Книга: Записки у изголовья - Сэй-сенагон

Обязательно рекомендую к прочтению и сохранению в домашней библиотеке - к "Запискам.." хочется возвращаться, их хочется перечитывать!

"то, что наводит тоску" , "то, от чего сжимается сердце" - и прочие яркие заголовки, которые цепляют внимание настолько, что забываешь, что читаешь средневековое произведение. названия с многозначительными многоточиями: " во время второй луны в государственном совете...", "дворцовый слуга принес мне..." и пр. и вовсе смахивают на кричащие заголовки в желтой прессе.  зачастую в них видна едкая ирония сэй-сёнагон, чем не устаешь восхищаться и поражаться: женщины, вне зависимости от эпохи и национальности, понимали жизни и  умели над ней смеяться.

новаторство сэй-сёнагон. какова ирония судьбы: женщина, случайно взявшаяся за кисть и принявшаяся за написание своих тонких наблюдений, вошла в историю мировой литературы и стала японским классиком, создавшим жанр "дзуйхицу" - "вслед за кистью". как отмечает вера маркова:

принцип жанра - полная свобода писать, не сообразуясь с каким-нибудь планом, вне рамок заданной фабулы, как бы следуя за пером (в японии, конечно, за кистью). жанр этот оказался очень плодотворным. он не имеет полной аналогии в мировой литературе. иногда его определяют как эссе. пожалуй, ближе всего к нему записные книжки и дневники писателей.

сэй-сёнагон, при всем ее самодовольстве, вовсе не хотела, чтобы эти записи попали кому-то в руки, потому что, как и всякий настоящий дневник, они довольны откровенны и могли бы кого-то оскорбить, чего не могла себе позволить фрейлина даже такого низкого ранга, как автор. ее низшему положению фрейлины тоже можно поразиться, ведь сэй-сёнагон так уверенно пишет о себе и так часто говорит о том времени, что она проводила с императрицей, что начинаешь думать, что они чуть ли не сестры (это не так). интересно, что императрицы охотно собирали вокруг себя талантливых девушек, пусть они даже из небогатых и низших слоев населения. также они принимали и девушек далеко за двадцать пять (как сэй-сёнагон, например, которая, к тому же, успела побывать в браке).

средневековая япония - истинно читающая страна.  например, "записки у изголовья" наполнены литературными аллюзиями, которые нам, к сожалению, не понять. когда сэй-сёнагон приводит обширный список топ двадцатки популярных книг за конец десятого века, то с прискорбием читаешь краткий комментарий о том, что до наших дней дошло лишь  одно произведение -"дуплистое дерево".  как суров исторический отбор! сколько книг кануло в небытие!.. в этом дневнике элита, воспитанная для того времени классической японской литературой, знала наизусть чуть ли не все стихотворения, и часто баловалась тем, что в ответных записках мелькал поэтический флирт.

несколько слов о переводе. глупо говорить о красоте слога автора, чье произведение читаешь в переводе. вернее будет сказать: перевод веры марковой, на мой скромный взгляд, выдался очень поэтическим и эстетичным, танку переданы очень мелодично. даже японист александр мещеряков так высоко ценил переводческое искусство веры марковой, что стал называть ее работы "марковками". между прочим, маркова проявляла интерес и к поэзии эмили дикинсон.

легкая, но созерцательная манера письма умело сочетается с юмором и иронией автора.  одновременно с возвеличиванием себя и критикой других она не забывает о гармонии природы, торжественности религии и хитросплетениях человеческих отношений.

В основном в дневнике можно встретить бытовые зарисовки. Это истории о дворцовой жизни и о придворных, но именно повседневные, без всяких интриг (на них есть только пара намеков вскользь, о политике можно узнать лишь из комментариев переводчиков). Это описания природы и погоды, а также мысли, на которые наводит наблюдение за различными явлениями. Иногда не совсем понятно, пишет ли Сэй-Сёнагон о реальных вещах или о фантазиях, когда речь идет, например, о том, как прелестна женщина, читающая письмо от возлюбленного.

Записки весьма спокойные, умиротворяющие и в то же время эмоциональные. Спектр эмоций широк: и радость, и умиление, и раздражение, и печаль. Иногда чувствуется снобизм автора, она четко разделяет людей по их положению (что неудивительно). Но это не столько раздражает, сколько забавляет. Особенно насмешила заметка о том, как Сэй-Сёнагон записала очень понравившееся ей стихотворение, и тут же услышала, как его напевает слуга. Стихотворение тут же упало в её глазах.

Но именно эта живость, ощущение настоящих, неподдельных эмоций — и есть главный плюс произведения. Сэй-Сёнагон жила в эпоху, когда большое значение придавали вежливости в общении, как устном, так и в письменном, так что её записки выверены, изящны. При этом она явно не скатывается в литературный слог, так что нет впечатления искусственности. Описаны и чудесные наряды, и красиво оформленные письма, прикреплённые к ветке вишни, и растрепанные прически фрейлин, которые рассчитывали проскочить куда-то незамеченными (и им это, конечно же, не удалось).

Так что это знакомство именно с повседневной дворцовой жизнью, с мыслями типичной фрейлины. Приятное и любопытное чтение.

Эта книга – гимн красоте. Поэтичные, по-восточному изящные описания природы, чувств, поведения людей завораживают точностью и образностью выражений.

Разумеется, интересы Сэй Сёнагон во многом были ограничены занимаемой ею должностью и жесткими рамками традиций. Зачастую она слишком много внимания уделяет мелочам в поведении окружающих, слишком большое значение придает титулам и высоким должностям. Она пристрастна в суждениях, не затрагивает политических и социальных проблем, а отдельные записи по содержанию вообще близки к сплетням. Но она обладает одним важным достоинством – умением видеть красоту. Это не так просто, как кажется на первый взгляд. А ведь это одно из тех свойств, что делает человека вершиной мироздания, ведь если не умеешь видеть красоту, не сможешь создавать ее. А для чего еще нужен человек, как не для преобразования мира?

Так давайте постараемся чаще обращать внимание на незаметные штрихи, вроде глубокого оттенка кофе в чашке, четкости линий урбанистического пейзажа за окном, гипнотической яркости праздничных огоньков на елке. Мы живем в потрясающе красивом мире, очарование которого никогда не исчезнет. Просто в очередной раз изменится.

«Больше всего я повествую в моей книге о том любопытном и удивительном, чем богат наш мир, и о людях, которых считаю замечательными. Говорю я здесь и о стихах, веду рассказ о деревьях и травах, птицах и насекомых, свободно, как хочу, и пусть люди осуждают меня: «Это обмануло наши ожидания. Уж слишком мелко…». Ведь я пишу для собственного удовольствия все, что безотчетно приходит мне в голову».

Катасари - "Гора смущения", - любопытно знать: перед кем она так смущалась?

А в основном что-нибудь вроде такого:

Переправа Сикасуга. Переправа Коридзума. Переправа Мидзухаси - "Водяной мост"

Над некоторыми данами приходилось только в недоумении пожимать плечами, потому что постичь глубокий смысл замечаний, подобных, например, такому:

Погонщик быка - верзила, волосы взлохмачены, лицо красное, но видно, человек сметливый.

(это, собственно, весь дан) мне не дано. Но это бы всё ничего, если бы не жуткий снобизм мадам и её тщеславие. Она часто и активно подчеркивает своё положение при дворе, особое отношение к ней императрицы. Не забывает упомянуть о том, что кто-то из придворных высоко оценил её стихи или император посчитал то или иное её замечание особенно остроумным. Но сильнее всего настроило меня против знаменитой фрейлины, особенно учитывая её собственное происхождение хоть и из древнего, но захудалого рода, да и не самый высокий ранг при дворе - её очень пренебрежительное отношение к людям, стоящим ниже неё на социальной лестнице. Очень часто в записках встречаются высказывания, подобные такому:

Очень неприятно, если молодой человек из хорошей семьи произносит имя худородной женщины, как будто оно привычно ему. Если даже это имя ему отлично известно, он должен сделать вид, что почти его забыл.

или ещё:

У женщины родился ребенок. Скорей бы узнать, мальчик или девочка! Если родильница - знатная особа, твой интерес понятен, но будь она хоть простолюдинкой, хоть служанкой, всё равно берет любопытство.

или, например, во время посещения дамами храма:

Какие-то люди, не знаю кто, напирали на нас сзади или даже забегали вперед. Наши провожатые выговаривали им: - Постойте! Это знатные дамы. Нельзя же, в самом деле, вести себя так невежливо. Одни как будто немного смущались. Другие же ничего не слушали и спешили обогнать нас, чтобы первыми поклониться Будде. Для того, чтобы попасть в отведенные нам кельи, мы должны были пройти сквозь тесные ряды сидевших на полу богомольцев, - до чего неприятное чувство!

и вот ещё, моё любимое:

Чудесно также, когда такой утончённый любитель поэзии скандирует стихи, сидя верхом на коне. Однажды я услышала, что к звукам прекрасных стихов примешивается хлопанье щитков от дорожной грязи, висящих на боках коня. "Кто ж это следует мимо?" - подумала я и, отложив в сторону работу, выглянула наружу... Но кого я увидела! Это был простой мужлан. Какое досадное разочарование!

Да, я привела не самые забористые моменты. Ну а в остальном записки, безусловно, представляют довольно занятную иллюстрацию традиций и нравов, образа жизни при дворе в период Хэйан, в период мира и спокойствия. Я немало поудивлялась, читая описание одежд придворных - как мужчин, так и женщин. И немало повеселилась, представляя, как они ползают в этих капустиных нарядах в присутствии монарших особ. Еще удивила интимная жизнь придворных: с одной стороны, впечатление абсолютно свободных отношений, в условиях дворца, где, по-моему, не было ни одной капитальной стены, сплошные ширмы и тонкие перегородки, с другой стороны, эти отношения, вроде как, порицались и должны были содержаться в тайне, дабы не повредить репутации. Я этого понять не смогла, как ни пыталась. А вообще жизнь в упомянутом периоде была довольно вольготная и полная всяких праздников. По-моему, самой большой проблемой знати было переплюнуть соседа в роскошности наряда. Ну и справить экипаж покрасивее. А, и научиться красиво писать и сочинять хорошие стихи с глубоким смыслом. Кстати, про красиво писать. Я почти прослезилась от умиления над существовавшей в те времена традицией: покинув утром возлюбленную, кавалер, сразу же по прибытии домой, должен был срочно написать красивое письмо с заверениями в нежной любви или впечатлениями о страстной ночи. Возлюбленная, получив послание, тоже должна была тут же накропать ответ. Оценивалось всё: скорость, высокий слог, на какой бумаге, в каком виде передано письмо (тут тоже изворачивались, кто во что горазд). В общем, это было почти красиво - мне впечатление немного подпортила мысль о том, что кто-то из слуг вынужден был с утра пораньше бегать с этими письмами туда-сюда. Хотя, понятно, служба... Но вообще, да, хорошая была традиция). Ну а в остальном жили люди и почти не тужили. Обсуждали ближних своих, сплетничали, развлекали монархов в меру своих способностей. Записывали всё это в дневничок... Еще раз кстати. Меня сильно насмешили сетования дамы в послесловии на то, что записки наглым образом выкрали, беззастенчиво распространили и только потом, спустя какое-то время, вернули хозяйке, и заверения, что даме очень жаль, что её книга увидела свет. Это совершенно лишено смысла, учитывая высказывание в сто втором дане:

Пожалуй, историю эту следовало бы поместить в список того, что неприятно слушать, ведь может показаться, будто я хвастаюсь. Но меня просили не умалчивать ни о чём. Право, у меня нет выбора.

И да, дама именно хвасталась.

В общем, как я уже сказала, надо было читать сокращённый вариант. Думаю, тогда я могла бы остаться очарованной зарисовками Сэй-Сёнагон. Да и в характере самой дамы, наверное, так не копалась бы. И приняла бы за чистую монету лукавое утверждение, что она писала исключительно для собственного удовольствия.

Если вы думаете что всё это было скучно, то конечно, потому что у женщин того времени и не было других развлечений. Выйти на улицу и посмотреть на птиц, на цветы и деревья, уже было огромным прогрессом. Просто потому что покидать женскую половину дворца не позволялось и женщинам только и оставалось радоваться редким поездкам в другие дворцы, да внутренним садом. Именно поэтому в записках очень часто говорится о цветах, животных, насекомых, деревьях и птицах, тому что можно было видеть на постоянной основе. Поскольку автор служила непосредственно у Императрицы, то постоянно встречается упоминание о ней, о других придворных дамах и Императоре.

И тут всё-таки есть разница меду японским гаремом и гаремом, например, в Корее или Китае. Например, из того, как автор описывает любовные связи, то в Японии к этому относились чуть более снисходительно. Сама автор попала во дворец, в достаточно взрослом возрасте, до этого побывав замужем и разведясь, что например, для Китая было просто недопустимо, потому что туда придворной дамой можно было войти только будучи невинной девушкой. И это достаточно любопытная подробность.

Поэтому если вы интересуетесь придворным бытом, традициями прошлого, жизнью японского гарема, то рекомендую, потому что это скорее имеет историческую и культурную ценность, чем литературную.