Автор книги: Сергей Филимонов
Жанр: Культурология, Наука и Образование
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 3 страниц]
И вот начался период «переработки» Пушкина. Конечно, на помощь была привлечена большевистская панацея – диалектика – и грубо вульгарная социологизация творчества. С беспощадностью вивисекторов коммунистические вульгаризаторы вкладывали исполинский гений Пушкина в прокрустово ложе своих схем, превращая Пушкина в какого-то громилу, отщепенца и деклассированного мещанина. С болью в сердце мы наблюдали эти эксперименты над нашей национальной честью.
Д.Благой в Малой Советской Энциклопедии за 1932 год пишет:
«Пушкин громил „богачей и царедворцев”, „новую”, „придворную знать”» (стр. 60).
«Пушкин оторвался от экономической базы своего класса» (там же).
«В Болдине Пушкин переживает высший подъем и в то же время окончательное крушение своих классовых дворянских иллюзий» (стр. 62).
«Пушкин смиряется перед исторической и социальной „необходимостью”, превратившей „шестисотлетнего дворянина” в деклассированного „мещанина”» (там же).
И такими рассуждениями насыщены официальные книги этих лет (1923-35 годов). Неудивительно, что все это подхватывали педагогические издательства и выпускали учебники с новейшими «марксистскими» определениями. Так, в 1929 г. вышел учебник по литературе Ковалева для рабфаков и в 1931 г. для техникумов Алавердова и Ко. В обоих учебниках Пушкин был назван поэтом деклассированного, вырождающегося дворянства, переходящим к третьему сословию. В этих учебниках Пушкину было уделено по нескольку страничек, и главным образом – «социологизации» творчества.
Такое экспериментирование с творчеством Пушкина продолжалось до 1936 года. В эти годы «генеральная линия» Сталина сделала крутой зигзаг. Населению нужно было заново открывать родину, патриотизм, национальную честь, так как к этому времени многое благодаря усердию агитпропов29 было уже утеряно. Помог случай: в 1937 г. исполнялось 100 лет со дня смерти Пушкина. И вот это светоносное имя большевиками было использовано для своих целей.
Прежняя схематическая диалектика была заменена невиданной в истории манипуляцией и спекуляцией великим именем поэта. Пушкин – народнейший из народных поэтов – был приспособлен к нуждам Советского Союза и в руках опытных партийных (читай: жидовских) гешефтмахеров30 стал выполнять «социальную функцию на данном этапе». «Руководство» знало, что на Пушкине можно было обыграть и любовь к Родине, и национальное самосознание, и патриотизм, и продемонстрировать всему миру свою «заботу» о культурном наследии. Пушкин должен был сыграть роль возбудителя и отчасти тарана в застывших и вытравленных чувствах советского народа. Крупнее же имени невозможно было найти для этих целей.
И началось психологическое наступление с именем Пушкина на советский народ и такой шум, который может устраивать только жидовский кагал и его пресса. Был учрежден Пушкинский комитет, а Пушкин был объявлен народным поэтом. Ему прощались его дворянские «грехи», и он зачислялся чуть ли не в родоначальники советской литературы.
Новоявленная «родня» Пушкина, заполнившая все редакции журналов и газет, изо дня в день печатала сотни статей о Пушкине в благожелательном для правительства и ура-патриотическом духе. Подвизались жидовские писаки Цейтлины, Нусиновы, Гершензоны, Гельфанды31. Журнал «Спутник агитатора» поместил к юбилейным дням статью какого-то инструктора ЦК «О Пушкине» как руководящую для агитаторов32. В порядке кампании создавались пушкинские кружки среди домохозяек, где полуграмотные агитаторы по утвержденным тезисам просвещали народ.
В Большой Советской Энциклопедии (1940 г.) в статье Д.Гершензона суммированы итоги «советской пушкинианы». Вслед за «Правдой»33 Гершензон старается перекричать всех, что Пушкин гениальный народный поэт. Но вслед за этим начинается разрисовка Пушкина под советского революционера:
«Пушкин до конца своей жизни ненавидел самодержавие» (стр. 655).
«Пушкин целиком разделял взгляды декабристов» (стр. 654).
«Он отрицательно относился к капиталистическим порядкам и нравам» (стр. 658).
«Мотивы разочарования в творчестве Пушкина были связаны и с разгромом революционного движения на Западе, поражением греческого восстания» (стр. 661).
«По своим идеям Пушкин близок нашей социалистической эпохе» (стр. 671).
Выпущенный к тому времени роман Тынянова «Пушкин» нельзя читать без внутреннего содрогания: насколько изуродовал автор молодого Пушкина и причислил его к лику «резвых комсомольцев», насколько его семья, отец и мать, даны в утрированном виде и насколько вообще весь роман тенденциозен и соответствует духу «социалистической советской эпохи».
И все же, несмотря на это, имя Пушкина стало еще популярнее.
Вслед за канонизированием Пушкина, поскольку уже сознание публики было подготовлено к новым восприятиям, были двинуты и русские национальные военные герои: Александр Невский, которому посвящается фильм и десятки статей и «исследований», Суворов – опять кинофильм, статьи и пьеса, Кутузов, Петр Великий и др.
«Новый курс», заложенный «Пушкинскими днями», по хитроумному жидовскому плану начинает улавливать русские души и подготовлять их «к подвигам» за родину, за Сталина, к предстоящей войне, что необходимо было для кремлевской клики.
И только здесь, без советского глумления над памятью Пушкина, без спекуляции его светлым именем, мы можем слышать, читать и изучать Пушкина не по жидовским писаниям, а по трудам настоящих пушкинистов – Венгерова34, Скабичевского35 и др. О Пушкине еще не сказано последнего слова. А когда затихнет гром пушек, творения Пушкина и его имя, очищенное Новой Родиной от всего советского, засияет еще ярче и станет подлинно народным именем. И новые пушкинисты впишут не одну славную страницу вокруг этого дорогого нам имени36.
В.Спасский
Голос Крыма. – Симферополь, 1944. – 13 февраля. – № 20 (314)
№ 27
Заметка А. Дарской «Литературно-музыкальный вечер, посвященный Пушкину»
16 февраля 1944 г.
В связи с 107-й годовщиной со дня смерти величайшего русского поэта А.С.Пушкина 11 февраля в Музыкальном училище состоялся концерт, посвященный памяти поэта.
Вся программа была построена из произведений Пушкина: стихотворений, отрывков из поэм, отрывка из «Бориса Годунова» и музыкальных произведений на слова Пушкина и др. Исполнителями являлись учащиеся Музыкального и Театрального училищ и детская хоровая капелла.
Перед концертом г-ном Казас был прочитан доклад «Дуэль Пушкина с Дантесом»37.
На вечере присутствовали работники Городского управления и представитель Отдела пропаганды.
А.Дарская
Голос Крыма. – Симферополь, 1944. – 16 февраля. – № 21 (315)
№ 28
Доклад Казаса «Дуэль Пушкина» в Музыкальном училище
16 февраля 1944 г.
В день дуэли, 27 января, Пушкин встал, как всегда, в 8 часов и, не нарушая обычного порядка дня, принялся за работу. Он читал книгу Голикова о Петре Великом, делая из нее выписки, потом просматривал «Рассказы по русской истории» Ишимовой. Одна только мысль беспокоила поэта: у него еще до сих пор не было секунданта. Весь вчерашний день он посвятил поискам подходящего для этой роли лица, но поиски эти не дали никакого результата.
В десятом часу прибыла записка от секунданта Дантеса графа д’Аршиака, в которой тот запрашивал Пушкина относительно его секунданта. Ответ Пушкина гласил: секунданта нет, а так как вызов исходит от Дантеса, то Дантес и должен обо всем позаботиться сам.
Подобный ответ, конечно, не мог удовлетворить д’Аршиака. Случайно в окно Пушкин увидел проходившего мимо своего товарища по лицею подполковника Данзаса и пригласил его к себе.
В это время прибыла вторая записка от д’Аршиака, в которой тот сообщал Пушкину, что всякое промедление или отсрочка поединка ложится всецело на ответственность Пушкина. Но эта записка оказалась лишней. У Пушкина был уже секундант – подполковник Преображенского полка Константин Карлович Данзас.
В час дня Пушкин вместе с Данзасом вышел из дому. Затем Данзас отправился к д’Аршиаку и оба секунданта совместно выработали условия дуэли. Время дуэли было назначено на 4 ч. 30 м., а место – около Комендантской дачи.
К Комендантской даче противники прибыли почти одновременно. Данзас с д’Аршиаком отправились отыскивать подходящее место для поединка. Место было найдено, но так как обилие снега мешало бы противникам, то секунданты принуждены были протоптать в снегу тропинку. Расстояние в 20 шагов было отмерено, барьер был обозначен шинелями секундантов. Секунданты вручили пистолеты. Пушкин и Дантес заняли указанные пункты, Данзас, махнув шляпой, дал сигнал к началу поединка, и противники стали сходиться.
Пушкин подошел к самому барьеру и остановился. Дантес сделал четыре шага и выстрелил. Пушкин упал на шинель Данзаса, служившую барьером. С минуту он лежал неподвижно. Секунданты бросились к нему. Но Пушкин, с трудом приподнявшись на локте, потребовал продолжения дуэли. Дантес стал на свое место. Выстрелом Пушкина он был легко ранен в руку.
Поединок прекратился, так как рана Пушкина оказалась слишком серьезной. С помощью Данзаса и д’Аршиака он с трудом дошел до саней, но так как переезд на санях показался Данзасу рискованным, то последний решил воспользоваться каретой, присланной на всякий случай на место дуэли приемным отцом Дантеса, Геккерном. Оставив Пушкина в неведении относительно принадлежности кареты Геккерну, Данзас посадил в нее поэта и сел рядом с ним. Около шести часов вечера карета остановилась перед квартирой Пушкина на Мойке. Пушкина внесли в его кабинет и положили на диван.
День кончился. Наступила ночь. А по городу, сначала смутно, потом все настойчивее разносилась весть о дуэли, о ее трагическом исходе, о том, что над великим певцом свободы уже реяли черные тени смерти.
К.
Голос Крыма. – Симферополь, 1944. —
16 февраля. – № 21 (315)
№ 29
Заметка корреспондента «.Голоса Крыма» С.Валова «Пушкинские дни в Севастополе»
15 марта 1944 г.
107-ю годовщину со дня смерти русского поэта А.С.Пушкина Севастопольский городской театр отметил концертом-спектаклем из произведений поэта.
До отказа переполненный зрительный зал принял с восторгом программу вечера. В нее вошли 2 сцены из трагедии «Борис Годунов», арии и дуэты из опер «Евгений Онегин», «Русалка», «Пиковая дама», «Руслан и Людмила», а также несколько поэм и стихов поэта.
До начала концерта с докладом «Жизнь и творчество А.С.Пушкина» выступил заведующий отделом просвещения г-н Бачурский.
С.Валов
Голос Крыма. – Симферополь, 1944. —
15 марта. – № 33 (327)
Комментарии
1 Имеется в виду период, начавшийся с приходом в Крым в ноябре 1920 года большевиков.
2 Републикацию этой статьи см.: Приложение I, док. № 2.
3 Ныне ул. Ушинского.
4 Как видим, автор статьи, возможно, опасаясь за судьбу своего героя в случае возвращения большевиков, не называет его имени. Но анализ содержания статьи позволяет утверждать, что она посвящена Евгению Вячеславовичу Петухову (1863–1948), в 1919–1931, 1938–1941, 1944–1948 годах – профессору, заведующему кафедрой истории русской литературы в Таврическом (Крымском) университете и Крымском педагогическом институте. Вот какие доводы в пользу такого предположения можно привести. Во-первых, Е.В.Петухов был единственным проживавшим в предвоенном Симферополе литературоведом, имевшим звание член-корреспондента Академии наук (в член-корреспонденты Петербургской академии наук он был избран еще в 1916 году). Во-вторых, Е.В.Петухов был единственным проживавшим в предвоенном Симферополе специалистом в области древнерусской литературы, автором капитального, выдержавшего в дореволюционной России несколько изданий труда обобщающего характера «Русская литература. Исторический обзор главнейших литературных явлений древнего и нового периода». В-третьих, известно, что в 1931–1938 годах Е.В.Петухов был отлучен от преподавания в пединституте, о чем вскользь упоминает автор републикуемой статьи. Наконец, в статье речь идет об «усталом и измученном тяжелой жизнью старике», а Е.В.Петухову накануне войны было уже далеко за семьдесят… Поскольку мои попытки обнаружить в существующей на сегодняшний день литературе хоть какую-нибудь информацию о творческой биографии Е.В.Петухова в 1930-е годы успеха не имели, вышерепубликованную статью Е.Ильенко следует признать историческим источником, в определенной степени восполняющим этот пробел. Думается, что давно назревшее обращение к обширному личному архивному фонду Е.В.Петухова, хранящемуся в Пушкинском доме (Институте русской литературы РАН) в Санкт-Петербурге, существенно обогатит наши представления не только о жизненном и творческом пути этого выдающегося ученого, чье имя значится на мемориальной доске «Гордость и слава Таврического национального университета им. В.И.Вернадского», встречающей каждого посетителя вуза, но и об истории науки и высшей школы в Крыму, России и СССР.
5 Щорс Николай Александрович (1895–1919) – красный командир, герой Гражданской войны, убит в бою 30 августа 1919 г.
6 Дубовой Иван Наумович (1896–1938) – советский военачальник, командарм, в годы Гражданской войны – заместитель Николая Щорса в 44-й дивизии, свидетель его гибели, автор книги «Мои воспоминания о Щорсе» (Киев, 1935). 21 августа 1937 г. по личному указанию Сталина арестован, 28 июля 1938 г. расстрелян.
7 Ныне ул. Одесская.
8 Этой теме посвящена изданная в 2005 году брошюра А.В.Ханило «Православие в жизни Чехова». – [Симферополь, 2005]. – 20 с.
9 Министром Императорского Двора и Уделов (состоял в этой должности 20 лет – с 1897 по 1917 год) был Владимир Борисович Фредерикс (1838–1927), после 1917 года эмигрировавший.
10 Подробнее о пребывании и гибели баронессы Фредерикс (но без указании ее фамилии) см. в главе «Фрейлина трех императриц» в кн.: Ширяев Б. Неугасимая лампада. Репринтное воспроизведение с издания 1954 года. – М.: Столица, 1991. – С. 277–286.
11 Републикацию этой статьи см.: Приложение I, док. № 14.
12 Немирович-Данченко Василий Иванович (1849–1936) – русский писатель и журналист, старший брат известного режиссера, был военным корреспондентом во время Русско-турецкой войны 18771878 гг. (принимал участие в боевых действиях и был награжден солдатским Георгиевским крестом), Русско-японской, Первой мировой и Гражданской войн. С 1921 г. в эмиграции.
13 В дореволюционной российской армии еврею, не перешедшему в христианство, не было хода стать офицером.
14 Линь Шаль-Жозеф де (1735–1814) – принц, австрийский фельдмаршал, сподвижник Г.А.Потемкина (в 1788 г., будучи при армии князя Потемкина, участвовал в осаде и взятии Очакова).
15 Баратов (Бараташвили) Николай Николаевич (1865–1932) – из дворян Терского казачьего войска грузинского происхождения, генерал от кавалерии, участник Русско-японской, Первой мировой и Гражданской войн (на стороне белых).
16 Мадритов Александр Семенович (1868 – после 1918) – генерал-лейтенант, участник китайской кампании 1900–1901 гг., Русско-японской и Первой мировой войн.
17 Эристов (Эристави) Николай Дмитриевич (1821–1856) – представитель древнего грузинского рода, князь, русский генерал, герой Крымской войны.
18 Заключительная часть статьи представляет собой яркий образец власовской пропаганды.
19 Берг Николай Николаевич (1823–1884) – русский поэт, переводчик, журналист, историк. В 1853 г. в качестве корреспондента отправился на театр войны в Севастополь и до окончания осады города состоял при штабе главнокомандующего в должности переводчика. Участвовал в сражении при Черной речке. Литературным плодом его участия в кампании явились изданные им «Записки об осаде Севастополя» в 2 томах (М., 1858) и «Севастопольский альбом» с 37 рисунками (М., 1858).
20 Меншиков Александр Сергеевич (1787–1869) – адмирал, в Крымскую войну 1853–1856 гг. – главнокомандующий сухопутными и морскими силами в Крыму, в 1855 г. отстранен от командования.
21 Реад Николай Андреевич (1792–1855) – генерал от кавалерии, в Крыму командовал 3-м пехотным корпусом.
22 Сергеенко Петр Алексеевич (1854–1930) – беллетрист и публицист, автор книг «Как живет и работает граф Лев Николаевич Толстой» (М., 1898), «Толстой и его современники» (М., 1911).
23 В 1943 г. советское государство предпринимает первые в его истории шаги, направленные не на борьбу, а на сотрудничество с Русской Православной Церковью.
24 Речь шла о князе Александре Николаевиче Голицыне (1773–1844), в 1803–1816 гг. – обер-прокуроре Святейшего Синода, в 1816–1824 гг. – министре народного просвещения, члене Государственного совета (с 1810 г.). В 1843 г. А.Н.Голицын удалился в Крым, где и умер в своем имении в Гаспре.
25 Осоавиахим – Общество содействия обороне, авиации и химическому строительству, массовая добровольная общественная организация, существовавшая в СССР в 1927–1948 гг.
26 Опущены два абзаца антисемитского содержания.
27 Автор имел в виду русского советского поэта Владимира Тимофеевича Кириллова (1890–1937). Ему в написанном в декабре 1917 г. стихотворении «Мы» принадлежит знаменитая строчка, ставшая ответом на заявление наркома просвещения А.В.Луначарского о выходе в отставку в знак протеста против разрушения памятников русской культуры: «Во имя нашего Завтра – сожжем Рафаэля, разрушим музеи, растопчем искусства цветы». Благодарю профессора Людмилу Михайловну Борисову за консультацию относительно творческого наследия поэтов «Пролеткульта».
28 Автор имел в виду А.В.Луначарского.
29 Агитационно-пропагандистские отделы в структурах органов большевистской партии.
30 Ложь; в СССР среди партийных функционеров были представители разных национальностей.
31 Ложь; среди советских пушкинистов были представители разных национальностей.
32 Вероятно, автор имел в виду статью: Семенов Н. Великий поэт великого народа // Спутник агитатора. – 1937. – № 2. – С. 11–16.
33 В газете «Правда» во второй половине 1930-х годов было помещено множество статей о Пушкине.
34 Венгеров Семен Афанасьевич (1855–1920) – выдающийся историк русской литературы и общественной мысли, библиограф, издатель сочинений Пушкина, инициатор организации в 1908 г. при Петербургском университете Пушкинского семинария, внесшего весомый вклад в пушкиноведение.
35 Скабичевский Александр Михайлович (1838–1911) – литературный критик и историк русской литературы, редактор полного собрание сочинений Пушкина, автор ставшей чрезвычайно популярной биографии поэта и множества пушкиноведческих статей.
36 Как видим, коллаборационист В.Спасский (подозреваю, что В.Спасский – псевдоним какого-то крымского педагога, преподавателя русской литературы – см. перечень его статей в примечании 13) даже статью об А.С.Пушкине, посвященную 107-й годовщине со дня смерти поэта, подчинил задачам антибольшевистской и антисемитской пропаганды.
37 Републикацию этого доклада см.: Приложение I, док. № 28.
Библиографическая редкость: крымский журнал «Современник» 1943 года
Единственный номер (№ 1) журнала «Современник», заявленного как «ежемесячный литературно-политический журнал», был издан в оккупированном немецко-румынскими войсками Симферополе в августе 1943 года издательством «Крым» огромным по тому времени (да и по нынешнему тоже) тиражом – 20 тысяч экземпляров.
Открывала журнал анонимная статья программного характера «Наши задачи», автором которой был, несомненно, главный редактор журнала А.И.Булдеев, знакомый нам по газете «Голос Крыма». В статье отмечалось: «Журнал «Современник» начинает выходить у нас в освобожденном Крыму, на куске русской земли. Под этим названием выходили журналы и в прошлом. Был «Современник» Пушкина, был «Современник» Некрасова. Нам «Современник» Пушкина ближе. Выход в свет журнала в такое тяжелое время, как нынешнее, говорит сам за себя. Он говорит не только о всепобеждающей тяге нашей к культурному творчеству, но и о том, что на освобожденной от большевиков земле начинает возрождаться жизнь не только материальная, но и духовная. Наш журнал – голос русского общества, изголодавшегося по национальной литературе и искусству. […] Мы предоставляем страницы своего журнала всем литераторам и писателям, находящимся на освобожденной русской земле. Писателям с именем и без имени, известным и неизвестным, печатавшимся и не печатавшимся. Мы отводим место и произведениям русских писателей, живших в изгнании, рассеянных по всему земному шару, ибо русское слово нам одинаково дорого, откуда бы оно ни исходило, лишь бы слово это было острым оружием против врагов нашей родины – большевиков и интернационалистов».1
Ярко выраженная антибольшевистская направленность опубликованных в крымском «Современнике» материалов привела к тому, что журнал этот давно стал библиографической редкостью.
…2 октября 1996 года в симферопольской газете «Крымское время» была напечатана статья уже известного нам крымоведа В.Н.Гурковича «„Современник” 1943 года». Владимир Николаевич, использовавший экземпляр журнала, сохранившийся в одной из личных библиотек Симферополя, и основываясь на его Оглавлении, отмечал, что из журнала «полностью вырезана статья Г.Барятинского „Осмеянный пророк”. Можно только предположить, что публикация могла иметь какую-то особую всесокрушающую антисоветскую и антикоммунистическую информацию, от которой лучше было бы превентивно избавиться после восстановления Советской власти в Крыму, и владелец журнала поспешил это сделать ради личного самосохранения».
Предпринятые мною разыскания позволили обнаружить, что едва ли не единственный (!) уцелевший в Крыму полностью сохранившийся экземпляр журнала имеется в библиотеке Государственного архива Автономной Республики Крым. Обращение к статье Георгия Барятинского «Осмеянный Пророк» (в названии статьи слово Пророк напечатано с заглавной буквы, а в конце статьи имя автора приведено полностью) показало, что Гуркович в своих догадках относительно причин изъятия этой статьи из журнала ошибался: статья посвящена анализу книги Н.В.Гоголя «Выбранные места из переписки с друзьями» как (цитирую Г.Барятинского) «грандиозного кодекса нравственных законов русского народа». Думается, что причиной изъятия статьи стало следующее: одному из владельцев журнала статья Барятинского показалась наиболее ценной, а поскольку в условиях военного времени хранить (или куда-либо пересылать) 14-страничную статью было сподручнее, чем 102-страничный журнал, статью попросту вырезали.
Статья состоит из семи разделов («статей»): «Смертельный выстрел», «Монастырь ваш – Россия!», «Христианские истоки миросозерцания Гоголя», «Этические взгляды Гоголя», «Государство как национальное целое», «Эстетические взгляды Гоголя», «К ответу».
Ознакомившись с первым разделом статьи Барятинского, озаглавленным «Смертельный выстрел» и содержащим резкую критику знаменитого письма В.Г.Белинского к Н.В.Гоголю, я стал припоминать, что где-то уже читал этот текст… Вспомнил! На страницах издававшейся в оккупированном Симферополе газеты «Голос Крыма», с подшивкой которой я знакомился ранее2, 4 июля 1943 года была напечатана одноименная статья («Смертельный выстрел») аналогичного содержания, но автором ее значился некто Г.Инсаров. Проведя сравнительный текстологический анализ первого раздела статьи Барятинского со статьей Инсарова, я убедился, что они абсолютно идентичны. Это позволило установить, что Г.Инсаров – псевдоним Георгия Барятинского.
На страницах «Голоса Крыма» (газета издавалась в 1941–1944 годах) удалось обнаружить и другие статьи, подписанные псевдонимом Г. (чаще – Георгий) Инсаров: «Русский Фауст» (о Ф.И.Тютчеве), «Возмездие» (о М.Горьком), «Бесы» (о Ф.М.Достоевском), «Он наш» (об А.П.Чехове), «Огненный столп» (о Н.С.Гумилеве), «Памяти великого лирика» (об А.А.Фете), «Патриарх русской поэзии» (о Г.Р.Державине). Статьи эти выдают в их авторе человека с блестящим гуманитарным образованием на уровне историко-филологического факультета одного из ведущих университетов Российской империи. Это, в свою очередь, позволяет предположить, что их автор, Георгий Барятинский, – не однофамилец, а представитель древнего русского княжеского рода, давшего Отечеству и двух воевод-усмирителей бунта Степана Разина, и присужденного к вечной каторге декабриста Александра Петровича Барятинского, и знаменитого генерал-фельдмаршала Александра Ивановича Барятинского, в годы Кавказской войны пленившего самого имама Шамиля. Барятинские издавна обосновались в Крыму, владели здесь имениями. Хотелось бы знать, кем доводилась Георгию Барятинскому известная ялтинская благотворительница княгиня Надежда Александровна Барятинская (1847–1920), в декабре 1920 года, в 83-летнем возрасте, парализованная, много лет не встававшая с кресла, расстрелянная чекистами вместе с беременной дочерью и зятем в Багреевке под Ялтой?3 Увы, мои попытки обнаружить какие-либо биографические сведения о Георгии Барятинском не дали результатов. Быть может, такой информацией располагает и пожелает ею поделиться кто-то из читателей?
Журнал «Современник» содержит и другие ценные для истории науки и культуры публикации. Так, главный редактор журнала А.И.Булдеев, помимо анонимной статьи «Наши задачи», напечатал еще и подписанную им статью «Россия и Европа», посвященную историческим судьбам российского западничества и славянофильства. Названия статей В.Лелонга «Великий русский драматург (к 120-летию со дня рождения А.Н.Островского)» и кандидата филологических наук доцента А.Таманского «О влиянии немецкого языка на русский» исчерпывающе раскрывают их содержание. Я.Гарбузов в статье «Невозвратимое» с великой душевной болью повествовал о том, с какой неистовой энергией большевиками разграблялись, распродавались за рубеж и уничтожались несметные культурные сокровища России. В статье А.Филофеева «Крестьянство и Новая Россия» рассказывалось об истории коллективизации сельского хозяйства в СССР, бедственном положении колхозного крестьянства к началу 1940-х годов и «новом земельном строе», созданном на оккупированных территориях германским командованием.
Меня, давно занимающегося историей науки и культуры в Крыму, в том числе историей Таврического национального университета им. В.И.Вернадского (ТНУ)4, особо заинтересовала статья «К вопросу о переподготовке преподавателей», подписанная псевдонимом М.П.П-в. Псевдоним принадлежал М.П.Поливанову, в газете «Голос Крыма» выступавшему еще и под псевдонимом «Старый преподаватель». Статья, написанная действительно старым и много чего повидавшим преподавателем (как явствует из ее содержания, Поливанов в 1917 году уже преподавал в Московском городском народном университете имени Шанявского), посвящена прошлому высшей школы в СССР и Крыму и ее будущему в «новой России». Поскольку довоенный архив Крымского педагогического института, предшественника нынешнего ТНУ, погиб, предлагаю читателям ознакомиться с теми разделами статьи Поливанова, которые представляют собой уникальный источник по истории высшей школы в довоенном Крыму.
«В 1930 году, открывая собрание профессоров и преподавателей Крымского педагогического института, посвященное выработке новых методов преподавания, ректор института Г.П.Вейсберг имел дерзость сказать, что прежнее университетское преподавание представляло сплошную схоластику. Этот лозунг был дружно подхвачен всеми преподавателями, которым совершенно была чужда идея высшей школы. Да, несомненно, что для проникавших постепенно в стены высших учебных заведений красных профессоров вследствие слишком большой легкости их научного багажа настоящие методы университетского преподавания были не под силу. Но если бы красные профессора и пытались путем усиленной работы пополнить свое образование, то они были бы лишены всякой возможности сделать это. Чуждые понимания задач истинной науки, большевики заставляли преподавателей высшей школы читать такое количество часов, которое должно быть признано чрезмерным и для преподавателей средней школы. Вечера же в большинстве случаев были заняты различными заседаниями и собраниями. Таким образом, времени для сколько-нибудь серьезной научной работы совершенно не было, так как его не хватало и для настоящей подготовки к лекциям. Приходилось наблюдать, как накануне лекции преподаватель судорожно рылся в энциклопедических словарях и других пособиях, чтобы наскоро изготовить сложную смесь, которая называлась лекцией. Конечно, такая лекция не имела никакой ценности, и студенты, слушая ее, даром теряли время. Если ко всему этому прибавить, что властями не допускалось и тени самостоятельной мысли, а изложенное должно было держаться определенного трафарета, то можно себе представить, что за материал иногда преподносился студентам. […]
Помимо той перегрузки, которая не давала возможности преподавателям быть настоящими научными работниками, и над преподавателями, и над студентами висела мрачная туча, называвшаяся партийностью в науке. Когда вышел знаменитый „Краткий курс истории ВКП(б)” (1938 год. – С.Ф.), в Крымском педагогическом институте было устроено заседание, посвященное этому „знаменательному событию”. Ряд преподавателей восхвалял на все лады это „великое произведение” и, наконец, руководитель научно-исследовательской работы в Институте дошел до того, что провозгласил это насквозь лживое произведение, имеющее главной целью прославление своего автора, „образцом научно-исследовательской работы”, которому должны подражать все современные научные работники. Научные работники, по примеру Сталина, должны клеветать на прошлое и всеми правдами и неправдами оправдывать настоящее, должны всякое научное положение рассматривать как иллюстрацию той самопротиворечащей теории, которая называется диалектическим материализмом.
Если преподавание специальных дисциплин было поставлено в далеко не благоприятные условия, то наряду с ними и в ущерб им всегда занимали солидное место в учебных планах циклы тех наук, специальным назначением которых было затемнение сознания студентов, т. е. цикл педагогических общественных наук. Задачей этих наук было создание педагога-общественника, т. е. если не партийного, то беспартийного большевика – человека, лишенного всякой критической мысли и твердо усвоившего то упрощенное миросозерцание, которое называется материализмом.
Если к уродливым учебным планам и методам преподавания прибавить еще то, что студентам почти не оставалось времени для самостоятельной работы, так как они еще более, чем преподаватели, были загружены всякими собраниями и различными видами общественных работ, то можно себе представить, что в массе, не считая, конечно, некоторых счастливых исключений, продукция педагогических институтов была очень невысокого качества. Правда, в Крымском педагогическом институте все вышеуказанные отрицательные стороны до некоторой степени парализовались тем, что в его составе, в особенности в первые годы его существования, преобладали профессора бывшего Таврического университета, представлявшие собой настоящих ученых. Но так называемая «крымская общественность» всегда смотрела на них как на вредных представителей университетских традиций, и дирекция Института постоянно от них освобождалась, так что к последним годам существования Крымского педагогического института (т. е. ко времени эвакуации института в советский тыл в 1941 году. – С.Ф.) их оставалось два-три человека»5.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
