вниз по скамьям, а Локлир со шпагой наголо уже бросился к человеку в плаще.

– Стража! – кричал он. Почетный караул был выстроен как раз под трибунами.

Ответом на его призыв прозвучали гулкие шаги по деревянным ступеням – солдаты принца бросились в погоню за убегавшим. Не принимая в расчет возможных синяков, стражники просто раскидывали со своего пути ни в чем не повинных зрителей.