Текст книги "Времена и формы (сборник)"

Времена и формы
Степан Вартанов

© Степан Вартанов, 2014

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Настоящее совершенное

Игра

Сегодня мы – самое сильное государство на Земле. Но иногда сила вынуждена быть жестокой, как бы нам ни хотелось этого избежать…

Вообще-то обычно речи для Президента пишут спичрайтеры, тщательно расставляя акценты и аккуратно обходя острые углы. Обычно. Но предстоящее выступление не было обычным. Кому-то покажется, что Америка сбросит наконец груз устаревших либеральных ценностей, уйдет от анекдотичной ситуации, когда залезший в дом грабитель может засудить хозяина за поцарапанный при взломе ящика палец. Кто-то, наоборот, начнет кричать о предательстве американских идеалов. И очень, очень мало найдется в мире людей, которые осознают, что эта простая и строгая речь есть не что иное, как начало войны. Потому что иногда сила вынуждена быть жестокой.

Президент вздохнул и отложил диктофон. Как выразить словами то, что с неизбежностью вытекает из разрозненных докладов экспертов, сведенных вместе другими экспертами, советниками, ДАРПА, разведкой. Мы – самое сильное государство на Земле. Но это – сегодня.

Он вздохнул, и снова потянулся к диктофону. Замер. Что это было? Боковое зрение? Запах? Звук? Президент привык диктовать, прохаживаясь по кабинету, и сейчас в его кресле… Да нет, быть не может! Президент обернулся.

Первая мысль была, как ни странно, не об охране и даже не о невозможности того, что кто-то сумеет просочиться сквозь эту самую охрану и нагло развалиться в его кресле. Первая мысль была… Манекен.

Незнакомец не был ни высок, ни низок. Одет он был в ничем не примечательный серый летний костюм в полоску, идеально выглаженный и, похоже, абсолютно новый. В кресле он сидел, откинувшись на спинку и заложив ногу на ногу, выставив на обзор хозяину кабинета черные носки и блестящие туфли. Волосы он зачесывал на пробор. А вот лицо гостя было кукольным.

– Хорошая речь, – произнес гость и трижды свел вместе ладони, изображая аплодисменты.

– Кто вы? – Президент не боялся, если бы он не умел сохранять спокойствие в самых неожиданных ситуациях, он просто не добрался бы до этого поста. Кнопка вызова охраны, к сожалению, была рассчитана на то, что вызывающий будет сидеть в кресле.

Гость по-птичьи склонил голову, словно изучая своего собеседника. Машинально Президент отметил, что любое действие этого человека будет выглядеть как актерская игра – с таким-то лицом.

– Если бы я был убийцей, вы были бы уже мертвы. – Кукольные губы растянулись в улыбке, немного шире той, которую мог бы позволить себе человек с некукольной анатомией. Это раздражало.

– Я просто хотел бы кое-что вам… показать. Вы не против? – Гость проворно покинул кресло и направился к двери. Президент не возражал, за дверью была охрана.

«Если она еще жива», – мелькнула предательская мысль. В конце концов, как-то ведь он прошел мимо всех этих датчиков, камер и наблюдателей.

– Если вы настаиваете, – произнес он вслух. Он собирался захлопнуть дверь за спиной гостя, но ничего не вышло – тот галантно, ни дать ни взять манекен в магазине, склонился в полупоклоне: после вас, мол. Президент пожал плечами и шагнул в прихожую. Поворачиваться спиной к гостю он не боялся, понимая, что тот был абсолютно прав, говоря, что, будь он убийцей, Президент был бы трупом.

Это был садик в японском стиле. Президент резко обернулся – но никакого кабинета у него за спиной не было. Был там лишь гость с его идиотской кукольной улыбкой и какие-то грядки у него за спиной.

– Что за…

– Осмотритесь. У вас есть примерно пятнадцать минут.

Садик и огород за ним. В саду играла девочка лет восьми, азиатка, одетая во что-то, Президенту не знакомое. Штаны, легкая куртка, все это из серо-синей ткани, а на ногах… Босиком. По крайней мере, в Америке так не одеваются. Девочка собирала мелкие желтые цветы вроде астр в небольшую глиняную вазу и что-то напевала себе под нос. Была в ее поведении какая-то неправильность, но Президенту было не до этого, шок от неожиданного переноса из Белого дома неизвестно куда был слишком велик.

– Послушайте, – впервые за Бог знает сколько лет его голос дрожал, – где… кто вы?

– Гость.

– Как вы… как мы сюда попали?!

– Я мог бы сказать – телепортация, но вы даже не представляете, насколько это было бы далеко от истины. – Гость пожал плечами и сделал скорбную гримасу.

– Вы… изобрели телепортацию?

– Это неважно. Осмотритесь.

Президент вздохнул. Если этот псих и изобрел способ мгновенно переноситься с места на место, психом он от этого быть не перестал. Вот только…

– Где мы?

– Япония.

Девочка успела убежать в дом – нищую хибару, если называть вещи своими именами, – со своим букетом, вернуться и теперь сидела под окном на деревянной скамеечке, сворачивая листок бумаги и иногда от излишнего усердия высовывая язык. Очень милая девочка, просто кукла… В хорошем смысле. Что-то у нее не ладилось, по крайней мере, она уже трижды повторяла процедуру, разворачивая и снова сворачивая лист и что-то бормоча на неизвестном Президенту языке.

Затем – единственная причина, по которой он не заметил этого сразу, заключалась, конечно, в шоке от общения с гостем – до Президента дошло, что же странного было в поведении этой девчушки. Они ведь только что возникли из ничего прямо у нее в саду!

– Она нас… не видит?

– Нет. Мы не принадлежим этому месту.

– Что вы имеете в виду?

– Сорвите цветок, увидите.

Цветок был последней каплей. Пальцы просто прошли сквозь стебель, не встретив ни малейшего сопротивления. Не удалось также поднять с земли камешек – хотя ладонь чувствовала опору с текстурой именно мелких камешков, да и ноги не проваливались сквозь гравий дорожки. Но вот траву они при ходьбе не тревожили. С какой-то усталой обреченностью Президент вдруг осознал, что этот тип – вовсе не сумасшедший изобретатель.

– Скажите хотя бы…

– Нет.

– В каком смысле?

– Я не являюсь человеком.

– О Боже!

– Смотрите на девочку. Красивый ребенок, правда?

– Да… Что она делает?

– Это называется оригами. Она пытается сложить фигуру, но все время пропускает один этап. Ребенок, что с нее взять!

Фигуру. Смотреть на девочку. Зачем? Что за ключ у этой шарады?

– Что… что это за фигура?

– Звезда. – Что-то в тоне гостя заставило Президента вздрогнуть, а в следующий миг звезда и вправду вспыхнула.

Мгновенно, без всяких переходов и подготовок, мир стал нестерпимо, невероятно ярким. Предметы превратились в собственные тени, и даже тени были, казалось, сотканы из света, жесткого, лишенного полутонов. Отстраненно Президент удивился, что не чувствует ни жара, ни боли. А через мгновенье по ушам ему резанул детский крик.

Девочка лежала на земле, скорчившись, прижав колени к животу и закрывая лицо руками. Руки стремительно покрывались ожогами, а узоры на платье дымились. Затем ее одежда вспыхнула, а еще мгновением позже пылали уже и дом и сад. И незаконченная звезда оригами на обугленном крыльце. Затем ударил гром, вот только обычный гром не уносит прочь дома и не вырывает с корнем деревья.

Следующие несколько секунд Президент не помнил. Он пришел в себя, стоя на коленях и пытаясь пиджаком сбить с ребенка пламя. Пиджак беспрепятственно проходил сквозь девочку.

– Что вы стоите?!

Гость действительно стоял чуть в стороне, глядя на происходящее, но не пытаясь вмешаться. На его кукольном лице ничегошеньки не отражалось.

– Вы не сможете ей помочь.

– А… а вы? Пожалуйста! Она же умирает!

– Никто.

Девочка – то, что недавно было ребенком, – умирала. Похоже, она не могла сделать вдох, пыталась, но не могла, ее тельце сотрясала крупная дрожь.

– Воздух слишком горячий, – произнес гость. – Плюс триста по вашей шкале.

– Что произошло?! Это…

– Это Хиросима. В конце Второй мировой войны сюда сбросили бомбу. Вы сбросили. Это память. Эхо, которое остается, когда звука уже нет. Девочка умерла, даже праха ее теперь не найти.

– Прошлое… Боже…

Ветер теперь дул со стороны, противоположной той, где была вспышка, дул с силой урагана, и этот ураган был горяч… Президент, впрочем, не чувствовал ни ветра, ни жара. Он только видел, как горело в этом горячем вихре все, что еще могло гореть.

– Это все… запись? Вроде… кино?

– Нет. Это все – есть. Это – то, из чего выросла ваша история. Простите. Вам не понять.

– Заберите меня из этого кошмара!

– Осмотритесь.

– Что?!

Гость исчез. Президент остался один, среди выжженных остовов домов. Сначала он звал и умолял, затем просто молча бродил по улицам, заваленным обгоревшими трупами, десятками, сотнями тел. Небо хмурилось, и вскоре с него начали падать крупные хлопья пепла. Они пролетали сквозь Президента, кружились в воздухе, покрывали землю тонким ковром. В воздухе пахло горелым деревом, раскаленным камнем, но все перекрывал запах горелого мяса. Президенту казалось, что он сходит с ума, он никогда не думал, каково это – быть единственным живым существом в целом городе – ни людей, ни животных. Ни даже микробов. Иногда он слышал голоса, но всякий раз оказывалось, что это скрип остывающих камней. Он был уверен, что остался здесь навсегда.

Гостя он нашел к вечеру, на берегу того, что раньше было, видимо, декоративным прудом. Вода в пруду все еще дымилась, но уже не кипела, на поверхности плавали вареные карпы.

Гость сидел на коврике, скрестив ноги на восточный манер, и двумя серебряными вилками разделывал одну из рыбин.

– Получилось изумительно, – произнес он. – Не желаете?

– Странно, – резюмировал он, глядя на то, как Президент, скорчившись, опорожняет свой желудок. – Вы столько всего здесь видели, а добила вас эта рыбка. – Он вздохнул и пинком отправил столик в пруд.

– Пора.

Они снова были в кабинете. Несколько секунд Президент просто стоял неподвижно, затем медленно поднес руки к лицу и уставился на свои ладони. Он и сам не знал, зачем он это сделал. Руки дрожали. Гость истолковал его жест по-своему.

– Не беспокойтесь, – произнес он. – Вся радиация осталась там.

– Зачем…

– Чтобы предоставить вам ВСЮ информацию.

– Я…

– Вы никогда не задумывались, что это может быть так страшно?

– Нет. Боже, нет!

– Это основная проблема вашей расы. Ваша технология давно переросла возможности вашего воображения. Но не буду вам мешать. Вы тут речь сочиняли.

Гость исчез, оставив хозяина кабинета ходить кругами по ковру. Его трясло. Несколько раз он брал диктофон, затем клал его на стол. Снова брал, словно, держа в руках пластиковую коробочку, он мог забыть недавний опыт… Затем он включил диктофон и, глубоко вздохнув, начал…

– Сегодня я хотел бы начать свою речь с извинений. Мы были самой сильной страной на Земле. Мы ею и остались. Но часто вместе с силой приходит ощущение вседозволенности, и мы перешагнули грань, применяя силу и неся боль и страдания там, где можно было творить добро. И я говорю вам – мы должны остановиться. Мы должны вернуть Соединенным Штатам уважение – не страх, а именно уважение других народов. Так было раньше – пусть эти времена вернутся. А для этого мы должны отказаться от насаждения своих взглядов силой оружия. Мы должны сосредоточиться на ликвидации внешнего долга нашей страны, пусть даже для этого придется потуже затянуть пояса. Мы должны прекратить создание новых, все более изощренных видов оружия, свернув военные отрасли до необходимого минимума. Мы больше не будем восприниматься в роли агрессора. И если Россия или Китай захотят вступить с нами в конфронтацию…

Он остановился, словно натолкнувшись на невидимую стену, и несколько секунд стоял неподвижно, без единой мысли. Да сколько же можно!

–… если Россия или Китай захотят вступить с нами в конфронтацию…

Ответ – вот он, на ладони. Но как забыть девочку из Хиросимы, сгоревшую у него на глазах? Он даже не спросил, как ее звали.

–… если Россия или Китай захотят вступить с нами в конфронтацию…

–… нам нечего будет им противопоставить.

– Вы запутались. – Гость снова развалился в кресле, в голосе его звучало сочувствие. – А почему они решат с вами воевать? Такова человеческая природа?

Президент тоскливо посмотрел на своего мучителя.

– Это политика, – ответил он наконец. – Если мы не подавим конкурентов сейчас, то они подавят нас потом.

– Это игра?

– Да. – Президент вздохнул и за неимением кресла присел на краешек гостевого стула. – Но я даже не представлял…

– Девочку звали Рэйко.

Президент закрыл лицо руками. Больше всего на свете ему хотелось спрятаться и чтобы его никто никогда не трогал. Именно то, чего он никогда не получит.

– Зачем вы мне это говорите?

– Чтобы предоставить вам ВСЮ информацию. Я уже объяснял.

– Зачем? Вы… курируете нас?

– Нет. Я просто проходил мимо.

Президент вздохнул.

– Это игра в вероятности, – сказал он. – Если я не нападаю, когда я сильнее, существует вероятность, что, когда экономика Америки ослабеет, а экономика, скажем, Китая, вырастет, он, в свою очередь, нападет на нас. Вероятность оценивается… есть разные методы… ну, в общем, она довольно велика. Понимаете?

– Нет.

– У меня нет выбора, погибнет девочка или нет. Выбор только в том, будет это наша девочка или чужая.

– Вы делите детей на своих и чужих? Вам не понравилась Рэйко? Я постарался выбрать обаятельного ребенка.

– Будьте вы прокляты! – прошептал Президент.

– За что? За Хиросиму? И кстати, вы говорили о нападении на вас Китая, а сами собираетесь воевать с Россией. Получается нестыковка.

– Ресурсы. Если мы не получим к ним доступа сейчас…

– Спасибо, я понял. Китай сделает это, когда станет сильнее, а вы ослабнете.

– Да.

– Договоритесь.

– Это… – Президент растер лицо ладонями. Как объяснить пришельцу, что такое политика? – Это часть игры. Можно согласиться, это нейтрализует действия оппонента сейчас. А потом, когда тебе выгодно, нарушить соглашение.

– Зачем вы играете?

– Да как вы не понимаете? Мы не придумывали этих правил!

– Они сложились сами?

– Да. И я понятия не имею, как их изменить. Послушайте… Послушайте, но ведь вы могли бы…

– Нет.

– Вы даже не дослушали…

– Я не буду блокировать ваши попытки вести войны. Я вам не нянька.

– Но вы уже вмешались.

– Я просто проходил мимо. – Кукольное лицо наморщило кукольный лоб. – Ну ладно. Что будет, если я проведу все ключевые фигуры вашей политики через тот же опыт, что и вас?

– Я… – Президент чуть не плакал. – Мы…

Ответ был опять очевиден, и опять – безжалостно жесток.

– Успокойтесь. И говорите правду, сколь бы неприятной она ни была.

– Найдется кто-то, кто сможет принять ситуацию и действовать даже после того, как он видел, как все это выглядит… в реальности. И он получит преимущество. В игре.

Гость побарабанил пальцами по полированной поверхности стола, пробормотал что-то, Президент лишь разобрал «как все запущено».

И исчез.

– Постойте! – Тишина.

– Пожалуйста! Вы не можете вот так взять и уйти. – Тишина. Вздохнув, Президент поднял диктофон, повертел в пальцах, отложил. Снова поднял…

– Сегодня мы – самое сильное государство на Земле. Но иногда сила вынуждена быть жестокой, как бы нам ни хотелось этого избежать…

Позже, во время выступления, телеоператор покажет его лицо крупным планом, и зрители увидят, что Президент плачет.

Дети свиньи

Будильник весело тренькнул. Помолчал, собираясь с силами, и выдал бодрую трель, то ли птичью, то ли дельфинью. Мягко мигнул, и зажегся свет, зажужжали, раздвигаясь жалюзи.

«Свет», подумал Казимир, тяжело переваливаясь из лежачего положения в сидячее, «это значит, за окном опять эта гадость».

Он встал, опираясь ладонями на колени, постоял, растягивая спину – вроде, не болит – и прошлепал в ванную. Затем, не доходя, повернул-таки к окну – посмотреть на погоду.

Вопреки опасениям, смога за окном не было, а обнаружился там дождь, мелкий, скучный – и сразу понятно, что на весь день. Казимир особо не возражал – дождь мешает только тем, кто молод и всё ещё верит в солнце и радость. В свои пятьдесят два он предпочитал иные ценности. Спокойные.

В дополнение к дождю, за окном обнаружилось графити, одна штука. Кто-то из предпочитающих солнце и радость дебилов, ухитрился вскарабкаться на пятиметровую высоту по отвесной стене дома напротив, и украсить ее кислотно-зеленым кругом, с двумя кружками внутри – ни дать ни взять электрическая розетка. Или поросячий пятачок.

«Сяду в машину – займусь. Если, конечно, там стоит камера».

Умывшись и позавтракав, он спустился в гараж, только чтобы обнаружить на трех из пяти свободных парковочных мест тот же рисунок, выполненный той же краской.

«Вы облегчаете мне задачу». В гараже камеры точно имелись.

Машина – видавший виды элек среднего класса – выкатился из гаража, включил дворники и подсветку салона, и влился в уличный поток. Компьютеры, как известно, умнее водителей, так что Казимир заблокировал ручное управление, вошел в полицейскую подсеть, и вызвал на экран записи гаражных камер. Пожалуйста, детская фигурка – нет, ну вы подумайте! В маске. Потрясающе. Совершение правонарушения – это немаленький штраф родителям юного придурка, а вот преступление в маске – это пожизненное пребывание под контролем автоматических полицейских систем. Вроде, ведь, учат их в школе…

Поручив компьютеру самому анализировать моторику и телосложение «объекта», равно как и заполнение необходимых документов, как-то запрос о предыдущих нарушениях, выписку штрафа и внесение инцидента в полицейские базы данных, он закрыл глаза и попытался подремать еще немного.

Не получилось. Автомобильное кресло было удобно для человека сидящего, но не для спящего, расслабленного. Сразу заболела спина, чуть заметно, но Казимир предпочел не рисковать.

– Компьютер, новостной канал. СВТ.

Техасские новости были, как обычно, маловразумительны, изобиловали описанием жизни звёзд, вот уж без чего Казимир предпочел бы обойтись. Но ставить новостной пуш-клиент не хотелось – хороший коп должен быть в курсе всего, а не только того, что ему нравится.

– Продолжается забастовка сотрудников орбитальной станции «Эндевор», приуроченная к годовщине принятия правительством…

Казимир вздохнул. В этом потоке шизы иногда теряешь чувство реальности. Летишь куда-то сквозь дождь, по шоссе, окруженном щитами шумоотражателей, так, что кроме грузовика впереди и легковушек справа и слева ничего и не видишь. Пытаешься не уснуть.

Корпорация Бэйду-Гугл подтвердила информацию о начале третьей стадии проекта Эй-Ай. Скорее всего, как это случалось уже неоднократно, информационный монстр не станет вести собственных исследований, а приобретет компанию, имеющую соответственный опыт, вместе с ее разработками. Напоминаем вам, что, согласно предложенной пять лет назад главным аналитиком корпорации Бэйду-Вирта Артуром Ли шуточной системе, искусственный интеллект может быть классифицирован по уровням. Так AI—1, что означает artifficial instinct, представляет собой нечто, по уровню развития близкое к дождевому червю. К этой группе относятся практически все бытовые роботы, большинство боевых дронов и дроны полицейского наблюдения и контроля. Второй уровень, AI—2, расшифровывается как artifficial idiot, по словам автора классификации, хе-хе, он был большим шутником… так вот, к этой группе относятся медицинские киберы, некоторые боевые и научные системы, а также, как утверждает Артур Ли, большинство граждан.

Дикторша засмеялась, давая аудитории понять, что уж они-то к этой категории не относятся. Казимир придерживался иной точки зрения, впрочем, это сказывался утренний пессимизм. Пройдет после первой чашки кофе.

– Что касается третьей группы, – продолжала диктор, – то она расшифровывается как, собственно, artifficial intelligence, и представляет собой разум, равный человеческому. Что же, если Гуглу удастся создать нечто подобное, мир еще на один шаг приблизится к так называемой сингулярности. Хорошо это или плохо? У нас в гостях эксперт ДАРПА Крэг Сименс, прошу вас, прокомментируйте…

– Это хорошо, – сказал бодрый голос, и Казимир пожал плечами. Обладатель этого голоса такой же эксперт ДАРПы, как и он. Очередной эффективный менеджер, а то и журналист, такового изображающий. После стольких лет работы в полиции, подобную лажу печенкой чуешь.

– Это хорошо, потому, что именно AI—3 помогут человечеству построить AI—4, artifficial infinite, разум, способный развивать самого себя. Это решит большинство проблем, стоящих перед…

– Компьютер, выключить этот бред.

***

Попасть в полицейский участок удалось не сразу. Двое здоровых латинос-грузчиков пытались «вставить круглый шар в квадратное отверстие» – протащить через входную дверь здоровенную раму сканера. Рама не пролезала. Руководящая процессом девчонка-менеджер то и дело принималась верещать – рама упиралась в стеклянную дверь, и она боялась, что стекло разобьется. Грузчики безропотно возвращались на исходные позиции, и всё начиналось сначала.

Казимир постоял под козырьком крыльца, вместе с двумя такими же как он, полицейскими, только из дорожного отдела. Воздух был свежее, чем, скажем, вчера, и вообще – спешку он полагал делом излишним.

– Может, сказать ей, что стекло бронированное? – осведомился один из ожидающих, щуплый азиат, лет тридцати пяти.

– А оно бронированное? – удивился Казимир.

– Заодно и узнаем, – его собеседник заразительно заржал.

– Говорят, что есть такой тест, – второй ожидающий сделал неопределенный жест в сторону двери. – И по его результатам люди делятся на две группы. Очень глупые и очень сильные.

Тут, наконец, рама повернулась под нужным углом, и дверь освободилась.

– Очень сильные, – резюмировал Казимир, проходя внутрь, и делая глубокий вдох.

Запах кофе и сдобы. Полиция не может без них существовать, это все знают. Он читал, что когда-то, еще в прошлом веке, была сеть кофеен, то ли здесь, то ли в Канаде. И их всё время грабили. В какой-то момент ребятам это надоело, и они сделали гениальный ход – стали отпускать полицейским кофе и донаты (сладкие плюшки множества разных видов) – бесплатно. С тех пор у них за столиками постоянно находился кто-то в форме и при оружии, а ограбления, ясное дело, сразу сошли на нет.

Полиция же обзавелась вредными привычками – к кофеину и сладостям, и теперь, увидев летящую с воем и мигалкой полицейскую машину, горожане философски пожимали плечами: ясное дело, донаты кончились.

Кофе оказало ожидаемое и тем не менее, неизменно волшебное действие, Казимир, наконец, проснулся окончательно.

И отправился на летучку. Собравшись в конференц-зале, сотрудники получали назначения на сегодня, вместе с обзором текущих успехов, довольно, впрочем, скромных. Пара бытовых драк и одна смерть от передозировки. Громкая музыка ночью. Графити в гараже. Все дела раскрыты по горячим следам, что же касается дел старых – ими занимаются.

Впрочем, сегодня был особенный день – не то, чтобы совершенно незабываемый, но – чуть выдающийся из череды событий. Казимиру выдали партнера.

Именно так – «выдали», хотя, конечно, грубо говорить о живом человеки как о вещи, но у полиции тоже есть свои традиции. Новичок зелен, он неопытен, и пусть сперва докажет, что он не вещь. Звали новичка Тони Маркес, атлетического вида парень, только что из академии.

Разумеется, Казимир знал о назначении. Это только в полицейских боевиках напарника назначают в качестве наказания, а герой, получивший этакий неожиданный подарок, начинает кричать, что, мол, нет, я буду работать один – или лучше умру. Прямой путь к психотерапевту.

И только в полицейских боевиках начальник полиции – это дуболом, от голоса которого лопаются стекла в офисе. Задача любого менеджера, в том числе и начальника полицейского отделения – сделать подопечных счастливыми и полными трудового энтузиазма, так что начальство обсудило всё с подчинённым заранее.

Казимир не возражал.

– Эй, Кази, напарник-то пошустрее будет.

Том Мэтью, местный шут. То есть, он считает себя умным… Ну и, соответственно, никогда не поднимется от «офицера» до «следователя».

– Он будет бегать не за мной, а за преступниками.

Тоже, кстати, верх идиотизма – зачем бегать за преступником, если можно скинуть его биометрию полицейским службам? Городские камеры наблюдения засекут мерзавца, а что-нибудь мелкое и летающее – влепит в него дротик со снотворным.

– А ведь тебе всего шесть месяцев до пенсии, – не унимается шутник. – Ты знаешь, чем это кончается в кино? Герой говорит…

Кстати, уже никто не улыбается. Полицейские – народ суеверный.

– Мне действительно осталось всего шесть месяцев до пенсии, – кивает Казимир. – И это единственная причина, по которой твоя голова ещё не находится у тебя в заднице.

Том чувствует, что его занесло, но пытается оставить последнее слово за собой.

– О, – томно вздыхает он, – я не настолько гибок.

– Ты хочешь об этом поговорить?

Усмешки, задумчивый взгляд начальства. Кажется, только что стало известно, кто попадет под следующее сокращение.

– Пошли, Тони, покатаю тебя по нашей зоне ответственности.

Просто другой способ сказать «пошли, позавтракаем», но новичок этого еще не знает.

***

– Куда поедем, сэр? – веселый голос, американская улыбка, фонтан энергии. Из комикса ты, что ли, приятель?

– Ты разве не из Кентуки?

– Э… да, сэр.

– То есть, города не знаешь?

– Э… нет. Но я могу запрограммироват навигатор…

– Компьютер, – вздохнул Казимир. – Маршрут. Завтрак номер два. Пошел.

Полицейский электрокар тронулся, с ходу разгоняясь до дозволенных в городе восьмидесяти миль.

– Завтрак номер два? – переспросил Тони. – А… то есть, зону ответственности участка мы будем смотреть после завтрака?

Казимир только покачал головой.

– Ты ел сегодня?

– Только кофе и бостон крим.

– Вот и прекрасно. А что касается твоего вопроса… Мы должны познакомиться с зоной ответственности. Первый этап знакомства – Аладин.

– Аладин? – удивился Тони. – Арабы?

Учить, учить и ещё раз учить.

– Полицейский не должен быть разборчив, – назидательно произнес Казимир. – То есть, в еде, конечно, должен, но это как раз и есть причина. У этих ребят вкусно кормят. Очень.

– Да я и не…

– Ну и ладно.

В следующий раз подумает, что говорить вслух, особенно в полицейской машине.

Электрокар высадил их перед довольно невзрачным кафе, и укатил парковаться. Стеклянная, раскрашенная под арабский (в диснеевской интерпретации) дворец, дверь скользнула в сторону. Краем глаза Казимир успел заметить разочарованное выражение на лице напарника, затем из-за прилавка выкатился владелец забегаловки, известный большинству клиентов как дядя Лео. Следом за ним появился молодой человек, совсем еще мальчишка, тоже в белом халате и колпаке. Чем-то он бы неуловимо на дядю Лео похож, и очень странно было видеть это сходство на лице тощего как жердь пацана. Ну ничего, еще успеет набрать вес.

– Лео, доброе утро, как дела? – Казимир пожал протянутую ладонь, затем, предвкушая развлечение, протянул руку и мальчишке. На лице последнего появилось выражение крайнего замешательства, он посмотрел на стоящего перед ним полицейского, затем перевел беспомощный взгляд на дядю Лео. Казимир улыбнулся, толстяк нахмурился, и уже открыл было рот, а вот Тони, похоже, так в ситуацию и не въехал. Печально.

– Включи голову, парень! – гаркнул Казимир. – Мне пятьдесят два года!

Мальчишка хлопнул себя по лбу, поспешно пожал протянутую руку, и покраснел до корней волос, что, на смуглом лице смотрелось довольно необычно.

– Племяник?

– Племяник.

– Что-то ты его… не кормишь, что ли?

Дядя Лео фыркнул, и потащил племяника к печи, где, уперев руки в то место, где у обычных людей находится поясница, принялся наблюдать за его работой. Племяник взял здоровенную деревянную лопату, и лихо загрузил в тоннельную печь две лепешки – заготовки «арабской пиццы». Было, разумеется, у этого блюда и настоящее название, но дядя Лео знал, что такое маркетинг, и денег терять не хотел. Ну… скажем так, эта «пицца» была в десять раз вкуснее, и в пять раз дешевле.

– Садись, – Казимир махнул рукой в сторону столика из дешевого красного пластика. – И заканчивай уже нос воротить. Так как здесь, тебя не накормят даже в лучшем ресторане.

И это было правдой.

Вскоре свернутые вдвое и вставленные для удобства едоков в бумажные пакеты «арабские пиццы» были поданы на стол, вместе с двумя миниатюрными чашечками кофе. Казимир с интересом наблюдал за своим новым напарником. Вот тот с искреним недоумением рассматривает чашечку, больше похожую на напёрсток. Поднимает, осторожно нюхает. Отхлебывает.

И морщится.

– Это, – назидательно произнес Казимир, – лучший кофе из всех, что я когда-либо пробовал. – А твоя реакция – результат общения с той коричневой жидкостью, которой мы в полиции запиваем донаты.

– Угу, – согласился напарник, осторожно откусывая от «пиццы». Затем он замер, а глаза его стали круглые.

– Ого! – сказал он. – Вот ведь…

Мальчишка. Но подаёт надежды.

Вызов пришел, когда они уже заканчивали завтракать. У обоих одновременно зажужжали коммуникаторы, и сразу стало ясно, что это не драка на бытовой почве.

– Убийство, – вздохнул Казимир, глядя на экран. Затем не удержался и добавил:

– А мне всего шесть месяцев до пенсии.

Новичок поперхнулся кофе, затем осторожно поставил чашку на стол (так и не допил, негодник!) и устремился к двери. Казимир предпочел не торопиться, он помахал ручкой дяде Лео, потянулся и, залпом допив свой кофе, пошел к выходу. В отличие от Тони, он запомнил, где городские службы нашли парковочное место для их машины, и был уверен, что телепортацию пока не изобрели.

***

Полицейские машины, мигалки, создающие неуместное, но стойкое ощущение праздника, толпа зевак за линией ограждения, суетящиеся под ногами и в воздухе дроны репортерских служб, равно как и полицейские дроны оцепления, призванные выдворять и, по возможности, идентифицировать зевак и дроны репортерских служб… Всё как обычно. Сто человек занимаются ерундой, просто потому, что одному вдруг приспичило умереть не в своей постели.

Казимир и Тони протолкались сквозь толпу, и направились прямиком к палатке экспертов. Куда же ещё? Если мальчишка и порывался посмотреть на покойника лично, то Казимир живо охладил его пыл, заметив, что эксперты увидят в десять раз больше, особенно если им при этом не мешать.

Дежурным экспертом оказалась Клара Сидх, которую за глаза, а порой и в глаза уважительно называли «Кю», намекая то ли на чокнутого технаря из «Джеймса Бонда», то ли на всемогущего инопланетянина из Стартрека. Экспертом Клара была, что называется, от Бога.

– Один труп, юноша, лет шестнадцать, – бросила она через плечо, стоило Казимиру появиться в поле зрения. – Забит чем-то вроде бейсбольной биты.

– Личность установлена? – поинтересовался Тони.

– Если бы была установлена личность, – раздраженно отозвалась Клара, – я бы не стала называть его юношей… юноша.