Текст книги "Полтавская битва. 1709"

У стен Полтавы

В начале апреля шведские войска появились под Полтавой и приступили к ее блокаде. Осмотрев крепость, Карл решил, что больших проблем с ней у него не будет. На вид крепость была неказистой: прямоугольной формы, обнесенная бревенчатым частоколом, стоявшим на насыпном трехметровом валу. Над въездными воротами одиноко высилась деревянная башня. Опоясывал все укрепление по периметру небольшой ров, до трех метров глубиной, но местами перекопанный. Предместья города были предусмотрительно сожжены заранее, поэтому прилегающая территория хорошо простреливалась. Крепость не велика – всего 1000 на 600 метров. Однако гарнизон состоял из 4200 солдат русской армии и 2600 вооруженных горожан. Командовал крепостью командир Тверского пехотного полка полковник А. С. Келин, так как полковник Полтавского казачьего полка сопротивляться Карлу и Мазепе отказался и город давно покинул. Комендант города оказался человеком стойким и способным. Он отремонтировал укрепления, расставил на валах 28 пушек и приготовился к осаде.

28 апреля у стен Полтавы остановились основные силы Карла. Король вознамерился взять крепость с наскока, но попытки захватить город штурмом были отбиты. У гарнизона боеприпасов и людей еще было в достатке, а дух укрепляла вера, что разместившаяся неподалеку российская армия их в беде не оставит. Шведы преступили к регулярной осаде. По всем правилам отрывались траншеи у самих городских валов, но осадной артиллерии у шведов не было. Полевые же пушки мало приспособлены для обстрела валов, да и боеприпасов к ним уже почти не было. В целом сама Полтава королю была не особо нужна. Скорее это было дело принципа. Король ожидал подкреплений из Польши. Он приказал корпусу Крассау совместно с войсками Лещинского двигаться к нему на соединение. Направлялись и депеши в Оттоманскую империю султану, чтобы поторопить его со вступлением в войну. К тому же, осаждая город, Карл хотел попытаться выманить для генерального сражения главную русскую армию. Окружение Карла не разделяло его оптимизма. Большинство считало, что пора уходить за Днепр, но прямо сказать королю об этом никто не отваживался. Ведь король был чрезвычайно упрям, поступал всегда по-своему, советов не любил и норовил сделать наоборот.

12 мая шведы провели пробный штурм, после которого установили батарею и начали обстрел стен, но при этом наступающие экономили боеприпасы. Шведские траншеи были так близко, что русские солдаты вели ружейный огонь по нападавшим. Когда же патроны стали подходить к концу, то в траншеи осажденные начали кидать камни. Штурм не удался, но осада продолжалась. Шведы регулярно подводили мины под стены, однако русские саперы своевременно их обезвреживали. Осада тянулась, съедая запасы как осажденных, так и осаждающих.

Русская армия в начале осады находилась на противоположном берегу Ворсклы – через речку рукой подать. Иногда завязывались жаркие перестрелки со шведскими разъездами, но до серьезных столкновений дело не доходило. Для укрепления своих позиций россияне вырыли шанцы, их примеру тут же последовали шведы. С осажденными в Полтаве связь поддерживалась через «орудийную почту». В пустое ядро вкладывалось письмо, и выстрел мортира отправлял его в Полтаву. Таким же образом полковник Келин отправлял свои послания и командованию.

14 мая гарнизон сделал вылазку, напав на шведов, находившихся в апрошах[6]6
  Апрош – траншея, стрелковый окоп.


[Закрыть]. Одновременно с российских позиций навстречу бросился отряд пехоты из 900 человек под командой О. Головина. На себе солдаты несли запасы свинца и пороха. Пока шведы опомнились, подкрепления были уже в крепости. Шведы усвоили урок и соорудили несколько укреплений, перекрыв место возможного прорыва. Всего до 1 июня шведы провели еще четыре приступа. Эти штурмы окончательно опустошили «королевские закрома», и осаждающие стали вести огонь по Полтаве железками и камнями. Вскоре боеприпасы стали заканчиваться и в Полтаве. Келин «по почте» все чаще отправлял просьбы о помощи, но в руководстве русской армии медлили. Царь Петр находился в районе Азова. Он серьезно опасался, что в войну вступит Турция, и предпринимал шаги для укрепления своих южных рубежей. Ведение переговоров затянулось, тогда Петр дал визирю взятку, и тот пообещал, что Турция будет сохранять нейтралитет. Убедившись в искренности турок, он 4 июня прибыл в расположение войск под Полтаву. Ознакомившись с ситуацией, царь стал искать пути, как вызволить город без генерального сражения. Очень не хотелось ему идти на это «зело опасное дело». Петр не торопился и начал подтягивать все имеющиеся в наличии резервы, чтобы действовать наверняка.

Полтава еще держалась, хотя и из последних сил. Удавка же на шведской шее затягивалась все сильнее. Неудачи сильно подточили боевой дух солдат и офицеров. Армия забрела за тысячи километров от дома, некоторые солдаты были в походе уже 9 лет, последние две зимовки стоили еще столько же, но конца похода не было видно. Положение с провизией все ухудшалось, так как местность вокруг Полтавы все больше истощалась, а подвоз из более отдаленных мест почти прекратился из-за действий российских войск. К тому же в сильную жару даже еда, которая еще была, быстро портилась, тем более при полном отсутствии соли. Последние два дня перед битвой у некоторых полков не было даже хлеба. Солдаты ходили в обносках и больше походили на бродяг, чем на непобедимых ветеранов стольких сражений. Они шушукались между собой, обсуждая дурные предзнаменования, которые, как им казалось, были во время начала этого похода. Все это дало основание командиру Далекарлийского полка Сигроту прямо сказать королю, что он не может положиться на своих солдат. Это был тревожный сигнал, но Карл не принял его во внимание. Он заявил, что в таком случае он желает, чтобы ни он сам, никто другой из армии не вернулись живыми из этого похода. Да, подобными речами боевой дух армии не поднимешь.

Ситуация усугубилась ранением короля. Значения этого события нельзя преуменьшать, так как оно во многом повлияло и на все последующие. Ведь король фактически сам планировал сражения и руководил ими. Роль высшего генералитета чаще всего сводилась к прямому исполнению указаний монарха-полководца. Ночью с 16-го на 17 июня королю не спалось. Взяв с собой Левенгаупта, он выехал к берегу Ворсклы. Развеяв скуку быстрой скачкой, король приблизился к укреплениям Полтавы. Он любил пощекотать себе нервы, стоя под ружейным огнем осажденных, которые стреляли со стен крепости (в 1718 году такая бравада будет стоить ему жизни). Одна из пуль попала в ногу коня Левенгаупта, и тот обратился к королю с просьбой покинуть опасную зону. Карл оставил ее без внимания, порекомендовав Левенгаупту просто сменить коня. Уже возвращаясь в лагерь, король заметил небольшой русский отряд, переправлявшийся на шведский берег. Собрав солдат, король бросился к переправе. Отряд, отстреливаясь, отступил, и в тот момент, когда король уже повернул коня, шальная пуля угодила ему в пятку. Туда же, куда попала герою греческих мифов Ахиллу стрела Париса, – очень символическое совпадение. Карл сделал вид, что ранения не заметил, и ехал к лагерю спокойно, пока кто-то из драбантов не обратил внимания, что из его сапога струится кровь. Бравируя раной, король еще заехал к траншеям, чтобы проверить караулы. В результате рана успела воспалиться, и для того чтобы снять сапог, его пришлось разрезать. Под ножом хирурга король держался спокойно, внимательно наблюдая за процедурой, а когда хирург в один из моментов заколебался, отобрал у того нож и сделал надрезы самостоятельно. Последствия не замедлили проявиться. Несколько дней, когда присутствие короля было особенно необходимым для подготовки к сражению, он пробыл в горячке.

Накануне боя, или шведское «Если» против русского «Авось»

В русском стане не дремали. Царь Петр использовал каждый день с пользой, собирая силы в единый кулак. Пока шведы, в предчувствии генеральной баталии, участив штурмы, бросались на стены Полтавы чуть ли не каждый день, русская армия снялась со стоянки и 20 июня 1709 года переправилась через Ворсклу в районе села Черняховское. Петровские войска, переправившись на другой берег, разбили первый укрепленный лагерь за восемь километров от Полтавы, левее села Семеновки. Таким образом, момент для перехвата русской армии на переправе шведами был упущен.

Из спячки их вывели неутешительные известия от эмиссаров, прибывших из Польши и Крымского ханства. Оказалось, что корпус Крассау стоял заблокированный за рекой Сян российской армией генерала Гольца за тысячу километров от места событий. Крымского хана от выступления удерживал султан Ахмед III, который колебался в выборе: поддержать шведов и распрощаться с надеждами на захват Подолья, на которое Турция постоянно претендовала, или избрать нейтралитет и подождать, что выйдет из российско-шведского противостояния. Карл понял, что каждый день промедления делает его слабее, а его противника – все сильнее. Со временем плотнее становилось кольцо вокруг расположения шведских сил, все дерзостней вел себя противник.

На совете 22 июня (мрачная дата!) шведы решили дать генеральный бой. Король даже выстроил войска для баталии, вызывая этим русскую армию на бой, но россияне обустраивали свой лагерь и реагировать на вызов не собирались. Поэтому с исполнением решения вышла заминка. Тем более рана короля воспалилась, и он прометался несколько дней кряду в горячке, без сознания, а драгоценное время неумолимо уплывало, подводя шведскую армию к финальной черте. Пока король был без памяти, обязанности командующего выполнял Реншельд, который не хотел брать на себя ответственности и самостоятельно ввязываться в рискованное мероприятие. Между тем, 25 июня русские покинули первый лагерь и пошли ближе, за пять километров от города. Новый лагерь был устроен возле села Яковцы. Его окружили валом и рвом, поставили рогатки. Однако со всех сторон укрепления возводить не стали.

Укрепления состояли из ряда люнетов[7]7
  Люнет – открытое с тыла укрепление.


[Закрыть], которые своими углами торчали наружу. Между люнетами были проходы. Они должны были облегчать выход войск, но они же были самым слабым звеном в обороне лагеря, так как позволили врагу осуществить штурм без лестниц. С восточной стороны лагерь выходил к почти 60-метровому обрыву перед самой рекой. Нападений с этой стороны никто не ждал. Место, на первый взгляд, было выбрано удачно. На западе и северо-западе от лагеря располагался Будищанский лес, на юг, почти до самой Полтавы, тянулся такой же густой и труднопроходимый Яковчанский. Правее от лагеря была открытая равнина около двух километров шириной. Однако для отступления в случае неудачи из лагеря было всего два пути. Один – на север вдоль реки, этим путем и пришла сюда русская армия. Другой – через Ворсклу. Первый путь легко перекрывался врагом, а второй требовал много времени и усилий.

Между лесами со стороны Полтавы находилось полуторакилометровое дефиле – открытое пространство. Только через него шведская армия могла напрямую подойти к русскому лагерю. Сам Петр на шведов нападать не собирался. Открытого столкновения он намеревался избегать, так как не был уверен в собственных силах, а вот спровоцировать энергичного короля на необдуманные, поспешные действия – это другое дело. Поэтому царь выбрал для своей армии роль наковальни, на которую должен был обрушиться и сломаться шведский молот. План Петра основывался на ряде русских «авось». Для того чтобы сбить атакующий порыв армии Карла и серьезно ослабить ее, было принято решение перекрыть дефиле линией редутов. Она же должна была послужить прикрытием для действия конницы Меншикова, которой предстояло расположиться сразу за ней. Поэтому одновременно с обустройством лагеря началось и строительство шести первых поперечных редутов, перекрывающих дефиле. И вот застучали топоры, замелькали лопаты и заступы. Возводились редуты разных типов. Большинство из них имело квадратную форму. Каждая сторона такого укрепления равнялась 50 метрам (иногда указывают длину в 60 метров). Другие редуты были треугольными. Все редуты обносились высокими валами с брустверами, за которыми должны были размещаться солдаты гарнизона. Снаружи укрепление окружалось рвом. Расстояние от дна вала до верхушки бруствера составляло около 5 метров. На каждом редуте могло разместиться от 400 до 500 человек – от нескольких рот до батальона пехоты. Кроме этого, было предусмотрено размещение орудий. В основном устанавливались по две трехфунтовые легкие пушки, но на некоторых редутах ставились и более тяжелые орудия. Чтобы затруднить штурм редутов противником, они были обнесены врытыми рогатками. Штурмовать эти укрепления было довольно сложно. Гарнизон был надежно защищен не только от пуль, но и от картечи, а сам мог вести огонь во всех направлениях, следя за перемещением неприятеля. Наиболее эффективной для борьбы с ними была бы тяжелая артиллерия, но и ей потребовалось бы значительное время. По окончании поперечной линии принялись за строительство линии из четырех продольных редутов, перпендикулярных поперечным, хотя имеются предположения, что расположение их было не строго перпендикулярным. Возможно, направление линии этих редутов было смещено в сторону Яковчанского леса, чтобы прикрыть овраги, ведущие из леса и на дорогу в село Семеновку. Кроме укреплений, в дефиле отрывались шанцы, перекрывающие пространство до села Яковцы.

Пока шли эти работы, у шведов был шанс нанести упреждающий удар, но в силу причин, упоминавшихся выше, его не последовало. Итак, согласно планам Петра, активных действий наступательного характера российские войска не вели. Противник, как уже отмечалось, должен был быть задержан огнем на линии поперечных редутов и контратакован всей российской кавалерией. Когда же шведы будут достаточно обескровлены, кавалерия должна была отступить и стать по обе стороны от укрепленного лагеря, а в действие вступала тяжелая артиллерия. Противника добивали бы орудийным и ружейным огнем из лагеря и последующими контратаками кавалерии. Все это, по мнению царя, должно было принудить Карла к отступлению. Вариант уничтожения шведской армии вообще не рассматривался.

Слабость российского плана заключалась в следующем. Шведы могли захватить редуты внезапно или проскочить сквозь них, как примерно и произошло в действительности. Тогда редуты становились прекрасной опорной линией для штурма или осады русского лагеря. Царь также не продумал, как должна была выводиться из боя со шведской армией кавалерия. В том же случае, если шведы возьмут редуты, русская армия могла оказаться заблокированной в укрепленном лагере, прижатом к берегу, с единственной надеждой на спасение, которая заключалась бы в наведении понтонного моста через Ворсклу. Однако россияне положились на «авось»: «авось» не прорвутся, «авось» отведем и «авось» не придется. Это просматривается на всех этапах плана.

Теперь обратимся к проблеме нехватки боеприпасов у шведской армии. Уже упоминавшийся здесь шведский исследователь П. Энглунд считает, что для пушек боеприпасы еще были, а для мортир и гаубиц практически подошли к концу. Шведы подбирали ядра и пули, выпущенные защитниками Полтавы, переливали на пули оловянные сервизы, солдаты лили пули из железа. 26 июня генерал Левенгаупт, участвуя с отрядом солдат в одной из стычек, стал свидетелем поразившего его явления. Строй солдат, которому он приказал открыть огонь по приближавшемуся неприятелю, привычно вскинул ружья, но вместо громоподобного раскатистого залпа послышались жалкие хлопки. Пули, вылетев из ружей, пролетели около двадцати метров и дружно упали на землю. Неприятель не стал ждать повторного залпа, а, развернувшись, отступил без потерь. Оказалось, что ружейный порох, который долгое время хранился не в надлежащих условиях, отсырел и пришел в полную негодность. Левенгаупт доложил о ситуации королю, но тот приказал не давать ходу этой информации, чтобы среди солдат не распространялись панические настроения. На замечания Реншельда и других генералов о недостатке боеприпасов Карл ответил, что все найдется в запасах у московитов. Осталось только выиграть сражение… Король, который почувствовал себя лучше, принял решение завтра же атаковать русский лагерь. В успехе он, в отличие от своего генералитета, не сомневался. Он все еще верил в свою счастливую звезду. Он верил, что его солдаты, еле держась на ногах от голода, холодным оружием разобьют армию, по крайней мере вдвое большую по численности…

В Христовоздвиженском монастыре, где находилась штаб-квартира короля, состоялся военный совет. На нем в общих чертах определялись те задачи, которые должна была решать шведская армия в ходе предстоящего боя. Больше мешкать было нельзя: россияне заканчивали продольную линию редутов и ждали подкреплений, к тому же 28 числа заканчивался пост, которого казаки, как истинные православные, свято придерживались. Поэтому 28 июня проблема с продовольствием могла встать с особой остротой и привести, в конечном итоге, к непредсказуемым последствиям. Шведский план имел два основных этапа. На первом нужно было прорвать систему редутов на пути к русскому лагерю, а на втором – осуществить непосредственно его штурм. План был очень уязвим. Наступление должно было начаться ночью, чтобы застать гарнизон редутов врасплох, до того, как на помощь им придут дополнительные силы. Пехота и кавалерия просто должны были быстро проскочить в промежутках между редутами, не ввязываясь в бой. Кавалерия к тому же была обязана сбить русскую конницу, если бы та осмелилась заступить ей дорогу. Далее, двигаясь в северном направлении, кавалерия должна была обойти лагерь и отрезать возможный путь отступления русской армии вдоль Ворсклы. Пехоте, пройдя линию редутов, предстояло в лоб атаковать лагерь русской армии. Если бы все задуманное шведам удалось, армии Петра грозило окружение и полное уничтожение. Однако в этом плане, по мнению П. Энглунда, было много «если». План мог бы сработать, если бы получилось застать русские войска на редутах врасплох и если бы редуты удалось быстро проскочить. И наконец, главное условие – штурм лагеря должен был быть удачным. А как должны были бы действовать войска Карла в случае занятия русскими войсками позиций на редутах до подхода шведских сил? Куда в случае неудачного штурма русского лагеря должны были бы отходить шведские войска, если дефиле по-прежнему перекрывают редуты? Очевидно, Карл и его штаб недооценили не только численности русской армии, ее огневой мощи, но и того, что, отвоевав девять лет, она кое-чему да научилась.

Шведская армия накануне боя была разбросана по нескольким лагерям. Переход русской армии ближе к Полтаве никак не повлиял на расстановку шведских сил. Карл не сомневался, что Петр не решится атаковать шведские силы на стоянке. Король, как уже говорилось выше, разместился в монастыре под охраной своей лейб-гвардии. Неподалеку расположилась пехота, спавшая по причине жаркой погоды прямо под открытым небом. Лагерь кавалерии находился немного в отдалении, в четырех километрах от стоянки пехоты, между селами Рыбцы и Пушкаревка. Южнее Пушкаревки разместился огромный обоз из тысяч фур. Разбросанность шведских сил объяснялась желанием избежать скученности большой массы людей в одном месте, чтобы уменьшить антисанитарию и задержать распространение эпидемий, которые были бичом армий того времени, ведь жаркая влажная погода и так уже вызвала увеличение желудочно-кишечных заболеваний. Не избежал заразы и генерал Левенгаупт, который все время накануне сражения страдал жесточайшим поносом.

Лагерь запорожцев был разбит неподалеку от Полтавы. Казаки продемонстрировали шведам свое воинское искусство сразу после прибытия под Полтаву, и им это тут же аукнулось. Кошевой Гордиенко с группой сечевиков на глазах у шведов в ответ на стрельбу с крепостных стен Полтавы примерно с пятисот шагов произвели ружейный залп по солдатам гарнизона. Результат ошеломил и защитников города, и шведов. Залп стоил жизни сорока русским – и это с максимально возможного расстояния! Затем один из запорожцев подвел черту. Вскинув ружье, он одним метким выстрелом свалил замертво российского офицера, который высунулся из башни над воротами. И тогда король, не долго думая, основную тяжесть осады переложил на плечи еще не изнуренных походом и так удачно показавших свое мастерство новых союзников. Запорожцы рыли шанцы вокруг города, вступали в частые перестрелки с гарнизоном и несли ежедневно большие потери от огня осажденных. Сечевикам подобное положение дел пришлось явно не по нутру. Запорожцы быстро помрачнели, заразились неверием в успех, наблюдая за пассивным поведением потрепанной шведской армии, положение которой ухудшалось день ото дня. С каждым последующим днем этой осады надежда на победу улетучивалась, зато росли сомнения и взаимное недоверие. Доверие шведов к казакам сильно пошатнулось после того, как часть полковников Мазепы покинула лагерь – это было следствием выхода Указа царя об амнистии перебежчикам. Шведы усилили караулы и неусыпно следили за всеми действиями казаков. Больной Мазепа, как мог, подбадривал казаков, но это особенно не помогало.

Каким же было соотношение сил накануне битвы? Еще не так давно советские историки старались убедить общественность, что соотношение сил в сражении было почти равным. Численность шведской армии определяли в 35 тысяч человек, а русской в 42 тысячи. Что же стояло за этими числами? В российской армии историки учитывали только боевой состав, без нестроевых и без нерегулярной кавалерии (казаков и калмыков). Учитывались только те регулярные войска, которые были в основной группировке в районе укрепленного лагеря, например без учета гарнизона Полтавы. В число же шведов, участвовавших в Полтавской битве, включали не только казаков Мазепы с запорожцами, но и нестроевых, и раненых, и больных. Таким образом, в действительности по самым оптимистическим подсчетам в строю у шведов было около 24 тысяч человек. Это все те, кто мог держать в руках оружие. Сколько же из этих сил Карл мог и реально использовал в Полтавской битве? Убыль в шведских полках была огромна. Шесть пехотных полков свели каждый до одного батальона (обычный полк состоял из двух). Полностью укомплектованный полк шведской пехоты состоял из 1200 человек, гвардейский из 3000 человек. Накануне сражения гвардейский полк состоял из 1800 солдат, а, например, в Вестерботтенском пехотном полку в строю оставалось около 600 человек, в Упландском – до 690. Многие батальоны едва достигали 300 человек. Кавалерия также была не в лучшем состоянии. Здесь особенно сказывается падеж лошадей. Наполеон застал в России только начало зимы – и остался без кавалерии. Армия шведов в ужасных условиях провела две зимовки. Поэтому от замечательного конского состава шведской кавалерии остались одни воспоминания. Кроме кавалерийских лошадей, в армии было много тягловых лошадей – для транспортировки артиллерии и обоза. Эта масса животных требовала кормов. Однако скученность лошадей привела к тому, что запасы сена на контролируемой шведами территории пришли к концу и коней стали кормить листьями деревьев. Также в шведском стане, кроме строевых, находилось значительное число бесполезных в бою нонкомбатантов (всевозможной обслуги: от денщиков до конюхов) – до 4000 человек и до 2250 раненых и инвалидов. Кроме них, учитывая пребывание при армии шведского короля и других высокопоставленных лиц, имелось 1100 чиновников и интендантов, а также, и без того увеличивая огромное число едоков, при обозе проживало до 1700 офицерских и солдатских жен с детьми. Если суммировать все эти числа, то армия действительно будет выглядеть просто огромной.

Перед сражением, которое король назначил на 27 июня, на стоянках войск началось заметное оживление. После совещания у короля фельдмаршал Рейншельд – а именно ему предстояло руководить шведской армией в сражении (король был еще очень слаб и не мог самостоятельно держаться в седле) – принялся отдавать необходимые команды. Для начала он отдал распоряжение генерал-квартирмейстеру Акселю Юленкруку разделить заранее всю пехоту на 4 колонны, чтобы армия без проволочек могла выступить из лагеря ночью. Проходить редуты собирались под покровом темноты. Неприятеля необходимо было застать врасплох, чтобы без проблем преодолеть линию этих укреплений. Строить войска засветло было нельзя – в русском стане могли догадаться о готовящейся ночной атаке. Фельдмаршал, чувствуя непривычную ответственность на своих плечах, сильно нервничал и был явно не в духе. После этого он отправился к генералу Левенгаупту и сообщил тому, что тот назначается командующим всей шведской пехотой в сражении. Оба полководца давно испытывали взаимную неприязнь друг к другу, а всеобщая обстановка спешки и нервозности перед битвой еще более усилила напряжение в их отношениях. Объявив генералу время выхода войск из лагеря, фельдмаршал лично отправился к бивуаку кавалерии и проинструктировал кавалерийских командиров. Коннице, за исключением семи полков, с наступлением темноты предстояло выстроиться шестью колоннами и приготовиться к выступлению для участия в генеральной битве. Оставшиеся семь полков кавалерии отправлялись в район Пушкаревки для охраны огромного шведского обоза. К обозу стягивались все нестроевые и непригодные к участию в битве солдаты, а также почти вся артиллерия, состоящая из 28 орудий. Для охраны обоза отправили и 3000 запорожцев. Все эти войска потом очень понадобятся Карлу, но будет уже поздно. К тому же часть войск оставались у Полтавы для ее блокады. Знали бы шведы, что у гарнизона уже почти не было боеприпасов, а на момент снятия блокады в пороховом погребе оставалась последняя бочка пороха. Учитывая, что бой должен был начаться в темное время, войскам был доведен пароль, по которому соединения должны были узнавать друг друга. Ближе к вечеру короля на носилках вынесли из помещения. Карл хотел лично видеть битву, к которой так долго стремился. Для короля решено было устроить импровизированный экипаж. Его носилки поместили между двумя связанными лошадьми, сверху положили постель, на которую и водрузили раненого монарха. По обе стороны от лошадей шли по восемь пеших лейб-гвардейцев, а сам эскорт, как всегда, должен был состоять из верных драбантов. Пока все войска находились на своих местах, для отвлечения неприятеля от передвижения войск ближе к Ворскле был отправлен легкоконный Валашский полк из тысячи человек.

Около 23 часов начался вывод войск и формирование колонн. В кромешной темноте, которая окутала все вокруг, поднялась суета. Не обошлось без проволочек и сутолоки. Левенгаупт, чтобы убедиться в правильности формирования колонн, этим занялся лично, чем вызвал серьезное неудовольствие со стороны Реншельда, который тут же обвинил его в организации сутолоки и затягивании построения. Наконец войска были выстроены и начался молебен – перед каждым сражением это был обязательный ритуал в шведской армии. Пока идет молебен и все эти тысячи воинов пытаются определить свои отношения с Богом, подсчитаем численность войск, которые должны были принять участие в битве.

Итак, 4 шведские пехотные колонны состояли из 18 батальонов пехоты. В них насчитывалось 8200 человек. Шесть кавалерийских колонн состояли из 109 эскадронов, насчитывающих 7800 человек. К этому числу нужно прибавить и тысячу всадников Валашского полка. Колонны сопровождали всего лишь 4 пушки! Именно из них собирались вести обстрел укрепленного русского лагеря, естественно при условии, если бы их удалось протащить через линию редутов. Их шведы собирались противопоставить 102 российским пушкам! Казаков Карл также не взял, за исключением части конных запорожцев, которые должны были играть роль легкой конницы и оказывать поддержку регулярной кавалерии, как и Валашский полк. Всего же украинских казаков было около 10 тысяч человек, но король посчитал, что в полевом сражении ему больше понадобятся шведы, на коих он мог полностью положиться. А зря! Именно в бою за редуты казаки могли оказать неоценимую помощь шведской армии, но об этом ниже. В итоге получается, что в Полтавском сражении Карл использовал всего 17–18 тысяч человек! При этом шведские солдаты, учитывая, что ружейный порох в значительной степени испорчен, могли положиться только на холодное оружие. Воистину «безумству храбрых поем мы песню»! Самоуверенный Карл достаточно низко ценил боевые качества российской армии. И это был серьезный просчет.

Теперь посчитаем силы Петра. Как уже отмечалось, войска Петра I сосредоточились в основном в укрепленном лагере. Некоторые современные российские историки насчитывают в нем уже не 42 тысячи солдат, как еще совсем недавно, а не менее 46 тысяч. В это число входят только строевые солдаты регулярных полков, без учета 5–6 тысяч казаков гетмана Скоропадского, расположенных за Будищанским лесом, и нескольких тысяч калмыков и казаков, находящихся при кавалерии Меншикова. Общее число российских войск в районе Полтавы (включая и ее гарнизон) иногда определяют в 60 тысяч. Правда, украинским казакам царь не доверял, считая их ненадежными, могущими в любой момент переметнуться на шведскую сторону, поэтому основную их массу выставил подальше от вероятного места сражения для преграждения возможных путей шведского отхода. Чтобы обеспечить их лояльность на первом этапе сражения, восточнее позиций гетмана Скоропадского царь разместит 6 драгунских полков генерала Волконского.

Накануне сражения еще кипела работа на редутах, вначале занятых лишь общим пехотным охранением. Петр лично осматривал полки, пытаясь вдохновить их на бой, так как моральный дух войск перед баталией был не особенно высок – ему только недавно доложили, что к шведам перебежал унтер-офицер гвардейского Семеновского полка Немчин. Петр ожидал шведской атаки, но когда она произойдет, еще не знал, поэтому во все стороны отправляются разъезды для наблюдения за возможными перемещениями шведов. Российские генералы, вооружившись подзорными трубами, до боли в глазах всматриваются в очертания шведских позиций. Небольшие отряды кавалерии и казаков по-прежнему посылаются тревожить шведские аванпосты. Напряжение нарастает, сам воздух перед битвой кажется до предела наэлектризованным. Однако уже стемнело. Околицы пустеют. В лагерь возвращаются на взмыленных лошадях уставшие разъезды. Ввысь потянулись дымки бивуачных костров – солдаты приступают к своей нехитрой трапезе. Какое-то время еще слышны окрики часовых, но вскоре все замолкает – лагерь погрузился в тревожную дрему перед битвой.