Текст книги "Просто неотразим"

Рейчел Гибсон
Просто неотразим

Посвящается Джессике, Кэрри и Джейми, которые питались замороженной пиццей, чтобы их мама имела возможность писать.

Пролог

Маккинни, Техас 1976 год

Математика вызывала у Джорджины Ховард головную боль, а от чтения у нее болели глаза. Правда, когда она водила пальцем по строчкам с мудреными словами, ей все же удавалось сложить из них что-то осмысленное. А вот с математикой такого не получалось.

Сидевшая за столом девочка уткнулась лбом в лежащий перед ней листок с задачами и прислушалась к голосам ребят. Была перемена, и ее одноклассники высыпали в школьный двор, под палящие лучи техасского солнца. Джорджина ненавидела математику, особенно ей не нравилось пересчитывать эти дурацкие палочки. Иногда она так пристально вглядывалась в нарисованные палочки, что голова и глаза начинали болеть одновременно. Она честно пыталась сосчитать их, но каждый раз у нее получался один и тот же ответ – неверный.

Чтобы немного отвлечься от математики, Джорджина стала мечтать, как они с бабушкой устроят «розовое чаепитие». Бабушка приготовит свои забавные крохотные розовые пирожные, они обе нарядятся в розовый шифон, постелют на стол розовую скатерть и поставят подходящие чашки. Джорджине ужасно нравилась эта традиция, к тому же она умела красиво сервировать стол.

– Джорджина!

Она встрепенулась.

– Да, мэм?

– Бабушка передала тебе наш разговор? Она сказала, что тебе надо пойти к врачу? – осведомилась миссис Ноубл.

– Да, мэм.

– Бабушка водила тебя на тестирование?

Джорджина кивнула. На прошлой неделе три дня подряд она читала вслух доктору с огромными ушами. Отвечала на его вопросы и писала сочинения. Решала задачки и рисовала картинки. Картинки рисовать ей нравилось, а вот остальное нагоняло на нее сон.

– Ты закончила?

Джорджина опустила взгляд на лежащий перед ней перепачканный листок. Она так часто терла его ластиком, что та половина, где должны были быть ответы, из белой стала серой. Кое-где бумага даже оказалась протертой до дырок.

– Нет, – ответила девочка и прикрыла лист рукой.

– Покажи, что ты успела.

Преодолевая охвативший ее ужас, Джорджина поднялась со стула и стала долго и тщательно задвигать его под стол. Подошвы ее лакированных туфель не издали практически ни звука, пока она медленно шла к учительскому столу. От страха ее немного подташнивало.

Миссис Ноубл взяла у нее истрепанный листок и принялась изучать его.

– Опять то же самое! – возмущенно воскликнула она, прищурившись и сморщив тонкий нос. – Ну сколько можно давать неправильные ответы?

– Не знаю, – обреченно прошептала Джорджина.

– Я же не менее четырех раз говорила тебе, что ответ на первую задачу – не семнадцать! Так почему же ты продолжаешь писать его?

– Не знаю.

Джорджина многократно пересчитывала палочки. По семь в двух группах и три отдельно. Получалось семнадцать.

– Я же сто раз тебе объясняла. Смотри.

Джорджина покорно перевела взгляд на лист, и миссис Ноубл указала на первую группу.

– В этой группе десять палочек, – раздраженно сказала она и передвинула палец. – В этой – еще десять. И еще три отдельно. Сколько будет десять плюс десять?

Джорджина мысленно представила числа.

– Двадцать.

– И плюс еще три.

Девочка подумала.

– Двадцать три.

– Верно! Ответ будет двадцать три. – Учительница подвинула к ней листок. – Иди и закончи остальное.

Сев на свое место, Джорджина взялась за вторую задачу. Она внимательно изучила следующие группы, сосчитала в них все палочки и записала ответ: двадцать один.

Как только миссис Ноубл отпустила ее, Джорджина сорвала со спинки стула новое пурпурное пончо, связанное ей бабушкой, и бегом помчалась домой. Ворвавшись в дом через заднюю дверь, она увидела на сине-белой столешнице блюдо с крохотными розовыми пирожными. Из всех помещений дома Джорджина больше всего любила эту маленькую кухоньку, где всегда витали уютные и вкусные запахи.

Серебряный чайный сервиз стоял на сервировочном столике, и Джорджина уже собиралась окликнуть бабушку, когда из гостиной послышался мужской голос. Вход в эту комнату был всем строго запрещен, и туда допускались только действительно важные люди, поэтому она на цыпочках прошла по коридору и осторожно приблизилась к двери в гостиную.

– Создается впечатление, что ваша внучка вообще не способна воспринимать абстрактные понятия. Она переставляет слова или вообще не в состоянии подобрать нужное слово. К примеру, когда ей была показана картинка с дверной ручкой, она сказала, что это «то, что я поворачиваю, чтобы войти в дом». И в то же время она правильно идентифицировала эскалатор, киркомотыгу и назвала большинство из пятидесяти штатов, – продолжал мужчина, в котором Джорджина по голосу узнала доктора с огромными ушами. Замерев, она стояла у самой двери и внимательно прислушивалась. – Хорошая новость заключается в том, что девочка показала очень высокие результаты по пониманию, – продолжал доктор. – Это означает, что она понимает, что читает.

– Как такое может быть? – спросила бабушка. – Она же ежедневно пользуется дверной ручкой, но, насколько мне известно, никогда не брала в руки киркомотыгу. Как она может переставлять слова и при этом понимать, что написано?

– Миссис Ховард, мы не знаем, почему у некоторых детей возникает мозговая дисфункция, не знаем, что вызывает такие отклонения. И у нас нет методов лечения.

Джорджина вжалась в стену. У нее пылали щеки, в желудке образовался холодный ком. Мозговая дисфункция? Она не настолько тупа, чтобы не понять, что это значит. Доктор считает, что у нее задержка в развитии.

– Что я могу сделать для моей девочки?

– Возможно, если мы проведем дополнительные тесты, то определим, что вызывает у нее наибольшие сложности. Некоторым детям помогает медикаментозное лечение.

– Я не желаю сажать Джорджину на таблетки.

– Тогда отдайте ее в школу обаяния,[1]1
  Курсы искусства одеваться со вкусом, держаться в обществе и т. п., обычно готовят манекенщиц. – Здесь и далее примеч. пер.


[Закрыть] – посоветовал доктор. – Она очаровательная девочка, и скорее всего из нее вырастет красивая девушка. Ей не составит труда найти себе хорошего мужа, который будет заботиться о ней.

– Мужа? Доктор Алан, моей Джорджи всего девять!

– Я не хочу вас обидеть, миссис Ховард, но вы же бабушка. Сколько еще лет вы сможете заботиться о ней? По моему мнению, Джорджине никогда не стать такой, как все.

Джорджина быстро прошла по коридору и вышла на заднее крыльцо. Холодный ком в желудке превратился в раскаленный шар. Она в сердцах пнула ногой кофейник, стоявший на ступеньке, и разбросала во все стороны бабушкины прищепки для белья.

На грязной обочине был припаркован «шевроле». Машина стояла на четырех спущенных колесах – на ней не ездили уже два года, с тех пор как умер дедушка. Бабушка ездила на «линкольне», и Джорджина считала «шевроле» своим. В мечтах она часто путешествовала на нем в такие экзотические места, как Лондон, Париж и Тексаркана.

Но сегодня у нее не было желания куда-то ехать. Устроившись на виниловом сиденье-диване, она положила руки на прохладный руль и уставилась на значок «шевроле», красовавшийся на клавише гудка.

Потом взгляд Джорджины затуманился, а руки крепче сжали руль. Может, ее мама, Билли Джин, все знала? Наверное, она всегда понимала, что Джорджине никогда не стать «такой, как ее сверстники». Возможно, именно поэтому она и исчезла, бросив дочь на свою мать. Бабушка все время говорила, что Билли Джин не была готова к материнству, и Джорджина всегда пыталась понять, что в ней есть такого, что могло заставить маму сбежать. Ей показалось, что сейчас она это поняла.

Джорджина вглядывалась в будущее, и ее детские мечты исчезали вместе со слезами, катившимися по пылающим щекам. Постепенно, она пришла к осознанию нескольких вещей. С надеждой стать медсестрой или астронавтом покончено, а ее мать никогда не вернется за ней. Одноклассники, вероятно, скоро обо всем узнают и станут над ней смеяться.

Или они будут издеваться над ней, как над Джилбертом Витли. Прежде Джилберт, случалось, писался в штаны, и ребята до сих пор не позволяли ему забыть об этом. Его дразнили Джилберт-мокрый. Джорджине не хотелось даже думать о том, как стали бы дразнить ее.

Она была полна решимости сделать все, даже пойти на смерть, чтобы никто не узнал, что она не такая, как все. Она не могла допустить, чтобы кому-то стало известно, что Джорджина Ховард страдает мозговой дисфункцией.

Глава 1

1989 год

Вечером накануне свадьбы Вирджила Даффи на залив Пьюджет—Саунд обрушился летний шторм. Однако к утру мрачные тучи рассеялись, и солнце залило Эллиот-Бей, откуда открывался захватывающий вид на центр Сиэтла. С изумлением вглядываясь в чистое утреннее небо, кое-кто из прибывших на свадьбу гостей спрашивал себя, неужели Вирджил научился управлять матерью-природой так же, как он управляет своей судоходной империей? А еще им было интересно, сможет ли он управлять своей молодой женой и не является ли она для него такой же игрушкой, как его хоккейная команда.

В ожидании начала церемонии гости потягивали шампанское из резных хрустальных бокалов и строили предположения о том, как долго продлится брак между стариком и молоденькой девушкой. Недолго – таково было общее мнение.

Джона Ковальского не интересовали сплетни. Его заботили более важные вопросы. Он поднес к губам высокий стакан и осушил его одним глотком, словно там была вода, а не шотландское виски столетней выдержки. Его мучила непрерывная пульсирующая боль в голове. Глаза выдавливало из глазниц, зубы ныли. Да-а, здорово он вчера повеселился. Жаль, что ничего не может вспомнить.

Стоя на террасе, Джон разглядывал гостей, которые стягивались к рядам белых стульев, расставленных перед украшенной цветами, лентами и розовой тканью беседкой.

Джон перевел взгляд на членов своей команды, которые выглядели чужими среди гостей и чувствовали себя скованно в одинаковых темно-синих блейзерах и потертых мокасинах.

Похоже, они не больше его радовались тому, что вдруг оказались среди представителей высшего света Сиэтла.

Слева от него женщина в ниспадающем свободными складками платье цвета лаванды села за арфу, прислонила инструмент к плечу и стала, едва касаясь, перебирать струны. Зазвучавшая музыка была чуть громче шелеста волн в заливе Пьюджет-Саунд. Женщина взглянула на Джона и тепло улыбнулась ему. Он сразу узнал эту улыбку. Интерес незнакомки ничуть не удивил его, он оценивающе оглядел ее фигуру, а затем поднял глаза к ее лицу. К двадцати восьми годам Джон успел пропустить через свои руки женщин всех комплекций и габаритов, различного материального положения и уровня интеллекта. Его не отталкивала перспектива потусоваться среди девушек-подростков, но вот костлявые женщины ему совсем не нравились. Некоторые из ребят его команды встречались с моделями, Джон же предпочитал пышные формы. Он любил, прикасаясь к женщине, чувствовать под ладонью мягкое тело, а не кости.

Улыбка арфистки стала более призывной, и Джон отвернулся. Дело было не в том, что музыкантша оказалась слишком худой, просто он ненавидел звуки арфы так же, как и свадьбы. У него за плечами были уже две собственные, и ни одна из них не принесла счастья. Последняя состоялась полгода назад в Вегасе. Мучаясь от такого же похмелья, как сейчас, он проснулся в красном люксе для новобрачных и обнаружил, что женат на стриптизерше по имени Ди-Ди Услада. Брак продлился чуть дольше, чем брачная ночь. И самым мерзким во всей этой истории было то, что Джон не мог вспомнить, действительно ли Ди-Ди была такой уж сладкой.

– Спасибо, что пришел, сынок, – послышался голос у Джона за спиной.

Владелец «Сиэтлских чинуков» похлопал его по плечу.

– Думаю, ни у кого из нас не было выбора, – сказал Джон, глядя в изборожденное морщинами лицо Вирджила Даффи.

Вирджил расхохотался и стал спускаться по широким каменным ступеням. В своем серебристо-сером смокинге он мог служить олицетворением благосостояния. Под лучами полуденного солнца Вирджил Даффи выглядел именно тем, чем и являлся на самом деле – владельцем одной из пятисот компаний, которые входили ежегодно в составляемый журналом «Форчун» список крупнейших в мире, владельцем хоккейной команды и человеком, способным купить себе в награду за труды молодую жену.

– Видел вчера рядом с ним ту, на ком он собрался жениться?

Джон оглянулся и увидел Хью Майнера, нового члена команды. Спортивные журналисты утверждали, что своей внешностью и дерзким поведением на льду и за его пределами он очень напоминает Джеймса Дина. Именно это Джону в нем и нравилось.

– Нет, – ответил он, вытаскивая из кармана солнечные очки. – Я ушел довольно рано.

– Уж больно она молода. Ей двадцать два или что-то вроде этого.

– Да, я слышал.

Джон посторонился, чтобы пропустить группу пожилых дам, направлявшихся на лужайку. Будучи бабником, он никогда не претендовал на звание самодовольного моралиста, но то, что Вирджил собирается жениться на девушке, которая почти на сорок лет моложе его, вызывало у него легкую грусть и слабую тошноту.

Хью локтем пихнул Джона в бок:

– А вымя у нее такое, что у любого тут же встанет.

Джон надел очки и улыбнулся дамам, которые ошарашенно оглядывались на Хью. Тот не счел нужным понизить голос, когда описывал достоинства невесты Вирджила.

– Ты ведь вырос на молочной ферме, верно?

– Да, в пятидесяти милях от Мэдисона, – гордо заявил молодой вратарь.

– На твоем месте я бы не стал так громко распространяться насчет вымени. Женщины обычно приходят в ярость, когда их сравнивают с коровами.

– Ладно. – Хью рассмеялся и покачал головой. – А что, по-твоему, она нашла в старике, который годится ей в дедушки? Она же не уродина, не толстуха. В самом деле она вполне привлекательна.

Хью, которому исполнилось двадцать четыре, был не только моложе Джона, но и наивнее. Он стремительно двигался к тому, чтобы стать лучшим голкипером НХЛ, однако у него имелась дурная привычка ловить шайбу головой. Судя по его последнему вопросу, Хью явно требовалась более прочная защитная маска.

– Посмотри вокруг, – ответил ему Джон. – По последним слухам, Вирджил стоит не менее шестисот миллионов.

– Верно, но не все можно купить за деньги, – буркнул Хью и стал спускаться по ступенькам. – Ты идешь? – остановившись и оглянувшись через плечо, спросил он.

– Нет, – ответил Джон.

Он отправил в рот остававшийся в стакане кубик льда, а сам стакан сунул в горшок с папоротником, продемонстрировав к хрусталю такое же пренебрежение, что и к виски. С него достаточно. Он сыграл свою роль и оставаться дольше не намерен.

– У меня страшное похмелье, – сказал он, спускаясь вслед за Хью.

– И куда ты двинешь?

– Домой в Копалис.

– Мистеру Даффи это очень не понравится.

– Печально, – с полнейшим равнодушием бросил Джон и в обход трехэтажного каменного особняка направился к своему «корветту» 1966 года, припаркованному на подъездной аллее.

Он купил этот автомобиль с открывающимся верхом себе в подарок год назад, когда подписал многомиллионный контракт с перекупившей его сиэтлской хоккейной командой. Джон любил этот классический «корветт». Он представлял, как однажды выедет на скоростную автостраду и откинет его верх.

Джон сдирал с себя темно-синий блейзер, когда что-то розовое, появившееся на лестнице в доме, привлекло его внимание. Бросив пиджак в сверкающую на солнце машину, он пригляделся к девушке, одетой в открытое розовое платье. Она выбралась из дома через массивную двойную дверь, задев бежевым дорожным чемоданчиком за дверной косяк. Ветер тут же растрепал ее темные, туго завитые локоны, прикрывавшие обнаженные плечи. Казалось, что ее тело от подмышек до середины бедер втиснуто в атласный панцирь. Огромный белый бант, пришитый к верху корсажа, мало способствовал тому, чтобы скрыть пышную, но сдавленную платьем грудь. На ее длинных загорелых ногах были изящные туфельки на высоких каблуках без задников.

– Эй, мистер, подождите минутку! – слегка задыхаясь, окликнула она Джона. В ее голосе явственно звучал южный акцент.

Стуча каблучками, девушка побежала вниз по лестнице. Тугое платье мешало двигаться, поэтому ей приходилось помогать себе всем телом, и при этом ее грудь, выступавшая над корсажем, двигалась в такт бегу.

Джон подумал, что незнакомка может здорово грохнуться, и хотел было остановить ее, однако, поразмыслив, привалился боком к кузову, сложил руки на груди и замер в такой позе.

– Опасно так бегать, – сказал он, когда незнакомка остановилась возле его машины.

– Ты один из хоккеистов Вирджила? – спросила девушка, устремив на Джона взгляд зеленых глаз.

Она сбросила туфли и наклонилась, чтобы поднять их. Темные блестящие локоны соскользнули с загорелых плеч на грудь, задев белый бант.

– Джон Ковальский, – представился Джон.

Эта незнакомка с пухлыми соблазнительными губами, соболиными бровями и причудливыми глазами, внешние уголки которых были слегка опущены вниз, напоминала ему обожаемую его бабушкой секс-богиню Риту Хейворт.

– Мне нужно поскорее уехать отсюда. Поможешь мне?

– Конечно. Тебе куда?

– Куда угодно, только прочь отсюда, – ответила незнакомка и бросила чемоданчик и туфли на пол за сиденье.

На губах Джона играла довольная улыбка, когда он садился за руль «корветта». Он собирался путешествовать в одиночестве, но неожиданное появление у него в машине неизвестной мисс не показалось ему такой уж катастрофой. Когда девушка устроилась на пассажирском сиденье, Джон вырулил на аллею, продолжая гадать, кто она и почему так спешит.

– Боже! – вдруг простонала незнакомка и оглянулась на быстро удаляющийся дом Вирджила. – Я забыла о Сисси! Она пошла за букетом из лилий и розовых роз, а я в это время сбежала!

– Кто такая Сисси?

– Моя подруга.

– Ты должна была участвовать в церемонии? – спросил Джон.

Девушка кивнула, и он пришел к заключению, что она подружка невесты или кто-то из свиты.

Пока они ехали мимо елей, росших плотной стеной, зеленых лужаек и зарослей розовых рододендронов, Джон внимательно изучал незнакомку, поглядывая на нее краем глаза. Здоровый загар покрывал ее гладкую кожу. Девушка оказалась красивее, чем ему показалось сначала, и моложе.

– Господи, на этот раз я окончательно все испортила, – сокрушенно проговорила она, растягивая гласные.

– Могу отвезти тебя назад, – предложил Джон, раздумывая, что могло заставить незнакомку забыть о своей подруге.

Она покачала головой, и жемчужины на сережках закачались в такт.

– Не надо. Поздно. Все это уже было. То есть я и раньше так делала… но на этот раз… на этот раз я потерпела полное поражение.

Джон сосредоточился на дороге. Он спокойно относился к женским слезам, но истерики ненавидел лютой ненавистью, а сейчас у него возникло неприятное ощущение, что у незнакомки вот-вот начнется истерический припадок.

– А… как тебя зовут? – спросил он, надеясь избежать сцены. Она глубоко вдохнула, медленно выдохнула и прижала одну руку к животу.

– Джорджиной, но все зовут меня Джорджи.

– Скажи, Джорджи, а как твоя фамилия?

Девушка прижала ладонь ко лбу. Ее наращенные ногти были покрашены светло-бежевым лаком с белой полоской на конце.

– Ховард.

– А где ты живешь, Джорджи Ховард?

– В Маккинни.

– Это к югу от Такомы?

– Чтоб мне провалиться, – с тоской проговорила она, и ее дыхание участилось. – Не верится. Просто не верится.

– Тебя что, тошнит?

– Вряд ли. – Она покачала головой и втянула в себя воздух. – Но мне трудно дышать.

– Ты специально так глубоко дышишь?

– Да… нет… не знаю. – Девушка посмотрела на Джона, и он увидел, что ее глаза полны слез. Неожиданно она вцепилась руками в розовый атлас платья. Ее пальцы то сжимались, то разжимались, и подол постепенно сдвигался вверх, обнажая гладкие бедра. – Не верится. Просто не верится, – выговорила она между двумя судорожными вдохами.

– Опусти голову между коленей, – дал указание Джон, оторвавшись от дороги.

Девушка слегка наклонилась вперед и тут же откинулась на спинку сиденья.

– Не могу.

– Да почему, черт побери?

– Корсет очень тугой… Господи! – Ее южный акцент усилился. – На этот раз я все сделала правильно. Просто не верится… – повторила она слова, ставшие уже присказкой.

Джон начал подумывать, что совершил большую ошибку, согласившись помочь Джорджине. Он вдавил педаль газа в пол и направил «корветт» на мост через залив.

– Сисси никогда мне этого не простит.

– Зря ты так переживаешь за свою подругу, – сказал Джон, несколько разочарованный тем, что его спутница оказалась со сдвигом. – Вирджил купит ей что-нибудь симпатичное, и она обо всем забудет.

Джорджина нахмурилась, между бровей у нее появилась складка.

– Сомневаюсь, – помолчав, проговорила она.

– Обязательно купит, – возразил ей Джон. – И отведет ее в какое-нибудь очень дорогое заведение.

– Но Сисси не любит Вирджила. Она считает его старым развратным гномом.

У Джона возникло нехорошее предчувствие, и по спине пробежали мурашки.

– А разве Сисси не невеста?

Джорджина устремила на него взгляд своих огромных зеленых глаз и покачала головой.

– Невеста – я.

– Джорджина, сейчас не до шуток.

– Знаю, – вздохнула она. – Мне и самой не верится, что я бросила Вирджила у алтаря!

Предчувствие, возникшее у Джона, переросло в беспокойство. В голове опять запульсировала боль, напомнив ему о похмелье. Он ударил по тормозам и крутанул руль вправо. «Корветт» стремительно съехал на обочину и резко остановился. Джорджина обеими руками вцепилась в правый подлокотник и прижалась к двери.

– О Господи! – Джон проехал епде чуть вперед, припарковал машину и сорвал с лица солнечные очки. – Пожалуйста, скажи, что ты пошутила! – взмолился он, швыряя очки на приборную панель.

Ему не хотелось думать о том, что произойдет, если его застанут наедине с невестой Вирджила. Хотя вообще-то задумываться об этом особо не стоило, потому что Джон и так знал, что произойдет. Он знал, что его продадут в проигрышную команду быстрее, чем он освободит свой шкафчик в раздевалке. А ему нравилось играть за «Чинуков». И нравилось жить в Сиэтле. Поэтому ему меньше всего хотелось стать предметом такой сделки.

Джорджина выпрямилась и покачала головой.

– Но ведь на тебе не подвенечное платье! – указал на нее пальцем Джон. Он чувствовал себя обманутым. – Такого не может быть, невеста – и вдруг не в подвенечном платье!

– А это и есть подвенечное платье. – Девушка вдруг вспомнила о скромности и попыталась прикрыть оголившиеся бедра. Но чем сильнее она тянула за подол, тем ниже съезжал корсаж, обнажая грудь. – Это не традиционное подвенечное платье, – пояснила она и, ухватившись за большой белый бант, подтянула платье вверх. – В конце концов, Вирджил был женат пять раз, и ему приелись невесты в белом.

Глубоко вздохнув, Джон прикрыл глаза и провел рукой по лицу. Надо избавиться от нее – и побыстрее.

– Ты живешь южнее Такомы, верно?

– Нет. Я из Маккинни. Маккинни, Техас. Я приехала всего три дня назад, а прежде ни разу не бывала севернее Оклахома-Сити.

– Да-а, ситуация с каждой минутой становится все забавнее. – Джон невесело рассмеялся и посмотрел на Джорджину. В своем платье-корсете она напоминала красиво упакованный подарок. – А твои родственники – они приехали на свадьбу?

Девушка опять отрицательно покачала головой. Джон нахмурился.

– Понятно.

– Кажется, меня сейчас стошнит.

Джон выскочил из машины и обежал ее. Ему совсем не хотелось, чтобы Джорджина испортила его новенький классический «корветт». Он поспешно распахнул дверцу, обхватил девушку за талию и попытался выволочь ее из машины. Но Джорджина Ховард оказалась значительно тяжелее, чем ему представлялось. К тому же ткань платья была ужасно скользкой, и у Джона возникло ощущение, что он тащит из машины огромную банку тушенки.

– Так ты собираешься метать харч?

– Не знаю, – ответила Джорджина и подняла на него молящий взгляд.

Джон имел большой опыт общения с женщинами и давно научился распознавать их породу. Эта была из породы «люби-корми-лелей-меня». Что ж, он согласен доставить ее туда, куда ей нужно, но у него нет ни малейшего желания лелеять и кормить бабу, обманувшую Вирджила Даффи.

– Куда тебя подвезти?

У Джорджины, втиснувшейся в платье на два размера меньше, было ощущение, будто она наглоталась бабочек и теперь никак не может вдохнуть полной грудью.

Она заглянула в голубые глаза, опушенные густыми ресницами, и поняла, что скорее вскроет себе вены ножом для масла, чем станет блевать в присутствии этого потрясающего красавца. Густые ресницы и пухлые губы должны были бы придавать его внешности налет женственности, но этого не было. Напротив, мужчина излучал такую мужественность, что любой сразу же распознал бы в нем стопроцентного гетеросексуального самца. Джорджина, с ее ростом в пять футов и десять дюймов и весом в сто сорок фунтов, чувствовала себя маленькой рядом с ним.

– Джорджи, куда тебя подвезти? – снова спросил у нее Джон.

Внимание Джорджины привлекла густая каштановая прядь, упавшая ему на лоб, и она заметила вдруг тонкий белый шрам, который пересекал левую бровь.

– Не знаю, – прошептала она.

Уже много месяцев Джорджина жида со страшной тяжестью на сердце. И почему-то ей показалось, что только мужчине типа Вирджила под силу снять с ее души этот груз. С Вирджилом она могла не бояться хитрых сборщиков платежей по счетам и злых домовладельцев. Джорджине уже исполнилось двадцать два, и она старалась сама заботиться о себе, но, как и во всем остальном, потерпела неудачу. Она всегда была неудачницей. Она терпела неудачи в школе, а потом на всех должностях, на которых пыталась работать. И теперь ей не удалось убедить себя в том, что она сможет полюбить Вирджила Даффи. Сегодня утром, когда она стояла перед зеркалом в подвенечном платье, которое выбрал для нее Вирджил, и изучала свое отражение, та же тяжесть так сдавила ей грудь, что едва не придушила. И тогда Джорджина поняла, что не сможет выйти за Вирджила. Даже ради сказочных богатств она не сможет лечь в постель с мужчиной, напоминавшим ей Г. Росса Перо.

– Где твоя семья?

Джорджина подумала о бабушке.

– У меня есть только дядя и тетя, которые живуг в Дунканвилле. Лолли не может путешествовать из-за люмбаго, а дядя Клайд вынужден сидеть дома и ухаживать за ней.

Эта информация еще сильнее опечалила Джона.

– А твои родители?

– Меня вырастила бабушка, но она несколько лет назад отправилась в свой последний путь на небеса, – ответила девушка, надеясь, что он не станет расспрашивать об отце, которого она вообще не знала, или о матери, которую она иидела единственный раз – на похоронах бабушки.

– А друзья?

– Моя подруга осталась у Вирджила.

При мысли о Сисси сердце Джорджины забилось сильнее. Она так старалась, чтобы свита невесты была одета в одинаковые платья цвета лаванды и туфельки-лодочки, а теперь все эти старания казались мелкими и глупыми.

Джон нахмурился.

– Понятно. – Он провел обеими руками по волосам. – Сдается мне, что у тебя нет продуманного плана.

В этом он был абсолютно прав. Она просто схватила свой чемоданчик с самым необходимым и выбежала из дома, не думая о том, куда отправится и на чем будет добираться.

– Вот черт! – всплеснул руками Джон и посмотрел вдаль на дорогу. – Надо же что-то делать.

У Джорджины возникло жуткое ощущение, что, если в ближайшие минуты она что-нибудь не предпримет, Джон умчится на машине и оставит ее одну на обочине. Что тогда она будет делать? От отчаяния Джорджина использовала прием, который всегда срабатывал. Она взяла Джона под руку и чуть-чуть привалилась к нему, как бы давая понять, что откликнется на любое его предложение.

– Помоги мне, пожалуйста, – произнесла она, понизив голос и придав ему легкую хрипотцу, которую сдобрила многозначительной улыбкой, как бы говорившей: «Ты такой большой и сильный, а я такая беспомощная».

Может, во всем остальном Джорджина и была неудачницей, но когда дело касалось умелого обращения с мужчинами, она превращалась в законченную кокетку и добивалась небывалых успехов. Придав своему лицу застенчивое выражение и склонив голову набок, она заглянула в красивые глаза Джона. На ее губах появилась слабая улыбка, сулившая наслаждение, даровать которое девушка отнюдь не собиралась. Ее рука сдвинулась с локтя Джона к его запястью. На первый взгляд это движение могло показаться лаской, но на самом деле это был тактический ход, направленный на защиту от распускания рук. Джорджина ненавидела, когда мужчины лапали ее за грудь.

– Ты очень соблазнительная, – сказал Джон, пальцем поднимая ее лицо за подбородок. – Но ты не стоишь того, во что мне это обойдется.

– То есть? – Прохладный ветер швырнул несколько локонов ей в лицо. – Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, – начал Джон, выразительно посмотрев на ее грудь, – что ты намерена воспользоваться своим телом, чтобы получить то, что тебе нужно от меня. Я люблю секс, как и любой мужчина, но, детка, ты не стоишь моей карьеры.

Джорджина отпрянула от него и отбросила с лица волосы. Она имела опыт близких отношений с мужчинами, но этот опыт привел ее к выводу, что секс слишком сильно переоценен. Единственным положительным моментом в сексе было то, что процесс длился всего несколько минут.

Она гордо вскинула подбородок и устремила на Джона взгляд оскорбленной невинности.

– Ты ошибся. Я не из таких.

– Я вижу. – Он снова оценивающе оглядел ее с ног до головы. – Ты любительница подразнить.

Эти слова резанули ей слух. Почему-то они прозвучали мерзко. Джорджина считала себя скорее актрисой.

– Советую тебе перестать пудрить мне мозги и четко сказать, что тебе от меня нужно.

– Ладно, – согласилась Джорджина, решив сменить тактику. – Мне нужна помощь и место, где я могла бы пересидеть несколько дней.

– Послушай, – произнес Джон. – Я не из тех, кто тебе нужен. Я не смогу помочь тебе.

– Ну хоть на пару денечков, – взмолилась Джорджина. Ей нужно было время, чтобы придумать, что делать дальше, после того как она разрушила собственную жизнь, не оставив от нее камня на камне. – Я не доставлю тебе хлопот.

– Сомневаюсь, – хмыкнул Джон.

– Мне нужно связаться с теткой.

– А где твоя тетка?

– В Маккинни, – честно ответила Джорджина, хотя и побаивалась грядущего разговора с Лолли. Дело в том, что тетку чрезвычайно обрадовал выбор племянницы, правда, Джорджина подозревала, что Лолли рассчитывала на богатые подарки от новоявленного зятя.

Несколько мгновений Джон пристально смотрел на девушку.

– Ладно, залезай, – наконец сказал он и обошел машину. – Но после того как ты свяжешься с теткой, я подброшу тебя только до аэропорта или до автовокзала, не далее.

Хотя предложение Джона было напрочь лишено энтузиазма, Джорджина не стала терять время. Она быстро забралась на сиденье и захлопнула дверцу.

Несколько лет Джорджина училась в школе балета, степа и обаяния мисс Вирди Маршалл. Хотя она не отличалась хорошей координацией движений, в школе Джорджина затмила других учеников своим умением очаровывать всех везде и всегда. Однако сейчас у нее с этим возникли некоторые проблемы. Судя по всему, Джону она не понравилась. Это встревожило Джорджину, потому что мужчинам она нравилась всегда. При этом Джон не отличался хорошим воспитанием. Он чертыхался и сквернословил с мастерством пропойцы и даже не извинялся. Мужчины с юга, с которыми Джорджина была знакома, тоже, конечно, ругались, но потом они обычно просили прощения. Вероятно, Джон не принадлежит к тому типу мужчин, которые извиняются за каждый свой шаг.