Текст книги "Ангелы во брони"

2

– А ты хорошо делаешь, что в прокуратуру на звонишь, – заметил Максиму Руслан.

– У меня свидетеля убили. Твоя подруга, между прочим, – отозвался Богданов.

– Максим, давай без обид и подначек. Мы оба, как волки в глубокой яме, кругом охотники и псы. Если…

Договорить Руслану не дал громкий стук в дверь гостевой спальни. Поигрывая пистолетом, Кизил, не торопясь отпирать, недобро осведомился:

– У тебя что, недержание? Десять минут назад в туалет отпускали?

– Хотя бы и недержание, – ничуть не смутившись, отозвалась блондинка.

– Ладно, иди! – смилостивился Руслан.

Он засунул за пояс пистолет и распахнул дверь. Блондинка вышла в коридор, кокетливо покрутила перед Русланом своими приятно полными бедрами. Двигаться в направлении туалета она явно не торопилась.

– Время не тяни! – не слишком грозно заметил ей Руслан, с трудом удерживаясь, чтобы не шлепнуть блондинку по обтянутой платьем круглой заднице.

Блондинка капризно надула крашеные губки, сделала полшага назад и вдруг со всей силы ударила Кизилова ногой под коленную чашечку. И одновременно исхитрилась выхватить из-за его пояса пистолет. Руслан не удержался на ногах, удар оказался вполне мастерским, блондинка же отступила назад и на ее мушке таким образом оказались и упавший в угол Кизилов, и стоящий в конце коридора Максим.

– Взрыватель брось! – скомандовала Люба, указав стволом на предмет, который Максим постоянно сжимал в руках.

Максим медленно повиновался. Дотянуться до блондинки было делом нереальным, та грамотно держала дистанцию.

– И что дальше? – не торопясь подниматься на ноги, спросил Руслан, стараясь казаться невозмутимым.

– Дальше руки в гору! Оба! – произнесла женщина, не меняя боевой позы.

– Что это у вас здесь? – за спиной Любы послышался голос Кати Мятликовой.

Она вышла в коридор и с недоумением взирала на происходящее.

– У нас здесь происходит арест двух бежавших из-под стражи преступников, – не поворачиваясь к Кате, ответила Люба. – Вы, Екатерина, в свою очередь, теперь свободны. Лучше будет, если вы с дочерью немедленно покинете…

Договорить Любе не удалось. Катя мгновенно сориентировалась в ситуации, даже не переглянувшись с Русланом. Не теряя времени, она набросила Любе на шею бархатный поясок от собственного халата. Руслан перекатом ушел в угол, выстрел, который успела сделать Люба, прошел над его плечом. В следующее мгновение Кизил, не поднимаясь с пола, одним кувырком оказался рядом с Любой и, опять же не поднимаясь, ногой выбил из ее рук пистолет. Следующий удар Руслана сбил женщину на пол. Катя с еще большей силой сдавила свою удавку, и на какое-то время Люба потеряла сознание.

– Благодарим вас, мадам! – Руслан театральным жестом поцеловал руку раскрасневшейся Кате.

Та в ответ лишь усмехнулась. Максим вновь держал взрыватель. Руслан поигрывал отобранным у Любы пистолетом.

– Ну, а с тобой… Что теперь с тобой делать, а? – спросил Руслан, увидев, что Люба окончательно пришла в себя.

Ствол пистолета уперся в голову блондинки.

– Судя по всему, ты сюда явилась одна, – продолжил Руслан. – Иначе нас уже давно взяли бы приступом. Поэтому я очень хочу знать, кто ты такая и зачем сюда явилась?

– Кто-то собирался звонить в прокуратуру, – ответила Люба. – И почему-то этого не сделал. Так, Максим?

Руслан бросил быстрый взгляд на Максима. Дескать, вот ты, десантничек, и засветился. Теперь жди волкодавов из «Альфы»-СОБРа.

– А ты следователь? – не смог сдержать улыбки Максим.

– Следователь, – честно ответила Люба.

Руслан, в свою очередь, не смог сдержать усмешки.

– Дмитриева Любовь Николаевна, старший следователь по особо важным делам, – продолжила как ни в чем не бывало Люба. – Убери ты наконец ствол, Кизилов.

– Дмитриева?! – на сей раз Руслан не смог сдержать удивления.

Про упертую дотошную следачку с такой фамилией Кизилов, разумеется, слышал, но сам к ней в кабинет ни разу не попадал. Видел всего один раз, на судебном процессе, когда на скамье подсудимых сидели приятели Кизила, они же его спарринг-партнеры на тренировках. По счастью, общих дел на тот период у Руслана с ними не было. Иначе, как говаривали знающие люди, Дмитриева отправила бы за решетку и Кизила. Когда один из тех самых знающих людей показал Руслану легендарную Дмитриеву, он лишь усмехнулся. Внешне следовательша не производила никакого грозного впечатления – основательно заплывшая жиром дамочка, гладкая прическа с пучком на затылке, поросячьи глазки красивыми не назовешь, но зоркие, внимательные. Вот и все, что отметил Руслан во внешности упертой следачки. Блондинка же, которая находилась сейчас перед ним, была в теле, но при этом стройна и спортивна. Волосы роскошные, натуральные, без краски. И глаза, хоть и небольшие, но яркие. Умные и, опять же, проницательные.

– Ну и чего ты, госпожа следователь, тут забыла? – спросил Руслан, убрав-таки пистолет от Любиной головы.

– Лично я ничего, просто некто Максим Богданов хотел что-то рассказать следственным органам…

– Слушай, Любовь моя! – Руслан резким тоном оборвал Любу. – Кто еще знает, что мы с Богдановым здесь?

– Руслан, не надо! – подал наконец голос Максим. – Ты сам понимаешь, если бы знали наверху, уже давно пошли бы на штурм. Она одна!

Взрывателя при этом гвардии рядовой из рук не выпускал.

– Так что, беседа у нас состоится? – спросила Люба.

Максим в ответ лишь хмыкнул.

– Твой враг Альфред Сторожев мой враг тоже, – продолжила женщина. – И у Руслана к нему свой счет.

– Это верно, – кивнул неожиданно смягчившийся Кизилов.

– А вот вы, Екатерина… – Люба подняла взгляд на Катю, но та даже не дала ей договорить.

– Заткнись, ментовка! Руслан, ей нельзя верить! Она найдет способ уничтожить тебя! Свяжи ей руки, не давай много болтать!

– Вы достойная дочь своего отца, – усталым голосом только и произнесла Люба.

– Ну вот что, Любовь Ментовна, – жестким тоном Руслан решил окончательно взять инициативу в свои руки. – Ты у нас теперь будешь заложницей. Еще одной… Если все пройдет, как мной… Точнее, нами с Максимом задумано, будешь жить, обратно килограммы набирать. Если нет, останешься тут навечно.

«Нами с Максимом…» – мысленно отметил Богданов. Руслан свою паутину плел, а у Максима дела шли хуже некуда. Два трупа (охранник и Мятликов) уже есть, что дальше?

– Три заложника лучше, чем два, – усмехнулся Руслан. – Вставайте, госпожа Дмитриева, можете привести себя в порядок.

– Подожди, Руслан, какие три заложника? – поинтересовалась вдруг Катя. – Мы с Олей…

– А ты что себе думала? – К Руслану вернулся резкий, не терпящий возражений тон. – Кого мы тут, вообще-то говоря, в заложниках держим? Тебя и твою дочь! Если «наше дело» выгорит, будешь жить, цвести и наслаждаться! А если нет, то все в братскую могилу уйдем. Все!!!

– Руслан…

– И рот понапрасну не разевай! Сама хотела в «долю» ко мне, а Кизил за просто так в долю никого не берет!

– Это верно, Катя! – на сей раз усмешку себе смогла позволить и Любовь Николаевна.

Люба подошла к зеркалу, поправила прическу. Катя ошарашенно переводила взор с Руслана на старшего следователя по особо важным делам, затем на потолок и, наконец, на поясок от халата, который так и продолжала держать в руках.

Каляев не заставил себя долго ждать, прибыл спустя минут сорок после «беседы» Водорезова с Угрем.

– Кто бы мог подумать… – развел руками Александр Геннадьевич, увидев Николая.

– Знаешь его? – спросил Сторожев.

– Знаю, – Каляев решил быть искренним, – некто Николай Водорезов, гвардии подполковник ВДВ. Бывший командир сбежавшего из тюрьмы Богданова.

– Того самого? – Свинцовые глазки Угря засверкали так, будто в них были вставлены электролампочки высокого напряжения.

– Того самого.

– Что ж, очень мило. Зачем я содержу вас, генерал? Плачу деньги? Этот отморозок Богданов должен был быть уничтожен еще сутки назад. Сутки, генерал?! А он не только где-то бегает, но еще и вышел на связь с этим подполковничком.

– Совершенно верно, – в тон Сторожеву кивнул Николай. – Зачем содержать генерала, когда и подполковников хватает?

На некоторое время в помещении воцарилась тишина. Таких слов от Водорезова не ожидали ни Каляев, ни Угорь.

– А что, верно подмечено, – первым заговорил Альфред Степанович, стараясь ни на минуту не терять командной инициативы.

Каляев в упор смотрел на Николая, тот, в свою очередь, взгляда не опускал. Только генерал смотрел напряженно, с затаенной ненавистью, а Водорезов непринужденно, даже насмешливо.

– Оставьте нас наедине, – в свою очередь, с командирской интонацией сказал Каляев.

– Зачем, генерал? – отозвался Угорь.

– Альфред Степанович, – вкрадчиво назидательным голосом заговорил Каляев. – Мне нужно уточнить один важный нюанс… Это в ваших, точнее, в наших общих интересах!

– Оговорка по Фрейду, Каляев, – усмехнулся безгубым ртом Угорь. – Раз в наших общих, говорите при мне. Позвольте, господинчик из ВДВ! Чему это вы усмехнулись?

Николай и в самом деле не смог сдержать усмешки. Такой Угорь целого удава стоит, обовьет кольцами, не вырвешься. А в кольцах-то этих сейчас господин генерал!

– Над вами, Альфред Степанович, смеюсь, – отозвался Николай. – Вы прямо как клоун из цирка на Цветном.

На какое-то мгновение Угорь задумался.

– На клоуна, кажется, учился ваш бывший подчиненный Богданов, – блеснул осведомленностью Альфред Степанович. – Выучился на собственную голову.

– Как сказать, – ответил Водорезов. – Ну так что, генерал? Что сказать хотите?

– Мне нужно поговорить с подполковником наедине, – повторил Каляев.

– Ладно, генерал, но если… Ох, не буду я говорить, сам знаешь, что тебя ждет после этого «если».

Свинцовые пронзительные глазки Угря вновь вспыхнули огнем высокого напряжения.

3

Некоторое время оба они, и Каляев, и Водорезов, молчали. Начинать разговор не торопился ни тот, ни другой. Они находились в зоне видимости Угря и его людей, но подслушать их разговор не было никакой возможности – генерал с Николаем топтались друг против друга в центре спортивной площадки, которая некогда служила для игры в баскетбол.

– Ну, генерал, то, что Максим Богданов находится там же, где ваша дочь и внучка, открытием для вас не является? – заговорил-таки первым Водорезов.

Лицо Каляева нервно дернулось.

– Я это знаю, – кивнул генерал подчеркнуто спокойно.

– О чем будем говорить дальше? – столь же подчеркнуто невозмутимо осведомился Водорезов.

– Ну мои проблемы, это мои проблемы, – отозвался генерал, с высоты своего роста глядя мимо Николая. – Они серьезны, но не смертельны…

– Ой ли, Александр Геннадьевич? – перебил Каляева Николай.

– Ли ой! – жестко ответил генерал. – А вот тебя, Коля-десантник… Тебя отсюда живым не выпустят. При любом раскладе.

– Тебя тоже. Просто это произойдет чуть позже. Минут эдак на пятнадцать.

– Ну со мной еще как сказать…

– Ну и со мной… Как сказать. Точнее, что сказать! Угрю нужно любой ценой уничтожить Богданова. А у него в заложниках твоя семья.

– Ну и?..

– Выручать надо. Дочь твою и внучку! Ну, генерал?! Если ты меня сдашь и я, как ты сам выразился, живым отсюда не выйду, то я в любом случае успею сообщить этой морской змеюке, где Максим Богданов. Дальше… Сперва попрощаешься с семьей, потом с собственной жизнью.

Каляев вновь дернул лицом. Маленький десантный подполковничек вел себя дерзко, как говорится, сейчас и сам черт был ему не брат. И в одном он прав на все сто – Угорь не простит генерала, не пожалеет его семью. Еще ни один человек не смог обмануть Угря и не поплатиться за это.

– Слушай, а если уговорить этого Богданова… Ну, в обмен на жизнь, прекратить эти свои… разоблачения? – спросил Каляев, несколько снизив начальственные обороты.

– Не выйдет.

– И что тогда?

– Для начала я спасу твоих близких. А потом… Потом по обстановке. А сейчас ты меня выведешь отсюда. Как, придумай сам, ты же профессионал.

– Что ж, попробуем, – не раздумывая согласился Каляев.

Угорь недоверчиво оглядел их двоих свинцовыми глазками.

– Это мой агент, – кивнул в сторону Николая Александр Геннадьевич.

– А что он делал здесь? – спросил Угорь.

– Решил пойти путем своего рядового. Словом, понять его действия, – ответил Каляев.

– Выходит, этот подполковник о многом осведомлен? – продолжил Угорь.

– Он будет молчать. При любом исходе.

– И это говорит господин Каляев? – Физиономия Угря вытянулась, а тоненькие губки почти совсем исчезли. – Который собственную бабушку на подозрении держит?

– Богданов должен быть уничтожен, – ответил Каляев. – Этот человек сможет выполнить данную задачу.

– Ты не в кабинете, Каляев, – поморщился Альфред Степанович. – Когда я получу голову Богданова? Отвечай ты, десантник!

– Если на шоссе и в столице не попаду в пробку, то через два с половиной часа, – как ни в чем не бывало ответил Николай.

– Вертолет не понадобится? – на полном серьезе поинтересовался Угорь.

– Возможно, – кивнул Николай.

– Видишь, Александр Геннадьевич, – улыбнулся змеиной улыбкой Угорь. – Десантник отмерил вам обоим срок в два с половиной часа… Если, конечно, не будет пробок. Валяйте, ребята. И помните – срок сами себе определили, действуйте.

Отъехав от «Долгостроя» на пару километров, Каляев чуть сбавил скорость, повернулся к сидевшему на заднем сиденье Николаю:

– Я тебя вывел. Что дальше?

– То же, что и всегда.

– Я серьезно…

– Если серьезно, то чего лишний раз спрашивать? На полной скорости в коттеджный поселок Пироговка!

Геня-каскадер вытянулся перед Альфредом Степановичем по стойке «смирно», точно юный кадет перед маршалом.

– Каляев и вот этот маленький десантный хам теперь в твоей компетенции, Генрих… Очень уж они мне оба не понравились, – проворчал Угорь.

– Я уже сориентировал своих людей. Машину генерала взяли под скрытое наблюдение.

– Очень хорошо, но есть опасность, что Каляев вычислит твоих наблюдателей. Главное, выяснить, в какую сторону он едет.

Спустя пятнадцать минут Генрих сообщил Альфреду Степановичу, что бронированный джип генерала Каляева на полной скорости движется по Пироговскому шоссе.

– В Пироговке живет дочь Каляева с супругом… – напомнил Генрих.

– С Мятликовым? Жирным неповоротливым холуем? – тут же отозвался Угорь. – В Пироговку, Геня!

Генрих сейчас был готов выполнить любую задачу! Еще бы – сам Угорь руководил сегодня его действиями. Прежде Генриху отдавал распоряжения Каляев, а сегодня «мясник» попал в фавориты к «верховному». Это означало, что в обозримом будущем Генрих войдет в ближнее окружение Альфреда Степановича, в «генералы», считай, выйдет. Из мясника-вышибалы в генералы, прямо-таки рифма получается…

Ради этой «рифмы» Генрих не пощадит никого!

– Ну кто там еще? – спросил Руслан, держа наготове оружие. – Катя! – окликнул он свою новую «боевую подругу».

– Что такое? – отозвалась та, вглядываясь в монитор, который показывал, что к воротам коттеджа подошел некий мужчина и нажал на кнопку звонка.

– Ты кого-нибудь ждешь? – задал вопрос Максим.

– Нет.

– Может, знакомый?

– Да что ты, сам посмотри! – несколько оскорбилась Екатерина. – Какой-то мужик ханыжного вида. По виду – бомж.

– Откуда здесь бомжи? – покачал головой Руслан.

– Думаешь, переодетый? – спросила Катя.

– А зачем переодеваться под бомжа? – вставил свое слово Максим, не выпуская из рук «минный» пульт. – Смотри, стоит, шеей крутит, морду небритую чешет. Слушай… Я его, кажется, где-то видел.

– Где? – спросил Руслан.

– Не знаю, но видел… Совсем недавно причем.

– И я где-то видел, – кивнул Руслан.

Между тем незваный гость ханыжно-бомжового вида вторично нажал кнопку звонка.

– Стойте! – вдруг воскликнула Катя. – Это же Туб!

– Кто?! – в один голос переспросили Руслан и Максим.

– Это Туб, любимый певец Димки, мятликовского сынка от первого брака, – пояснила Екатерина.

– Какой Туб?

– Туберкулез.

– Точно, Туберкулез!

Руслан подскочил к музыкальному комбайну, вытащил компакт-диск, на обложке которого красовался небритый, худой, одетый в рваную футболку дяденька лет сорока пяти. Точь-в-точь как незваный визитер на экране монитора.

– Они что… Дружили с сынком?

– Понятия не имею, но Димка всегда был его фанатом.

– Значит, Туб, – произнес неожиданно повеселевший Максим.

Они переглянулись с Русланом и без слов поняли друг друга. Придется им познакомиться поближе с господином Туберкулезом. Чтобы как минимум выяснить, чем обусловлен его визит. Ну и еще один заложник (да еще столь известный и именитый) лишним не будет.

– Входите, господин Туб! – произнес Максим, сделав при этом любезный жест.

– Товарищ Туб! – поправил его неожиданный гость. – Где молодежь?

– Молодежь – это мы, – кивнул Максим.

– А вам нужен кто-то другой? – спросил Руслан, загородив Тубу путь к отступлению.

– А где Дима? Дима Мятликов?

– Дима в Лондоне, – подала голос Екатерина.

– Тогда мне придется вас покинуть.

Туберкулез был предельно вежлив и даже, несмотря на свою небритость и одеяние, по-своему весьма элегантен.

– А для нас спеть не хотите? – поинтересовался Руслан.

– Вам «Владимирский централ» нужно, – улыбнулся всеми своими металлическими коронками товарищ Туб, кивнув на татуированные кисти рук Руслана. – А это не мой репертуар.

– Что же вы поете? – спросил Максим.

– Я пою о неразделенной любви, душевных метаниях, поисках параллельных пространств, морской романтике, птичьем гриппе, казаках, борьбе интеллигенции со звуковым барьером, Годзилле, Борисе Борисовиче, третьей улице Строителей и тараканах. И более ни о чем другом! – ответил Туберкулез, максимально исполненный при этом чувства собственного достоинства.

– Я люблю песни о Годзилле, – кивнул Руслан.

– Ну что ж, – пожал худыми острыми плечами товарищ Туб. – Можно о Годзилле. Только…

– Остальные вопросы решим после концерта. – Руслан приобнял Туба, профессиональным движением мгновенно ощупал певца птичьего гриппа на предмет оружия. – Прошу в гостиную! А вот мобильный телефон я у вас, дорогой товарищ, временно изыму.

В мгновение ока телефон Туба оказался в кармане Кизила. В следующую минуту певец ступил на порог гостиной и тут же получил отключающий удар.

– А ну-ка, посмотрим, с кем товарищ Туб недавно беседовал, – усмехнулся Руслан, доставая мобильник певца и вызывая из памяти последний номер, с которым был соединен Туб.

Александр Геннадьевич предусмотрительно затормозил, не доехав до коттеджа своего зятя метров двести.

– Слушай, десантник. Давай по-деловому, без соплей, – произнес Каляев молчавшему всю дорогу Водорезову. – Идешь туда с пистолетом или с чем хочешь, лишь бы стреляло. Пуля Кизилову, пуля Богданову. Тебе пятьсот. Тысяч. Хочешь в долларах, хочешь в евро. И на этом расстанемся.

– Ох, генерал…

Водорезов хотел было что-то ответить, но надолго умолк, взяв паузу.

– Зачем лишние проблемы, Николай? А они ведь будут! И у меня, и у тебя… ЗАЧЕМ? – Каляев неожиданно повысил голос, буквально рявкнул на Водорезова.

Николай в ответ лишь молча пожал плечами.

– Ну так что, будем в молчанку играть или действовать? – смягчил тон генерал.

– В молчанку со смертью играть хорошо, – ответил наконец Николай. – Я иду туда и даю тебе слово, генерал, что сделаю все, чтобы не погибли твои близкие. А насчет остального… По обстановке, Каляев.

С этими словами Николай проверил содержимое рюкзака, больше похожего на вещмешок, поудобнее устроил на теле потайную кобуру с пистолетом Макарова. Каляев лишь покачал головой – амуницию Водорезову он помог добыть лично, деваться генералу было некуда.

– Ладно, Водорезов, – кивнул Александр Геннадьевич.

Как только Николай покинул машину, генерал тут же попытался связаться с своим агентом Стюардом. Однако связной телефон, на который просил звонить агент, ответил магнитофонной записью о том, что у Стюарда все идет своим путем, он в рейсе, но скоро сам позвонит Каляеву.

«В рейсе! Не вздумал бы этот мерзавец морочить мне таким образом голову…» – невесело подумал генерал. С другой стороны – Стюард был одним из лучших агентов управления по борьбе с экстремизмом и оргпреступностью, которое еще совсем недавно возглавлял Каляев… И уж совсем некстати вспомнились Александру Геннадьевичу слова его наставника – полковника НКВД – МГБ – КГБ, пережившего нескольких председателей грозного ведомства от Берии до Андропова и Чебрикова: «Всякий вербуемый агент в итоге испытывает лишь одну пламенную страсть к своему „вербовщику“ – увидеть того в могиле… С агентом стоит поддерживать дружеские отношения, но никогда не забывать вышесказанного. И никогда не пить вместе с ним. Даже чая…»

4

– С бабой какой-то пьяной разговаривал, – после короткой беседы кивнул на мобильник певца Руслан.

Максим в ответ лишь пожал плечами. Каков певец, таковы и подруги. Наверняка песен о птичьем гриппе наслушалась. Кизил посмотрел на наручные часы, сверил их с резными настенными.

– Через десять, максимум пятнадцать минут должно начаться, – сообщил Руслан и улыбнулся своей неизменной гагаринской улыбкой.

– Для отражения нападения заключенного сотрудник СИЗО имеет право на применение следующих спецсредств: резиновых палок РП-73, светозвуковых средств отвлекающего воздействия, служебных собак, газового оружия. Вопросы есть?

Корпусные охранники, большинство из которых были женщины, вопросов к проводившему инструктаж начальнику режимной части не имели, поэтому, дежурно отрапортовав, разошлись на свои посты. Как гласила столь любимая тюремным начальством инструкция для пенитенциарных учреждений Минюста: «Находящиеся под стражей имеют право на вежливое обращение со стороны сотрудников СИЗО. В свою очередь сотрудники должны обращаться к находящимся под стражей на „вы“, называть их „гражданин“ или „гражданка“ либо „подозреваемый“, „обвиняемый“ или „осужденный“, далее по фамилии. Соответственно, находящиеся под стражей обязаны быть вежливыми между собой и в обращении с сотрудниками СИЗО, не совершать действий, унижающих их достоинство. К сотрудникам СИЗО следует обращаться на „вы“ и называть их „гражданин“, далее по званию и должности. Например „гражданин прапорщик“, „гражданин начальник режимной части“.

– Ну, в чем дело? Десять суток «холодной» кому-то хочется? – После продолжительного стука в дверь камеры кормушка распахнулась и в ней возникло крупное лицо прапорщицы, старшей по корпусу.

– Завянь, мусорка! – ответила Карина. – Мне к начальнику нужно.

– К какому начальнику? – не поняла прапорщица.

С такой просьбой склонная к неповиновению арестантка обращалась впервые.

– К гражданину начальнику режимной части, – ответила Карина.

– Ладно, только сперва доложу, – чуть подумав, смилостивилась охранница и захлопнула кормушку.

«Крымшамхалова Карина Александровна, 24 года. Дважды судима за разбойные нападения, погоняло – Крымчанка. Склонна к неповиновению и физическому сопротивлению. Физическая подготовка выше среднего уровня. При конвоировании использовать наручники…» Гражданин начальник режимной части красным фломастером вычеркнул наручники. Как-нибудь совладают господа цырики с Кариной Александровной.

– Веди, – вздохнув, кивнул режимник, вызвав для конвоя еще одну прапорщицу и молодого рослого парня-сержанта.

Усиленный конвой был вооружен резиновыми дубинками, баллончиками с газом «черемуха» и увесистыми рациями.

«Бойтесь, бляди! Крышу клинит!» – так гласила татуировка на оголенном плече Светы-Княжны, соратницы и товарки Крымшамхаловой. Она находилась под следствием по делу об очередном грабеже, но имела шансы на снисхождение, так как была беременной на шестом месяце. «Крышу» у Княжны клинило редко, но если уж клинило, то капитально. Час назад через «решку» (оконную решетку) она получила «коня» (записку) от Карины. Затея предлагалась дерзкая, но Крымчанка никогда ничего пустого и задаром не предлагала. И ко всему прочему, не прощала подельницам отказов. Даже тем, у которых пузо до колен.

Карина лютой ненавистью ненавидела вертухаек, цыричек, мусорок и прочих баб, работающих в милиции. Грудастые, толстожопые, с маленькими глазками, мусорки и цырички в свою очередь ненавидели ее, Карину. Сколько раз она расцарапывала им в кровь лица и вырывала волосы, ровно столько же те лупцевали ее резиновыми дубинками, травили слезоточивым газом, выкручивали руки до хруста костей. Сейчас ее конвоировали в кабинет режимника именно такие прапорщицы, плюс здоровенный сержант. Проходя мимо камеры, в которой находилась Света-Княжна, Карина вдруг остановилась, вскрикнула, сделав вид, что подвернула ногу.

– Ну-ка встать! – скомандовала одна из прапорщиц.

Спрятав в кулак чувство собственного достоинства, Карина в буквальном смысле опустилась перед цыричкой на колени.

– Больно, – простонала Карина, схватившись за живот.

И тут же привалилась к запертым дверям камеры, сильно ударившись затылком.

– Отравили меня, – стонала Карина, закатывая глаза.

Прапорщицы переглянулись с сержантом. Получалось, что Крымчанка что-то хотела сообщить начальнику режимной части, но ее кто-то успел отравить? Что теперь делать? Медчасть на другом этаже, далеко. На руках ее туда тащить?!

– Больно! – вскрикнула Карина, держась за живот, и руки ее задрожали, точно в конвульсиях.

Прапорщица вспомнила, что в камере, около дверей которой корчилась Крымшамхалова, есть женщина-врач, арестованная за взятки, и, кажется, бывшая медсестра. Ко всему прочему, заключенных можно было заставить оттащить Крымчанку в медчасть.

– Медработники есть? – распахнув оконце-кормушку, нервным голосом спросила цыричка.

– Есть, – ответила Княжна.

Она-то и была той самой бывшей медсестрой. И никаких опасений беременная заключенная у охранниц не вызвала. Как только прапорщица распахнула дверь камеры, на нее тут же набросилось несколько арестанток. Не ожидавшая нападения цыричка тут же лишилась дубинки, рации, а также двух прядей волос. Одновременно с атакой на первую прапорщицу моментально ожившая Крымчанка одним рывком поднялась с пола и тут же ударила сержанта ногой в солнечное сплетение. Резкость и сила удара бывшей балерины были на уровне мастера тхеквондо, охранник согнулся и потерял равновесие. Вторая прапорщица сумела достать Карину дубинкой, но Крымчанка, в отличие от сержанта, устояла на ногах и в свою очередь ударила цыричку по колену. Та по-поросячьи взвизгнула, на ногах устояла, но отступила назад, а Карина одним рывком вырвала у охранницы палку и тут же ударила ею прапорщицу по уху. Подобный удар всегда несет за собой мгновенную отключку.

– Лихо, Крымчанка! – только и произнесла Княжна.

В схватке она не участвовала, но зато сумела все четко организовать. В самом деле – все оказалось рассчитано точно. Кабинет режимника рядом, медчасть далеко.

– Что дальше? – спросила Княжна.

– Дальше – свобода, – решительно ответила Карина.

Перед ней, помимо Княжны, стояли еще три откровенно уголовного вида девицы с многочисленными наколками. Лица туповатые, злые. Одна, как и Света-Княжна, с большим животом. «Ох, как это здорово!» – еще больше воодушевилась Карина. Стрелять в беременных женщин устав МВД запрещал.

– Двигаться можешь? – спросила Карина у пришедшего в себя сержанта.

Тот кивнул, ошалело глянув по сторонам. К шее одной из его сослуживиц была приставлена ложка-заточка, вторая сидела на тюремном полу, вяло мотая головой.

– Ступай к режимнику, скажи все как есть, – подвела итог Крымчанка.

Сержанту не оставалось ничего иного, как повиноваться. Тем более до кабинета начальника режима был какой-то десяток шагов. Не прошло и минуты, как в коридоре появился сам капитан в сопровождении сержанта. С верхнего этажа спустились двое вызванных капитаном охранников со старшинскими лычками.

– Что за дурь, Крымшамхалова? – сохраняя спокойствие, спросил капитан.

Карина лишь усмехнулась. Капитан же выхватил из-за пояса пистолет и направил его на Крымчанку. Обычно сотрудники изолятора не имеют при себе огнестрельного оружия, но у капитана-режимника имелся в кабинете потайной сейф, в котором находился пистолет Макарова с боекомплектом. Как раз на случай подобных нештатных ситуаций. Карина молча взяла из рук одной из уголовниц дубинку и тут же мгновенно укрылась за спиной столь вовремя поднявшейся с пола прапорщицы. Она перехватила толстую шею прапорщицы резиновой палкой, сдавила так, что охранница захрипела.

– Это захват заложников! – крикнула Карина, закрыв себя телом здоровенной хрипящей прапорщицы. – Назад, мусора! Оружие бросить! И мобильник, если есть, сюда!

Капитан сделал шаг назад и отбросил пистолет. Но не к ногам Карины, а за собственную спину. Мобильник он бросил Крымчанке, и она исхитрилась поймать его на лету.

– В корпусе захват заложников! – по рации сообщил начальству стоявший за спиной капитана дежурный помощник.

«Крышу» и в самом деле переклинило.

– Освобождай кабинет, дятел режимный. Нам отдохнуть после таких дел треба, – рявкнула беременная Княжна. – В картишки перекинуться можно, с мусорками, на раздев.

При этих словах Княжна достала из кармана своего арестантского одеяния самодельную колоду карт. Это окончательно добило капитана: режим, за который он отвечал, запрещал карты строжайшим образом.

Николай Водорезов помнил, что бандит и уголовник Кизил знает его в лицо. И скорее всего при встрече попытается немедленно убить. Водорезов находился всего в нескольких шагах от входа в злосчастный коттедж. Максим был совсем рядом. Где-то поблизости должна была быть и Люба, да и милицейский полковник спать не должен. Расчет Николая был сейчас таким – любым способом нейтрализовать Кизила. Первым же ударом, первым же выстрелом. Дальше гвардейцы-десантники сами между собой разберутся. Николай извлек из рюкзака короткий арбалет, зарядил его и выстрелил во флюгер – средневекового рыцаря. Из арбалета вылетел якорь-кошка, весьма удачно зацепившийся за шток флюгера. К якорю был примотан специальный канат, используемый в промышленном альпинизме. Взобраться на крышу с помощью этого каната для Водорезова было уже не проблемой. На все про все ушло менее минуты.

– Что-то за окном! – кивнул на занавешенные шторы Кизилов. – Ты слышал?

– Нет, – ответил Максим.

Он и в самом деле ничего не слышал. Руслан осторожно заглянул за шторы.

– Вроде никого, – сказал он, оглядев окрестности.

В этот самый момент Водорезов уже смотал канат и теперь прикидывал, как лучше с крыши попасть в дом, не производя лишнего шума. На последнем этаже никого не было, свет, по крайней мере, не горел. С помощью все того же каната Николай немного спустился вниз, вплотную приблизился к окну. Затем достал специальный стеклорез, предназначенный именно для таких операций. Аккуратно вырезанную часть стекла Николай положил на подоконник, сам же благодаря субтильной комплекции удачно проник внутрь. В разведке иной раз малорослый боец стоит десятка амбалов, в этом Водорезов убеждался уже не первый раз. Привыкнув к темноте, осмотревшись и прислушавшись, Николай достал из кобуры пистолет с глушителем, тихонько открыл дверь и ступил на лестницу, ведущую вниз. Подполковник двигался бесшумно, школа вьетнамских разведчиков, инструкторов спецдисциплин не прошла для него даром. Спустившись на один этаж, Водорезов замер, так как услышал голоса.