Текст книги "Кто и как изобрел еврейский народ"

Во-первых, по его мнению, недавно утвержденные критерии принадлежности к еврейству носят «расово-религиозный» характер. Во-вторых, за годы существования государства сформировалась израильская нация, и истец ощущает себя ее частью. Так как Министерство внутренних дел не удовлетворило его просьбу, он обратился в Верховный суд. В 1972 году иск Тамарина был единогласно отклонен судейской коллегией. Она решила, что ему придется остаться евреем по национальности, поскольку израильской нации вообще не существует[548]548
  Постановление 70/630, Тамарин против государства Израиль, Верховный суд справедливости, 20.01.1972. В своем иске Тамарин опирался на тезисы, изложенные в книге французского социолога Friedmann G. Fin du peuple juif? (Paris: Gallimard, 1965). Основная мысль этой книги (чрезвычайно доброжелательной по отношению к Израилю) состоит в том, что в настоящее время происходит формирование израильской нации, по своим характеристикам в корне отличающейся от исторического иудаизма.


[Закрыть].

Примечательно, что президент Верховного суда лауреат Национальной премии Израиля Шимон Агранат не ограничился отклонением иска Тамарина как противоречащего духу Декларации независимости, а углубился в суть дела и попытался разъяснить, почему еврейская нация существует, а израильская – ни в коем случае. Терминологическая неряшливость Аграната (особенно когда речь идет об определениях народа и нации), с одной стороны, его склонность опираться исключительно на субъективные факторы – с другой, категорический отказ считаться с личным выбором отдельного человека – с третьей, – все это весьма симптоматично для господствующей в Израиле метаидеологии. Впрочем, когда Агранат привел в качестве решающего доказательства существования еврейской нации слезы, появившиеся на глазах у десантников после захвата Стены Плача в Восточном Иерусалиме, стало ясно, что статьи в израильской прессе повлияли на него гораздо больше, нежели классические исторические и политико-философские труды. Это обстоятельство не помешало ему при составлении приговора по иску Тамарина продемонстрировать глубокую историческую и философскую эрудицию.

Несмотря на однозначное «узкое» определение еврейства, данное Законом о возвращении, прагматические интересы государства были достаточно сильны, чтобы не допустить сокращения притока «белых» иммигрантов. После всплеска антисемитизма в Польше в 1968 году в Израиль прибыло немало семей, в которых один из супругов не был «легитимным евреем». В Советском Союзе и во всей зоне его влияния, так же как и в либерально-демократических странах, во второй половине ХХ века неуклонно увеличивалось число «смешанных браков», что заметно ускоряло врастание евреев в различные национальные культуры (в 1972 году это обстоятельство побудило Голду Меир, тогдашнего премьер-министра Израиля, заявить, что еврей, вступающий в брак с «гойкой», на ее взгляд, присоединяется к шести миллионам жертв нацистского режима).

В свете этого «угрожающего прореживания» израильским законодателям пришлось уравновесить «узкое» определение еврейства существенным расширением «права на репатриацию». Параграф 4а, добавленный к Закону о возвращении (так называемый «параграф о внуках»), предоставлял право на репатриацию не только «чистокровным евреям», но и их «нееврейским» детям и внукам, а также членам их семей (прежде всего супругам). Теперь достаточно было одного признанного евреем дедушки, чтобы все его внуки и их супруги получили право на израильское гражданство. Это важное решение позднее распахнуло двери страны перед беспрецедентным миграционным потоком, хлынувшим в Израиль в 90-е годы, после крушения Советского Союза. Эта массовая миграция, не имевшая идеологической мотивации (не следует забывать, что еще в 80-е годы Израиль просил США не принимать еврейских беженцев из СССР), отличалась тем, что более 30 % прибывших в ее рамках «репатриантов» не были зарегистрированы в своих документах как евреи.

То обстоятельство, что из миллиона иммигрантов около трехсот тысяч не были признаны «сынами еврейского народа» (израильская пресса говорила тогда об «ассимиляционной бомбе с часовым механизмом»), не остановило процесс упрочения этноцентрической идентичности, начавшийся еще в конце 70-х годов. Приход к власти партии «Ликуд», возглавляемой Менахемом Бегином, парадоксальным образом усилил две совершенно различные (разумеется, имевшие место и ранее) тенденции в израильской политической культуре: этнизацию и либерализацию.

Ослабление сионистского социализма, восточноевропейские корни которого не отличались ни особой терпимостью, ни плюрализмом, и приход к власти народного правого движения, не пользовавшегося поддержкой большинства израильских интеллектуалов, сделали политические и культурные конфликты в стране более легитимными. С этого момента Израиль начал привыкать к частой смене власти – явлению, в первые тридцать лет существования ему совершенно незнакомому. Кроме того, иначе стали восприниматься политическая критика и протесты. Первая Ливанская война продемонстрировала, что даже в разгар боев можно выступать против существующей власти, не становясь предателем.

Наряду с этим постепенное ослабление системы социального обеспечения и укрепление неолиберальных тенденций в экономике несколько смягчили жесткую, опиравшуюся на государственность метаидентичность. Когда ранее всесильное национальное государство перестает быть абсолютной ценностью, усиливаются альтернативные, прежде всего «этнообщинные» формы самосознания – общемировое явление, характерное далеко не только для Израиля.

Хотя израильская культура продолжала укрепляться и процветать, относительно «спокойные» первые двадцать лет контроля над захваченными в 1967 году территориями затормозили процесс формирования в Израиле гражданского общественного сознания. Массированная поселенческая политика на Западном берегу Иордана и в секторе Газа, проводимая с позиций неприкрытого апартеида (Израиль, поощряя поселенческую деятельность, не аннексировал большую часть оккупированных территорий, чтобы не предоставлять гражданство их жителям), привела к образованию на «новых землях» еврейской «демократии господ», поддерживавшейся и щедро субсидировавшейся государством. В результате и более «демократические» участки израильского ландшафта оказались во власти этноцентрической концепции «еврейских господ».

Дополнительным фактором, способствовавшим возникновению «органических» тенденций в еврейской среде (в основном в религиозно-традиционных и слабых в социоэкономическом плане кругах), стало стремительное появление на общественной арене, в том числе в электронных средствах информации, палестино-израильтян,[549]549
  То есть демократически, националистически или просто активистски настроенных израильских арабов, до того не решавшихся высунуть нос. – Прим. ред. русского издания.


[Закрыть] почти не знакомых израильской публике, впервые «нахально» потребовавших равных с евреями прав на государство – на участие в его жизни и использование его ресурсов. Опасение утратить сионистские привилегии, базирующиеся на определении государства как «еврейского», еще более укрепило эгоистический «этнический» изоляционизм народных масс, в особенности «восточных» и «русских» евреев, еще не в полной мере прошедших культурную «израилизацию» (как водится, жестко коррелированную с размером зарплаты). Они ощущали, что требования равноправия, все чаще раздававшиеся в арабской среде, представляют для них прямую угрозу.

IV. «Еврейское и демократическое» – оксюморон?

Либерализация и этнизация 80-х годов привели, среди прочего, к возникновению новой еврейско-арабской партии, более радикальной в своей критике, чем компартия (до этого момента – традиционный выразитель арабского протеста), и бросившей израильской политике идентичностей гораздо более содержательный вызов. Именно из рядов «Прогрессивного движения за мир» (во главе с Мухаммедом Миари) прозвучали новая критика характера государства Израиль и первые призывы к его «десионизации». Поначалу это движение вместе с правоэкстремистским списком раввина Кахане было отстранено от участия в выборах, однако Верховный суд, ставший к тому времени оплотом израильского либерализма, отменил постановление предвыборной комиссии, так что оба списка были утверждены.

В отличие от прежних израильско-палестинских движений, таких как «Аль-Арад» в 60-е и «Бней ха-Кфар» в 70-е годы, эта партия, поставившая на второе место в своем предвыборном списке генерал-майора в отставке Мати Пеледа, получила два места в парламенте. Кнессет нового созыва отреагировал на этот скромный успех единодушным (ни одного голоса «против») принятием в 1985 году довольно своеобразного закона. Параграф 7а к «Основному закону о Кнессете» недвусмысленно гласил, что партийный список будет отстранен от участия в выборах, если его программа содержит хотя бы один из трех следующих пунктов.

1. Отрицание государства Израиль как государства еврейского народа.

2. Отрицание демократического характера государства.

3. Подстрекательство к расизму.

Несмотря на новый закон и, опять же, благодаря вмешательству Верховного суда «Прогрессивное движение за мир» было в конце концов допущено к участию в выборах. С этого момента в арабской среде начали появляться и другие партии, которые, остерегаясь вступать в прямое противостояние с законом, все же беспрестанно бросали вызов израильскому обществу по вопросу о характере государства. К этому времени успело сформироваться новое поколение палестинских интеллектуалов, слишком молодых для того, чтобы помнить «Накбу»[550]550
  Травматические для палестинских арабов события 1948 года, то есть периода образования Израиля. — Прим. ред. русского издания.


[Закрыть] и военный режим, успешно прошедших процесс «израилизации» и воспринявших ивритскую культуру в дополнение к своей собственной, арабской. Эти интеллектуалы стали все увереннее высказывать недовольство сложившейся (довольно-таки нехитрой) политической ситуацией: с одной стороны, существует государство, в котором они, палестино-израильтяне, родились, где они составляют пятую часть населения, государство, полноправными гражданами которого они формально являются; с другой же стороны, это государство недвусмысленно провозглашает, что оно им не принадлежит, что оно – достояние другого народа, большей частью проживающего далеко за морем.

Одним из первых выступил против еврейской эксклюзивности видный палестинский прозаик и переводчик Антон Шамас. Этот двуязычный интеллектуал, автор книги «Арабески» (в которой он откровенно обсуждает свою двойственную национальную идентичность), обратился к политическому истеблишменту Израиля с таким призывом: «Давайте станем – вместе – мультикультурными израильтянами и создадим общую национальную метаидентичность, которая, не уничтожая исходные идентичности, станет основой будущего израильского симбиоза между евреями и арабами, гражданами одного государства»[551]551
  См. его статьи: Новый год для евреев // Ха-Ир. —1985. —13 сентября; Вина матрешки // Ха-Ир. —1986. —24 января; Мы (кто это?) //Политика. —1987. —17 октября. —С. 26–7 (на иврите).


[Закрыть]. А.-Б. Иегошуа, один из крупнейших израильских писателей и яркий представитель левого лагеря, с привычной самоуверенностью немедленно отверг этот призыв: Израиль должен оставаться государством рассеянного по свету еврейского народа, ни в коем случае не превращаясь в государство всех своих граждан. «Закон о возвращении является моральным фундаментом сионизма», поэтому следует отклонить любое опасное предложение о двойной идентичности в еврейском государстве. Этот хайфский классик содрогнулся от самой мысли стать иудеоизраиль-тянином (наподобие ущербных иудеоамериканцев). Он хотел быть настоящим евреем, и, если это не устраивает «новых израильтян», таких как Антон Шамас, они могут собрать свои пожитки и перебраться в палестинское государство, которое наверняка будет создано в будущем[552]552
  Иегошуа А.-Б. Ответ Антону // Стена и гора —нелитературная жизнь израильского писателя. —Тель-Авив: Змора-Бейтан, 1989. —С. 197–05 (на иврите).


[Закрыть].

Это был, вероятно, последний случай, когда известный палестино-израильский интеллектуал предложил сосуществование двух культур в рамках единой плюралистической либеральной демократии. Негативная реакция израильского левосионистского лагеря, а также народная интифада, начавшаяся в декабре 1987 года, способствовали тому, что такого рода предложения стали раздаваться все реже. Правда, растущая солидарность израильских палестинцев с борьбой за национальное освобождение, ведущейся лишенными политических прав жителями оккупированных территорий, пока еще не породила требований о территориальном разделе Израиля по национальному признаку. Тем не менее гордость за подавляемую палестинскую культуру и стремление сохранить ее любой ценой побудили многих из них требовать превращения Израиля либо в «консоциальную» (общинную[553]553
  Ниже автор разъяснит смысл этого термина. – Прим. ред. русского издания.


[Закрыть]), либо в мультикультурную демократию. Эти интеллектуалы сходились в одном: для того чтобы они, в числе других, могли принадлежать государству Израиль, это государство должно принадлежать и им.

Проблема «еврейского государства» вскоре стала одной из самых животрепещущих. В 90-е годы, когда бурная постсионистская полемика охватила различные интеллектуальные круги, определение государства стало одной из главных обсуждаемых тем. Если раньше антисионизм воспринимался как отрицание права Израиля на существование, а программа-минимум всех сионистов сводилась к сохранению Израиля как государства, безраздельно принадлежащего всем евреям мира, то постсионизм, со своей стороны, безоговорочно поддерживая право Израиля на существование в границах 1967 года, однозначно требовал при этом превращения его в государство всех граждан.

В той же мере, в которой территориальный миф, объявляющий всю «Эрец-Исраэль» безраздельным достоянием еврейского народа, постепенно изжил себя (отчасти после соглашений Осло от 1993 года и в еще большей степени после начала второй интифады, вспыхнувшей в 2000 году), напротив, усилились требования о полной и абсолютной принадлежности государства Израиль еврейскому народу. В то самое время как значительная часть старого «территориалистского» правого лагеря медленно, но верно превращается в жестких, расистски настроенных этноцентристов, либерально-центристские круги закрепляются на сионистских позициях, стремясь дать им юридическую и философскую легитимацию.

В 1988 году Меир Шамгар, президент Верховного суда и лауреат Национальной премии Израиля, постановил, что «существование Израиля как государства еврейского народа не вступает в противоречие с его демократическим характером, так же как французский характер Франции не мешает ей быть демократической страной».[554]554
  Постановление 1/88, Моше Нейман против председателя центральной избирательной комиссии, гл. 4 177, 189.


[Закрыть] Это лишенное всякого смысла сравнение (как известно, все граждане Франции идентифицируются как французы, и, соответственно, ни один гражданин другого государства не имеет скрытой доли во французском суверенитете) стало началом законотворческого процесса, отразившего целую палитру колоритных идей.

В 1992 году были приняты два основных (конституционных) закона («Закон о достоинстве и свободе человека» и «Закон о свободе занятий»), которые однозначно устанавливали, что Израиль является «еврейским и демократическим государством». «Закон о партиях», принятый в том же году, также подчеркивал, что партия, отрицающая еврейский и демократический характер государства Израиль, будет отстранена от участия в выборах[555]555
  www.knesset.gov.il/laws/special/heb/yesod3.htm;
  www.knesset.gov.il/laws/special/heb/yesod4.htm;
  www.knesset.gov.il/elections16/heb/laws/party_law.htm.


[Закрыть]. Отныне парадоксальным образом была законодательно пресечена всякая возможность превратить еврейское государство в израильскую демократию либерально-демократическими методами. Самым опасным в этом последнем законе было то обстоятельство, что он не определил, что именно превращает государство (то есть суверенную политическую структуру, назначение которой – служить всем своим гражданам) в «еврейское» и что конкретно может подорвать или аннулировать его «еврейский» характер.

Проблематичность и аномальность демократии, называющей себя «еврейской», были систематически проанализированы Сами Самохой, профессором социологии Хайфского университета. Еще в 1990 году он позаимствовал у Хуана Хосе Линца, политического социолога из Йельского университета, термин «этническая демократия» и применил его к Израилю[556]556
  Samooha S. Minority Status in an Ethnic Democracy: The Status of the Arab Minority in Israel // Ethnic and Racial Studies. – 1990. – 13. – P. 389–413.


[Закрыть]. На протяжении многих лет Самоха разрабатывал и совершенствовал свою новаторскую научную концепцию, в рамках которой Израиль оказывался на самой низкой ступени в иерархии демократических режимов. На основе всестороннего сопоставления с либеральными, республиканскими, консоциальными и мультикультурными демократиями он пришел к выводу, что Израиль не является ни одной из них. Вместе с такими государствами, как Эстония, Латвия и Словакия, Израиль попадает в категорию режимов, определяемых как «ущербная демократия» или «демократия низшего уровня».

Либеральная демократия выступает от имени всего общества, на которое распространяется, и обеспечивает абсолютное равноправие всех граждан, независимо от их происхождения и культурной принадлежности. Ее роль состоит преимущественно в контроле за обеспечением прав и соблюдением законов; ее вмешательство в культурную жизнь граждан сводится к минимуму. Большинство англосаксонских и скандинавских стран в той или иной степени близки к этой властной модели. Республиканская демократия сходна с либеральной в том, что касается полного равноправия между гражданами, однако она значительно активнее участвует в формировании культуры национального коллектива. Государства такого типа не столь терпимы к культурным самосознаниям меньшинств и стремятся интегрировать их в господствующей национальной метакультуре. Ярким примером такого государства является Франция. Консоциальная (общинная) демократия изначально (в том числе формально) признает существование различных культурно-языковых групп, следит за тем, чтобы все они получили пропорциональное представительство в органах власти, сохраняет за ними право вето в ходе принятия важных совместных решений, а также обеспечивает полную автономию каждой из них. Швейцария, Бельгия или современная Канада – прекрасные примеры такой демократической системы. Мультикультурная демократия, со своей стороны, уделяет гораздо меньше внимания формальной стороне защиты культурного многообразия, однако уважает и охраняет коллективные права меньшинств и не предпринимает попыток насадить единую культуру. Великобритания и Нидерланды – яркие примеры таких демократий. Важно подчеркнуть, что в любой из этих демократических систем государство представляет всех своих граждан, даже если господствующая культурно-языковая группа сосуществует в нем с культурными меньшинствами.

По мнению Сами Самохи, Израиль не входит ни в одну из перечисленных категорий уже потому, что не считает себя политическим выражением гражданского общества, живущего на его территории. Сионизм – это не только официальная идеология, на базе которой было в свое время создано еврейское государство, но и руководство к действию, которому его граждане должны следовать до конца времен. В пределах израильской юрисдикции (то есть внутри «зеленой черты») все же действует определенная форма демократии: жители имеют гражданские права, существует свобода слова и политических собраний, проводятся свободные парламентские выборы. Однако отсутствие базисного политического и гражданского равноправия радикально отличает Израиль от всех процветающих западных демократий.

Построенная Самохой модель в силу своей природы содержала радикальную критику характера израильского государства, хотя сам ученый всячески избегал нормативных высказываний. Тем не менее политические выводы хайфского социолога оказались гораздо более умеренными, нежели можно было ожидать в свете его отважной аналитики. По мнению Самохи, вероятность того, что Израиль станет государством всех своих граждан, ничтожна. Перспектива «улучшенного» варианта этнической демократии, при котором масштабы дискриминации меньшинств уменьшаются, но вместе с тем сохраняется этноцентрическое ядро государственной системы, представляется ему более реальной: «Наилучшим политическим решением с точки зрения израильских арабов была бы консоциальная демократия, то есть двунациональное государство. Однако отказ евреев принять этот вариант, по сути упраздняющий еврейское государство, является абсолютным. Поэтому его реализация стала бы ужасной несправедливостью для большинства населения Израиля»[557]557
  Самоха С. Режим государства Израиль: гражданская демократия, отсутствие демократии или этническая демократия? // Израильская социология. – 2000. – II, 2. – С. 620 (на иврите). См. также: Samooha S. The Model of Ethnic Democracy: Israel as a Jewish and democratic State // Nation and Nationalism. – 2002. – 8, 4. – P. 475–503.


[Закрыть].

Используемая Самохой терминология, безусловно, может быть оспорена – например, такая консоциальная демократия, как Швейцария, не является многонациональным государством.

Не каждый согласится с тем, что прекращение дискриминации подвластного меньшинства – «ужасная несправедливость» в отношении господствующего большинства. Тем не менее главное достижение хайфского исследователя неоспоримо: он был первым представителем израильской академии, решившимся «научно» открыть такой ящик Пандоры, как «политика идентичностей» в Израиле. Своими нестандартными критическими работами Самоха вторгся в теоретический вакуум, доселе царивший в этой области. Разумеется, его научный прорыв породил массу откликов как со стороны «национальных» интеллектуалов, так и со стороны постсионистских и палестино-израильских критических исследователей[558]558
  Различные реакции на тезисы, выдвинутые Самохой, рассматриваются в следующей статье: Гросс Э. Этническая демократия и конституционный порядок в Израиле: между демократическим и еврейским государством // Израильская социология. —2000. —II, 2. —С. 647–73 (на иврите).


[Закрыть].

Теоретические замечания Самохи и (в еще большей степени) серия «еврейских» законов, принятых в начале 90-х годов, побудили целую плеяду крупнейших израильских интеллектуалов, как традиционалистов, так и либералов, взяться за перо и попытаться доказать, что израильское государство является нормативной демократией. Ниже представлены мнения некоторых известнейших исследователей, каждый из которых был (совсем не случайно) удостоен Национальной премии Израиля. Эту награду еврейское государство присуждает своей духовной и научной аристократии, тем самым подчеркивая значение ее взглядов. Лауреаты Национальной премии находятся в самом центре израильской культурной сцены, их взгляды представляют собой сердцевину национальной идеологии и ярко демонстрируют ее нынешнее состояние.

Например, по мнению Элиэзера Швейда, профессора «еврейской философии» Иерусалимского университета и лауреата Национальной премии, понятие «еврейского демократического государства» в принципе не содержит никакого внутреннего противоречия. Израиль изначально был создан для того, чтобы «вернуть еврейскому народу базисные демократические права, которых он был лишен в ходе многих поколений диаспоры… Не существует функциональных причин, по которым еврейскому народу следует отказаться от этого права в государстве, которое он создал сам для себя, в которое он вложил огромную творческую энергию, за которое он пролил кровь, в государстве, экономика, социум и культура которого – дело его рук»[559]559
  Швейд Э. Израиль – «еврейское государство» или «государство еврейского народа»? // Сионизм после сионизма. – Иерусалим: Сионистская библиотека, 1996. – С. 116 (на иврите).


[Закрыть]. С его точки зрения, рассуждения о противоречии между иудаизмом и демократией абсолютно безосновательны, поскольку «иудейская религия и еврейская национальная идея содержат ценностные элементы, на базе которых возникли концепции прав человека и общественного договора, породившие демократическую конституцию». Более того, если государство Израиль перестанет быть государством еврейского народа, его существование утратит всякий смысл.

Профессор политологии из Иерусалимского университета Шломо Авинери, бывший генеральный директор Министерства иностранных дел и также лауреат Национальной премии, со своей стороны, полагает, что «еврейское государство» неизмеримо предпочтительнее, нежели, например, французская республика, нивелирующая и ассимилирующая национальные идентичности. Уровень толерантности в Израиле сходен с британским, превосходя последний по многим аспектам. К примеру, запрет на гражданские браки и сохранение института внутриобщинных браков в том виде, в котором он существовал в Оттоманской империи, а также общинная сегрегация в области образования указывают, что нееврейским гражданам Израиля гарантирована широкая культурная автономия: «Не приняв никакого официального решения на эту тему, Израиль признает принцип равноправия арабских граждан не только на индивидуальном, но и на коллективном уровне»[560]560
  Авинери Ш. Национальные меньшинства в демократическом национальном государстве // Рехесс Э. (ред.). Арабы в израильской политике – дилеммы идентичности. – Тель-Авив: Центр им. Моше Даяна – Тель-Авивский университет, 1998. – С. 24 (на иврите).


[Закрыть]. Поэтому, по мнению иерусалимского профессора, Израиль должен сохранить свою символику, свой флаг, гимн, еврейское законодательство и, в особенности, Закон о возвращении, ничем не отличающийся от других законов об эмиграции. Израилю следует и далее законодательно отделять еврейское большинство от живущих рядом меньшинств – это не помешает ему оставаться подлинной мультикультурной демократией. Ведь сходная ситуация имеет место и в других либеральных государствах.

Вне всякого сомнения, профессор политологии, даже если основная сфера его научных интересов – немецкая философия, должен быть знаком с решением Американского верховного суда от 1954 года (Brown v. Board of Education of Topeka), установившим, что «separate but equal»[561]561
  «Separate but equal» («отдельный, но равный») – лицемерный лозунг американской расовой сегрегации, ставшей в 1954 году антиконституционной. Впрочем, расовая сегрегация была в основном легально демонтирована лишь десятилетием позже, в немалой степени в результате ненасильственной борьбы, возглавлявшейся Мартином Лютером Кингом. – Прим. ред. русского издания.


[Закрыть] не может быть «equal», и, следовательно, расовая сегрегация противоречит XIV поправке к Конституции, объявляющей, что все американские граждане равны. Это историческое решение положило начало борьбе за гражданское равноправие и способствовало (в долгосрочной перспективе) радикальному изменению политики идентичностей в США. Тем не менее оно никоим образом не отложилось в сионистском сознании крупного израильского ученого, живущего в Иерусалиме (кстати, в «объединенной» столице Израиля проживают десятки тысяч палестинцев, «аннексированных» в 1967 году; они получили статус постоянных жителей города, но не имеют права участвовать в парламентских выборах, то есть управлять собственной судьбой).

Аса Кашер, профессор философии из Тель-Авивского университета, удостоенный Национальной премии за труды по этике, также полагает, что государство Израиль ничем не отличается от самых развитых демократий мира, а термин «еврейский и демократический» не содержит в себе противоречия. По его мнению, проблемы, связанные с таким явлением, как национальное демократическое государство, присущи не только Израилю, но и многим другим странам: «В Испании есть баски, в Голландии – фризы, во Франции – корсиканцы. В этом смысле государство Израиль, где представители другого народа составляют около 20 % населения, ничем не выделяется»[562]562
  Кашер А. Демократическое государство евреев // Давид Й. (ред.). Государство Израиль – между еврейством и демократией. – Иерусалим: Израильский институт демократии, 2000. – С. 116 (на иврите).


[Закрыть]. Таким образом, Израиль – идеальная демократия «в ее практическом воплощении», и незачем требовать от него формального превращения в «государство всех его граждан». Разумеется, «большинство» ощущает свою причастность к государству иначе, чем «меньшинство», однако так уж устроено современное национальное сознание.

Асе Кашеру, при всей своей образованности, видимо, неизвестно, что, хотя кастильские язык и культура и доминируют в Испании, Иберийское государство принадлежит всем испанцам, то есть кастильцам, каталонцам, баскам и представителям других меньшинств. Если бы испанское правительство осмелилось заявить, что Испания – государство одного только кастильского народа, его дни были бы сочтены. Франция признает корсиканцев стопроцентными французами, хотя некоторые жители острова этим и недовольны. Французская республика вовсе не считает себя государством католиков, живущих на европейском континенте; она принадлежит и жителям Корсики, и французским евреям, и французским протестантам и, как ни странно, даже французским мусульманам. Впрочем, еврейский философ, живущий в Израиле, считает, что это «малозначительное» различие в принципе не заслуживает внимания. Ведь высочайший этический уровень «демократии еврейского народа» соответствует стандартам любого западного общества.

Особое усердие в коллективных попытках теоретически обосновать концепцию Израиля как демократического государства «еврейского народа» проявили израильские юристы. Поскольку именно новые конституционные законы ввели слово «еврейский» в юридический лексикон, судьи и профессора юриспруденции сочли себя обязанными заняться этой темой и разработать подробные и аргументированные способы защиты «еврейской» законодательной тенденции. Множество страниц было исписано, чтобы доказать скептикам, что можно на государственном уровне следовать еврейской традиции и в то же время относиться к неевреям как к равноправным гражданам. При изучении этих трактатов создается впечатление, что авторы путают «равноправие» с «равнодушием».

Для Хаима Германа Коэна, отставного заместителя президента Верховного суда, бывшего министра юстиции и лауреата Национальной премии Израиля, дело обстоит просто: «В нас заложены гены наших праотцев, хотим мы того или нет. Уважающий себя человек хочет знать не только, где он находится и куда идет, но и откуда пришел. Еврейская традиция в самом широком смысле – это наследство, полученное государством при рождении, она естественным образом превращает его в еврейское»[563]563
  Коэн Х. Г. Еврейский характер государства Израиль // Альпаим. – 1998. – 16. – С. 10 (на иврите).


[Закрыть].

Эти слова вовсе не превращают Хаима Коэна в расиста. Он всегда был либеральным судьей – при вынесении вердикта по делу Руфайзена он даже остался в меньшинстве. Кроме того, он прекрасно знал, что утверждения о еврейской «биолого-генетической» преемственности весьма и весьма сомнительны. Тем не менее, изо всех сил стараясь дать государству сущностное «еврейское» нерелигиозное определение, Коэн постановил: «Еврейская идентичность вовсе не исчерпывается биолого-генетической преемственностью; гораздо важнее культурно-духовная преемственность. Первая превращает Израиль в государство евреев, вторая – в еврейское государство. Между этими двумя идентичностями нет противоречия. Напротив, они дополняют, а возможно, и обуславливают друг друга».[564]564
  Коэн Х. Г. Указ. соч. С. 21.


[Закрыть]

По-видимому, именно из-за «обусловленности» биологической и культурной преемственностей Коэн присоединил к «единой цепи», состоящей обычно из Библии, Талмуда и мидрашей, еще и Спинозу, философа, как известно, отошедшего от иудаизма и преданного анафеме иудейской общиной. При этом в его многотрудных рассуждениях о характере еврейской демократии начисто отсутствуют арабские граждане, составляющие 20 % населения Израиля, равно как 5 % его жителей, аккуратно зарегистрированные как неевреи, хотя большинство из них говорят на иврите и исправно платят налоги.

Аарон Барак, еще один лауреат Национальной премии Израиля и бывший президент Верховного суда, считается, как и Хаим Герман Коэн, одним из самых либеральных и образованных судей за всю историю израильской юриспруденции. В 2002 году, выступая перед участниками XXXIV сионистского конгресса, он заговорил о «ценностях, присущих Израилю как еврейскому и демократическому государству».[565]565
  www.nfc.co.il/archive/003-D-1202-00.html?tag=21-53-48#PTEXT1767.


[Закрыть] В чем же состоят еврейские нормы? В сочетании галахических[566]566
  В данном случае —содержащихся в иудейском религиозном законе. – Прим. ред. русского издания.


[Закрыть] и сионистских установок. Мир Галахи – это «воды, которым нет конца». Сионизм, со своей стороны, – это язык, национальные символы, флаг, гимн, праздники, Закон о возвращении, а также «освобождение земель для еврейской поселенческой деятельности». В чем состоят демократические принципы? В разделении властей, создании правового государства и защите прав человека, в том числе прав меньшинств. Необходимо найти синтез и баланс между этими ценностными системами: «Ведь предоставление евреям права на репатриацию в Израиль не есть дискриминация неевреев. Здесь налицо констатация различий, но нет дискриминации. Но оказавшись внутри своего национального дома, человек имеет право на равноправие независимо от религиозной и национальной принадлежности»[567]567
  www.nfc.co.il/archive/003-D-1202-00.html?tag=21-53-48#PTEXT1767.


[Закрыть]. Поэтому судья Аарон Барак борется за справедливое отношение к арабскому меньшинству, сознавая лучше, чем другие юристы, что равноправие является основой современной демократии.

Как может существовать равноправие внутри «национального дома», если одной из его ценностей является «освобождение земель для еврейской поселенческой деятельности»? Верховному судье Бараку виднее. По загадочным причинам выдающийся юрист не счел нужным ответить на этот вопрос участникам прошедшего в Иерусалиме сионистского конгресса. Впрочем, его слушателей это не слишком удивило. При другой оказии этот демократический судья определил характер своего государства следующим образом: «Еврейское государство – это государство, которое ставит во главу угла еврейскую поселенческую деятельность… Это государство, в котором еврейское законодательство[568]568
  Термин еврейское законодательство или еврейское право заслуживает более подробного разбора, нежели позволяет обычная сноска. В самом первом приближении —это талмудическое гражданское и имущественное право, доработанное в раввинской литературе и общинной практике в постталмудические времена (в основном в последнее тысячелетие), в его поздней форме. Оно радикально отличается от современного европейского права и, если говорить о корпусе в целом, весьма неудобно в практическом плане. – Прим. ред. русского издания.


[Закрыть]исполняет важную функцию, а бракоразводные вопросы решаются в соответствии с законами Торы»[569]569
  См. Марголин Р. (ред.). Израиль как еврейское и демократическое государство —полемика и сопутствующие источники. —Иерусалим: Всемирное объединение по изучению иудаизма, 1999. —С. 11 (на иврите).


[Закрыть]. Другими словами, для светского либерала Аарона Барака Израиль является еврейским государством, в частности благодаря таким проектам, как пресловутая «иудаизация Галилеи», которые прекрасно вписываются в законодательство, закрепляющее сегрегацию между евреями и неевреями[570]570
  Не говоря уже о запрещении светских браков и невозможности браков между представителями разных религий. – Прим. ред. русского издания.


[Закрыть].