Текст книги "Милые обманщицы. Грешные"

10
Кровь – не водица… если вы действительно родственники

Спустя несколько секунд Спенсер уже звонила офицеру полиции Вилдену. Она включила громкую связь, чтобы подруги слышали их диалог.

– Именно, – отрывисто говорила она в трубку. – Йен только что прислал нам сообщение с угрозами.

– Вы уверены, что оно от Йена? – затрещал на другом конце провода голос Вилдена.

– Абсолютно, – подтвердила Спенсер. Она посмотрела на подруг. Те кивнули. В конце концов, кто еще мог бы написать им такое? Должно быть, Йен в бешенстве. По их милости он угодил в тюрьму, их свидетельские показания – ее показания – упрячут его за решетку до конца жизни. К тому же они своими глазами видели, перед тем как захлопнулась дверца машины, что Йен полез в карман, будто доставал мобильник…

– Я сейчас недалеко от твоего дома, – сказал Вилден. – Через секунду буду у вас.

Минутой позже они услышали, как его автомобиль затормозил перед домом. На Вилдене была тяжелая форменная куртка, источавшая слабый запах нафталина, в кобуре – пистолет, на поясе – рация, с которой он не расставался. Сняв черную шерстяную шляпу, Вилден обнажил спутанные волосы и возмущенно заговорил:

– Не могу поверить, что судья его выпустил! В голове не укладывается, честное слово. – Полицейский стремительно вошел в холл, и было заметно, что он не дает полного выхода своей энергии, как лев, кружащий по клетке в зоопарке.

Спенсер приподняла брови. Последний раз она видела Вилдена таким взвинченным, когда тот учился в старших классах и директор Эпплтон пригрозил исключить парня из школы за то, что он угнал его старинный мотоцикл Ducati. Даже в вечер гибели Моны, когда Вилдену пришлось пристегнуть Йена наручниками, чтобы тот не сбежал, он стоически сохранял самообладание.

Спенсер придавало бодрости духа то, что Вилден был явно охвачен негодованием, как и они.

– Вот сообщение. – Она сунула ему под нос свой телефон. Сдвинув брови, Вилден уставился на дисплей. Его рация трещала и пикала, но он не обращал на нее внимания.

Наконец Вилден вернул мобильник Спенсер и спросил:

– Значит, вы думаете, что это от Йена?

– Разумеется, от Йена, – категоричным тоном ответила Эмили.

Вилден сунул руки в карманы и опустился на диван, обитый тканью с цветочным рисунком.

– Я понимаю ваше беспокойство, – осторожно начал он. – И обещаю разобраться. Но не кажется ли вам, что это всего лишь розыгрыш?

– Розыгрыш? – визгливо воскликнула Ханна.

– Ну, сами подумайте. – Вилден подался вперед всем телом, локтями упираясь в колени. – С тех пор как ваша история получила широкую огласку, появилась масса подражателей, отправляющих сообщения с угрозами за подписью «Аноним». И хотя мы стараемся сохранить в тайне номера ваших мобильных, люди находят способы получить информацию. – Он показал на телефон Спенсер. – Тот, кто вам сейчас написал, возможно, специально приурочил свое послание к освобождению Йена, чтобы выглядело так, будто это он его отправил.

– А если это действительно Йен?! – вскричала Спенсер. Обеими руками она махнула в сторону комнаты, где все еще работал телевизор. – Что, если он пытается запугать нас, чтобы мы молчали на суде?

Вилден снисходительно улыбнулся ей, не разжимая губ:

– Я понимаю, почему вы пришли к такому заключению. Но попробуйте войти в положение Йена. Даже если парень в ярости, его ведь только что выпустили из тюрьмы. Вряд ли он стал бы лезть на рожон. Вряд ли предпринял бы нечто столь откровенно глупое.

Спенсер потерла шею. Девушка чувствовала себя так, будто сошла с одного из тренажеров в Космическом центре имени Кеннеди во Флориде, куда они всей семьей однажды ездили на экскурсию: ее тошнило, она не соображала, где верх, где низ.

– Но ведь он убил Эли, – выпалила она.

– А нельзя его снова посадить под арест до суда? – предложила Ария.

– Девочки, закон есть закон, – сказал Вилден. – Я не могу просто взять и арестовать человека. Такие решения принимаю не я. – Он посмотрел на их недовольные лица. – Но я лично буду контролировать Йена, договорились? Мы попытаемся установить, кто прислал вам это сообщение. Кто бы ни был этот человек, мы его остановим. Обещаю. А пока постарайтесь не волноваться. Кто-то просто пытается задурить вам головы. Скорее всего, какой-нибудь глупый подросток, которому больше нечем заняться. Так, а теперь давайте все вместе сделаем глубокий вдох и постараемся не слишком много думать об этом, хорошо?

Подруги молчали. Вилден склонил набок голову:

– Договорились?

Пронзительный звонок его телефона заставил всех вздрогнуть. Вилден, глянув вниз, отцепил мобильник с ремня.

– Я должен ответить, ладно? Увидимся позже, девочки. – С виноватым выражением на лице он махнул им и ушел.

Дверь за ним тихо затворилась, впустив в холл порыв колючего морозного воздуха. Тишину в комнате нарушало лишь отдаленное бормотание телевизора. Спенсер вертела в руках телефон.

– Может, Вилден и прав, – едва слышно произнесла она, сама не веря в то, что говорит. – Не исключено, что это просто подражание.

– Да, – согласилась Ханна, сдавленно сглотнув. – Пару раз мне приходили ложные анонимки.

Спенсер заскрипела зубами. Ей тоже приходили, но не такие.

– Ну что, действуем по старой схеме? – предложила Ария. – Если будут еще эсэмэски с угрозами, ставим друг друга в известность?

Девчонки пожали плечами в знак согласия. Но Спенсер знала, что схема давала сбой: она получала от «Э» много коварных сообщений с намеками на ее сокровенные тайны и не осмеливалась говорить об этом подругам, а те, в свою очередь, тоже рассказывали ей не про все эсэмэски с угрозами. Но прежние послания были от Моны, которая, завладев дневником Эли, узнала все темные секреты подруг и стала следить за ними, обливая грязью со всех сторон. Йен просидел в тюрьме более двух месяцев. Что он мог знать, кроме того, что они испуганы? Ничего. Да и Вилден обещал установить личность шантажиста.

Впрочем, легче от этого не становилось.

Спенсер ничего не оставалось, как выпроводить давних подруг. Она смотрела, как они плетутся к своим автомобилям, стоявшим на тщательно расчищенной от снега круговой подъездной аллее. Мир, скованный зимой, был абсолютно неподвижен. С крыши гаража свисали длинные и острые, как кинжалы, сосульки, сверкавшие в свете фонарей.

Что-то мелькнуло возле широкой полосы черных деревьев, отделявших двор Спенсер от соседнего участка. Потом, услышав чей-то кашель, Спенсер резко повернулась и вскрикнула. В холле стояла Мелисса, крепко обхватив себя обеими руками за талию. Лицо у нее было бескровным, как у привидения.

– Боже, – выдохнула Спенсер, прижимая ладонь к груди.

– Извини, – сипло произнесла Мелисса. Бесшумным шагом она прошла в гостиную и провела руками по раме старинной арфы. – Я слышала ваш разговор с Вилденом. Значит, пришло еще одно сообщение?

Спенсер, подозрительно глядя на сестру, приподняла брови. Выходит, Мелисса торчала у двери, шпионила за ними?

– Если слышала, почему не сказала Вилдену, что Йен звонил тебе из тюрьмы и просил не свидетельствовать против него? – спросила Спенсер. – Тогда, возможно, Вилден поверил бы, что это сообщение от Йена. У него появились бы основания снова арестовать его.

Мелисса с беспомощным выражением лица щипнула одну струну.

– Ты видела Йена по телевизору? Видела, какой он… худой? Как будто в тюрьме его вообще не кормили.

Спенсер захлестнули гнев и изумление. Неужели Мелисса и в самом деле его жалеет?

– Признайся, – с жаром воскликнула она. – Ты думаешь, будто я солгала, что в тот вечер видела Йена с Элисон, – как и в случае с «Золотой орхидеей». Ты предпочла бы, чтобы Йен причинил нам зло. Тебе просто не хочется верить, что он ее убил – и что его место в тюрьме.

Пожав плечами, Мелисса щипнула еще одну струну. По комнате поплыл заунывный звук.

– Естественно, я не хочу, чтобы кто-то из вас пострадал. Но… я уже говорила: вдруг это ошибка? Что, если Йен не убивал?

– Убивал! – крикнула Спенсер, ощущая жжение в груди. А ведь Мелисса так и не сказала, считает она, что Спенсер лжет, или верит в то, что сестра говорит правду.

Мелисса махнула рукой, давая понять, что не желает вступать в спор.

– В общем, я думаю, что Вилден прав относительно ваших посланий. Это не Йен. Он не настолько глуп, чтобы угрожать вам. Да, он расстроен, но не надо держать его за идиота.

Раздосадованная, Спенсер отвернулась от сестры к окну и принялась рассматривать заиндевелый пустынный двор. На подъездной аллее показалась машина матери, а спустя несколько минут хлопнула дверь, ведущая из гаража на кухню, и по кухонному полу зацокали высокие каблуки миссис Хастингс. Вздохнув, Мелисса вышла из комнаты. До Спенсер донеслись приглушенные голоса, потом – шорох продуктовых пакетов.

У нее участился пульс. Больше всего на свете ей сейчас хотелось кинуться наверх и спрятаться в своей комнате, стараясь не думать ни об Йене, ни о чем другом, но ей впервые представилась возможность потребовать у матери объяснений относительно завещания бабушки.

Расправив плечи, Спенсер сделала глубокий вдох и по длинному коридору направилась на кухню. Мама, прислонившись к столу, доставала свежий розмариновый хлеб из продуктового пакета с символикой Fresh Fields. Из гаража вернулась Мелисса с коробкой шампанского в руках.

– Для чего столько шампанского? – спросила Спенсер, сморщив нос.

– Для благотворительного вечера, естественно. – Мелисса посмотрела на нее, как на дурочку.

– Что еще за благотворительный вечер? – нахмурилась Спенсер.

Мелисса выглядела удивленной. Она взглянула на мать, но миссис Хастингс, плотно сжимая губы, продолжала распаковывать овощи и макароны из муки грубого помола.

– В эти выходные наша школа проводит здесь благотворительный вечер по сбору средств, – объяснила Мелисса.

Спенсер охнула. Благотворительный вечер по сбору средств? Устроением подобных мероприятий мама всегда занималась вместе с ней. Спенсер готовила приглашения, помогала составлять меню, уточняла, кто из приглашенных подтвердил участие, а кто – нет, и даже подбирала программу классической музыки. Что-что, а это у нее получалось лучше, чем у Мелиссы. Мало найдется таких одержимых, которые создавали бы досье на каждого из гостей: кто не ест телятину, например, и не возражает против того, чтобы сидеть за ужином рядом с отвратительными Пембруками.

Спенсер, у которой сердце едва не выскакивало из груди, посмотрела на мать.

– Мама?

Миссис Хастингс резко повернулась, прикрыв ладонью бриллиантовый «теннисный» браслет[21]21
  «Теннисный» браслет – неизменно актуальное, элегантное и универсальное ювелирное украшение, известное во Франции под названием «rivière» (река). Представляет собой изящную линию одинаковых бриллиантов, инкрустированных в один ряд на гибкой основе. Свое название получил случайно: после того как известная американская теннисистка Крис Эверт в 1987 г. прервала игру на Открытом чемпионате США из-за того, что с ее руки соскользнул один из крупных бриллиантовых браслетов.


[Закрыть], словно боялась, что Спенсер сорвет его с руки.

– Тебе… нужна помощь с подготовкой вечера? – дрогнувшим голосом спросила Спенсер.

Мать крепко сжала в руках банку с консервированной ежевикой.

– Все уже подготовлено, спасибо.

Спенсер казалось, что ее внутренности связало в тугой холодный узел. Она сделала глубокий вдох.

– Я также хотела спросить тебя о завещании Наны. Почему меня в нем нет? Разве по закону можно лишать наследства кого-то из внуков?

Миссис Хастингс поставила банку с ягодами на полку в буфете и холодно усмехнулась.

– Разумеется, это законно, Спенсер. Нана вправе была распоряжаться собственными деньгами по своему усмотрению. – Она накинула на плечи черный кашемировый шарф и прошла мимо Спенсер в гараж.

– Но… – закричала Спенсер. Мама, не оборачиваясь, хлопнула за собой дверью. Бубенчики на дверной ручке звякнули, потревожив сон двух собак.

Спенсер обмякла всем телом. Вот оно, значит, как. От нее отреклись окончательно и бесповоротно. Может быть, родители рассказали бабушке про скандал с «Золотой орхидеей», разразившийся несколько месяцев назад. Может быть, они даже убедили Нану изменить завещание и вычеркнуть из него Спенсер, потому что та опозорила семью. Спенсер зажмурилась, представляя, как жила бы сейчас, если б в свое время промолчала и приняла «Золотую орхидею». Пригласили бы ее выступить в передаче «Доброе утро, Америка», как других победителей конкурса? Принимала бы она поздравления? Поступила бы досрочно в университет благодаря эссе, которого не писала – и даже толком не понимала? Если бы она не созналась в обмане, шли бы теперь разговоры о том, что Йена оправдают за отсутствием достоверных свидетельских показаний?

Прислонившись к кухонному столу с гранитной столешницей, Спенсер жалобно и тихо застонала. Мелисса бросила на стол сложенный продуктовый пакет и подошла к ней.

– Я очень тебе сочувствую, Спенсер, – вполголоса сказала она. Помедлив секунду, Мелисса обняла сестру за худенькие плечи. Та, пребывая в оцепенении, и не подумала сопротивляться. – Они очень суровы с тобой.

Спенсер опустилась на стул, взяла из салфетницы салфетку и промокнула заплаканные глаза.

Мелисса села рядом:

– Ничего не понимаю. Все думаю и думаю, но никак не соображу, почему Нана не включила тебя в завещание.

– Она меня ненавидела, – невыразительным тоном произнесла Спенсер. В носу у нее щипало, как всегда бывало, когда она собиралась разреветься. – Я украла твою работу. Потом призналась в обмане. Я обесчестила нашу семью.

– Нет, по-моему, тут что-то другое. – Мелисса наклонилась ближе. В нос Спенсер ударил запах крема от загара. Мелисса была настолько дисциплинирована и щепетильна во всем, что обмазывалась кремом от загара даже тогда, когда намеревалась весь день просидеть в помещении. – Кое-что в этом деле действительно настораживает.

Спенсер отняла салфетку от глаз:

– Настораживает… ты о чем?

Мелисса придвинула к ней свой стул.

– Нана оставила деньги каждому из своих родных внуков. – Она дважды стукнула по столу, делая акцент на последних словах, а потом пытливо взглянула на сестру, словно ждала, что та сама придет к соответствующему выводу. Потом Мелисса посмотрела в окно, где их мама все еще выгружала продукты из машины. – Думаю, в нашей семье много тайн, – прошептала она. – Таких, о которых нам с тобой знать не полагается. Внешне все выглядит идеально, но… – Ее голос затих.

Спенсер сощурила глаза. Она понятия не имела, о чем говорит Мелисса, но ей вдруг стало очень страшно.

– Ты можешь объяснить нормально?

Мелисса отклонилась от нее.

– Каждому из своих родных внуков, – повторила она. – Спенс… возможно, тебя удочерили.

11
Если не можешь ее победить, будь с ней заодно

В среду утром Ханна лежала, зарывшись под одеяло, чтобы не слышать, как Кейт распевает в ду́ше гаммы.

– Она даже не сомневается в том, что ей дадут главную роль в постановке, – ворчала Ханна в свой BlackBerry. – Вот бы увидеть ее лицо, когда режиссер скажет ей, что это Шекспир, а не мюзикл.

Лукас хмыкнул:

– Неужели она на полном серьезе грозилась пожаловаться на тебя, если ты откажешься провести для нее экскурсию?

– В общем, да, – пробурчала Ханна. – Можно, я поживу у тебя до окончания школы?

– Ничего не имею против, – тихо отвечал Лукас. – Правда, нам придется спать в одной комнате.

– Я бы не возражала, – промурлыкала Ханна.

– Я – тоже. – По его голосу было ясно, что он улыбается.

Раздался стук в дверь, и в комнату просунула голову Изабель. До помолвки с отцом Ханны она работала медсестрой в отделении неотложной хирургии и до сих пор ложилась спать в больничной униформе. Брр.

– Ханна? – Веки у Изабель набрякли сильнее обычного. – Никаких телефонных разговоров, пока не убрана постель, помнишь?

– Отлично, – буркнула себе под нос Ханна, сердито посмотрев на нее. Сразу же, как Изабель втащила в их дом свои чемоданы и заменила изготовленные на заказ жалюзи фиолетовыми шторами из мятого бархата, она установила свои правила: никакого Интернета после 21.00. Никаких телефонных разговоров, пока не сделаны все домашние дела. Никаких мальчиков в доме в отсутствие Изабель и отца Ханны. По сути, Ханна жила теперь в полицейском государстве.

– Меня заставляют положить трубку, – громко сообщила Ханна Лукасу, чтобы Изабель слышала.

– Ничего страшного, – сказал Лукас. – Мне пора собираться. Утром у меня фотоклуб.

Он послал ей поцелуй и отключился. Ханна пошевелила пальцами ног. Беспокойство и раздражение как рукой сняло. Как бойфренд Лукас во всех отношениях был куда лучше, чем Шон Эккард, и своим обществом почти компенсировал ей отсутствие подруг. Лукас понимал, насколько тяжело она переживает предательство Моны, и всегда смеялся над ее рассказами о коварной Кейт. К тому же с новой салонной стрижкой и сумкой-почтальонкой Jake Spade, на которую он поменял свой прежний потасканный рюкзак JanSport, Лукас перестал быть похож на идиота, каким он выглядел, когда они только сдружились.

Убедившись, что Изабель удалилась в комнату, которую она теперь занимала вместе с ее отцом – брр и еще раз брр, – Ханна слезла с кровати и небрежно застелила ее покрывалом, – вроде как убрала постель. Потом села за туалетный столик и включила телевизор. Зазвучала мелодия утренней программы новостей. В нижней части экрана мелькнула надпись большими черными буквами: РЕАКЦИЯ ЖИТЕЛЕЙ РОУЗВУДА НА ВРЕМЕННОЕ ОСВОБОЖДЕНИЕ ЙЕНА ТОМАСА ПОД ЗАЛОГ. Ханна не спешила переключать канал. Ей не хотелось смотреть репортаж, но она была не в силах оторвать взгляд от телеэкрана.

На вокзале местного отделения транспортной компании SEPTA[22]22
  SEPTA (Southeastern Pennsylvania Transit Authority) – Транспортное управление Юго-Востока Пенсильвании.


[Закрыть] миниатюрная рыжеволосая журналистка расспрашивала пассажиров о том, что они думают по поводу дела Йена Томаса.

– Это возмутительно, – заявила статная пожилая женщина в кашемировом пальто с воротником-стойкой. – После того что этот парень сотворил с несчастной девочкой, его ни на секунду нельзя было освобождать из-под стражи.

Телекамера поймала в объектив темноволосую девушку лет двадцати. На экране появилась надпись – Александра Прэтт. Ханна узнала девушку. Звезда школьной команды по хоккею на траве, она окончила школу, когда Ханна училась в шестом классе, на год раньше, чем Йен, Мелисса Хастингс и брат Эли Джейсон.

– Он, безусловно, виновен, – сказала Александра, даже не потрудившись снять огромные солнцезащитные очки Valentino. – Иногда по выходным Элисон играла с нами в хоккей, и после игры, бывало, Йен разговаривал с Эли. Я не очень хорошо была с ней знакома, но, думаю, он заставлял ее чувствовать себя неловко. Она ведь была совсем еще девочкой.

Ханна сняла крышку с банки крема Mederma, разглаживающего рубцы. Сама она помнила совсем другое. Когда бы Йен ни появился поблизости, щеки Эли мгновенно покрывались румянцем, а глаза загорались. На одном из ночных девичников, когда они учились целоваться на подушке-обезьянке, которую Эли сшила в шестом классе на уроке труда, Спенсер заставила всех признаться, с кем из мальчишек они хотели бы поцеловаться.

– С Йеном Томасом, – выпалила Эли, быстро прикрыв ладонью рот.

На экране появилась фотография Йена-двенадцатиклассника, сверкающего широкой белозубой… и неискренней улыбкой. Ханна отвела взгляд. Вчера после очередного напряженного ужина с новой семьей она выудила со дна своей сумочки визитку офицера полиции Вилдена. У нее накопилось к нему много вопросов: насколько строгим будет домашний арест Йена, ему наденут на лодыжку специальный электронный браслет, как Марте Стюарт? Ей хотелось надеяться, что Вилден прав относительно вчерашнего послания: кто-то просто решил их разыграть. Но дополнительные аргументы не помешали бы. К тому же Вилден мог снабдить ее какой-то новой информацией. Когда мама с ним встречалась, он всегда старался быть с Ханной в дружеских отношениях.

Но разговор с Вилденом вышел бесполезным.

– Извини, Ханна, – сказал он, – но мне не полагается обсуждать это дело. – Потом, когда Ханна уже собиралась повесить трубку, Вилден, прокашлявшись, добавил: – Послушай, я, как и ты, очень хочу, чтобы его поджарили. Йен заслуживает того, чтобы его посадили надолго.

В программе новостей начался следующий репортаж – о том, что в местном продовольственном магазине на листьях салата обнаружили кишечную палочку, и Ханна выключила телевизор. Наложив на шрам несколько слоев Mederma, затем – тональный крем и пудру, Ханна решила, что рубец более или менее затушеван. Она побрызгалась духами Narciso Rodriguez, поправила на себе форменную юбку, собрала все необходимое в сумку с логотипом Fendi и пошла вниз.

Кейт уже сидела за столом и завтракала. При виде Ханны она расплылась в ослепительной улыбке, вскричав:

– Ой, Ханна, наконец-то! Вчера вечером Том купил во Fresh Fields потрясающую дыню. Ты непременно должна попробовать.

Ханне не нравилось, что Кейт зовет ее отца Томом, как своего ровесника. Это не было похоже на то, как Ханна называла Изабель по ее первому имени. Впрочем, по возможности она старалась вообще никак ее не называть. Ханна прошла к столу и налила себе чашку кофе.

– Терпеть не могу дыню, – холодно отвечала она. – На вкус как сперма.

– Ханна, – сердито одернул ее отец. Ханна не сразу заметила его у кухонного «островка», где он доедал кусочек тоста со сливочным маслом. Рядом стояла Изабель, все в той же отвратительной больничной униформе тошнотворно-зеленого цвета, на фоне которой ее кожа, покрытая искусственным загаром, казалась оранжевой.

Мистер Марин подошел к девочкам и положил одну руку на плечо Кейт, другую – на плечо Ханны.

– Все, убегаю. До вечера, девочки.

– Пока, Том, – сладким голоском протянула Кейт.

Отец Ханны ушел, и Изабель ушла наверх. Ханна упорно смотрела на первую полосу газеты «Филадельфийский наблюдатель», которую отец оставил на столе. К сожалению, все статьи были посвящены судебному заседанию, на котором приняли решение о временном освобождении Йена под залог. Кейт все ела и ела дыню. Ханну так и подмывало встать и уйти, но с какой стати она должна уходить? Это ее дом.

– Ханна, – обратилась к ней Кейт тихим печальным голосом. Ханна посмотрела на нее, подняв брови. – Ханна, прости, – торопливо продолжала Кейт. – Я так больше не могу. Не могу просто… сидеть здесь и молчать. Я знаю, ты злишься на меня за то, что случилось осенью… в Le Bec-Fin. Я тогда была сама не своя. И теперь глубоко о том сожалею.

Ханна перелистнула газету. Некрологи. Отлично. Она притворилась, будто ее заинтересовала заметка об Этель Норрис, хореографе труппы современного танца из Филадельфии, которая скончалась вчера во сне в возрасте восьмидесяти пяти лет.

– Мне ведь тоже нелегко. – Голос Кейт дрожал. – Я скучаю по отцу. Как бы я хотела, чтобы он был жив. Не в обиду Тому будет сказано, но мне странно видеть маму с другим мужчиной. Непонятно, почему нужно радоваться за них. О нас ведь они не думают, да?

Ханна была до того возмущена, что ей хотелось швырнуть дыню в стену. Кейт говорила как по писаному, словно скачала из Интернета образцовую жалостливую речь.

Она перевела дыхание.

– Прости, что подставила тебя в Филадельфии, но у меня в тот день тоже возникли осложнения. Конечно, мне не следовало срывать на тебе злость. – Тихо звякнула вилка, которую она положила на стол. – Прямо перед ужином со мной произошло нечто ужасное. Маме я тогда еще не сказала, побоялась ее реакции.

Нахмурившись, Ханна мельком взглянула на Кейт. Неприятности?

Кейт отодвинула в сторону тарелку.

– Прошлым летом я встречалась с одним парнем, Коннором. Как-то вечером, в один из последних уик-эндов перед новым учебным годом, у нас с ним зашло несколько… далеко. – Она наморщила лоб, ее нижняя губа задрожала. – На следующий день он меня бросил. А примерно через месяц я пошла к гинекологу, и выяснилось, что у меня… осложнения.

– Ты забеременела? – выпучила глаза Ханна.

– Нет, – замотала головой Кейт. – Там было… кое-что другое.

Ханна подозревала, что, если она откроет рот чуть шире, то челюсть просто упадет. Ее мозг работал со скоростью миллион миль в минуту, пытаясь определить, о каких осложнениях идет речь. Венерическое заболевание? Третий яичник? Проблемы с сосками?

– Так… сейчас у тебя все нормально?

– Теперь – да, – пожала плечами Кейт. – Хотя какое-то время было хреново. Я ужасно испугалась.

Ханна прищурилась.

– Зачем ты мне все это рассказываешь?

– Просто хотела объяснить, как это было, – призналась Кейт. В ее глазах блестели слезы. – Ты не говори никому, ладно? Мама в курсе, а вот Том – конечно, нет.

Ханна отпила кофе. Своей откровенностью Кейт поставила ее в тупик, но в то же время на душе стало чуть легче. Идеальная Кейт оказалась не таким уж совершенством. И Ханна даже подумать не могла, что когда-нибудь увидит в ее глазах слезы.

– Не бойся, я тебя не выдам, – пообещала Ханна. – У всех свои проблемы.

Кейт, шмыгнув носом, как-то двусмысленно фыркнула.

– Это уж точно. А у тебя что за проблемы?

Поставив на стол кофейную чашку с рисунком в горошек, Ханна задумалась. Во всяком случае, она хотя бы узнает, выдала ли Эли ее секрет.

– Ладно. Хотя ты, наверное, и так уже знаешь. Первый раз это случилось, когда мы с Эли приезжали в Аннаполис.

Ханна искоса посмотрела на Кейт, пытаясь определить, поняла ли она. Кейт тыкала вилкой в кусочек дыни, смущенно глядя по сторонам.

– И у тебя до сих пор так бывает? – тихо спросила она.

Ханной овладели одновременно глубокое волнение и разочарование: значит, Элисон все-таки проболталась.

– Да, в общем-то, нет, – пробормотала Ханна. На какое-то время они обе погрузились в молчание. Ханна смотрела в окно на большой сугроб в соседском дворе. Несмотря на раннее утро, проказливые шестилетние близнецы уже возились в снегу, закидывая снежками белок. Потом Кейт склонила голову набок, глядя на нее с любопытством.

– Я вот еще что хотела спросить. Что у тебя за терки с Наоми и Райли?

Ханна заскрипела зубами:

– Почему ты у меня спрашиваешь? Разве они теперь не твои лучшие подруги?

Кейт, с задумчивым выражением на лице, убрала за ухо прядь каштановых волос.

– Знаешь, мне кажется, они хотят с тобой подружиться. Может, стоит дать им шанс?

– Извини, – фыркнула Ханна, – я не общаюсь с девчонками, которые оскорбляют меня прямо в лицо.

Опершись на локти, Кейт подалась вперед всем телом.

– Скорей всего, они ведут себя так из зависти. Если ты будешь приветлива с ними, они будут приветливы с тобой. Сама подумай: если мы объединимся, нам слова поперек никто не скажет.

– Нам? – Ханна вскинула брови.

– Ты только представь. – В глазах Кейт плясали огоньки. – Мы с тобой полностью подчиним их себе.

Ханна заморгала. Она смотрела на полку над кухонным «островком», на которой стоял набор кастрюль и сковородок фирмы All‑Clad, который мама Ханны купила несколько лет назад. Миссис Марин, уезжая в Сингапур, оставила дома почти все свои вещи, а Изабель без тени сомнения присвоила их себе.

Ханна решила, что предложение Кейт не лишено смысла. В школе у Наоми и Райли положение шаткое: они утратили уверенность в себе с тех пор, как Элисон без всякой видимой причины в шестом классе променяла их на Ханну, Спенсер, Арию и Эмили. Конечно, неплохо будет снова сколотить компанию, причем такую, в которой она сможет верховодить.

– Что ж, давай попробуем, – сказала Ханна.

– Отлично, – просияла Кейт, приподнимая стакан с апельсиновым соком. Ханна чокнулась с ней кофейной чашкой. Улыбаясь, они пригубили свои напитки. Потом Ханна вновь посмотрела на лежащую перед ней газету. Ее взгляд упал на рекламу туров на Бермуды. Все ваши мечты сбудутся, уверяли ее авторы статьи.

Еще бы.