Текст книги "Игра в пятнашки (сборник)"

Глава третья

Когда я вышел на Лексингтон-авеню, голова моя была занята сразу несколькими проблемами. Самой безотлагательной была вот какая: а ну как Кремер, почуяв неладное, пустил за мной своего человека? Если тот доложит, что из парикмахерской я направился прямиком домой, копы заинтересуются, с чего это я решил потратить семьдесят пять центов на бритье средь бела дня.

Поэтому я не стал ловить такси, которое все равно тащилось бы по городу еле-еле, а на своих двоих двинул в универсам «Олтманз», где, миновав хитросплетение входов и выходов, убедился, что хвоста за мной нет. Таким образом, остаток дороги до дому я мог целиком посвятить себя обдумыванию других вопросов.

Один из важнейших заключался в том, обнаружу ли я Карла и Тину там, где их оставил. По этой причине, поднимаясь на крыльцо, я на бегу перемахивал сразу две ступеньки. Ответ оказался отрицательным. Гостиная была пуста.

Я двинулся по прихожей в кабинет, но так и застыл, услышав голос Вульфа, доносившийся из-за открытой двери столовой, на другой стороне прихожей. Вульф разглагольствовал:

– Нет, мистер Вардас, не могу согласиться, что альпинизм является просто проявлением духовных устремлений человека. Напротив, я считаю, что это лишь истерический выплеск его инфантильного тщеславия. Одно из основных устремлений осла – орать громче своих собратьев, а человек вовсе не…

Я пересек прихожую и вошел в столовую. Вульф сидел на своем обычном месте во главе стола, и Фриц подле него как раз снимал крышку с источающего пар блюда. Место слева от Вульфа занимала Тина, а справа от него, где обычно в отсутствие гостей устраивался я, восседал Карл. Вульф увидел меня, но сначала закончил тираду об альпинизме и только потом обратился ко мне:

– Ты вовремя, Арчи. Как раз поспел к своей любимой телятине с грибами.

Кстати об инфантильности. Босс не любит приниматься за обед, если в доме голодные гости, и это более-менее понятно. Но почему нельзя было просто послать им поднос? Объяснение лежало на поверхности: он злился на меня, к тому же я назвал их иностранцами.

Я подошел к столу и объявил:

– Мне известно, что с вами случается припадок, если я пытаюсь за едой обсуждать дела, однако восемнадцать тысяч копов отдали бы месячный заработок, лишь бы заполучить Карла и Тину, ваших гостей.

– Вот как. – Вульф раскладывал телятину и приборы. – Почему же?

– Вы с ними говорили?

– Нет. Просто пригласил пообедать.

– Тогда и не говорите, пока я не отчитаюсь. В парикмахерской я наткнулся на Кремера и Стеббинса.

– Черт побери.

Порционная ложка замерла на полдороге.

– Ага. Весьма интересно. Но обед – прежде всего, естественно. Пойду наброшу цепочку. Будьте так добры, положите мне телятины.

Карл и Тина словно языки проглотили.

Признаю, тот обед был одним из лучших представлений Вульфа. О Карле и Тине он ни черта не знал, за исключением того, что они попали в переделку. Также ему было известно, что Кремер и Стеббинс занимаются исключительно убийствами, а он не склонен привечать убийц за своим столом.

Несколько лет назад нам неожиданно пришлось пригласить на ужин предполагаемую клиентку, и тогда подавался жареный уотертаунский гусь. Так вот, оказалось, что она отравила мужа, и жареный гусь был исключен из нашего меню на целый год, хотя Вульф и обожал его.

Теперь же все свои надежды он возлагал на то, что я осведомлен о его предубеждении и даже разделяю оное. Так что я уселся в конце стола и, глазом не моргнув, умял приличную порцию телятины с грибами, а затем и слоек с тыквой.

Наверняка ему было весьма неуютно, тем не менее до самого завершения обеда он оставался гостеприимным хозяином, не выказывая ни малейших признаков спешки даже за кофе. Затем, однако, напряжение начало сказываться.

Как правило, после еды он не спешит вернуться в кабинет, но на сей раз отправился туда без промедления. За ним последовали гости и я. Вульф прошествовал к своему креслу за столом, поудобнее устроил в нем свою тушу и набросился на меня:

– Ну, и во что ты впутал нас теперь?

Я расставлял кресла, дабы чета Вардас села к нему лицом, но тут же остановился и уставился на него.

– Нас? – переспросил я.

– Да.

– Ладно, – учтиво начал я, – раз уж на то пошло, я вовсе не приглашал этих людей в дом, не говоря уж об обеде. Они пришли сами, я лишь впустил их, что входит в круг моих обязанностей. Начав дело, я его и закончу. Могу ли я воспользоваться гостиной? Выведу их отсюда минут на десять.

– Пф-ф, – отреагировал он надменно. – Теперь я в ответе за них, раз уж они были моими гостями за обедом. Устраивайтесь, сэр. Пожалуйста, садитесь, миссис Вардас.

Карл и Тина вообще ничего не соображали, и мне пришлось подпихнуть кресла сзади им под коленки. Затем я занял свое место и повернулся к Вульфу.

– У меня к ним вопрос, – сообщил я ему. – Но сперва вам стоит кое-что узнать. Они находятся у нас в стране нелегально. Их держали в русском концентрационном лагере, но они предпочитают не распространяться, за что угодили туда. Может, за шпионаж. Хотя сомневаюсь, поскольку слышал их разговор. Естественно, они подскакивают на милю всякий раз, как кто-нибудь делает им козу. А этим утром в парикмахерскую заявился человек, продемонстрировал полицейское удостоверение и стал допытываться, кто они такие, откуда взялись и что делали прошлым вечером. Вот они и смылись при первом же удобном случае. Но вот куда бежать, они не знали и потому явились сюда получить совет за пятьдесят баксов. Я проявил великодушие и, словно бойскаут, отправился в парикмахерскую.

– Вы туда пошли? – выдавила из себя Тина.

Я повернулся к ним:

– Ну конечно пошел. Положение и без того сложное, а вы своим побегом не сделали его проще. В итоге мы имеем то, что имеем. Думаю, я смогу все уладить, если сумею спрятать вас обоих куда подальше. Оставаться здесь для вас будет опасно. Я знаю одно местечко в Бронксе, где вы сможете залечь на дно на несколько дней. Пользоваться такси или метро вам не стоит. Поэтому мы пройдем за угол в гараж и возьмем машину мистера Вульфа, и вы поедете туда. Затем я…

– Простите, – перебил меня Карл, – вы нас отвезете туда?

– Нет, я буду занят. Затем я…

– Но я не умею водить машину! И ничего в этом не понимаю!

– Тогда ваша жена поведет. Вы можете оставить…

– Она не умеет! И тоже ничего не понимает!

Я вскочил, навис над ними и выпалил гневно:

– Слушайте, эту байку приберегите для копов. Не умеете водить машину? Да бросьте! Это любой умеет!

Они смотрели на меня – Карл в замешательстве, Тина нахмурившись.

– В Америке – да, любой, – промолвила она. – Но мы ведь не американцы, пока еще. И у нас не было возможности научиться.

– Так вы никогда не водили машину?

– Нет. Никогда.

– И Карл?

– Никогда.

– Что, черт побери, все это значит? – не выдержал Вульф.

Я снова сел.

– Это-то мне и хотелось выяснить, – растолковал я ему. – И данное обстоятельство крайне важно, как вы вскоре поймете. – Я обратился к Карлу и Тине: – Если вы лжете, что не умеете водить, вас не отправят обратно домой умирать – вы умрете прямо здесь. Выяснить, лжете ли вы, не составит труда.

– Зачем нам лгать? – изумился Карл. – Что здесь такого?

– Еще раз, – гнул я свое, – вы умеете водить?

– Нет.

– Тина, а вы умеете?

– Нет!

– Хорошо. – Я повернулся к Вульфу: – Этим утром в парикмахерской был участковый детектив по фамилии Валлен. Фиклер отвел его в кабинку Тины, и первой коп допросил ее. Потом к нему заходили остальные в следующем порядке: Филип, Карл, Джимми, Том, Эд и Джанет. Возможно, вы этого не знаете, но кабинки маникюрш огорожены со всех сторон. После того как из кабинки вышла Джанет, минут десять – пятнадцать Валлен оставался в одиночестве. Затем туда заглянул Фиклер и увидел, что детектив мертв. Кто-то вогнал ему в спину ножницы. А раз Карл и Тина сбежали…

Тина издала сдавленный крик агонии. Просто ужасный. Одним прыжком она оказалась подле Карла, вцепилась в него и дико запричитала:

– Карл, нет! Нет, нет! Ох, Карл…

– Угомони ее, – рявкнул Вульф.

Мне пришлось попытаться, ибо Вульф скорее согласится терпеть общество голодного тигра, нежели бьющейся в истерике женщины. Я подошел к супругам и взял Тину за плечи, но, разглядев выражение лица Карла, пытавшегося встать под ее весом, отпустил ее. Судя по нему, он мог успокоить жену. И он действительно ее успокоил. Поднял на ноги, встал перед ней, лицом к лицу, и выкрикнул:

– Нет! Ты понимаешь? Нет!

Потом он осторожно отвел ее назад к креслу и усадил, а затем повернулся ко мне:

– Этого человека убили в кабинке Тины?

– Да.

Карл улыбнулся – в той же манере, что и ранее. И мне очень захотелось, чтобы он немедленно это прекратил.

– Тогда, конечно, – произнес он так, будто уступал в тяжелом споре, – нам конец. Но, пожалуйста, прошу вас, не осуждайте мою жену. Мы с ней прошли через такое множество испытаний, что она готова приписать мне массу вещей, которых я совершить не в силах. Она слишком многое воображает на мой счет, а я – на ее. Но я не убивал этого человека. Я к нему даже не прикасался. – Он нахмурился. – Не понимаю, почему вы предлагали ехать на машине в Бронкс. Естественно, вы сдадите нас полиции.

– Забудьте о Бронксе. – Я тоже нахмурился. – Каждый коп в городе только вас и высматривает. Сядьте.

Карл продолжал стоять. Он посмотрел на Тину, потом на Вульфа и снова перевел взгляд на меня.

– Да сядьте же, черт побери!

Он вернулся на место и сел.

– Насчет умения водить, – пробурчал Вульф. – Что это был за вздор?

– Никакой не вздор, сэр, к этому-то я и вел. Прошлым вечером около полуночи некто на угнанной машине сбил насмерть двух женщин на Бродвее и скрылся с места происшествия. Машину обнаружили на пересечении Бродвея и Девяносто шестой улицы. Валлен из Двадцатого участка оказался первым полицейским, кто ее осмотрел. Очевидно, он нашел в машине нечто такое, что вывело его на парикмахерскую «Золотарник». Так или иначе, он сказал жене по телефону, что идет по горячим следам и добьется славы и повышения, а затем объявился в парикмахерской и устроил перекличку, как я уже рассказал. Об итоге его стараний я тоже поведал. Кремер уверен, что сбежавший преступник счел себя загнанным в угол и схватился за ножницы, а Кремер – только между нами – отнюдь не олух. Чтобы сойти за скрывшегося с места происшествия угонщика, необходимо отвечать некоторым требованиям, и одно из них – умение водить машину. Так что для Карла и Тины лучше всего было бы вернуться в парикмахерскую к своим обязанностям и подвергнуться официальному допросу, кабы не два «но». Во-первых, факт их бегства весьма и весьма все затруднит. А во-вторых, даже если будет установлено, что они не убивали копа, отсутствие вида на жительство все равно их прикончит. – Я махнул рукой. – В общем, не одно, так другое. Если их депортируют туда, откуда они сбежали, смертного приговора им не миновать, на лучшее и рассчитывать нечего. Кстати, один интересный момент: вы укрываете беглецов от правосудия, а я – нет. Я сказал Пэрли, что они здесь, поэтому…

– Что ты сделал? – взревел Вульф.

– Что слышали. Репутация шута имеет свои преимущества: ты можешь говорить что угодно, главное, делать при этом соответствующее лицо. Я так и сказал ему, что они здесь, в нашей гостиной, а он просто не воспринял мои слова всерьез. Так что я чист, а вы – нет. Вы даже не можете просто выпроводить их. Если не хотите сами связаться с Кремером – согласен, это было бы чересчур, после того как они преломили с вами хлеб, – я могу позвонить Пэрли в парикмахерскую и разыграть удивление: мол, беглецы до сих пор у нас, почему вы не прислали за ними?

– Может, было бы лучше, – произнесла Тина без особой надежды, – чуточку лучше, если бы вы нас отпустили? Нет?

Ответа она не получила. Вульф испепелял меня взглядом. И вовсе не потому, что понял, в какой переплет угодил, только после моих разъяснений. Я никогда не пытался отрицать, что его чердак обставлен куда лучше моего.

Босса вывел из себя хитрый трюк, с помощью которого я выяснил, что ни Карл, ни Тина не умеют водить машину. Кабы не это, он смог бы еще отдать их в руки правосудия, не интересуясь, чем это закончится для беглецов, и выбросить из головы всю историю. Теперь же об этом и речи быть не могло.

Естественно, Вульфа возмутило и то, что всю тяжесть ответственности я переложил на него. Займи я позицию поборника гуманности, он взвалил бы на меня вину за каждую неприятность, что с ним когда-либо происходила. Мне ли не знать, что так все и было бы!

– Можно рассмотреть, – сказал он, продолжая сверкать на меня очами, – и другой выход.

– Да, сэр, какой?

– Просто отпустите нас, – пролепетала Тина.

– Пф-ф. – Он бросил взгляд на нее: – Попытайся вы удрать, вас схватят в течение часа. – И снова обратился ко мне: – Ты сказал мистеру Стеббинсу, что они здесь. Мы можем просто подержать их тут и подождать развития событий. Поскольку мистер Кремер и мистер Стеббинс все еще работают в парикмахерской, они могут в любой момент разоблачить убийцу.

– Конечно могут, – согласился я. – Вот только верится в это слабо. Они просто всё дотошно перепроверяют. В действительности они уже утвердились в мысли о виновности Карла и Тины и теперь ищут доказательства против них. В особенности то, что вывело Валлена на парикмахерскую. Хотя лично я полагаю, что особых надежд обнаружить улики они не питают. Ведь Карл и Тина могли унести уличающий их предмет с собой. Все равно, вам ли не знать, каково это, когда их мозги работают лишь в одном направлении?

Вульф обратился к Карлу:

– Вы с женой ушли из парикмахерской вместе?

Карл покачал головой:

– Это могло возбудить подозрения. Тина ушла первой. В самой парикмахерской женского туалета нет, поэтому она и другая маникюрша, Джанет, ходят в уборную дальше по коридору. Так что Тина могла выйти, не привлекая к себе внимания. После ее ухода я подождал, пока все не займутся делами, а мистер Фиклер не скроется за перегородкой, и тогда быстро выскочил из парикмахерской, взбежал по лестнице и присоединился к ней.

– Когда это произошло? – спросил я. – Кто тогда был в кабинке Тины с Валленом?

– Думаю, никого. Джанет покинула ее уже достаточно давно. В тот момент она была занята с клиентом в кресле Джимми.

– Ну и ну. – Я развел руками. – Вы ушли оттуда меньше чем за минуту, а может, всего лишь за несколько секунд до того, как Фиклер обнаружил Валлена мертвым!

– Не знаю. – Карл сохранял спокойствие. – Знаю лишь, что ушел и этого человека не трогал.

– Дело становится еще приятнее, – заметил я Вульфу. – Существовал незначительный шанс доказать, что они ушли еще до убийства.

– Да. – Он посмотрел на меня. – Надо полагать, Валлен был жив, когда Эд вышел из кабинки, поскольку эта девушка… Как ее зовут?

– Джанет.

– Я зову по именам лишь несколько мужчин и ни одной женщины. Как ее фамилия?

– Я знаю только имя. И вы не умрете, если будете называть ее просто Джанет.

– Ее фамилия – Шталь, – выручила Тина. – Джанет Шталь.

– Благодарю. Валлен был предположительно жив, когда Эд покинул кабинку, поскольку после него туда вошла мисс Шталь. Поэтому, очевидно, возможность убить была у мисс Шталь, видевшей Валлена последней, и мистера Фиклера, обнаружившего, что полицейский мертв. Как насчет остальных?

– Напомню, – заметил я, – что заглянул туда под предлогом бритья. Я мог выказывать любопытство, но лишь в разумных пределах. Мне приходилось проявлять чертовскую осмотрительность, чтобы не зайти слишком далеко. Из рассказанного Эдом я делаю вывод, что возможность была у всех. Он исключает разве только самого себя. Как вы знаете, они постоянно бегают за перегородку то за одним, то за другим. Эд не помнит, кто ходил туда, а кто – нет в те десять – пятнадцать минут. И можно с уверенностью ручаться, что этого не помнят и остальные. Тот факт, что копы упорно об этом расспрашивали, свидетельствует, что они не закрепили за Карлом и Тиной монополии на убийство. Как заметил Эд, полицейским нужны улики, и они все еще ищут.

Вульф крякнул от отвращения.

– Также это показывает, – продолжал я, – что полиция не располагает какой-либо деталью, позволяющей закрыть дело. Вроде отпечатков пальцев из машины, изначального местонахождения ножниц или чего-то обнаруженного на трупе. Им, конечно, нужны Карл и Тина. И вы знаете, что́ произойдет, когда их поймают. Но вот с вещественными доказательствами у следствия туго. Если вы настаиваете на своем предложении удерживать здесь наших гостей, пока в лапы Кремеру и Стеббинсу не угодит настоящий злодей, то это может сработать в стратегическом плане. Но вам ведь претит сама идея о проживании женщин, даже одной женщины, в этом доме. И через несколько месяцев это определенно начнет действовать вам на нервы.

– Это бессмысленно, – вмешалась Тина, вновь перейдя на сдавленный шепот. – Просто отпустите нас! Умоляю вас, отпустите! Мы выберемся из города. Мы знаем, как это сделать. Вы прекрасные детективы, но это бессмысленно!

Вульф пропустил ее слова мимо ушей. Он откинулся в кресле, закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Нос его подергивался, подсказывая мне, что он принуждает себя взглянуть в лицо неприятному факту: ему придется поработать. Либо поработать, либо приказать мне позвонить Пэрли. Но второе исключалось как его самоуважением, так и профессиональным тщеславием.

Чета Вардас взирала на него – не скажу, что с надеждой, но и не в полном отчаянии. Полагаю, все запасы отчаяния супруги уже давно исчерпали, им попросту было не к чему взывать. Я тоже наблюдал за Вульфом и подергиванием его носа, которое вскоре сменилось таким знакомым движением губ. Он то выпячивал их, то втягивал, снова выпячивал и снова втягивал, что означало: он смирился с неизбежным и запускает механизм. По моим наблюдениям, порой для этого требовался целый час, но теперь хватило и нескольких минут.

Он снова вздохнул, открыл глаза и проскрежетал, обращаясь к Тине:

– Если не считать мистера Фиклера, этот человек допрашивал вас первой. Верно?

– Да, сэр.

– Расскажите, что́ он говорил. О чем спрашивал. Слово в слово.

По мне, при сложившихся обстоятельствах Тина держалась очень хорошо. Убежденная, что песенка ее спета и никакие припомненные ею слова Валлена ничего уже не поправят, она все равно пыталась помочь. Хмурила лоб и явно прилагала усилия. И похоже, Вульф вытянул из нее все возможное. Но она не могла дать ему того, чего не имела.

Он все не унимался:

– Вы уверены, что он ничего вам не предъявлял, не показывал? Совершенно ничего?

– Да, уверена. Ничего.

– И он не спрашивал ни о каком предмете из парикмахерской?

– Нет.

– Вообще не упоминал каких-либо предметов?

– Нет.

– И из кармана ничего не доставал?

– Нет.

– А та газета, что была у него с собой, – он не из кармана ее достал?

– Нет, как я уже сказала, он держал ее в руке, когда заходил в кабинку.

– В руке или под мышкой?

– В руке. Я думаю… Да, точно.

– Она была сложена?

– Ну конечно, газеты ведь складывают.

– Да, миссис Вардас. Просто вспомните, как выглядела газета, которую вы видели у него в руке. Я обращаю на нее внимание, потому что больше не на что. Хоть какую-то деталь мы обязаны получить. Была ли газета сложена так, как если бы он носил ее в кармане?

– Нет. – Тина старалась изо всех сил. – Она не была сложена таким образом. Как я уже сказала, это была «Ньюс». Когда он сел, то положил ее на стол, с краю, справа от себя… Да, так, слева от меня. Я сдвинула кое-какие свои вещи, чтобы освободить место… И она была сложена так, как газеты, лежащие на прилавке в киоске.

– Но он о ней не упоминал?

– Нет.

– И ничего необычного вы в ней не заметили? Я имею в виду газету.

– Это была всего лишь газета.

Вульф повторил сеанс с Карлом и получил то же самое, только больше. Никаких предметов не предъявлялось и не упоминалось, ни малейшего намека. Единственный выставленный на обозрение – газета – так и лежал на краю стола, когда Карл по указанию Фиклера зашел и сел. Валлен к ней даже не прикасался. Карл был настроен скептичнее Тины. Пытаясь припомнить точные слова детектива, он, в отличие от жены, особо не напрягался. И должен заметить, за это я его не винил.

Вульф оставил свои попытки заполучить то, чего у них не было. Он откинулся назад, сжал губы, закрыл глаза и принялся постукивать указательными пальцами по торцам ручек кресла. Карл и Тина посмотрели друг на друга, потом она поднялась, подошла к нему и стала поглаживать его по голове. Увидев, что я на них смотрю, она покраснела, бог знает почему, и вернулась на место.

Наконец Вульф открыл глаза.

– Черт побери, – капризно заключил он, – это невозможно. Даже приди мне в голову какой-нибудь ход, сделать его я бы не смог. Стоит мне шевельнуть пальцем, как мистер Кремер поднимет лай, а намордника для него у меня нет. Любая попытка…

Раздался звонок в дверь. За обедом Фрицу было сказано, что обязанность принимать посетителей переходит ко мне. Так что я поднялся, вышел в прихожую и двинулся к двери. Однако до нее не дошел. В четырех шагах от нее через прозрачную с одной стороны панель я узрел красную обветренную физиономию и массивные широкие плечи. Не мешкая, я развернулся и поспешил в кабинет, где объявил Вульфу:

– Это насчет ремонта кресла.

– Вот как. – Он вздернул голову. – В гостиную!

– Я мог бы сказать ему…

– Нет.

Карл и Тина, встревоженные нашими интонациями и поспешностью, вскочили на ноги. Снова раздался звонок. Я метнулся к двери в гостиную, распахнул ее и бросил им:

– Туда. Живее!

Они молча подчинились, словно знали меня годами и привыкли мне доверять. Впрочем, иного выбора у них и не оставалось. Когда они оказались в другой комнате, я бросил им:

– Расслабьтесь и сидите тихо.

Затем закрыл дверь, посмотрел на Вульфа и, дождавшись его кивка, снова направился в прихожую. Открыв дверь, я мрачно произнес:

– Привет. Ну что теперь?

– Долго же ты, – проворчал инспектор Кремер, переступая порог.