Книга: Норильские рассказы - Сергей Снегов

Вместе с тем эти рассказы интересно читать и тем, кто интересуется историей советского никеля, потому что автор, пусть и опосредованно и в контексте, преломляя через собственное восприятие и индивидуальное участие, но довольно подробно описывает нам картинку строительства горнометаллургического гиганта. Строительства и начала работы отдельных цехов и лабораторий, ну и получения первых образцов пластинок стратегического и оборонного металла, без которого невозможно было выпускать крепкую броню танков и надёжные орудийные стволы.

Весьма насыщенной и подробной, яркой и детальной получилась у Снегова картина быта заключённых тех лет. Конечно, автору в известном смысле "повезло", потому что принадлежал он к специалистам-физикам и потому довольно скоро с общих работ, смертельных, выматывающих губительных, уносящих десятки и десятки тысяч человеческих жизней, был переведён на работы в спецлабораторию, где уже вполне можно было как-то выживать. При этом, будучи в своём роде крупным специалистом, Снегов был замечен и отмечен начальством комбината, и вроде как жилось ему и не очень-то и плохо... как ошибочно и скороспело могут начать судить те, кто не бывал за колючкой да в неволе, и не подвергался ежедневному и ежечасному давлению неправедности и несправедливости происходящего с тобой, с твоими товарищами, со всей страной...

Очень интересной для меня стала глава об известном астрономе и астрофизике Николае Козыреве (да-да, вы совершенно правы, том самом, который открыл проявления вулканической активности на прежде считавшейся "мёртвой" Луне), который тоже тянул свой срок в Норильске и напрямую и тесно общался с автором книги — стало понятно происхождение "фантастических" идей Снегова в его романе-трилогии "Люди как боги", да и фамилий некоторых героев фантастической саги.

Вообще книга получилась интересная, и, несмотря на обилие страшных и неприятных деталей, жизнеутверждающая, по крайней мере не оставившая тягостного чувства по прочтении.

8 лет назад я уехала из родного города навсегда. Много где пожив, я каждый раз с грустью вспоминаю норильские зимы, такие настоящие и красивые в своем величии. Слова "сагудай", "актировка", "надежда", "ленинский", "комбинат" поднимают во мне горячую волну любви и нежности, и хочется снова быть там, среди безграничной пустыни кристально белого снега и черного, как бездна неба. И каждый раз, когда на глаза попадается название такого родного города, кажется, что я смогу хоть ненадолго, пусть лишь в своем воображении, вернуться туда, где прошло детство, где человек научился "договариваться" с природой, не унижая ни своего, ни ее достоинства. Но эта книга, к сожалению, такой возможности мне не дала.

Я в этом городе страдал полжизни и, может, лишь за то его люблю. Нет, не за то. Нельзя любить за зло, нельзя благоговеть перед уродством. Он был моей тоской, моим уродством, моею раною, моею грязью, мукой моей души и черной кровью тела. За это ненавидят. Ненавижу! Безмерно ненавижу. И люблю! Люблю безмерно, яростно, жестоко, жестокою безмерною любовью — вот так его люблю. За то, что он свидетель мук. За то, что каждый камень его домов и мостовых хранит мои шаги, мои проклятья, стоны и тихое отчаянье. За то, что в нем оплеванный, забитый, жалкий, я понял суть: есть в этом мире нечто, что выше жизни, крепче смерти, слаще любви, желанного успеха, — нечто такое, без чего не стоит жить. Вам это непонятно? Ну и что же? Мне тоже непонятно. Только это имеется. И, черт меня дери, я знал его — вот это нечто — пил до дна, как водку, ел его, как хлеб, до крошки. И с презрением взирал на тех, кто, хохоча, плевал мне в рожу, мочился в душу мне. Я был счастливей. Куда счастливей их! Мучитель счастливым быть не может. Это было в далеком городе. Проклятый город! Любимый город...

П.С. Я счастлива, что мои предки выжили в Норильске и покинули его. Когда я родилась, они жили уже не в самом северном городе мира, а в тёплом солнечном краю, они вернулись на родину.