Текст книги "Слепое Озеро"

Ровно в 13.30 она устроила целый спектакль, лихорадочно роясь в бумагах и в файлах на диске, как будто потеряла что-то важное и теперь ей придется идти в кабинет Рэя, чтобы поискать там. Происходящее было до смехотворного нереально – школьная самодеятельность, и только.

Или плохое кино. А в кино, подумала Сью, обязательно есть момент, когда героиню застигают врасплох… Скажем, Шульгин… или даже Рэй с пистолетом в руке…

– Сью?

Она прикусила язык, чтобы не заорать в голос, потом все-таки выдавила из себя что-то вроде «О-о!», надеясь, что оно сойдет за приветствие.

Господи, всего лишь Гретхен Крюгер из архивов дальше по коридору.

– Не думала застать тебя сегодня на работе, – принялась щебетать Гретхен. – Заскочила на минутку за прошлогодними астрономическими журналами, смотрю – у тебя дверь открыта. Рэй тоже здесь?

– Нет. Мне просто нужно кое-что доделать. Вот только я то одно, то другое не могу найти на месте. – Лишний раз установить алиби не помешает.

– Когда я закончу, пойду к Сойеру – мы там сегодня встречаемся с Джамалом и Карен. Не хочешь присоединиться? Будем рады.

– Спасибо, но я так вымоталась… В душ и спать!

– Со мной тоже бывает.

– Вы, Грет, там без меня не скучайте!

– Постараемся. И ты, Сью, не переусердствуй, что-то ты плохо выглядишь.

Гретхен наконец упорхнула по коридору, а Сью вновь принялась настраивать себя для набега на кабинет Рэя. Однако первым делом она закрыла дверь в коридор. Обнаружив при этом, что руки трясутся.

Теперь – в святилище Рэя, прочь от камер видеонаблюдения.

Для начала она вытащила кучу папок из шкафчика у стены – неважно, что это за папки, главное – держать в руках что-нибудь невинно выглядящее, когда она выйдет наружу. Затем подошла к столу, открыла замок своим ключом и вытянула одну за другой все пять ящиков.

Пачка распечаток оказалась в нижнем левом, где шеф прежде хранил свои «Динь-Доны». Зная его, можно предположить, что он даже крошки собрал пылесосом. У Рэя сейчас, наверное, серьезная ломка, подумала Сью. Синдром острой диньдоновой недостаточности.

Она взяла в руки первый лист.

ОТ КОГО: Бо Сянь, Национальная лаборатория «Кроссбэнк»

КОМУ: Эйвери Фишбайндер, Национальная лаборатория «Слепое Озеро»

ТЕКСТ: Привет, Эйв! Как и обещал, вот предварительная информация к моему выступлению на конференции. Извини, что только сейчас и без подробностей (понимаю, тебе хотелось бы обойтись без сюрпризов), но нас просили молчать, пока обо всем не будет объявлено официально. Главное: мы нашли на HR8832/B следы исчезнувшей разумной культуры. Снимки я вышлю отдельно; вкратце – в северном полушарии есть подводное базальтовое плато, там очень мелко, имеются даже отдельные островки. На вид оно ничем не отличается от сотни прочих болот, однако там обнаружились структуры, носящие явные следы сложного строительства, в том числе как-то связанные, по меньшей мере архитектурно, с «коралловыми звездами», плавающим вдоль экватора. Мы пока не понимаем, как это согласуется с отсутствием высших животных: Госсар предполагает, что имело место массовое вымирание…

Черт побери, обругала себя Сью, только не надо читать. Она украдкой глянула на дверь. Пока она здесь одна, но это может кончиться в любой момент.

Сью достала из кармана сервер, установила соединение с домом и включила сканирование. Сервер был в форме карандаша, шириной как раз в стандартный лист бумаги. Сью провела по документу фотосенсорной стороной и дождалась, пока сканер звякнул, подтверждая передачу. Потом – следующий лист. За ним – еще один. Листов было много. Она взглянула на часы. Почти два. А ей нужно еще минут двадцать. Нет, даже больше!

Успокойся, скомандовала себе Сью, и отсканировала следующий лист.

Сидя у самого прохода, Крис Кармоди смотрел, как Рэй встает с места и идет к кафедре.

Очень важно понять, что этот человек собой представляет. Существует тысяча различных вариантов снова вступить с Рэем Скаттером в конфронтацию. Если это случится, Крис не хотел все испортить.

Потому что существовала тысяча способов все испортить.

Рэй сегодня выглядел весьма элегантно. Улыбнувшись аудитории, он занял место за кафедрой с уверенностью, которой Маргерит явно недоставало. Налицо то самое «очарование», о котором она говорила и которое, возможно, увидела в нем при первой встрече – вполне убедительная улыбка и хорошо поставленный голос. Рэй начал речь:

– Я буду вынужден слегка отклониться от заготовленного текста – знаю, Ари, ты просил не растягивать выступление, и я постараюсь эту просьбу выполнить, – но мне нужно ответить на некоторые заявления предыдущего оратора.

Было видно, как Маргерит заерзала на стуле. Впрочем, чего она еще ожидала?

– Ученые не вправе забывать о том, что видимость бывает обманчива. Мы говорим о системе БЭК-колец, словно имеем дело со сверхмощным оптическим телескопом. Я вынужден напомнить, что это не так. На фундаментальном уровне Око представляет собой квантовый компьютер, способный генерировать изображения. Мы исходим из предположения, что изображения эти в точности соответствуют событиям, происходившим в прошлом на отдаленной планете. Быть может, так оно и есть. Быть может, нет. Изображения соответствуют объективным сведениям о размере UMa47/E, ее атмосфере, расстоянии до звезды. Однако, если не считать этого, у нас нет никакого подтверждения тому, что, как предполагается, видит Око. До тех пор пока нам не удастся успешно повторить этот эффект и понять его, любые предположения, что мы наблюдаем реальные события, следует считать недоказанными.

Соответственно, наша неуверенность в выводах происходит не от боязни. А от того, что мы не хотим оказаться обманутыми. По этой причине – а равно и множеству других – я полагаю, что наш фокус на Субъекте и его культуре ошибочен и крайне преждевременен.

В отличие от предыдущего оратора я хотел бы напомнить вам, что мы сочиняем сказки – о, прошу прощения, «создаем рассказы», – о внеземной жизни на протяжении большей части истории человечества. Свидетельствует ли это о нашей гениальности или же о нашей бестолковости – вопрос интересный. Некогда Перси Лоуэлл именем науки убедил нас, что на Марсе имеются каналы и цивилизация. Наука двадцатого столетия это заблуждение опровергла, но его место немедленно заняло оптимистичное и, как оказалось, намеренно сфальсифицированное открытие следов бактерий в марсианском метеорите. Более тщательное изучение Марса показало, что жизни там нет и никогда не было. Широко обсуждавшиеся микробы, обитающие в океане теплой слизи под корой Европы, оказались столь же иллюзорными. Похоже, наше воображение нас опережает. Оно основано на интуиции, которой свойственно забегать вперед и видеть там то, что мы хотим увидеть. Мы вряд ли нуждаемся в очередных плодах воображения.

Рэй театрально вздохнул.

– Теперь я хотел бы перейти к более существенному вопросу, который сейчас представляет для всех жителей Слепого Озера особую важность.

Нет нужды напоминать, что карантин, который некоторые предпочитают именовать блокадой, есть событие беспрецедентное, и мы все не перестаем ломать голову над его причиной. На мой взгляд, слово «карантин» в данном случае вполне подходит. Представляется вполне очевидным, что мы заключены здесь не ради собственной безопасности, но чтобы обезопасить находящихся снаружи.

И в то же время это звучит смехотворно, даже абсурдно. Какую, собственно, угрозу Слепое Озеро и все его обитатели могут представлять собой?

Действительно, какую же? Звучали предположения, что опасность заключается в изображениях, которые мы изучаем, что они могут содержать стеганографический код или еще какое-то скрытое сообщение, способное повредить человеческому рассудку. Пока этому не было никаких подтверждений… если не считать за таковое только что прозвучавший здесь восторженный панегирик. – Рэй косо ухмыльнулся, как человек, чрезвычайно удачно, пусть и довольно рискованно, состривший; в зале послышались неуверенные смешки. Глотнув воды из стакана, он продолжил: – Нет, я полагаю, что наши подозрения должен вызывать сам процесс, то есть механизм действия БЭК– колец.

Могут ли БЭК-кольца представлять собой угрозу? Вряд ли наших знаний хватает, чтобы дать ответ на этот вопрос. С определенностью известно лишь то, что процессоры на БЭК-кольцах есть чрезвычайно мощные квантовые компьютеры нового типа, которые исполняют саморазмножающийся и эволюционирующий код.

Одни эти слова сами по себе должны были бы вызвать тревогу. Во всех прочих случаях, когда мы пытались эксплуатировать эволюционирующие саморазмножающиеся системы, пришлось проявлять при этом крайнюю бдительность. На ум сразу же приходит катастрофа, едва не случившаяся в прошлом году в нанотехнической лаборатории Массачусетского технологического института – и мы прекрасно знаем, что там все могло быть гораздо хуже, – или многочисленные смерти от анафилактического шока в Азии в 2020-е, вызванные новыми культурами риса.

Элейн яростно строчила в блокноте. Себастьян Фогель, внимательно слушая, сидел спокойно и неподвижно, словно бородатый Будда.

– Мне могут возразить, что эти примеры относятся к «реальным» самовоспроизводящимся системам в мире, а не к компьютерному коду. Однако это лишь свидетельство нашей близорукости. Пусть виртуальная экосистема БЭК-колец и отрезана от внешнего мира, ее фактические размеры попросту чудовищны. За один-единственный день она порождает буквально миллиарды алгоритмов, которые вырастают друг из друга, а потом уступают место последующим поколениям. Время от времени мы проводим отбор на соответствие желаемым результатам, но размножаются-то они непрерывно. Мы исходим из того, что, единожды задав граничные условия, мы сохраняем над алгоритмами власть, подобно верховным божествам. Увы, это не обязательно так.

Согласен, мы еще не потеряли ни одного ученого из-за того, что на него напал взбесившийся алгоритм. – Снова смех: похоже, аудитории это нравилось, хотя обеспокоенные сотрудники департамента наблюдения и интерпретации не спешили присоединяться к веселью. – И я вовсе не намекаю ни на что подобное. Однако имеются свидетельства – которые я не имею права обсуждать в подробностях, – что комплекс в Кроссбэнке был отключен за несколько часов до карантина в Слепом Озере, потому что там действительно произошло нечто, представляющее угрозу, причем связанную с БЭК-кольцами.

Зрители в зале буквально застыли в креслах. Крис бросил взгляд на Элейн, та пожала плечами: она не предполагала, что Рэй решится коснуться этой темы.

Быть может, не предполагал и сам Рэй. Он некоторое время перебирал бумаги, словно в замешательстве.

– Разумеется, подробности происшедшего еще расследуются…

Он отложил бумаги в сторону.

– Позвольте мне на минуту вернуться к заявлению предыдущего докладчика…

– Он импровизирует, – прошептала Элейн. – Похоже, какая-то фраза Маргерит попала в самую точку. Или он перед выходом на сцену успел опрокинуть пару стаканов.

– Если я ничего не путаю… Кажется, это Гёте сказал, что природа любит иллюзии… «Природа любит иллюзии, а тех, кто пытается их развеять, она наказывает, словно жесточайший из тиранов»[2]2
  Приблизительная цитата из ошибочно приписываемого Гёте эссе «Природа» Георга Тоблера; известен русский перевод И. Канаева, который заметно отступает от оригинала.


[Закрыть]. Мы уверенно рассуждаем о «разумных» видах, словно разум есть несложное, легко измеримое качество. Что, само собой, не так. Наше восприятие своего собственного разума пристрастно и основано на идиосинкразии. Мы противопоставляем себя прочим приматам, как если бы мы были рациональны, а они руководствовались исключительно животными импульсами. А ведь если взять, к примеру, самца шимпанзе, он практически полностью рационален: он добывает пищу, когда голоден – ест ее, когда устал – засыпает, совокупляется, когда для этого одновременно есть желание и возможность. Шимпанзе-философ вполне мог бы задаться вопросом, какой из наших видов в действительности движим рассудком.

Он мог бы спросить: «Что у нас, шимпанзе и людей, общего?» Разумеется, не то, что мы едим, пьем и испражняемся – это делают все животные. Человек проявляет свою уникальность, когда производит сложные орудия труда, создает оперы, устраивает войны из-за идеологических разногласий или посылает роботов на Марс – на все это способны только люди. Мы воображаем себе будущее и обдумываем свое прошлое, личное или же коллективное. А шимпанзе? Способен ли шимпанзе анализировать события прошедшего дня или заглядывать в будущее, не являющееся прошлым? Ответ очевиден – да, он делает это во сне.

Крис бросил взгляд туда, где сидела Маргерит. Она была поражена не меньше всех остальных. Речь Рэя съехала на совершенно неожиданную колею, однако двигалась по ней весьма уверенно.

– Во сне. Когда шимпанзе спит. Во сне он не руководствуется рассудком, но видит сны, которые дают его рассудку пищу. Во сне шимпанзе воображает, что за кем-то гонится или сам убегает от погони, что он сыт или же голоден, что он боится или чувствует себя в безопасности. Ничего этого в действительности не происходит. Он бежит или страдает от голода в мире, который представляет собой лишь фрагментарную модель настоящего и существует только в его воображении. Как это по-человечески! Как это исчерпывающе по-человечески! Вы, люди, мог бы сказать шимпанзе-философ, – единственные гоминиды, которые спят наяву. Вы живете не в реальном мире, а в мире, который постоянно вам снится.

Сны и мечты пропитывают все наше существование. Наши предки научились бросать копье не в бегущего зверя, а в то место, где бегущий зверь окажется одновременно с летящим по воздуху с определенной скоростью копьем. Предки использовали для этого не математику – воображение! Иными словами, сон. Мы видим во сне будущее положение животного и бросаем копье. Мы видим во сне картины из прошлого и на их основании планируем и анализируем собственное будущее. Как эволюционная стратегия, наши сны оказались чрезвычайно успешны. Если рассматривать человечество как вид, мы увидели во сне выход из тупика животных инстинктов в огромный мир еще не испробованных моделей поведения.

И мы сделали это, на мой взгляд, настолько эффективно, что сумели позабыть фундаментальную истину – мы видим сны наяву. Мы перепутали сон и рассудок. Который есть и у шимпанзе. Однако шимпанзе не снятся идеологии, терроризм, мстительные боги, рабовладение, газовые камеры, прочие убийственные решения для призрачных проблем. На поверку сны чаще всего оказываются кошмарами.

Аудитория за ним уже не поспевала. Рэю, похоже, было все равно. Он беседовал сам с собой, ведя свою мысль сквозь лабиринт, видимый лишь ему одному.

– Это именно те сны, от которых мы, как биологический вид, не способны проснуться. Это те самые сны, которые любит природа. Это наше эпигенетическое свойство, и оно великолепно послужило нашему геному. За какие-то несколько сотен тысяч лет мы выросли из крошечного подвида гоминидов в доминирующую на всей планете расу в десять миллиардов особей. Когда мы рассуждаем в рамках своего сна наяву, природа нас вознаграждает. Рассуждая столь же просто и приземленно, как шимпанзе, мы бы никогда не превзошли их численностью.

Однако теперь мы перешли на новую стадию. Мы начали строить машины, которые видят сны. Изображения, генерируемые БЭК-кольцами, есть не что иное, как сны. Они основаны на реальном мире, убеждаем мы себя, но они не аналогичны изображениям, полученным телескопами, ни с какой точки зрения. Глядя в телескоп, мы видим нечто человеческими глазами и интерпретируем его человеческим сознанием. Глядя на изображение от БЭК-кольца, мы наблюдаем сон, который научилась видеть машина.

Это отнюдь не означает, что изображения не имеют смысла. Всего лишь то, что их не следует принимать за чистую монету. И вот еще вопрос: если сны построенной нами машины эффективнее снов человеческих, на что еще, помимо этих изображений, она способна? Какие еще сны она видит, знаем мы о них или нет?

Быть может, организмы, которые мы изучаем, вовсе не обитают на каменистой планете, обращающейся вокруг 47-й Большой Медведицы. Быть может, эти инопланетяне и есть сами БЭК-кольца. Самое же худшее…

Рэй прервал речь, схватил стакан и осушил его до дна. Он был красным, словно только что из бани.

– Я вот о чем – как можно пробудиться от сна, который является основой твоего сознания? Умерев. Только вместе со смертью. И если БЭК-существо – давайте называть его так – представляет для нас угрозу, не следует ли его убить?

Тоненький голосок у самой сцены воскликнул:

– Нет, нельзя!

Детский голос. Крис увидел Тесс, которая стояла сейчас у самого края сцены.

Рэй, явно изумленный до глубины души, уставился вниз с кафедры. И, похоже, не сразу узнал дочь. Узнав наконец, он сделал знак рукой, чтобы та садилась, и продолжил речь:

– Простите, что нас прервали… Мы не можем позволить себе сентиментальность. На чаше весов – наша жизнь. Быть может, мы как биологический вид, мы… – Он вытер рукой вспотевший лоб. Наружу пробивается истинный Рэй, подумал Крис, а это зрелище не из приятных. – Пусть даже мы сами – неуправляемые машины для сна, способные на чудовищные разрушения, это не отменяет нашей лояльности собственному геному. Благодаря своему геному мы можем превращать в относительно терпимый сон бессмысленную в безупречной точности математику окружающей нас вселенной. Что бы мы увидели, проснувшись по-настоящему? Мир, который любит смерть гораздо, гораздо больше, чем жизнь. Совершеннейший идиотизм – уступить право первородства еще одному набору чисел, другой нелинейной диссипативной системе, совершенно чуждой нашему образу жизни…

Можно улыбаться – и быть мерзавцем[3]3
  Приблизительная цитата из «Гамлета» дана по переводу Б. Пастернака.


[Закрыть], как сказал Шекспир. Крису это было прекрасно известно. Урок, который нужно было выучить с самого начала. Выучи он его раньше, Порша осталась бы в живых…

– Нельзя так говорить! – завизжала Тесс.

В этот момент Рэй наконец очнулся, осознал, что странно ведет себя на публике, выставляет себя на посмешище. Лицо его из красного сделалось багровым.

– Я просто хотел сказать…

Пауза затянулась. В зале начали переговариваться.

– Я хотел…

Ари Вейнгарт сделал полшага к кафедре от левого края сцены.

– Прошу меня извинить, – пробормотал Рэй. – Прошу прощения, если я… если оговорился… Собрание…

Он взмахнул рукой, сбросив при этом с кафедры на сцену пустой стакан, который разлетелся эффектной тучей осколков.

– Собрание окончено, – прорычал Рэй прямо в микрофон. – Все свободны!

Он поковылял за кулисы. Себастьян Фогель принялся что-то яростно шептать в свой карманный сервер. Маргерит перелезла через край сцены и бросилась успокаивать дочь.

Сью Сэмпел как раз успела снова разложить распечатки по порядку, когда ее сервер зазвонил.

В тишине кабинета Рэя звук показался особенно громким. Сью подпрыгнула на месте, полпачки распечаток выскользнули из рук и рассыпались по полу.

– Черт! – выругалась она и снова вытащила палочку телефона из кармана. – Ну чего?

Это был Себастьян. Рэй ушел со сцены, сказал он. Сильно не в себе. Может податься куда угодно.

– Спасибо. Встречаемся снаружи через пять минут.

Сью собрала с пола рассыпавшиеся листы – они разлетелись широким веером, некоторые даже попали под стол, – и торопливо разложила их более или менее по порядку. На большее времени не хватало. Даже если Рэй не вломится прямо сейчас в кабинет, нервы у нее уже на пределе. Она заперла бумаги в ящик стола, выбежала из кабинета, поспешно собрала все, что разложила на собственном столе, выскочила в коридор и захлопнула за собой дверь.

Поездка на лифте заняла чуть меньше, чем вечность, однако когда она спустилась, в вестибюле никого не было, а Себастьян уже припарковался у самых дверей. Запрыгнув в машину, Сью скомандовала:

– Вперед, быстро, еще быстрее!

Ветер был сильнее, чем утром. На белое пространство между городком Слепое Озеро и охлаждающими башнями Глазной Впадины начал падать свежий снег.

Двадцать три

Рэй Скаттер вышел из клуба, не представляя толком, куда направляется, глотая широко открытым ртом порывы морозного ветра. Холод обжигал, зато понемногу возвращалась ясность рассудка.

На сцене он допустил ошибку. Хуже того, забылся. Дурацкий пассаж насчет людей и шимпанзе… Сама мысль была верной, только изложил он ее, совершенно забыв про слушателей, словно в экстазе.

Отчасти виновата Маргерит. Ее все такое из себя правильное выступление, безусловно, заслуживало отповеди. Однако он слишком глубоко заглотил наживку. Рэй всегда ценил свою способность управлять вниманием аудитории, и сегодняшний случай, когда он потерял над ней контроль, сильно его обеспокоил.

Стресс, переутомление, зараза безумия. Подробно изучив переписку из Кроссбэнка, Рэй пришел к однозначному диагнозу: безумие как заразная болезнь. То же самое в любую минуту может начаться и здесь, в Слепом Озере. Быть может, уже началось; называя речь Маргерит характерным симптомом, он вовсе не шутил.

По мостовой ползла снежная крупа, извиваясь под ветром. Пиджак Рэй оставил за кулисами в клубе, возвращаться за ним не хотелось. Лучше пока укрыться в кабинете, до которого меньше квартала, и там провести учет потерь, прикинуть, насколько он серьезно обделался, забывшись на сцене. В голове продолжали кружить обрывки мыслей. Сон наяву.

Рэй пересек вестибюль «Плазы» и поднялся в пустом лифте на седьмой этаж. Набившийся в волосы снег начал таять, превращаясь в капельки воды. Барабанные перепонки дрожали от непрекращающегося звона в ушах, накатила тошнота. Выставил себя на посмешище, пусть так, но разве это что-то значит в долгосрочной перспективе, да и в краткосрочной тоже? Если из Слепого Озера никто не выйдет живым (а он серьезно допускал такую возможность), кого будет волновать его сегодняшнее выступление? Потерять лицо перед коллективом ученых – херня! Карьерным играм все равно пришел конец.

Пока шансы выжить оставались неплохими. Возможно, если все сделать правильно, его действия во время кризиса будут выглядеть в более или менее положительном свете. Но какие действия правильные? Вырубить БЭК-кольца, подумал Рэй. Организовывать этому всеобщую поддержку уже поздно, но он успел заложить определенный фундамент и, вероятно, приобрел бы сегодня первых сторонников, если бы Маргерит все не испортила. Если бы он не забрел в лабиринт второстепенных рассуждений. Если бы Тесс его не перебила.

Рэй застыл как вкопанный на пороге кабинета.

Тесс.

Он забыл про дочь. Оставил ее в зале.

Вытащив сервер из кармана рубашки, он произнес ее имя.

Тесс откликнулась сразу же.

– Папа?

– Тесс, ты где?

Она поколебалась, прежде чем ответить, наконец ска– зала:

– Я в машине.

– В машине? В какой машине?

– Ну, в маминой.

– К маме ты должна вернуться только в понедельник!

– Я знаю…

– Она не имела права тебя забирать! Она сделала ошибку. Фатальную ошибку!

– Но…

– Она тебя заставила, Тесс? Силой усадила тебя в машину? Ты можешь рассказать всю правду. Если она слушает, только намекни, я все пойму.

Тесс страдальчески воскликнула:

– Нет! Она ничего такого не делала. Ты меня бросил!

– Я просто вышел на несколько минут, Тесс.

– Откуда я знала?

– Ты должна была меня дождаться.

– И ты еще все время говорил, что надо ее убить!

– О чем ты? Не понимаю… Я до твоей мамы и пальцем никогда бы не дотронулся.

– Чего?! Когда ты был на сцене! Ты говорил, что надо убить Зеркальную Девочку!

– Я ничего… – Рэй прикусил язык и попытался успокоиться. Тесс очень чувствительна и, судя по голосу, сильно напугана. – Я ничего не говорил про Зеркальную Девочку. Ты меня не так поняла.

– Ты сказал, что нам надо ее убить.

– Я говорил про компьютеры в Оке, Тесс. Дай маме трубку.

Еще одна пауза.

– Она не хочет с тобой разговаривать.

– Она должна привезти тебя ко мне. Так сказано в соглашении, которое мы подписали.

– Мы едем домой! – Казалось, Тесс сейчас расплачется. – Извини!

– Домой к маме?

– Да!

– Она не имеет права!

– Мне все равно! Мне все равно, что она не имеет права! Она хотя бы никого не хочет убивать!

– Тесс, я тебе уже сказал, я никого…

Сервер негромко звякнул. Тесс дала отбой.

Когда он набрал ее еще раз, телефон не ответил, сразу включился автоответчик. Он набрал Маргерит. С тем же результатом.

– Вот сучка, – прошептал Рэй. Имея в виду Маргерит. Или даже Тесс, которая его предала. Хотя нет, это несправедливо, Тесс ввели в заблуждение. Тем, как ее мать ей во всем потакала, укрывая от правды. Которая заключалась в том, что Зеркальная Девочка была полной херней.

А Маргерит эту херню обернула против него. «Папа хочет убить Зеркальную Девочку!» Ей промыли мозги!

Рэй пришел в ярость, когда это себе представил. То, в какую ложь про него Тесс заставили поверить.

Выходит, Тесс он тоже потерял?

Нет! Нет! Это невозможно. Еще нет.

Он закрылся в кабинете, развернул кресло к окну и подумал, не позвонить ли Диме Шульгину. Может, у того будут какие-нибудь идеи?

За окном открывалась безжизненная и враждебная картина. За время блокады жители Слепого Озера научились обходиться без прогнозов погоды, однако для того, чтобы видеть сгущающиеся тучи, не надо быть метеорологом. Низкие, тяжелые от снега тучи несло с северо-запада ураганным ветром. Еще один этап бесконечной зимы.

В падающем снеге городок приобрел иллюзорность, словно на дагерротипе или на выполненном в серых тонах заднике театральной сцены. Под порывами ветра оконное стекло выгибалось, слегка меняя форму картинки.

Когда Рэй наконец развернулся, колесико кресла скользнуло по какой-то завалявшейся под столом бумажке. Уборщики все теперь делали спустя рукава… Распечатка. Нахмурившись, он поднял листок с пола.

ОТ КОГО: Бо Сянь, Национальная лаборатория «Кроссбэнк»

КОМУ: Эйвери Фишбайндер, Национальная лаборатория «Слепое Озеро»

ТЕКСТ: По поводу твоей гипотезы хочу заметить – шансы на то, что обнаруженные структуры естественного происхождения, просто мизерные. Хотя подобная симметрия не так уж редко встречается в природе, размеры сооружения и его геометрическая точность столь велики, что подразумевают инженерную мысль, а не эволюцию. Не то чтобы они абсолютно отрицали иное объяснение, однако…

Прервав чтение, Рэй положил листок вверх текстом себе на стол.

Медленно, не торопясь и стараясь не делать поспешных выводов, он отпер стол и извлек из нижнего ящика пухлую пачку листков, принесенных Шульгиным. Не спеша их перелистал.

Документы шли не по порядку.

Кто-то снова залез к нему в стол.

Рэй встал. И увидел в окне свое отражение, словно намалеванное поверх облачных фресок – человек, вмороженный в стекло.

Двадцать четыре

К тому моменту, как Крис, Маргерит и Тесс добрались домой, погода заметно ухудшилась. И хорошо, подумал Крис. Еще один барьер между Маргерит и Рэем. Если Рэй решит заявиться сюда за дочерью – или за тем, чтобы отомстить, – по крайней мере, у него уйдет какое-то время на дорогу.

После телефонного разговора Тесс расплакалась. Потом слезы сменились непрерывной икотой, Маргерит довела дочь до порога, обнимая рукой за плечи. Сбросив ботинки и куртку, девочка побежала в гостиную и бросилась там на диван, словно на спасательный плот.

Маргерит заперла дверь своей карточкой.

– Лучше и на засов, – посоветовал ей Крис.

– Думаешь, нужно?

– Думаю, разумно.

– Это уже почти паранойя. Рэй не будет…

– Мы не знаем, что может сделать Рэй. И лучше не рисковать.

Маргерит щелкнула засовом и отправилась к дочери на диван.

Крис временно занял кабинет, чтобы распечатать документы, которые Сью сбросила ему на сервер. В кабинете не было окон, но он все равно слышал, как снаружи бушует ветер, пробуя водосточные желоба, словно грабитель с тупым ножом.

Он думал о Рэе на сцене клуба. Его основной задачей было высмеять и унизить Маргерит, что он довольно ловко и сделал, полностью контролируя свой гнев. Для таких, как Рэй, контроль важнее всего. Беда в том, что мир неуправляем и напрочь лишен субординации. Твои ожидания никогда не оправдываются. Жена тебя сначала не слушается, а потом и вовсе бросает. Твои теории идут прахом.

Даже в стол тебе кто-нибудь да залезет.

Любой изъян в контроле выдает более серьезный внутренний надлом. Такие, как Рэй, очень неустойчивы эмоционально, потому-то им и удается успешно тиранить окружающих. Они живут на грани. И рано или поздно ее переступают.

Из принтера выскакивала страница за страницей, все тридцать с чем-то добытых Сью документов. Сокровище Рэя, какова бы ни была их истинная ценность. Крис сел и начал читать.

Всю вторую половину этого мрачного дня Маргерит провела с дочерью.

Попав домой, Тесс заметно успокоилась, и все же было очевидно, что она сама не своя. Девочка свернулась в клубочек в уголке дивана, завернувшись в одеяло, словно в молитвенную шаль, и не отрывала глаз от телеэкрана. Телевидение Слепого Озера передавало запись детской программы, которую Тесс последний раз смотрела, когда ей было лет шесть. Звук она включила погромче, чтобы заглушить вой ветра и барабанную дробь снежной крупы по оконному стеклу.

Маргерит было любопытно узнать подробности документов, которые Крис распечатал и уселся читать; однако странным образом это казалось сейчас не слишком важным. На несколько часов мир завис между полумраком и настоящей ночью, убаюкиваемый усиливающимся бураном, и все, что ей было нужно и хотелось – сидеть рядом с Тесс.

Вскоре после пяти она вышла на кухню, чтобы приготовить ужин. Залепленное снегом окно над раковиной потускнело, словно иллюминатор затонувшего корабля, и показывало неясные тени, колышущиеся под тяжестью сгущающейся тьмы. Способен ли Рэй заявиться сейчас сюда и снова распустить руки? В такую погоду? Впрочем, решила Маргерит, если уж ты собрался совершить нечто ужасное, снегопад тебя вряд ли остановит.

Тесс вошла на кухню, уселась на стул и стала смотреть, как мама режет перчики для салата.

– С Крисом все в порядке? – спросила она.

– Конечно. Он наверху, работает. – Точнее, он что-то обсуждал по телефону с Элейн Костер, во всяком случае, когда она заглядывала в последний раз.

– Но он точно дома?

– Точно.

– Хорошо, – кивнула Тесс. Похоже, у нее отлегло от сердца. – Лучше, когда он дома.

– Я тоже так думаю.

– А он долго с нами будет?

Интересный вопрос.

– Ну, по крайней мере пока Слепое Озеро опять не откроют. Может быть, и после.

Может быть. Эта тема оставалась в стороне. Если спросить его о планах на будущее, не решит ли Крис, что она предъявляет излишние претензии или вообще лезет не в свое дело? Понравится ли ей его ответ? И вообще, разве можно иметь планы на будущее в нынешних обстоятельствах?

Самой Маргерит казалось, что их союз достаточно прочен. Любит ли она Криса Кармоди? Да, наверное, любит; однако она опасалась этого слова, боялась его произнести и едва ли не больше боялась услышать его в ответ. Любовь – словно явление природы, обманчивое и нестабильное. Как теплые деньки в октябре, она может кончиться в любую минуту.