Текст книги "Охотники за костями. Том 1"

Что-то было не так. Он не мог понять, что означают фишки. Он забыл, как играть в эту игру. Соломинки, кружочки, пуговки, галька – зачем это всё? Что они значат? Кто выигрывает?

– Кто играет в эту треклятую игру? – требовательно спросил сержант.

– Мы с тобой, дальхонийский ты хорёк, – ответил Моук.

– Думаю, ты мне врёшь. Я это всё впервые вижу.

Бальзам обвёл взглядом лица солдат, которые пришли посмотреть на игру, а все теперь уставились на него. Есть ли среди них знакомые? Он ведь сержант, верно?

– Где мой треклятый взвод? Я должен быть со своим треклятым взводом. Приказ выступать уже пришёл? Что я тут делаю?

Он вскочил, специально задев ногой игральную доску. Фишки разлетелись, солдаты отшатнулись.

– Дурной знак! – прошептал кто-то, отходя подальше.

Моук поднялся, рыча и нащупывая нож на поясе:

– Ах ты, рвань болотная, ты мне за это заплатишь! Я выигрывал!

– Нет, не выигрывал! Эти фишки – полная чушь! Ерунда! Они вообще ничего не значат!

Бальзам поднял руку к лицу и поскрёб подбородок:

– Это глина! Моё лицо покрыто глиной! Смертной маской! Кто это со мной сделал?

Знакомый, пахнущий плесенью человек подошёл к Бальзаму:

– Сержант, твой взвод здесь. Я Смрад…

– Трудно не заметить.

– Капрал Смрад. А это Горлорез, Непоседа, Гальт и Лоуб…

– Хорошо, ладно, тише, я не слепой. Когда выдвигаемся? Нам уже должны были отдать приказы.

Моук подошёл ближе:

– Мы ещё не закончили, Бальзам – ты только что навлёк беду на меня и мой взвод, потому что я побеждал. Ты нас проклял, Худов колдун!

– Никого я не проклинал! Это вышло случайно. Пойдём, Смрад, вернёмся к нашей заставе, мы и так тут достаточно задержались.

– Сержант, нам в другую сторону!

– Тогда веди! Кто планировал этот проклятый лагерь? Ничего в нём не найдёшь!

Сержант Моук шагнул было за ними, но его удержал капрал Штабель.

– Всё ясно, сержант. Я слышал о таком от своего папаши. Это у него путаница. Находит такое на некоторых перед битвой. Они перестают вообще что-либо соображать. Обычно проходит, как бой начнётся, но если нет и если у Бальзама не пройдёт – это его взвод обречён, а не наш.

– Ты уверен, Штабель?

– А то. Помнишь Кулака Гэрнета? Слушай, всё будет в порядке. А нам надо проверить оружие напоследок.

Мок вложил клинок в ножны:

– Хорошая идея, займитесь этим с ребятами.

В двадцати шагах от них Смрад поравнялся со своим сержантом:

– Умно придумано. Ты вдрызг проигрывал. Изобразил путаницу, ну и ну, сержант, отлично сработано.

Бальзам молча уставился на собеседника. Опять забыл – кто он такой? И что это он несёт? На каком языке он вообще говорит?

– Что-то нет аппетита, – пожаловался Мазок, выбрасывая краюху хлеба подальше. Лагерный пёс подбежал, ухватил кусок и убрался восвояси.

– Меня тошнит, – продолжил солдат.

– Не только тебя, – ответил Может. – Я вот пойду в первых рядах, знаешь ли. Мы, сапёры, пойдём. А для вас уже дорога будет проторена. Мы пойдём закладывать заряды, то есть побежим, поминая Худа, со взрывчаткой наперевес, по пересечённой местности, по валам щебёнки, и может – под огнём со стен. Потом мы окажемся у подножья стены, и Худ знает что польётся нам на головы. Кипяток, масло, раскалённый песок, кирпичи, потроха, вёдра с дерьмом – всё это летит на нас сверху. Мы закладываем взрывчатку. Льём кислоту на воск. Переборщим – и взлетим на воздух прямо там. Несколько дюжин сапёров, и стоит одному из нас совершить ошибку или просто какому-то камню прилететь на взрывчатку – бум! Я так думаю, мы уже, считай, покойники. Пушечное мясо. Завтра утром нами закусят вороны, вот и всё. Дашь знать моим родным если что? Ваш Может подорвался под И'гхатаном, коротко и ясно. Не нужно никаких ужасных подробностей… эй, ты куда? Ох нижние боги, Мазок, иди поблюй в сторонке, ладно? Худ побери, какая гадость. Эй, Бальгрид, погляди! Наш взводный лекарь прощается с ужином!

Геслер, Смычок, Спрут, Истин и Пэлла пили чай, сидя у остывающих углей костра.

– Все уже так устали ждать, что умом двинулись, – бросил Геслер.

– У меня перед каждым боем так, – признался Смычок. – Всё внутри холодеет и обрывается, если вы понимаете, о чём я. И каждый раз то же самое.

– Но у тебя это пройдёт, как только начнётся бой, – заметил Спрут. – У нас у всех пройдёт, потому что мы бывали в сражениях. Мы знаем: проходило раньше, пройдёт и сейчас. Но большинство этих вояк не в курсе. Они не знают, что с ними случится, когда станет жарко. И сейчас до смерти перепуганы, считая, что так и будут корчиться от страха.

– Большинство – и правда будет, – фыркнул Геслер.

– Не скажи, сержант, – возразил Пэлла. – Я в Черепке видел кучу точно таких же желторотых новобранцев. Когда бунтовщики напали на нас, они сражались и, учитывая обстоятельства, сражались неплохо.

– Но нападавших было слишком много.

– Да.

– Так что они погибли.

– В основном – да.

– Война – забавная штука, видишь ли, – сказал Геслер. – Не так уж много в ней неожиданностей, как кажется поначалу. И надежды – тоже. Герои обороняются до последней капли крови, но она рано или поздно проливается. И пусть даже они продержались дольше других – всё равно всё закончилось плохо. Всё всегда заканчивается плохо.

– Провались в Бездну, Геслер, весельчак ты наш, – проворчал Смычок.

– Я просто трезво смотрю на вещи, Скрип. Худов дух, вот бы Ураган был здесь – и мне не нужно было бы отвечать за весь взвод.

– Да, именно это сержанты и делают, – поддакнул Спрут.

– Думаешь, лучше бы Ураган был сержантом, а я – капралом?

– С чего ты взял? – удивился сапёр. – Оба вы два сапога пара. Вот если бы Пэлла…

– Нет, спасибо, – вклинился Пэлла.

Смычок отхлебнул чаю.

– Просто смотри, чтобы все держались вместе. Капитан отправляет нас прямо на острие атаки, так что мы просто бежим вперёд как можно быстрее – а все остальные пусть догоняют. А вы, Спрут?

– Как только стена рухнет, я собираю своих сапёров – и встречаемся в проломе. Где Бордук?

– Прогуливается. Кажется, весь его взвод хором блюёт. Бордука всё это достало, и он пошёл проветриться.

– Небось, все уже расстанутся с ужином, пока отдадут приказ, – сказал Спрут. – А Может – нет.

– Может – нет, – глухо рассмеялся Геслер. – Отличная шутка, Спрут.

– Я, честное слово, не нарочно.

Флакон, притаившийся неподалёку, в укрытой кустами впадине, усмехнулся. Так вот как к битве готовятся бывалые вояки. Точно так же, как и все. Это его успокоило. Почти. А может, и нет. Лучше бы они казались заносчивыми, наглыми и самоуверенными. И так впереди слишком много неизвестности.

Флакон только что вернулся со сбора магов. Прощупывание показало, что в И'гхатане присутствует неясная сила, в основном жреческая, и её носители, кто бы они ни были, – напуганы и растеряны. Или необычайно скрытны. Во время наступления сапёров Флакон воспользуется Путём Меанас, чтобы сгустить окрестный сумрак и окутать воинов темнотой. Если бы у защитников был хоть какой-нибудь маг, он легко развеял бы эти чары. Но магов среди них не оказалось. Флакон больше всего переживал о том, что, полностью сконцентрировавшись на Меанасе, не сможет использовать магию духов. А значит, будет так же слеп, как и немногочисленные враги на стенах.

Маг отметил, что нервничает – в Рараку он волновался куда меньше. Во время засады, которую им устроил Леоман в песчаной буре (это ведь была засада, не так ли?), бояться было некогда. Так или иначе, ощущение было не из приятных.

Флакон осторожно выбрался из впадины, пригибаясь к земле, затем выпрямился и как ни в чём не бывало зашагал к лагерю. Похоже, Смычок решил оставить своих солдат один на один с тягостными мыслями перед началом боя, чтобы потом быстро взять их в оборот в самый последний момент – если получится.

Корик привязывал новые фетиши к кольцам и петлям своего обмундирования: теперь рядом с вездесущими фалангами пальцев – нынешним знаком отличия Четырнадцатой армии – красовались полоски цветной ткани, птичьи кости и звенья цепи. Улыбка подбрасывала и ловила свои метательные ножи, так что клинки мягко похлопывали по коже её перчаток. Битум стоял неподалёку, уже со щитом на левой руке, и сжимал в правой латной перчатке короткий меч. Его лицо скрывало забрало.

Обернувшись, Флакон посмотрел на далёкий город. За стенами было темно – ни один фонарь не горел среди старых, приземистых домов. Маг уже ненавидел И'гхатан.

В темноте раздался тихий свист. Внезапно все оживились. Появился Спрут:

– Сапёры, за мной. Пора.

Нижние боги, пора.

Леоман стоял в тронном зале фалах'да. Перед ним выстроились одиннадцать воинов – взгляды – стеклянные, кожаные доспехи, как паутиной, перевиты ремнями с многочисленными петлями и креплениями. Корабб Бхилан Тэну'алас присмотрелся к ним – все лица знакомые, но почти неузнаваемые под слоем крови и обрывками кожи. Вестники Апокалипсиса, поклявшиеся достигнуть высшей ступени служения, поклявшиеся не увидеть следующий рассвет, обречённые умереть этой ночью. Просто взглянув на них, поймав опьянённые наркотиком взгляды, Корабб похолодел.

– Вы знаете, чтó должны свершить сей ночью, – обратился Леоман к избранным. – Ступайте же, мои братья и сёстры, под чистым взором Дриджны, и мы увидимся снова у врат Худа.

Воины поклонились и покинули зал.

Корабб глядел им вслед, пока последний из обречённых не вышел за огромные двери, а потом обернулся к Леоману:

– Предводитель, что нас ждёт? Что у тебя на уме? Ты говоришь о Дриджне, но сегодня заключил сделку с Королевой Грёз. Поговори со мной, прежде чем вера моя пошатнётся.

– Бедняга Корабб, – пробормотала Синица.

Леоман быстро взглянул на неё, а затем ответил:

– У нас нет времени, Корабб, но я скажу тебе так: я по горло уже сыт фанатиками – в этой жизни и в дюжине грядущих – по горло сыт…

В коридоре раздались громкие шаги, и все обернулись, чтобы увидеть, как в зал входит высокий воин в плаще. Гость отбросил капюшон. Корабб удивлённо распахнул глаза и подался вперёд, почувствовав, как к нему возвращается надежда.

– Высший маг Л'орик! Воистину, Дриджна воссиял нынче в небе!

Высокий пришелец, поморщившись, потёр плечо и изрёк:

– Хотел бы я прибыть сразу в город, но в малазанском лагере шныряет слишком много магов. Леоман, я и не знал, что у тебя хватит сил кого-то призвать… скажу прямо, я направлялся совсем в другое место…

– Королева Грёз, Л'орик.

– Опять? Что ей нужно?

Леоман пожал плечами:

– Среди прочего – ты.

– В обмен на что?

– Позже объясню. В любом случае, ты нам пригодишься сегодня ночью. Пойдём, мы собираемся взойти на Южную башню.

Ещё один прилив надежды. Корабб знал, что Леоману можно доверять. У священного воителя был план, чудовищный, потрясающий план. Он зря сомневался. Корабб дал дорогу Синице, Высшему магу Л'орику и Леоману Кистеню.

Л'орик. Теперь мы можем сражаться с малазанцами на равных. А значит – можем только победить!

Флакон притаился в темноте, за пределами укреплённого лагеря, в нескольких шагах от горстки сапёров, которых ему предстояло защищать. Спрут, Может, Хруст, Скат и Непоседа.

Неподалёку собиралась вторая группа под прикрытием Бальгрида: Таффо, Талант, Гапп, Попрыгун и Таз. Те, с кем он познакомился во время марша через пустыню, оказались сапёрами или будущими сапёрами. С ума сойти. Не думал, что у нас их столько. Смычка с ними не было – он поведёт остальные взводы в пролом ещё до того, как развеются дым и пыль от взрывов.

Стены И'гхатана, уже изрядно потрёпанные прошлыми осадами, были одними из последних малазанских укреплений, возведённых в классическом наклонном стиле – двадцать шагов толщиной у основания. Судя по всему, сегодня сапёры впервые смогут испытать на прочность имперские фортификации – Флакон видел, как их глаза сияли в предвкушении.

Кто-то подошёл к нему справа, и Флакон обернулся на звук, когда солдат опустился на корточки рядом с магом:

– Это ты, Эброн?

– Так точно, Ашокский полк.

Флакон улыбнулся:

– Его больше не существует, Эброн.

Солдат постучал себя по груди:

– В твоей группе мой товарищ по взводу.

– По имени Хруст.

– Так точно. Просто подумал, что тебе стоит знать – он опасен.

– Как и все остальные?

– Нет, этот случай – особый. Его выгнали из Моттских ополченцев в Генабакисе.

– Извини, это мне ничего не говорит, Эброн.

– Зря. Ну, смотри, я тебя предупредил. Подумай, может, стоит рассказать об этом Спруту.

– Подумаю.

– Да ведут тебя сегодня Опонны, парень.

– И тебя.

Эброн ушёл в темноту.

Снова ожидание. Ни на стенах города, ни на угловых бастионах не видно огней. Никакого движения у зубчатых укреплений.

Тихий свист. Флакон встретился глазами со Спрутом, и сапёр кивнул.

Меанас, Путь теней, иллюзий и обмана. Маг создал образ Пути перед своим мысленным взором, представив себе постоянно движущуюся вокруг него стену, и начал сосредотачивать волю, наблюдая, как формируется рана: вначале багряное зарево, затем сам проход, прожжённый пылающей силой. Хватит! Довольно. Боги, отчего такая мощь? Негромкий звук… что-то двигалось, что-то было там, прямо за стеной Пути…

Затем… всё прекратилось.

Конечно, стена была не настоящая. Флакон её вообразил, чтобы найти подходящий образ для своих мыслей. А значит, он мог в любой момент избавиться от наваждения.

Звучит просто, да. И невероятно опасно. Мы, растреклятые маги, должно быть, чокнутые – играем с такой мощью, убедив себя, что можем одним лишь усилием воли управлять ею, придавать ей форму, изменять её…

Кровавая сила.

Сильная кровь.

И эта кровь – кровь Старшего бога…

Спрут зашипел сквозь зубы. Флакон заморгал, кивнул и принялся придавать форму магии Меанаса. Туман, пронизанный чернильными пятнами темноты, начал расползаться по неровной земле, извиваясь вокруг каменных обломков. Сапёры вступили в колдовскую мглу и двинулись вперёд, сокрытые от глаз врагов.

Флакон держался в нескольких шагах позади. Солдаты внутри магического покрова могли видеть всё без помех. Иллюзия не влияла на их органы чувств. Обычно иллюзии были одно-, в лучшем случае двугранные, так что для наблюдателей с разных сторон они не работали. Настоящие мастера своего дела, конечно, могли обмануть свет во всех направлениях, могли создать нечто настолько физически правдоподобное, что их творение двигалось как настоящее, отбрасывая тени и даже вздымая облачка иллюзорной пыли. Флакон никогда не мог достичь такого мастерства. Бальгрид когда-то смог сотворить подобное – почти смог, но всё равно было впечатляюще.

Но я терпеть не могу такое чародейство. Да, результат завораживает. Интересно поиграться на досуге, но не когда на кону вопрос жизни и смерти, как сегодня.

Сапёры перебросили доски через узкий ров, вырытый солдатами Леомана, и подобрались поближе к стене.

Лостара Йил подошла к Тину Баральте. Они стояли вровень с границей лагеря, спиной к выстроившимся в боевые порядки солдатам. Бывший командир Лостары удивлённо взглянул на воительницу:

– Не думал, что снова свидимся, капитан.

Лостара пожала плечами:

– Поняла, что толстею от лени, командир.

– Коготь, которого ты сопровождаешь, ни у кого не вызывает приязни. Мы решили, что лучше бы ему оставаться в шатре – как можно дольше.

– Никаких возражений на этот счёт.

Сквозь вечернюю мглу они наблюдали, как скопления более плотной тьмы неуклонно приближаются к стенам города.

– Готовы ли вы, капитан, – спросил Баральта, – обагрить свой меч нынче ночью?

– Вы даже не представляете, насколько, командир.

Сержант Хеллиан боролась с приступами головокружения и подступающей тошнотой, наблюдая, как маги подходят всё ближе к И'гхатану. Это же И'гхатан, да? Она обернулась к сержанту, стоявшему рядом:

– Что это за город? И'гхатан. Я о нём слышала. Здесь умирают малазанцы. Кто ты такой? Кто подкапывается под стены? Где осадные орудия? Что это за штурм такой?

– Я – Смычок, а ты, кажется, пьяна.

– И что с того? Ненавижу драться. Разжалуй меня, закуй в цепи, брось в темницу – только без пауков. И найди того сбежавшего козла, арестуй его тоже и прикуй так, чтобы я могла дотянуться. Хочу ему глотку вырвать.

Сержант уставился на неё. Хеллиан уставилась на него в ответ – по крайней мере, он не раскачивался туда-сюда. То есть раскачивался, но не сильно.

– Ты не любишь драться, но хочешь ему глотку вырвать?

– Ты, Сморчок, меня не путай. Я и так достаточно запуталась.

– Где твой взвод, сержант?

– Где-то.

– Где твой капрал? Как его зовут?

– Урб? Без понятия.

– Худов дух.

Пэлла сидел и смотрел, как Геслер, его сержант, беседует с Бордуком. Под началом сержанта из шестого взвода осталось только трое солдат – Мазок, Ибб и капрал Хабб – все остальные колдовали или взрывали стены. Конечно, от пятого взвода Геслера тоже остались только двое – Истин и сам Пэлла. По плану они должны были встретиться с остальными после прорыва – из-за этого Пэлла и нервничал. Скорее всего придётся идти в бой со всеми, кто под руку попадётся, и до Худовой жопы, из какого они взвода.

Бордук дёргал себя за бороду, будто пытался её оторвать. Хабб стоял рядом с ним с кислой миной.

Геслер выглядел так, будто ему чертовски скучно.

Пэлла задумался о своём взводе. Что-то странное есть в этой троице. Геслер, Ураган и Истин. Не только золотистая кожа, хотя и это тоже… Пэлла чувствовал, что за Истином стоит присматривать – парень был по-прежнему слишком наивен, несмотря на всё, через что они прошли. Худов корабль «Силанда», который реквизировала адъюнкт и который, скорее всего, сейчас находился где-то к северу от них, в море Кансу или чуть западнее. Вместе с транспортным флотом и огромным конвоем из дромонов. Эти трое ходили на нём, на корабле с живыми отрубленными головами на мостике и кое-чем похуже на нижних палубах.

Пэлла снова проверил меч. Он намотал новую кожаную полосу на рукоять, но она держалась не так плотно, как хотелось бы. Пэлла ещё не вымочил обмотку – не хотел, чтобы в бою рукоять была влажной. Солдат снял арбалет с плеча и взял в руку стрелы, приготовившись быстро его зарядить, как только придёт приказ наступать.

Худовы морпехи. Надо было проситься в старую добрую пехоту. Надо было перевестись. Надо было вообще не идти в армию. Черепка мне с головой хватило. Бежать надо было, вот что.

Корабб, Леоман, Л'орик, Синица и часовой стояли на самом верху дворцовой башни, которая мягко покачивалась под свистящими порывами ночного ветра. Под ними расстилался город, пугающе тёмный, будто безжизненный.

– Что мы высматриваем отсюда, Леоман? – спросил Л'орик.

– Терпение, мой друг – вон, гляди! – Леоман указал на крышу далёкого здания у западной стены. На плоской крыше дома блеснул неверный свет укрытого фонаря. И исчез.

– И там!

Ещё одно здание, ещё один отблеск света.

– И ещё один! И ещё, и все на месте! Фанатики! Худовы дураки! Побери нас Дриджна, – сработает!

Что сработает? Корабб недовольно нахмурился. Он поймал на себе взгляд Синицы – малазанка послала ему воздушный поцелуй. О, как он хотел её прикончить.

Кучи щебня, битая посуда, дохлый, вздувшийся пёс, кости животных – у подножья стены не было ни пяди чистой земли. Флакон шёл прямо за самой первой волной сапёров, и они как раз поднимались на первый уровень укреплений по осыпающейся кирпичной стене, когда кто-то выругался и вскрикнул от боли, вступив в осиное гнездо. Только темнота спасла их от незавидной участи – осы среагировали слишком медленно – Флакон был удивлён, что они вообще выползли, пока не увидел, что именно сделал солдат. Оказалось, что он споткнулся о камень и всей ступнёй попал прямо в гнездо.

Флакон немедленно отпустил Меанас, чтобы погрузиться в роящиеся огоньки осиных душ, унимая их страх и злость. Сапёры, лишившиеся магической маскировки на оставшиеся два уровня, рванули вперёд, как перепуганные тараканы из-под внезапно исчезнувшего укрытия, и добрались до основания стен намного раньше остальных взводов.

Флакон взобрался наверх и притаился рядом со Спрутом:

– Мы снова в тумане, – прошептал маг, – прошу прощения за перерыв. Хорошо, что это были не чёрные осы – Может уже был бы покойником.

– Не говоря уж о твоём покорном слуге, – добавил Спрут. – В эту Худову штуку вступил я.

– Сколько раз тебя укусили?

– Два или три, правая нога онемела, но ей уже лучше, чем пятнадцать секунд назад.

– Онемела? Спрут, это не к добру. Отправляйся к Мазку, как только тут закончим.

– Так и сделаю. А теперь заткнись, мне надо сосредоточиться.

Флакон наблюдал, как сапёр достаёт из сумки связку взрывчатки – две «ругани», связанные вместе, были похожи на пару пышных грудей. У основания к ним были прикреплены два остроконечных взрывателя – «трещотки». Спрут осторожно опустил конструкцию на землю и сосредоточился на стене: отодвинул кирпичи и камни, расчистив наклонное углубление, достаточно большое, чтобы туда поместился стенолом.

«Это были только цветочки, – напомнил себе Флакон, глядя как Спрут погружает взрывчатку в дыру. – Теперь ягодки – кислота на восковую заглушку». Маг бросил взгляд вдоль стены и заметил других сапёров, которые занимались тем же, что только что проделал Спрут.

– Подожди остальных, – предостерёг подрывника Флакон.

– Я своё дело знаю, маг. Занимайся волшбой и не лезь ко мне.

Флакон раздражённо отвернулся. Его глаза расширились:

– Эй, что это он творит – Спрут, что Хруст творит?

Выругавшись, ветеран присмотрелся:

– Нижние боги…

Сапёр из взвода сержанта Шнура приготовил не один, а три стенолома, а весь его рюкзак был заполнен «руганью» и «трещотками». Хруст оскалился и с сумасшедшим блеском в глазах растянулся на спине, головой к стенам, вытряхнул свое добро из сумки себе на живот и начать ползти вперёд, пока его затылок не упёрся, хрустя, в каменную кладку укреплений.

Спрут подобрался к нему:

– Эй, ты! – прошипел он. – Ты чокнулся? Разбери эту Худову хрень!

Улыбка Хруста погасла:

– Но я же её сам собрал!

– Не ори, идиот!

Хруст перевернулся на живот и пододвинул кучу взрывчатки ближе к стене. В правой руке у него оказался блестящий флакончик.

– Погоди, сейчас будет круто! – прошептал он и снова заулыбался.

– Стой! Ещё не пора!

Шипение, взвившийся дымок…

Спрут вскочил и помчался прочь, подволакивая ногу. На бегу он кричал:

– Назад! Все назад! Бегите, идиоты! Бегите!

Все бросились врассыпную от стен, и Флакон тоже.

Хруст обогнал мага, словно тот вообще не топтался на месте, и рванул дальше, широко ступая огромными сапожищами и нелепо вскидывая длинные ноги. Прямо у стен осталась незаложенная взрывчатка, и еще несколько зарядов лежали в шаге от укреплений. Рюкзаки сапёров, «дымари» и «горелки» были брошены позади… о нижние боги, нам конец…

С верха стены раздались встревоженные крики. Щёлкнула баллиста, выстрелив вслед убегающим сапёрам. Флакон услышал, как снаряд просвистел мимо и с треском вонзился в землю.

Быстрей… Маг бросил взгляд через плечо и заметил Спрута, который то и дело спотыкался. Худ нас побери! Флакон резко остановился, развернулся и побежал обратно к сапёру.

– Дурень! – прорычал Спрут. – Беги, не выдумывай!

– Обопрись на меня…

– Ты только что покончил с собой…

Спрут был вовсе не пушинкой. Флакон присел под его весом, и они бросились бежать.

– Двенадцать! – выдохнул сапёр.

Маг осмотрелся вокруг. Нужно укрытие…

– Одиннадцать!

Остатки старого фундамента, из прочного известняка, в десяти, девяти шагах…

– Десять!

Ещё пять шагов – укрытие выглядело неплохо – ниша с другой стороны…

– Девять!

Два шага вниз, и Спрут прокричал:

– Восемь!

Ночная тьма исчезла, выбросив напоследок перед ними острые тени. В этот момент оба солдата перепрыгнули известняковую стену, упав прямо на груду гниющих растений. Земля рванулась навстречу, одним мощным ударом вышибла воздух из лёгких мага.

Раздался звук – будто рушилась гора, а затем поднялась стена камня, дыма, огня, и пролился огненный дождь…

Сотрясение сбило Лостару Йил с ног через мгновение после того, как она непонимающе глядела на строй морпехов у заставы – когда тот пошатнулся и солдаты побежали назад, от надвигающейся волны; множество взрывов в несколько мгновений прогремело с обеих сторон стены, а затем волна обрушилась ей на грудь и бросила на землю, как и других.

Камни неслись практически горизонтально, резко, будто выпущенные из пращи, пробивали доспехи, впивались в беззащитную плоть – крики, хруст ломающихся костей…

Вспышки уменьшились, затихли, а затем вновь раскрылись одним концентрированным пламенным сгустком, смертельным цветком, который поглотил часть стены И'гхатана. Лостара привстала под градом камней, опершись на локоть, и увидела, как стена по краям провала медленно рушится, за ней оседают два трёхэтажных дома, и языки пламени взвиваются в небо, словно отлетающие души…

Камнепад замедлился, но теперь, кроме осколков, прилетали и части тел.

На площадке наверху дворцовой башни Корабба и его спутников сбило с ног – стражник, который их сопровождал, не смог ухватиться за низкую ограду и упал вниз. Угасающий крик бедняги был едва слышен с раскачивающейся башни из-за грохота, подобного рёву тысячи демонов, с которым в башню врезались каменные глыбы. Часть из них отскочила от стен и обрушилась на здания внизу, а затем раздался ужасающий треск и хруст, услышав который, Корабб бросился к люку, цепляясь за щели между плитами пола.

– Башня рушится! – прокричал он.

Двое оказались у люка раньше него: Леоман и Синица.

Со скрипом и треском площадка подалась и начала медленно смещаться вниз. Поднялись клубы удушающего дыма. Корабб добрался до люка, нырнул в него головой вперёд и стал протискиваться вниз по пляшущим под ногами ступеням следом за Леоманом и малазанкой. Левой ногой Корабб угодил кому-то в челюсть и услышал, как Л'орик зарычал от боли, как выругался на неизвестном языке.

Взрыв разрушил стену… нижние боги, Корабб никогда ничего подобного не видал. Как можно сражаться с этими малазанцами? С их проклятой морантской взрывчаткой, с тем, как они охотно презрели правила честной войны…

Наконец они кое-как выкатились из прохода и растянулись среди кучи обломков, усыпавших первый этаж дворца. Крыло слева от них было разрушено отколовшейся частью башни. Корабб заметил ногу, торчащую из-под обломков потолка. Нога удивительно хорошо сохранилась – ни следа крови или пыли.

Закашлявшись, Корабб выпрямился – глаза болят, тело исцарапано – и взглянул на Леомана, который уже стоял на ногах и отряхивал одежду от каменной пыли. Неподалёку от командира Л'орик и Синица тоже выбирались из груды кирпичей и деревянных обломков. Оглядевшись, Леоман Кистень произнёс:

– Возможно, взобраться на башню была не лучшая затея. За мной, седлаем коней – если они ещё живы – и несёмся к храму!

К храму Скалиссары? Но зачем и почему?

Стучал гравий, грохотали крупные камни, вздымались горячие клубы пыли и дыма. Флакон открыл глаза. Маг видел вокруг только кожистую волосатую кожуру себаров и чуял только едкий запах их переспелой мякоти. Сок этих фруктов считался деликатесом – вонь была настолько невыносима, что маг знал: он никогда больше не притронется к этой дряни. Из кучи мусора слева раздался стон.

– Спрут? Это ты?

– Нога больше не немеет. Потрясающе, что страх может сделать с телом.

– Ты уверен, что нога вообще на месте?

– Более-менее.

– Ты досчитал до восьми!

– Что?

– Ты сказал – восемь! И бум!

– Надо же было тебя обнадёжить! Кстати, где это мы, Худ побери?

Флакон начал выбираться наружу и с удивлением понял, что не ранен – на нём не было ни царапины.

– Мы среди живых, сапёр.

С первого взгляда на поле боя маг ничего не понял. Слишком светло – была же ночь, верно? Потом он заметил солдат среди обломков: кто-то корчился от боли, кто-то поднимался на ноги, все были в пыли, то и дело раздавался кашель.

Пролом в южной стене И'гхатана занимал добрую треть длины, на пятьдесят шагов вглубь, и тянулся от юго-западного бастиона и до надвратных укреплений центральных ворот. Дома обрушились, а те, что ещё стояли по сторонам от пылающего пролома, полыхали, хотя в основном источником пожара были бесчисленные «горелки», брошенные сапёрами при отступлении. Пламя яростно танцевало на руинах, будто искало, куда бы перекинуться до того, как горючее истощится.

Свет, вызванный взрывом, потихоньку рассеивался, растворялся в опускающихся сумерках. Спрут подобрался к магу, выковыривая из волос остатки гнилых фруктов:

– Скоро можно будет идти в пролом… Боги, когда я доберусь до Хруста…

– Займёшь мне место в очереди. О, я вижу Смычка… и с ним взвод…

Взревели горны, и солдаты начали собираться в боевые порядки. Последние отблески огня в проломе угасали, и снова надвигалась тьма. Пыль всё еще сыпалась с небес, когда Кулак Кенеб вышел на передовую позицию, созывая к себе офицеров и выкрикивая приказы. Он увидел Тина Баральту и капитана Лостару Йил во главе небольшой колонны, которая уже выступила к крепости.

Сапёры сплоховали. Это очевидно. И кое-кто из них сплоховал в последний раз. Худовы придурки, ведь их даже не обстреливали.

Кенеб заметил, что пламя в самом проломе погасло, хотя устоявшие здания по обе стороны до сих пор оплетала упрямая огненная паутина.

– Первый, второй и третий взводы, – обратился Кулак к Фарадан Сорт. – Тяжи идут первыми в пролом.

– Морпехи уже внутри, Кулак.

– Я знаю, капитан, но я хочу, чтобы подкрепление было близко, на случай если что-то пойдёт не так. Отправляй их.

– Есть, Кулак!

Кенеб посмотрел назад, на возвышение по другую сторону дороги, и увидел несколько человек, которые наблюдали за происходящим. Адъюнкт, Ян'тарь, Нихил и Бездна. Кулак Блистиг и вождь Галл. Кулак Темул наверняка отбыл со своими всадниками, чтобы окружить город с других сторон. Нельзя исключать вероятность того, что Леоман оставит своих сторонников на произвол судьбы и попробует сбежать в одиночку. Видали уже подобное.

– Сержант Шнур!

Солдат вытянулся в струнку. Кенеб заметил знак Ашокского полка на его потрёпанных доспехах, но решил не обращать внимания. Пока что.

– Командуйте средней пехоте выступать, взводы с седьмого по двенадцатый.

– Так точно, Кулак, держимся прямо за тяжами.

– Хорошо. Нас ждут уличные бои, сержант, – если только ублюдки сразу не сдадутся.

– Я бы удивился, если бы сдались, Кулак.

– Я тоже. Вперёд, сержант.

Наконец-то войска пришли в движение. Ожидание завершилось. Четырнадцатая шла в бой. Худ, отвернись от нас сегодня. Отвернись.

Флакон и Спрут воссоединились со своим взводом. Сержант Смычок тащил тяжёлый арбалет, с зарядом «ругани», уже закреплённым на ложе.

– Появился проход через пламя, – сообщил Смычок, вытирая пот со лба. Затем сплюнул: – Корик и Битум впереди. Спрут прикрывает спину, клинок наголо. За первыми двумя иду я и Улыбка. Флакон – на шаг позади нас.

– Хочешь ещё иллюзий, сержант?

– Нет, хочу других твоих фокусов. Одержи крыс, голубей, пауков и Худ знает что ещё тут живёт. Мне нужны глаза, чтобы разведать то, что мы не видим.