Текст книги "Познакомьтесь с Ниро Вульфом (сборник)"

– Продолжай, Арчи. – Вульф даже и не подумал открыть глаза.

– Не могу, совсем уж тошно. Знаете что? Нас сделали. Этот герой отравленной иглы обставил нас. О да, еще несколько дней мы провозимся со слугами, пытаясь выведать, кто разместил в газете объявление о слесаре и все такое прочее, но нас сделали, и это так же верно, как и то, что вы до ушей налились пивом.

Он открыл глаза:

– Я собираюсь снизить норму до пяти кварт в день. Двенадцать бутылок. В бутылке меньше пинты. А теперь я отправляюсь в постель. – Он приступил к привычной процедуре подъема из кресла. Встал. – Кстати, Арчи, не мог бы ты выехать завтра с утра пораньше? Тогда ты добрался бы до «Грин медоу» еще до того, как мальчишки-носильщики разойдутся со своими малышами. Это единственное подцепленное тобой жаргонное словечко, которое представляется мне весьма уместным. Быть может, тебе также удалось бы доставить сюда тех двух пареньков, что пока ходят в школу. Было бы весьма удобно, если бы все четверо носильщиков оказались здесь в одиннадцать. Предупреди Фрица, что к обеду будут гости. Что едят мальчики в этом возрасте?

– Всё.

– Пусть Фриц приготовит.

Убедившись, что он пока помещается в кабину лифта, я поднялся наверх, поставил будильник на шесть и завалился спать.

Утром, вновь мчась по шоссе на север, я отнюдь не пел от счастья. Я всегда радовался любому делу, однако не был склонен заходиться от восторга, когда подозревал, что вся моя деятельность того и гляди обернется увольнением никчемного работника. Убеждать меня, что Ниро Вульф – чудо, не требовалось. Вот только я знал, что собирать у себя мальчишек все равно что палить наугад, и никаких надежд на них не возлагал. Собственно говоря, во мне крепло убеждение, что нас все-таки сделали. Если ничего лучшего в голову Вульфа не приходит…

Дорожный патруль! Ранним утром ведущая на север полоса паркового шоссе пустовала, и я, сам того не заметив, набрал больше пятидесяти миль в час. Вот этот лихой казак на мотоцикле и замахал мне. Я свернул на обочину и остановился. Он потребовал мои права, я вручил их ему, и он вытащил книжку с квитанциями на штраф.

Я попробовал отвертеться:

– Я превысил скорость, не отрицаю. Но видите ли, какое дело… Хотя, возможно, вам это и неинтересно. Меня направили в контору Андерсона, в Уайт-Плейнсе, к окружному прокурору, с информацией по делу Барстоу. Он очень ждет ее.

Фараон только приготовил карандаш.

– Есть значок?

Я вручил ему одну из своих визиток.

– Я частный детектив. Это мой шеф, Ниро Вульф, как раз и заварил всю кашу.

Он вернул мне визитку и права.

– Ладно, только не начинайте прыгать через ограды.

После этого происшествия я почувствовал себя лучше. Может, удача все-таки нам улыбнется?

В клубе я заполучил двух мальчиков без каких-либо затруднений, но вот двух других разыскивал больше часа. Они учились в разных школах. Одного не пришлось уговаривать прошвырнуться в Нью-Йорк, а вот второй, должно быть, метил в учительские любимчики или же претендовал на стипендию Родса[17]17
  Эта стипендия, учрежденная в 1902 году английским и южноафриканским политическим деятелем Сесилом Родсом (1853–1902), позволяет учиться в Оксфорде выходцам из США, стран Британского Содружества и Южной Африки. – Ред.


[Закрыть]. Я попробовал его высмеять, а когда это не сработало, стал разглагольствовать о правосудии и обязанностях законопослушного гражданина. Это его убедило, равно как и даму, заведовавшую школой. Поскольку меня пугала перспектива общения с ним, я посадил его вместе с другим мальчишкой на заднее откидное сиденье, а двух других ребят устроил рядом с собой. Затем я выбрался назад на шоссе и взял курс на юг, стараясь не набирать больше сорока миль в час, ибо не ожидал ничего хорошего от Андерсона.

По приезде, без четверти одиннадцать, я отвел пацанов на кухню и накормил бутербродами, поскольку обед у нас подавался в час. От намерения отвести их наверх и показать орхидеи (лишние впечатления парнишкам не повредили бы) пришлось отказаться за недостатком времени. Я записал их имена и адреса. Тут выяснилось, что у одного из них – бледного и худого мальчишки, носившего сумку Мануэля Кимболла, – физиономия чем-то испачкана, и я повел его в ванную мыться. К тому времени, когда появился Вульф, я уже чувствовал себя вожатым бойскаутов.

Я рассадил мальчишек на стульях рядком перед ним. Он зашел с букетом цимбидиумов, который поставил в вазу на своем столе, затем уселся в кресло и бегло просмотрел почту. Доброго утра мальчишкам он пожелал, как только переступил порог, а теперь, устроившись поудобнее, внимательно осмотрел их одного за другим. Они смущались и ерзали.

– Прости, Арчи. Ты неудачно обставил сцену. – Он обратился к мальчику, сидевшему с краю, рыжему и голубоглазому: – Ваше имя, сэр?

– Уильям Э. Райли.

– Благодарю. Если вы передвинете ваш стул вон туда, ближе к стене… Намного лучше… А вас как зовут? – Выяснив их имена и рассадив ребят по своему усмотрению, он приступил к делу: – Кто из вас усомнился, что Питер Оливер Барстоу убит иглой, выскочившей из рукоятки клюшки?.. Ну же, я всего лишь пытаюсь познакомиться. Который?

Заговорил толстяк Майк:

– Это был я.

– Ага. Майкл Аллен. Майкл, вы молоды. Вы уже научились принимать на веру расхожие истины, но вам еще предстоит научиться не отрицать невероятного… Итак, мальчики, я расскажу вам одну историю. Слушайте внимательно. Я хочу, чтобы вы поняли. История эта подлинная. Как-то в актовом зале проходило собрание сотни психологов. А психологов, чтоб вы знали, учат наблюдать. И было устроено так, что неожиданно для всех в зал вломился и пробежал по проходу человек. За ним гнался второй, размахивая пистолетом. В другую дверь ввалился третий. Второй выстрелил в первого. Третий сбил второго с ног и отнял у него пистолет. А потом все они выбежали в разные двери. Когда все закончилось, поднялся один из психологов, успокоил коллег и объявил, что происшедшее было инсценировкой. И попросил всех собравшихся немедленно написать полный и подробный отчет об инциденте. Когда же отчеты изучили и сравнили, оказалось, что ни один не назовешь совершенно точным. Не было и двух совпадающих меж собой. В одном из отчетов даже говорилось, что третий человек стрелял в первого. – Вульф умолк и посмотрел на ребят. – Вот и все. Я не очень хороший рассказчик, но вы, надеюсь, уловили суть. Понимаете, куда я клоню?

Они закивали.

– Понимаете. Тогда я не буду оскорблять ваш интеллект объяснениями. Давайте же перейдем к нашей собственной истории. Мы будем сидеть здесь и обсуждать смерть Питера Оливера Барстоу, в особенности события на стартовой площадке, которые и привели к ней. В час дня мы пообедаем, потом вернемся сюда и продолжим. Обсуждение продлится весь день, много часов. Вы устанете, но голодными не останетесь. Если захочется спать, можете вздремнуть. Я изложил вам всю программу, дабы вы знали, какое скрупулезное и трудное дело нам предстоит. Мистер Гудвин выслушал две стереотипные истории. Полагаю, две другие практически идентичны. Стереотип – это нечто устоявшееся, не подлежащее пересмотру. Я вовсе не ожидаю, что вы измените свои истории о том, что случилось возле первой метки. Я лишь прошу, чтобы вы позабыли все ваши споры и обсуждения, все пересказы родным и друзьям, все картины, отпечатанные в мозгу словами, и вернулись к самой сцене. Это жизненно важно. Я бы покинул свой дом и вместе с вами отправился к месту происшествия, если бы не опасался, что из-за различных помех все наши усилия пойдут прахом. Мы должны силой воображения перенести сцену действия сюда. Вот мы и на стартовой площадке, ребята.

Итак, мы на месте. Воскресный день. Ларри Барстоу договорился с двумя из вас. Другие – с Кимболлами, несут их сумки. Вы в знакомой обстановке, такой же привычной, как домашняя. Вы заняты своим обычным делом, которое выполняете почти механически. На плечи вам давят ремни сумок. Вам, Майкл Аллен, не надо говорить, что́ делать, когда вы видите мистера Барстоу, вашего малыша с прошлого сезона, который возле первой метки упражняется с мэши. Вы подходите к нему, берете его сумку, вручаете ему клюшку, быть может?

Майк покачал головой.

– Нет? Что же вы делаете?

– Я начинаю гоняться за мячами.

– Ага. За мячами, которые он выбил мэши.

– Да, сэр.

– Хорошо. Чем вы занимались, Уильям Райли, пока Майкл гонялся за мячами?

– Жевал жвачку.

– И только? Это все, на что вы затрачивали усилия?

– Ну, я стоял и держал сумку старого Кимболла.

Слушая вступление Вульфа, я опасался, что его длинная речь утомит мальчишек и весьма скоро они просто потеряют к нему интерес, но вышло по-другому. Не высказав этого напрямую, он дал им понять, что рассчитывает на их помощь. Намекнул, что те психологи оказались туповаты, но уж с мальчишками-то ничего подобного точно не произойдет – после всех потраченных слов.

Он продвигался дюйм за дюймом, то с одним мальчиком, то с другим. А порой они галдели все разом. Он позволил им отвлечься на продолжительную дискуссию о достоинствах различных клюшек и сидел, прикрыв глаза и притворяясь, будто ему это интересно. Полчаса он расспрашивал их о характере и привычках других присутствовавших на поле носильщиков и игроков, которые начинали партии непосредственно перед четверкой Барстоу. Каждый раз, когда кто-нибудь из мальчиков перескакивал на начало игры четверки, Вульф неизменно возвращал его назад. Среди всех этих несуразностей я различал одну, быть может главную, вещь, которую он проделывал: он ни на мгновение не терял из виду ни одну клюшку из всех без исключения сумок.

На обед Фриц подал нам два гигантских пирога с курятиной и четыре арбуза. Я распределял порции, как обычно, когда собиралась целая компании гостей, и, лишь ускорив манипуляции с ножом и вилкой, сумел урвать кое-что для себя, прежде чем оба блюда опустели. С арбузами вышло попроще: я дал каждому мальчику по половине, столько же Вульфу и себе, а четвертый оставил для Фрица. Я подозревал, что он к нему даже не притронется, но, возможно, найдет арбузу кулинарное применение.

После обеда мы продолжили с того места, на котором остановились. Я прямо-таки поразился тому, как Вульф сумел освободить ребят от предвзятого взгляда на события и помог взглянуть на случившееся по-новому. Мальчишки так и ринулись вперед. Они напрочь позабыли, что у них уже что-то выведывали, что они должны обращаться к воспоминаниям. Теперь это была просто стайка пацанят, азартно обсуждавших недавнюю игру, только в обсуждении участвовал Вульф, не позволявший упускать ни единой подробности и постоянно заставлявший их возвращаться назад. И все равно они продвигались. Вот Ларри Барстоу сделал первый удар, затем Мануэль Кимболл.

Когда произошел перелом, это свершилось так просто и естественно и так согласовалось со всем предыдущим, что какую-то минуту я даже не осознавал, что́ происходит. Вульф разговаривал с толстяком Майком:

– Потом вы передали Барстоу его драйвер. Вы положили мяч на подставку?

– Да, сэр. Нет… Я не мог, потому что искал мячик, который он куда-то закинул своей мэши.

– Именно, Майкл. Вы уже говорили, что искали мяч. Я тогда еще поинтересовался, как же вы могли поставить его для Барстоу.

Вмешался Уильям Райли:

– Барстоу сам его поставил. Мячик скатился, и я его поставил снова.

– Благодарю, Уильям… Вот видите, Майкл, вы не ставили для него мяч. Тяжелая сумка с клюшками не мешала, пока вы искали пропавший мяч?

– Не, мы же привыкли.

– Вы нашли мяч?

– Да, сэр.

– И что вы с ним сделали?

– Положил в мешок для мячей.

– Так оно и было в действительности или вы строите предположение?

– Положил. Я помню.

– Сразу же?

– Да, сэр.

– Значит, сумка с клюшками наверняка была при вас, пока вы искали мяч. Тогда вы не могли подать Барстоу драйвер, когда подошла его очередь делать первый удар. Ведь вас рядом не было. И сам он не мог вытащить драйвер из сумки, потому что сумки под рукой не было. Быть может, вы отдали ему драйвер заранее?

– Конечно. Должен был.

– Майкл, нам необходимо кое-что получше, чем «должен был». Вы либо отдали заранее, либо нет. Помните, что вы должны рассказывать нам…

Тут его опять перебил Уильям Райли:

– Эй, Майк, так вот почему он одолжил у старого Кимболла драйвер! Потому что ты в это время искал мячик.

– Ага. – Вульф закрыл глаза на долю секунды, затем открыл. – Уильям, кричать необязательно. Кто одолжил у мистера Кимболла драйвер?

– Да Барстоу же.

– Почему вы так думаете?

– Я не думаю, я знаю. Я достал его, чтобы подать старому Кимболлу. А тут мячик Барстоу скатился с подставки. Я положил мячик на место, а когда встал, старый Кимболл сказал Барстоу: «Возьмите мой». Барстоу потянулся за клюшкой. Вот я и отдал ему драйвер старого Кимболла.

– И Барстоу им воспользовался?

– Ну да. Сразу же и ударил. А Майк с сумкой вернулся только после того, как ударил по мячу старый Кимболл.

Я собрал всю свою волю в кулак, чтобы усидеть в кресле. Мне хотелось танцевать, как в фильме «Весна в горах», что я смотрел в кинотеатре, и приколоть букет орхидей на куртку Уильяму Райли, и обнять хотя бы половину Вульфа, потому что всего его я бы точно не обхватил: руки коротки. Я даже боялся смотреть на него, опасаясь, что растяну рот до ушей и точно вывихну себе челюсть.

Вульф занялся бледным и худым мальчишкой и тем, кто захотел проявить себя законопослушным гражданином. Но ни тот ни другой не вспомнил, как Барстоу одалживал драйвер. Худой сказал, что не отрывал глаз от фервея, запоминая место в кустах, куда угодил мяч Мануэля Кимболла после удара, а законопослушный гражданин просто ничего не помнил. Вульф обратился к толстяку Майку. Тот не мог сказать точно, находился ли драйвер Барстоу в сумке, когда он таскался с ней в поисках мяча, но не помнил, чтобы подавал клюшку Барстоу, получал ее обратно и убирал в сумку. Пока они беседовали, Уильяму Райли потребовалась вся его вежливость, чтобы не встревать. Наконец Вульф вернулся к нему:

– Прошу прощения, Уильям. Не подумайте, что я подвергаю сомнению вашу память или вашу приверженность истине. Получить подтверждение никогда не бывает лишним. И еще могло показаться немного странным, что вы позабыли столь важную подробность.

Мальчик запротестовал:

– Я не позабыл, просто ни разу не подумал об этом.

– Вы имеете в виду, что не включали этот эпизод в свои рассказы друзьям?

– Да, сэр.

– Хорошо, Уильям. Я не совсем удачно сформулировал вопрос, но вижу, что вам достает сообразительности придерживаться главного положения. Быть может, вы упомянули об этом эпизоде мистеру Андерсону?

Мальчик покачал головой:

– Я не встречался с Андерсоном. Приходил детектив и задавал вопросы, не очень много.

– Понимаю. – Вульф вздохнул, глубоко и протяжно, и нажал кнопку. – Время пить чай, мосье.

Для Вульфа, естественно, это означало пиво. Я поднялся, собрал мальчишек и отвел их на кухню. Как я и предполагал, арбуз остался нетронутым. Я разделил его на четыре части и раздал. Фриц, отвечая на вызов Вульфа, поставил на поднос бокал и две бутылки. Но, когда он вышел в прихожую, я заметил, что направился он к лестнице, а не к кабинету. Я бросил взгляд на часы: без двух минут четыре. Сукин сын просто спасал свой распорядок! Оставив ребят с арбузом, я выскочил из кухни и перехватил его на пути к лифту. Вульф отдал мне распоряжения:

– Передай мальчикам мою благодарность, заплати им достаточно, но не щедро, ибо я вовсе не щедр, и отвези их домой. Перед отъездом позвони в контору Э. Д. Кимболла и выясни, когда там ожидают его возвращения из Чикаго. Возможно, он еще жив, поскольку был достаточно прозорливым или удачливым, чтобы убраться на тысячу миль от своей судьбы. Если же он вдруг вернулся, вези его сюда немедленно. Не тяни с этим.

– Да, сэр. А не думаете ли вы, что, если эта новость достигнет Андерсона, она запутает его и огорчит? Не попросить ли мне ребят держать язык за зубами?

– Нет, Арчи. Если есть выбор, всегда мудрее полагаться на инерцию. Это величайшая сила на свете.

Когда я вернулся на кухню, Фриц разрезал яблочный пирог.

Глава тринадцатая

Закончив развозить мальчиков по всему Уэстчестеру, я с удовольствием поехал бы в усадьбу Кимболлов и спросил бы Мануэля: «Не могли бы вы сказать мне, хранит ли ваш отец свою сумку с клюшками в клубном шкафчике и есть ли у вас ключ от него?» До него наверняка дойдет, подумалось мне, что на этот вопрос не ответишь недоуменным вздергиванием бровей. В мыслях своих я уже усаживал его на электрический стул. Однако сознавал все же, что, коли убийца он, лучше пока оставить его в неведении. А еще я сознавал, что для ареста и осуждения Мануэля Кимболла мало одного того факта, что он меня нервирует.

Томило меня и другое искушение: заглянуть в контору Андерсона и предложить ему пари на десять тысяч долларов, что никто и не думал убивать Питера Оливера Барстоу. Еще в самом начале Вульф затеял игру в прятки. Целых два дня на всем белом свете только мы с ним – да еще убийца – знали, что Барстоу убит. Теперь только нам одним – за тем же исключением да еще за вычетом мальчиков-носильщиков – было известно, что убили его по чистой случайности.

В общем, доставив домой последнего мальчишку, я направился в «Грин медоу», благо клуб был неподалеку. Я намеревался немного поспрашивать насчет шкафчика, однако по прибытии на место делать это поостерегся. Если бы вдруг открылось, что мы проявляем хоть малейший интерес к шкафчикам, все могло бы пойти прахом, раз уже не составляло секрета, что сумка Барстоу в клубе никогда не хранилась. Поэтому я лишь поболтал со старшим носильщиков да поздоровался с распорядителем. Может, я и надеялся насладиться созерцанием Мануэля Кимболла, но нигде его не заметил.

У старшего Кимболла, как сообщил мне его сын, была брокерская контора по покупке и продаже зерна на Перл-стрит. Когда я позвонил туда в начале пятого, мне сказали, что Э. Д. Кимболл должен вернуться из Чикаго завтра, в пятницу, на экспрессе «Сенчери». Если бы не это, думаю, я попытался бы что-нибудь предпринять в Уэстчестере тем же вечером. На худой конец, с наступлением темноты подкрался бы к дому Кимболлов и заглядывал во все окна. Однако старший Кимболл все еще находился в дороге, и оставалось только ждать. Я отправился домой.

После ужина тем вечером Вульф попросил меня взять блокнот и снова зачитать ему записи о моем визите к Мануэлю, а также то немногое, что о младшем Кимболле рассказали Сара и Ларри Барстоу. Мы долго обсуждали его и пришли к кое-каким выводам. Рассмотрели даже вероятность того, что Барстоу отнюдь не случайно пришлось одолжить драйвер у старшего Кимболла, задумавшего убийство, хотя это и была, конечно же, сущая бессмыслица. Я заикнулся про Мануэля, однако Вульф потребовал серьезных доказательств. Пришлось признать, что я не могу предъявить не то что улик, но даже причин его подозревать. Насколько я понимал, с той же вероятностью убийцей мог оказаться любой другой член клуба «Грин медоу», имеющий возможность забраться в шкафчик старшего Кимболла. «И все-таки, – настаивал я, – будь он моим сыном, я отправил бы его в кругосветку и построил ограждение через весь Тихий океан, чтобы он не смог пробраться назад».

Перед отходом ко сну Вульф вновь обрисовал мою программу на следующий день. Ее первый пункт меня не особо заботил. Конечно же, он был прав насчет того, что мальчишки наверняка все разболтают и слухи дойдут до Андерсона. И раз уж этого не избежать, нам стоило уведомить его первыми. Я мог выполнить это поручение в порядке благотворительности и все равно поспеть в контору Кимболла почти к самому его прибытию с Центрального вокзала.

Поэтому раннее утро вновь застало меня в родстере, мчащемся по направлению к Уайт-Плейнсу. Я даже мечтал, чтобы ко мне прицепился тот же самый патрульный. Вот было бы классно. Я скормил бы ему прежнюю байку и, может, на этот раз имел бы удовольствие заполучить эскорт до самого здания суда. Однако от Вудлона до моста на Мэйн-стрит на глаза мне не попалось ничего более волнующего, нежели белка, взбирающаяся на дерево.

Я тащился по Мэйн-стрит за тремя неуклюжими автобусами, словно пони за слонами на цирковом параде, когда мне в голову пришла идея. И она мне весьма понравилась. Вульф, кажется, воображал, будто может заполучить к себе в кабинет любого, от далай-ламы до Аль Капоне, стоит только отдать мне приказ да немного подождать. Но мой весьма обширный опыт подсказывал, что никогда не угадаешь наперед, на что натолкнешься, – может, на кого-нибудь с сорока парами ног, не желающих переступать в нужном направлении. И вот теперь я должен был не только выдернуть известного зернового брокера из его конторы сразу по возвращении после недельной отлучки, но и донести до окружного прокурора в его логове откровение, которое, возможно, чревато сомнительным удовольствием столкнуться у дверей кабинета Э. Д. Кимболла с Корбеттом или другим блюстителем закона. И что же в этом будет хорошего?

Я приткнул родстер в первое же свободное место, нашел телефон, позвонил Вульфу и заявил, что мы вознамерились подать суп перед коктейлем. Он немного поупрямился и поспорил со мной, ибо был убежден, что нам воздастся сторицей, ежели мы заблаговременно отдадим Андерсону то, что тот неизбежно заполучит сам. Но, поняв, что я намерен ему возражать, пока стоимость разговора не поднимется до доллара, он сдался. Так что я мог вернуться в Нью-Йорк и двигать на Перл-стрит, чтобы там сторожить свою жертву.

По дороге назад я радовался тому, что давешний патрульный так и не удостоил меня своим вниманием.

Доехав до нужного дома на Перл-стрит и поднявшись на лифте на десятый этаж, я обнаружил, что компания Э. Д. Кимболла отнюдь не разменивается по мелочам, снабжая зерном куриных королей, растящих птицу на задних дворах. Она владела анфиладой комнат в пол-этажа. Ее название значилось на всех дверях, а на двойной входной вдобавок еще и красовались названия товарных бирж со всей страны. Часы на стене показывали без четверти десять. Если «Сенчери» не выбился из расписания, то должен был уже прибыть на Центральный вокзал, и тогда Кимболла стоило ожидать через пятнадцать – двадцать минут.

Я поговорил с девушкой за конторкой. Она посовещалась с кем-то по телефону и проводила меня во внутреннюю комнату, где какой-то малый с квадратной челюстью, закинув ноги на подоконник, просматривал утреннюю газету. Он бросил мне:

– Одну минуту.

Я сел. Через какое-то время он швырнул газету на стол и обратил свое внимание на меня.

– Весьма скоро появится мистер Э. Д. Кимболл, – начал я. – Я понимаю, что он будет занят, восполняя неделю своего отсутствия. Однако, прежде чем он приступит к делам, мне необходимо переговорить с ним по срочному личному вопросу, минут десять. Я частный детектив, вот моя визитка. Прежде он обо мне не слышал. Я работаю на Ниро Вульфа. Можете это организовать?

– Чего вы хотите? Просто скажите, чего вы хотите.

Я покачал головой:

– Это действительно личное и чертовски срочное дело. Вам придется поверить моему честному молодому лицу. Если вы думаете, что это рэкет, позвоните в отделение «Метрополитен траст компани» на Тридцать Четвертой улице. Они вам ответят, что в свое свободное время я сшибаю мелочь с колясок.

Квадратные челюсти раздвинулись в усмешке.

– Ну, не знаю. У мистера Кимболла уже с десяток условленных встреч. Первая в десять тридцать. Я его секретарь и имею представление о том, как он занят, лучше его самого. Вам стоит выложить все мне.

– Сожалею, но это сугубо личный вопрос.

– Ладно, посмотрю, что́ можно сделать. Пройдите в приемную… А впрочем, нет, подождите здесь. Хотите полистать газету?

Он бросил мне газету, встал, собрал кое-какую почту и прочие бумаги и вышел из комнаты. Утром за скорым завтраком я лишь пробежал глазами передовицу, на большее времени не хватило. Пролистав выпуск, я увидел, что дело Барстоу уже переместилось на седьмую страницу и занимало отнюдь не бо́льшую ее часть. Андерсон утверждал, будто «в расследовании достигнут прогресс». Старый добрый прогресс, подумал я, ты ничуть не изменился с тех пор, как я наблюдал тебя в последний раз, разве что покрылся морщинами да лишился многих зубов. Коронер пока не брался сказать о яде что-то определенное, но вскоре у него появятся результаты экспертизы. Ни в одной из виденных мною газет ни разу не высказывалось даже намека на подозрение, будто убийство совершено кем-то из семьи. А уж теперь-то, подумалось мне, и не появится. Но автор статьи еще раз попенял доктору Брэдфорду. И мне было очевидно, что пройдет немало времени, прежде чем тот сможет взглянуть в лицо коронарному тромбозу, не сглатывая комок в горле.

Дверь отворилась, и появился секретарь.

– Мистер Гудвин. Прошу сюда.

В следующей комнате через одну – просторном кабинете с окнами на двух стенах, обставленном старинной мебелью, с телеграфным аппаратом, передающим биржевые котировки, в углу – за столом сидел мужчина. Гладковыбритый, седеющий и довольно крупный, хотя толстым я бы его не назвал. Вид он имел озабоченный и одновременно веселый, словно ему только что рассказали анекдот, но у него болел зуб. Я задался вопросом, чего тут больше: озабоченности или веселья и не вызвана ли его странная мина докладом секретаря обо мне, но при дальнейшем знакомстве выяснил, что так он выглядел всегда.

Секретарь объявил:

– Вот этот человек, мистер Кимболл.

Кимболл хрюкнул и поинтересовался, что мне угодно. Я заявил, что дело у меня сугубо личное. Кимболл ответил:

– В таком случае вам лучше обсудить его с моим секретарем, чтобы мне не пришлось утруждать себя пересказом.

Он рассмеялся, секретарь улыбнулся, а я выдал ухмылку и начал:

– Я просил десять минут, поэтому, если не возражаете, приступлю сразу к сути. Ниро Вульф хотел бы видеть вас у себе в кабинете этим утром в одиннадцать часов.

– Силы небесные! – последовал возглас неподдельного изумления. – Ниро Вульф – король Англии или кто-то в этом роде?

– Примерно так, – кивнул я. – Позвольте заметить, мистер Кимболл, что будет проще и быстрее, если вы не станете меня перебивать. Просто выслушайте. В воскресенье, четвертого июня, Питер Оливер Барстоу скоропостижно скончался во время партии в гольф со своим сыном, вами и вашим сыном. В четверг, восьмого, вы уехали в Чикаго. В воскресенье, одиннадцатого, были объявлены результаты вскрытия. Полагаю, чикагские газеты писали об этом?

– Ах, это. – Верх взяло беспокойство. – Я ожидал неприятностей по возвращении домой. Я прочел кучу всякого вздора о яде, игле и прочей дребедени. – Он повернулся к секретарю: – Блэйн, ну разве я не писал тебе, что это обернется неприятностями, когда я вернусь?

Секретарь кивнул:

– Да, сэр. На одиннадцать тридцать у вас назначена встреча с представителем прокурора округа Уэстчестер. Я не успел вас об этом предупредить.

Я позволил себе ухмыльнуться лишь мысленно.

– Это не вздор, мистер Кимболл. Барстоу был убит отравленной иглой, выпущенной из рукоятки драйвера. Таковы обстоятельства, говоря вкратце. А теперь послушайте. Вот вы на стартовой площадке, готовитесь начать игру. Вас четверо, у каждого свой носильщик… Нет, вы послушайте, не перебивайте. Это серьезно. Вы у первой метки. По мячу бьет Ларри Барстоу. Потом ваш сын Мануэль. Подошла очередь Питера Оливера Барстоу. Вы стоите рядом с ним, помните? Его мяч скатывается с подставки. Ваш носильщик возвращает мяч на место, потому что мальчик Барстоу где-то в стороне ищет мяч. Припоминаете? Барстоу готов нанести удар, но у него нет драйвера, потому что его сумка у мальчика. И тогда вы предлагаете: «Возьмите мой». Ваш носильщик поднимается и протягивает ему ваш драйвер. Помните? Барстоу бьет по мячу вашей клюшкой и тут же подскакивает, начинает тереть живот, потому что его ужалила оса. Эта оса вылетела из вашего драйвера и убила его. Он умер через двадцать минут.

Кимболл слушал меня насупившись, веселья на его лице как не бывало. Но хотя он и хмурился, речь его, когда он заговорил, была недолгой:

– Вздор.

– Нет, – возразил я. – Вы можете объявить это вздором, но ваши слова ничего не изменят. Впрочем, вздор это или нет, вы не станете отрицать, что у первой метки Барстоу воспользовался вашим драйвером. Помните?

Он кивнул:

– Да, помню. Я не думал об этом, но теперь, когда вы напомнили мне, я вижу всю сцену совершенно отчетливо. Это было в точности, как вы…

– Мистер Кимболл, – приступил к своим обязанностям секретарь, – быть может, было бы лучше, если бы вы… То есть по зрелом размышлении…

– Лучше, если бы что?.. Ох нет, Блэйн. Я знал, что будут неприятности, даже не сомневался. Конечно же, Барстоу бил моим драйвером. С какой стати мне это скрывать? Я едва знал Барстоу. Разумеется, история с отравленной иглой – полнейший вздор, но это не отменяет неприятностей.

– Она обернется кое-чем худшим, чем неприятности, мистер Кимболл. – Я подъехал в кресле к нему поближе. – Слушайте. Пока полиции неизвестно, что Барстоу пользовался вашей клюшкой. Окружной прокурор тоже этого не знает. Я вовсе не предлагаю вам что-либо от них скрывать, они и так об этом пронюхают. Но если вы считаете вздором отравленную иглу, они так не считают. Им доподлинно известно, что Барстоу убит иглой, вылетевшей из драйвера у первой метки. И когда они выяснят, что он бил вашей клюшкой, как думаете, что́ тогда они предпримут? Вас, конечно же, не арестуют. Но вам придется найти в словаре более точное определение, чем «неприятности», для того, что случится. Мой вам совет: повидайтесь с Ниро Вульфом. Прихватите с собой адвоката, если хотите, но не медлите с этим.

Кимболл пощипал себя за губу. Потом уронил руку и произнес:

– Силы небесные.

– Да, сэр.

Он посмотрел на секретаря:

– Ты знаешь, Блэйн, я ни во что не ставлю адвокатишек.

– Точно, сэр.

Кимболл встал.

– Вот так незадача… Я уже говорил тебе, Блэйн, что имею способности только к одному – к торговле. Я хороший торговец, и даже удивительно, что ты считаешь меня человеком мягким. Мягкосердечным. Я и вправду довольно беспомощен в частной жизни. – Он раскачивался, переступая с носка на пятку, за столом. – М-да, это, кажется, посерьезнее неприятностей. Силы небесные… Как бы ты поступил, Блэйн?

Я бросил взгляд на секретаря. Он колебался:

– Если вы хотите повидаться с этим Ниро Вульфом, я мог бы поехать с вами. Но на вашем месте я нанял бы адвоката.

– Какие у меня назначены встречи?

– Обычные, ничего важного. В одиннадцать тридцать появится человек от прокурора округа Уэстчестер.

– Ерунда, обойдусь без него. Ну, придумай какую-нибудь отговорку. Что там с котировками?

– Устойчивы на момент открытия. Хлопок падает.

Кимболл повернулся ко мне:

– Где этот Ниро Вульф? Привезите его сюда.

– Это невозможно, мистер Кимболл. Он… – Вульф как-то узнал, что я назвал его немощным в беседе с клиентом, и мне не хотелось повторения того, что за этим последовало. – Он эксцентричный гений. Ехать-то всего до Тридцать Пятой улицы. Моя машина внизу, и я с удовольствием вас подвезу.