Текст книги "Песнь мечты"

Сандра Ли Смит
Песнь мечты

Песнь Мечты

 
На бескрайних просторах, где только суровые скалы.
На родной земле навалов,
Отыскал я сокровище дороже серебра, множества коней или теплых одеял,
Сотканных долгими днями.
 
 
На рассвете серповидная Луна рассеяла мрак ночи…
Я просил мужества,
чтобы не дрогнуть перед чужестранцами,
которых мне предстоит встретить,
И мудрости, чтобы понять иную жизнь и обычаи.
 
 
В розовом свете зари,
когда лучи расчертили полосками небо,
оранжевый свет отразился в водах озера,
Я понял, что нам есть чем поделиться друг с другом.
 
 
В то время, что мы провели вместе,
делясь своими мыслями и смехом
И открывая друг другу свои мечты,
Я понял, что мы сродни странникам —
Вместе мы учились жить.
 
 
В конце нашего пути нашли мы бесценное сокровище новой дружбы и заботы,
Которые длятся вечно.
Я помню твои улыбки и твою ласку и особенно твой редкий дар —
Песней соединять сердца.
 

1

– Профессор, берегитесь!

Осень схватила доктора Дэвидсона за руку и с такой силой отдернула от осыпающейся стены, что археолог налетел на ассистентку. Они услышали громкий грохот – и облако пыли окружило их, когда древняя саманная постройка рухнула к ногам исследователей.

Доктор Дэвидсон нагнулся, чтобы отбросить кирпич, который свалился ему на ногу.

– Ух, совсем рядом, девочка.

Осень вздохнула, пытаясь перевести дух.

– Да, что-то уж слишком рядом. С вами все в порядке?

– Да, но меня больше волнуют таблички.

Осень выпрямилась и старалась рассмотреть сквозь красное облако пыли противоположную сторону пещеры, обнесенную стеной. Но напрасно: она едва могла разглядеть даже профессора, когда он наклонился, чтобы рассмотреть бесценные каменные обломки.

– Ну что?

Она подползла к нему и стала расчищать кисточкой слой осевшей пыли.

– Похоже, – она услышала облегчение в его голосе, – нам придется расчистить все это, прежде чем завтра утром нагрянет народ.

– А что вызвало обвал? – спросила она.

– Кто знает. Эти стены были возведены почти семь веков назад. И они не вечны.

– Большой Хозяин сказал бы, что дух смерти – шинди – обрушил их. В конце концов, мы копаем вокруг его дома.

Профессор поднял голову.

– Хватит с меня этой ерунды о том, что развалины населены духами.

– Я только пересказываю то, что говорил нам Большой Хозяин о поверьях навахо.

Она отбросила рукой черные как смоль пряди волос, которые упали налицо, когда она отпрянула в сторону от падающей стены. Волосы были покрыты рыжей пылью.

– Твой дедушка и люди его племени могут верить в каких угодно духов, которые гневаются, когда их жилище кто-то тревожит, но мертвые – это мертвые. Они не могут причинить беспокойства.

Осень посмотрела на таблички и встряхнула головой. Она знала, что профессор прав, но если судить по полосе невезения, которая захватила их в последнее время, то могло показаться, что проклятья шинди были действительно причиной происходящего.

– Говорят, ко всему в придачу, что вы и я прокляты.

Раскопки, ведущиеся в анасазских руинах, были не единственной причиной, почему ее родственники-навахи думали, что она проклята. Для племени навахо накопленные богатства являлись доказательством того, что люди, которые обладают ими, занимаются колдовским промыслом. Только колдун стал бы накапливать вещи и деньги, как это делают многие белые.

О’Нилы – семья, удочерившая Осень, – были состоятельны. Экспортно-импортный бизнес, которым они занимались во многих странах, был признаком новой ступени в их положении. То, что Осень воспитали чужие, было, на взгляд навахо, плохо. Но тот факт, что она на три четверти белая, только усиливало веру индейцев в то, что она проклята шинди.

Профессор продолжал расчищать древние таблички, которые были обнаружены месяц назад.

– Ты когда-нибудь перестанешь волноваться о том, что люди племени думают о тебе? Какая тебе разница?

– Но ведь они – моя семья. Единственные настоящие родственники, которых я наконец-то знаю, – напомнила она ему.

– Семья называется… – отозвался доктор Дэвидсон. – Что-то они не очень о тебе беспокоятся.

– Это потому, что они не могут. Они думают, что я под влиянием шинди.

Племя, название которого было Тропа Койота, могло бы ее принять, если бы Большой Хозяин – ее дед и шаман племени – вместе с мужчинами исполнил бы обряд нда — враждебный танец. Трех или девятидневное пение очистило бы ее и защитило племя от общения с чужими. То, что ей не предложили этого, глубоко ранило ее сердце.

Она думала, что подвернувшаяся возможность работать ассистентом доктора Дэвидсона в университете Северной Аризоны даст ей возможность познакомиться с ее настоящей семьей, которая жила в соседней резервации. Но раскопки увеличили непонимание и настороженность навахо.

Профессор расчистил последнюю табличку и поднялся.

– Ну вот, все готово. Как только ученые и пресса приедут и удостоверят мое открытие, мы закроем работы. На твоем месте я бы вернулся в твою приемную семью. Они воспитали тебя, и именно они заботятся о тебе сейчас.

Ее братья – Донни и Майк – говорили ей то же самое. Но они были родными сыновьями О’Нилов и не представляли, каково жить, не зная своей настоящей семьи, и мучиться мыслью – почему родная мать отказалась от тебя.

Осень не могла выяснить этого, хотя теперь она знала, что Дора Росс, покойная дочь Большого Хозяина, была ее матерью. Но дед не хотел говорить о ней и дать ключ к загадке, почему Осень отдали на удочерение. Действительно, Осень имела почти твердое убеждение, что клан Тропа Койота даже и не подозревал о ее существовании, пока она не приехала в Северную Аризону.

– Невероятная глупость – соваться туда, где ты никому не нужна. Перед тобой блестящее будущее, и тебе лучше будет без них.

Осень с трудом удержалась от дерзости, готовой было сорваться с ее языка. Предрассудки профессора никогда не переставали удивлять ее.

Чтобы сменить предмет разговора, который, она знала, мог перерасти в жаркий спор, Осень спросила о предстоящем приезде ученых:

– Сколько человек приедет?

– Около пятидесяти. Джесс сказал, что он приедет с ними часам к одиннадцати.

Смена предмета разговора улучшила настроение профессора. Зато при упоминании имени Джесса Баррена сникла Осень.

– Я думала, Джесс слишком занят на ферме, чтобы участвовать во всем этом.

– Выше голову, девочка. Не раскисай – помни, что у нас торжество, и не давай чувствам испортить наш праздник. Это ведь грандиозное событие. Мы совершили открытие века – и совершили его на ранчо Баррена. Естественно, что он собирается быть здесь, чтобы принять участие в церемонии.

Джесс Баррен Третий был владельцем ранчо Гнездо Орла и человеком, которого она любила. Ее вовсе не пугала предстоящая встреча с ним. Во всяком случае, она убеждала себя в этом. Тот факт, что сердце ее билось сильнее, а ладони становились влажными, не имел никакого отношения к перспективе видеть его.

– Не позволяй своим личным проблемам помешать нашему триумфу. Я хочу, чтобы внимание прессы было приковано к нашему открытию.

– Не волнуйтесь об этом, профессор. Меньше всего Джесс хотел бы публичной сцены. Он верит в то, что поддерживает отсталую цивилизацию, и да помогут небеса всякому, кто разделит его устремления.

Осень не тревожилась относительно прессы. Она испытывала желание увидеть Джесса, особенно сейчас, когда ее чувства к нему были слишком неопределенными. Впрочем, лучшим вариантом было бы исчезнуть. Профессор ее сразу не хватится. Утром она сразу могла бы отправиться на вершину крутого холма, выходящего на Ручьи Койота и наблюдать, как оттуда приедет группа ученых.

С высокого скалистого уступа открывался самый лучший вид на каньон. Возможно, Джессу придется немедленно вернуться из-за неотложных дел на его обширном ранчо.

Какое-то мгновение она прислушивалась к себе и раздумывала, действительно ли она хочет, чтобы он вернулся, так и не повидав ее.

Его лицо, окаймленное каштановыми кудрями, представало перед мысленным взором в то время, когда она продолжала расчищать обломки табличек. Она вспоминала, как свет искрился в его серебристых глазах и улыбку на его лице. Нет, она не хотела бы оказаться рядом с Джессом Барреном – он мог бы заметить ее тоску и боль.

Осень отбросила в сторону еще один кирпич и закрыла глаза.

– Джесс, – пролепетала она, – что же случилось с нашей любовью?

Джесс осадил лошадь и подождал, пока шаман, который поднимался вместе с ним на вершину рыжего холма, тоже спустился. Баррен не обращал ни малейшего внимания на Большого Хозяина, но зато пристально разглядывал Осень О’Нил. Ее широкие брюки цвета хаки и красно-оранжевая походная рубашка были подходящей одеждой для ее нынешнего занятия, но очень уж все это было дорогое. Он считал, что часы фирмы «Роллекс» были необходимы ей, но он знал, сколько они стоят. С ее богатством и утонченным воспитанием ей не следовало бы появляться в пустыне. Но она вписывалась сюда, и это раздражало Джесса.

– Хастен Нез просил найти тебя. Он приехал из резервации поговорить с тобой.

Джесс легко произносил имя Большого Хозяина на языке навахо, но не мог скрыть раздражения: ему не нравилось, что их бывшая близость могла до сих пор так действовать на него.

Она выпрямилась и высоко вздернула голову в той высокомерной манере, которую он ненавидел.

– Тебе не следует объяснять мне свое присутствие здесь. Это твое личное дело.

Джесс мог заметить, что она возражала против вторжения в ее собственные переживания.

Он искал глазами браслет, который когда-то подарил ей. Его не удивило, когда он обнаружил, что браслета нет. Однако он помнил его узор и как тот смотрелся на фоне ее кожи. Серебро было тяжелым, и, когда он снимал браслет с ее руки, оно надолго сохраняло жар ее тела.

Она повернулась к Большому Хозяину и поздоровалась с ним на языке навахо.

Ее приветствие, произнесенное с сильным акцентом, воскресило в памяти Джесса другие времена, когда она едва говорила на этом языке. У него в ушах все еще звучали произносимые шепотом слова, когда они еще только полюбили друг друга, и ее гортанный смех, если она не могла произнести трудное выражение.

Большой Хозяин шагнул вперед и заслонил собой Осень. Но это было не важно: Джесс знал каждый дюйм ее тела. Его руки помнили бархат ее кожи. Он выругался про себя.

Клан Тропы Койота считал, что она заколдована. И, может быть, они были правы. Несмотря на подозрения, что она причастна к наркобизнесу, Джесс чувствовал, что увлечен ею и ненавидел себя за это. Борьба с контрабандой наркотиков давно стала делом его жизни. Как тайный агент Международной спецслужбы, он отдавал все свободное время борьбе с преступниками, которые использовали этот труднодоступный район страны как лазейку в Соединенные Штаты. Он презирал Осень О’Нил, но по-прежнему страстно желал ее.

В какой-то степени Джесс завидовал Хастену Незу. Тот знал, кто он такой, и ни о чем не сожалел. Это казалось Джессу недостижимой мечтой. Он старался жить и думать, как, белые люди. Но мысли о происхождении отравляли мир в его душе. По своему опыту Джесс знал, что для человека со смешанной кровью невозможно определить, кто он. Арло Росс был не в состоянии разрешить этот вопрос, так же как и его сестра Дора, мать Осени. Джессу хотелось знать, ощущал ли Большой Хозяин горечь одного своего ребенка и самоуничижение другого – и все потому, что он когда-то влюбился в белую школьную учительницу.

Если откровенно, Джесс считал Томаса и Ли старшими сыновьями Большого Хозяина. Но обычай требовал, чтобы детей знали под именем матери – именем белого человека.

Томас и Ли стали удачливыми адвокатами, состоящими на государственной службе Джессу хотелось знать, как они разрешили проблему принадлежности к двум мирам, которые были совершенно противоположны по своим ценностям и культуре. Возможно, ему надо было бы съездить в Феникс навестить их, но придется подождать, пока он не завершит тут операцию по поимке контрабандистов.

Для него это было превыше всего.

Большой Хозяин отступил, и Джесс снова мог любоваться ею. Она стояла неподвижно. Ее черные волосы были завязаны в традиционный узел женщин навахо, хотя она не имела никакого права подражать обычаям этого народа – она была чужой.

Осень и Большой Хозяин отошли от края скалы и сели лицом к лицу на плоском холме. Джесс приподнялся в седле, стараясь хоть что-то уловить из их разговора.

Более чем вероятно, что Хастен Нез хотел предупредить ее относительно приехавших в каньон людей. Доктор Дэвидсон объявил о своем археологическом открытии и вызвал недовольство навахо тем, что был потревожен прах их древних предков.

Открытие профессора создаст определенные трудности: толпа ученых и репортеров наверняка даст надежное прикрытие для деятельности Осени. Но он надеялся, что смущение заставит ее нервничать, а если она сделает ошибку, он должен быть поблизости, чтобы ее заметить.

В течение какого-то времени он размышлял над этой проблемой, пока жест Осени не привлек его внимание: она распустила пучок и собрала волосы, какое-то время, удерживая руки на месте. Каскад черных как ночь волос заструился меж ее пальцев.

Джесс пристально смотрел на прямые распущенные волосы, развивающиеся вокруг ее талии. Джесс помнил, как ее волосы обвивались вокруг их тел, превращаясь в шелковую сеть. Густые пряди обрамляли ее лицо и ярко выделялись на фоне белоснежной постели. Пот стекал по его вискам. Он поднял свою шляпу и вытер лоб некогда белым рукавом своей рубашки. Потом, водворив шляпу обратно, он натянул поводья и двинулся вперед.

– Я собираюсь вернуться вниз. – Он жестом указал на каньон.

Глаза Осени и Джесса встретились. Вызов и недоверие блеснули в черных глазах Осени. Джесс испытал укор совести: слишком отчетливо вспомнил, как эти глаза заволакивались нежной страстью. Осень с усилием сохраняла выражение отчужденности на лице. Она явно скрывала боль и смущение, которые теперь испытывала всегда, когда к ней приближался Джесс Баррен. Она пыталась избежать встречи с ним и не рассчитывала на то, что появится Большой Хозяин. А сейчас была рада, что Джесс разглядел ее на вершине холма.

– Ты остаешься на пресс-конференции? – Она все-таки надеялась, что он останется, но знала, что ей было бы спокойнее, если бы Джесс держался подальше от Ручьев Койота.

– Остаюсь. Хочу убедиться, что с прессой будет все в порядке. Журналисты не привыкли к такой суровой жизни.

– У нас все приготовлено к их приезду.

– Уверен, что это так.

Осень хотела съязвить, но сдержалась. Большой Хозяин кивнул и сказал:

– Я спущусь, как только переговорю с Осенью.

Она посмотрела на деда. Он явился инициатором этой встречи. Он пришел, чтобы сказать ей, что, наконец, готов поверить, что они не чужие. Во всяком случае, она может надеяться.

Голос Джесса прервал ее мысли.

– Арло разгружает припасы. Пойду, взгляну, не нужно ли ему помочь.

Новость, что ее дядя здесь, разрушила едва зародившуюся в сердце. Осени надежду уж он проследит, чтобы Большой Хозяин не пошел на сближение с ней.

Дед что-то сказал Джессу на языке навахо. Она приложила заметное усилие, чтобы ее взгляд не оторвался от лица деда, потому что не хотела видеть холодность в лучистых глазах Джесса – глазах, которые когда-то искрились от радости. Она не желала видеть полуулыбку, которая только искажала его лицо, ей было тяжело видеть его крепкое тело, которое когда-то принадлежало ей.

Почему, Джесс? Что случилось? Неужели Арло Росс сумел убедить тебя, что я средоточие зла?..

Ее взгляд скользнул вниз и остановился на сжатых на коленях кулаках. Очевидно, ей не дождаться вразумительного объяснения от людей этой засушливой, позабытой Богом страны.

Джесс с некоторым оттенком удовлетворения заметил сжатые кулаки Осени – наконец-то страдает не только он, когда они встречаются.

Он тронул каблуками бока коня и направил его вниз по тропе, которая вела к Ручьям Койота.

Джесс откинулся в седле, чтобы удержать равновесие во время крутого спуска и тряхнул головой, размышляя о том, насколько абсурдно притязание Осени на то, чтобы считаться индианкой.

Племя навахо относилось к влиятельным кланам, и Большой Хозяин был хорошо известен среди индейцев. Его уважали и среди белых. Если человеку случалось претендовать на то, что в нем индейская кровь, его клан был подобен почетной семье, в которую ты будешь удостоен чести войти. Но двадцативосьмилетней женщине, на три четверти белой, настаивать на том, что она их родственница, было делом нелепым – во всяком случае, на взгляд Джесса. Многие, покинувшие резервацию, никогда так и не вернулись. Такие часто отказывались от своей принадлежности к коренным жителям Америки. Именно так и поступил Джесс. В его голове промелькнула картина возвращения со службы в армии. В тот самый момент, когда он увидел, что отец его упился до смерти, – он и потерял все иллюзии. Была масса причин отказаться от образа жизни этого народа. И тот же образ жизни делал совершенно невероятной противоположную ситуацию – когда бы появился человек несовместимой цивилизации и начал утверждать, что он индеец.

Осень хорошо играла свою роль. Как женщины, которые встречались ему в Фениксе, использовавшие свою принадлежность к индейскому племени только для того, чтобы казаться экзотичнее. Разница была в том, что эти женщины носили перья и бирюзу, но жили в современных квартирах. Но Осень имела целью что-то непонятное: она копалась в глине.

Жеребец споткнулся. Джесс натянул поводья. Его внимание моментально сосредоточилось на том, что он видел впереди, на дороге. Скалы нависали над головой. Каждая из них грозила оползнями, которые притаились на время – до тех пор, пока разрастающаяся лавина не покатится на дно каньона на сотни футов вниз. Джесс обхватил коленями лошадь, направив ее так, чтобы она прижалась к каменной стене. Когда лошадь восстановила равновесие, мысли Джесса вернулись к Осени.

Женщина была умна. Надо отдать ей должное, уже более года он пытался выяснить ее связи с все увеличивающимся рынком кокаина. Связи, ведущие свое начало, похоже, от расположенной рядом резервации. Группа людей, объединившаяся для этого бизнеса, начала свои операции через месяц после ее приезда. Ее семья, которая владела одной из крупнейших импортно-экспортных компаний в стране, имела связи по всему свету. Так что Осень наверняка захотели бы привлечь. Однако ее алиби всегда было безукоризненным.

Джесс надвинул шляпу на глаза и выпрямился. Может быть, открытие старого профессора и является благом. В конце концов, со всей этой кутерьмой вокруг его ранчо ему придется оставаться здесь еще какое-то время. Вот тогда-то он и сможет наблюдать за Осенью, избегнув всяких подозрений.

Жеребец в последний раз взвился в прыжке, и спуск на дно ущелья был завершен. Джесс облегчил себе переход через песчаное старое русло реки и направился к Ручьям. Едва обогнув изгиб русла, он поднял глаза, надеясь поймать ответный взгляд Осени и Большого Хозяина. Края каньона резко выделялись на фоне голубого неба. Неровные зубцы красной скалы напоминали древние стены замка. Осени не было видно.

Орел.

Несмотря на жару, холодок пробежал вдоль его позвоночника. Джесс стряхнул с себя это ощущение, наблюдая за волшебной птицей. Какое совпадение – полет орла именно в этот момент! Но Дайя не подумала бы так – она бы сказала ему: это знак, что наступило время ее пророчества.

Джесс что-то пробормотал себе под нос и пустил коня галопом. Дайя всегда рассказывала поверья, сказки, легенды. Это была его бабушка. Она рассказывала просто так, когда придется. И хотя он любил бабушку, но никогда не верил в ее предсказания.

По мере того как углублялся в воспоминания о детстве, он вдруг представил развевающиеся, доходящие до талии волосы Осени.

"Ты встретишь ее здесь, у Ручьев Койота – женщину твоей мечты, мой мальчик… – Слова Дайи эхом отозвались в его памяти. – У нее будут длинные прямые волосы и глаза, словно слезы апачей. Но будь начеку: рядом будет много людей. Некоторые из них – не те, за кого себя выдают".

Джесс встряхнул головой, стараясь освободиться от воспоминаний. Если какие-то предсказания Дайи и оказались правдой, так это были те, что касались людей, которые представлялись не теми, кем были на самом деле.

Тополя вырисовывались впереди, по мере того как он огибал другой берег высохшей реки. Ручьи Койота находились среди деревьев. Чистая вода устремлялась вниз с красной скалы, собиралась в большие заводи со свежей прозрачной водой. Джесс направился к пустынному оазису. Но перед этим он снова заметил орла. Он натянул поводья и остановился, наблюдая за его плавным полетом.

"Странно, – подумал он, – что она здесь. Образованная, с дипломом, а размышляет над сказками Дайи".

Тот факт, что он впервые встретил Осень О’Нил около Ручьев Койота, Джесс никак не связывал с предсказаниями Дайи. Ее утверждения, что Джесс встретит свою избранницу у Ручьев Койота, были, в его представлении, не более, чем дикой, суеверной сказкой, сочиненной для того, чтобы развлечь маленького мальчика.

Орел спланировал вниз, потом поймал струю воздуха и взмыл вверх…

Джесс подождал, пока птица скроется из виду, а затем направил лошадь к ручью и дальше – к лагерю доктора Дэвидсона…

Осень наблюдала за полетом орла в вышине. И неожиданно он стал пикировать прямо на нее, потом внезапно взмыл над рыжими скалами каньона на потоке сухого воздуха. Его резкий крик пронесся над пустынной местностью.

– Ты видишь? Даже наш брат, Орел, соглашается со мной.

Осень перевела взгляд с орла на Большого Хозяина. Он сидел, скрестив ноги, на песчанике, гордо и царственно. Пряди серебра в его черных длинных волосах сочетались с серебряными поясами, которые он носил поверх свободной голубой рубахи. Он был единственным членом клана, который относился к ней благосклонно. Возможно, что его положение вождя позволит ему со временем повлиять на других. Когда-нибудь, проявляя терпение и настойчивость, она узнает, что же все-таки случилось с Дорой Росс. И тогда клан признает ее своей.

Как это обычно бывает, она искала видимые доказательства, которые бы указывали на то, что она связана с этим человеком родственными узами. Некоторые из них очевидны. Осень была такого же роста. У нее плоские скулы и широкое лицо составляли контраст с кельтскими чертами, которые она унаследовала от своего отца. Пожалуй, самым неопровержимым доказательством того, что предки ее – навахи, был экзотический разрез глаз и густые, блестящие иссиня-черные волосы.

Большой Хозяин показал рукой вниз, к основанию скалы.

– Ты не должна приводить всех этих ученых к дому древних.

– Таблички анасази, которые открыл доктор Дэвидсон, – главное, что нас интересует. Здешние руины – это просто-напросто обычные жилища.

– Они скрывают тайну. Опасную тайну. – Большой Хозяин подался вперед, чтобы подчеркнуть значительность сказанного.

– Развалины населены злыми духами. – Осень с нетерпением поерзала. Она пыталась понять ход мыслей людей своего племени. Но иногда их верования казались ей совершенно противоречивыми.

– Ты уверен?

Старик глубоко вздохнул. Выражение озабоченности сквозило в морщинах, окружающих его черные глаза – глаза, выражение которых она знала и так, поэтому ей не было нужды заглядывать в них.

– Ты должна сказать об этом доктору.

Ее плечи поникли. Да, чего ей еще не хватало – так это сопротивления со стороны ее деда. От нее не зависел ход раскопок, и, тем не менее, дед ожидал, что она положит им конец. Его требования только увеличат трещину в их и без того непрочных отношениях. Она начала было возражать, но прежде чем успела это сделать, он поднял искривленные пальцы руки в жесте, требующем молчания.

– Прошлой ночью я видел сон. Злые духи мертвых, или шинди, – живут в развалинах. И именно они все разрушают. Мне снилось, что прилетел орел, но было слишком поздно. Дьявол исчез в земле, в куче камней.

Несмотря на то, что раннее солнце уже жарило ее спину сквозь походную рубашку, Осень содрогнулась. Серьезное выражение лица Хастена Неза отметало все сомнения. Ее инстинкт велел ей слушать внимательно. Она встретилась со своим дедом и родственниками-навахами всего несколько месяцев назад. Она еще не разобралась в их верованиях, но она знала значения основных зрительных образов и понимала важность снов для людей этого племени.

Большой Хозяин снова заговорил:

– Ты должна сказать им, чтобы они отправлялись восвояси, пока еще не поздно.

– Ты знаешь, что я не могу сделать этого. – Осень вполне могла представить, что произойдет, если она попросит отменить пресс-конференцию. Из-за того, что привиделось во сне этому старику. – Доктор Дэвидсон многие годы работал над исследованием для университета. Настало время его триумфа.

– А как насчет нашего народа – твоего народа?

У Осени сжалось сердце.

– Моего народа? Я по рождению не отношусь к твоему клану. Моя мать…

Большой Хозяин перебил ее:

– Твоя мать рождена этим кланом. Она была моей дочерью.

– Ты веришь, что я дочь Доры Росс?

В ней зародилась надежда, но вскоре она ее утратила. Едва она увидела отчужденное выражение его лица.

Осень прогнала свои воспоминания, и снова боль об утраченном прошлом охватила ее. Но она постаралась ее преодолеть. Теперь не время думать о том, почему ее мать отказалась от своей принадлежности к племени навахо и покинула резервацию.

– Но если ты будешь заодно с теми людьми, которые переворачивают здесь все руины, ты рассердишь клан. Это может сделать продвижение по тропе согласия более трудным.

– Но ведь это очень важное открытие… Оно изменит наше понимание истории Юго-Запада.

– Они не должны тревожить тени предков.

– Они же ученые. Они только хотят изучить свидетельства и воссоздать историю древнего народа. Бесспорно, в этом не может быть никакого вреда.

Если бы только она могла заставить его понять.

Большой Хозяин встал и жестом показал Осени, чтобы она поднялась вместе с ним.

– Я вижу, что в тебе говорит упрямство.

– Это не упрямство, а преданность своему делу.

По выражению лица Хастена Неза она догадалась, что он не согласен с нею. Не одна она была упрямой.

– Я хочу тебе подарить вот это. – Он снял серебряную цепь со своей шеи. Цепь повисла на его искривленном пальце. Самородок необработанной бирюзы висел на ней. – Всегда носи его. Он защитит тебя от злых духов в каньоне.

Осень начала было протестовать, но он пресек ее следующим действием: повесил амулет ей на шею, а потом с нежностью вынул длинные пряди из-под цепей и позволил им свободно расположиться вокруг самородка. Теплота деда коснулась ее кожи, его чистый древесный запах окружил ее. В этот момент они были ближе, чем когда-либо.

– Дед, – прошептала она. Сколько времени она хотела, чтобы он выказал ей хоть какой-нибудь знак привязанности. Казалось, целую вечность. Чувства, отражавшиеся на ее лице, насторожили его, и он отступил. Печаль и боль в его глазах отражали ее собственные чувства. Но остальное не должно было произойти – еще не время.

– Я просил духов покровительствовать тебе.

– Спасибо, – прошептала она. Пропасть между ними уменьшилась еще на один дюйм.

– Джесс Баррен – хороший человек. Если у тебя есть трудности, обращайся к нему.

Осень не могла скрыть удивления. Она доверяла природным инстинктам Большого Хозяина в оценке людей и их качеств. Но владелец ранчо Орлиное Гнездо дал ясно понять, что не хочет иметь с ней ничего общего. Старик не мог не почувствовать явной враждебности между ними.

– Сомневаюсь, что он захочет мне помочь. А, кроме того, я не нуждаюсь в этом. Здесь, рядом с людьми…

Большой Хозяин прервал ее:

– Я видел его во сне. – Странная нота послышалась в голосе старика. – Верь ему.

Она предпочла не спорить, а улыбнуться и кивнуть. На мгновение выражение его лица смягчилось, но тут же вновь стало бесстрастным.

– Не доверяй Риккеру. Он как скунс, который всегда найдет случай перехитрить койота.

– Не волнуйся. Я уже повидала людей, подобных ему. Я буду осторожна.

Фрэнк Риккер мог бы причинить ей большую боль. Но Осень была к этому готова. Этот служащий из бюро управления землями уже и так создал достаточно проблем. Он использовал любую возможность, чтобы перевалить на нее свою работу. Она не была равнодушной к мужскому вниманию, ей была приятна лесть, но Фрэнк был груб. Произошло уже немало стычек, и Большой Хозяин, конечно, чувствовал трения между ними.

Однако Фрэнк не интересовал ее всерьез. С ним она сумеет справиться. Арло Росс, ее дядя, – вот кто беспокоил ее больше всего. Но доктор Дэвидсон нанял его, чтобы обеспечить успешное продвижение каравана, который доставлял экспедицию в каньон.

Почему Арло захотел работать на профессора, было для Осени загадкой. Он жил согласно старинным обычаям навахо и ненавидел белых людей. Действительно, он активно возражал против раскопок. Возможно, он нанялся к профессору, чтобы убедиться, что древние руины не будут потревожены. Или, думала Осень, он мог иметь какие-то планы, чтобы свести на нет усилия профессора…

Решив присматривать за Арло, Осень сказала:

– Никто не намерен причинить навахам беспокойство. Тебе незачем волноваться. Я все организовала для доктора Дэвидсона и убедилась, что ученые не сделают ничего такого, чтобы потревожить руины. Они хотят только увидеть таблички.

Большой Хозяин не ответил. Ему незачем было это делать. Его выражение лица говорило о том, что оба они все понимают.

– Я тебя предупредил. Подарил тебе бирюзу. А теперь мне пора возвращаться домой.

– Иди с миром, – сказала она. Это было традиционное прощание людей племени. Ей хотелось обнять его, как она обнимала дедушку О’Нила. Семья ее приемных родителей была большой и шумной. Осень привыкла к бурным проявлениям чувств, множеству поцелуев и крепким объятиям. Но если бы она повела себя подобным образом здесь, то потеряла бы все, чего достигла за многие месяцы, завоевывая привязанность деда. Имей терпение, напомнила она сама себе, по меньшей мере, в тысячный раз.

Большой Хозяин сел на лошадь и спустился по пологой стороне холма. Вскоре он исчез из виду между стенами скал каньона. Осень прошла несколько ярдов по направлению к склону и посмотрела вниз, на Ручьи Койота.

Доктор Дэвидсон стоял в центре большой группы археологов, студентов, историков и представителей прессы. Вейн Карсон, студент последнего курса университета, был рядом. Она отступила от края, озабоченная и странно встревоженная.

Месяцами она работала ассистентом доктора Дэвидсона. Никогда в каньоне не было подобной толпы. В самом деле, она могла бы поспорить, что не было подобного собрания с тех пор, когда анасази жили здесь семьсот лет назад.

Все эти люди сообщат миру о новом открытии, которое преумножит историческое знание. Она схватила бирюзовый самородок и стала теребить его.