Текст книги "Бальзам на душу"

Было совершенно ясно, откуда Карпенко узнал о том, где скрывается маньяк. Ему об этом мог сказать Приймак, могла дать показания пани Шленская. Но вот интерпретация смерти Шленского, которую дал Карпенко, представлялась мне сомнительной. По этому поводу я могла сказать только одно – маньяки так просто с башен не падают. Для меня было очевидно, что ему помогли те, кто давно раскрутил эту смертельную карусель, методично очищая территорию заброшенного замка от возможных свидетелей. Но как я могу убедить в этом полковника, если он не желает меня не только слушать, но даже и видеть?

В полном отчаянии я остановилась на углу улицы, где располагалось управление, и вдруг на глаза мне попался газетный киоск, в котором, кроме всего прочего, продавались письменные принадлежности. Теперь я знала, что нужно делать.

Я купила какую-то яркую открытку и конверт без марки. Минуту подумав, я набросала фломастером на открытке несколько слов, запечатала ее в конверт и указала адресат – полковнику Карпенко. Затем я вернулась в управление и вручила конверт дежурному, попросив его как можно скорее передать письмо по назначению.

– Это крайне важно! – проникновенно добавила я, заглядывая дежурному в глаза. – Не для меня – для вашего города!

Кудрявый лейтенант понимающе усмехнулся и сказал:

– Шо, не получилось столковаться? Бывает! Крутой у нас батько! Ну, так давайте вашу цидулю, попытаемось…

На этот раз я окончательно покинула управление, опасаясь, как бы действительно не попасться на глаза «крутому батьке», и спешно отправилась в гостиницу, чтобы совместно с Виктором решить, что делать дальше. На то, что полковник соизволит прочесть письмо, я не слишком надеялась – мы сами должны были предпринять какие-то шаги, чтобы выручить из беды друзей и наказать врагов. Письмо было только попыткой воззвать к разуму полковника Карпенко. Если у него есть хоть капля здравого смысла, он должен прислушаться к словам, которые я ему написала:

«Господин полковник! Поскольку договоренность наша не касалась письменных контактов, я вправе рассчитывать, что вы прочтете мое письмо и прислушаетесь к одному маленькому совету. В отеле пани Шленской проживает некий Куницкий, профессор, подданный Германии. У меня есть основания полагать, что он опасный и предприимчивый преступник. У него наверняка имеются сообщники. Сейчас вы располагаете отпечатками его пальцев и можете сделать запрос – хотя бы в Интерпол – по поводу этого человека. Мне кажется, вы обнаружите много интересного. Хочу добавить только одно – убеждена, что братья Коробейниковы, арестованные вами, не совершали убийства. Они приехали сюда искать клад, спрятанный в развалинах замка. По моему мнению, убийца – Куницкий. Остальное домыслите сами, если, конечно, у вас в управлении принято мыслить.

С уважением Ольга Бойкова».

Глава 18

Торопливо пошвыряв в сумку самое необходимое, я подхватила ее и вышла в коридор. Виктор уже был готов и ждал меня. Вдвоем мы спустились вниз и разыскали пана Леопольда. Нашему внезапному отъезду он ничуть не удивился.

– Добрые деньки кончились, пани Ольга! – печально сказал он, обреченно кивая головой. – Бедная пани Шленская! Послал господь такое испытание! Но ничего не поделаешь – придется теперь до дна испить чашу. Я понимаю, вам здесь стало неуютно. На вашем месте я поступил бы точно так же. Но я связан долгом. Пока здесь есть постояльцы, я остаюсь на месте.

– Больше никто не съезжает? – поинтересовалась я.

– Слава богу, пока никто, – ответил портье. – Супруги Габбе, дай им бог здоровья, задержатся еще на две недели – они проходят курс лечения у местного экстрасенса. Уникальный, кстати, талант! Пан Куницкий тоже пока остается. У него крепкие нервы.

– О да! Вот кому никакого лечения не нужно, – согласилась я. – Он сейчас в городе, не знаете?

Пан Леопольд покачал головой.

– Профессор у себя в номере. Хотите попрощаться?

– Нет, пожалуй, – ответила я. – У нас говорят, долгие проводы – лишние слезы.

– У нас говорят примерно так же, – сообщил портье. – У вас есть какие-нибудь просьбы или пожелания?

– Мы хотели бы вызвать такси, – сказала я. – Но не какое попало, а то, которое водит пан Барабаш. Вы его знаете?

Старик понимающе наклонил голову.

– Кто в нашем городе не знает Барабаша? – сказал он не слишком весело. – Личность примечательная. Вы предпочитаете воспользоваться его услугами? На мой взгляд, он слишком навязчив. Впрочем, это дело вкуса. Я попробую его найти. Эти таксисты любят собираться в одном кабачке…

С этими словами он взялся за телефон и принялся куда-то названивать. После недолгих переговоров пан Леопольд оставил в покое телефон и поднял на нас печальные глаза.

– Все в порядке. Пан Барабаш будет здесь с минуты на минуту. Вы едете к себе домой?.. Вот ведь как бывает – приехали на машине, а уезжаете поездом. Ваши попутчики – кто бы мог подумать! Вам я только сочувствую, пани Ольга! Я же видел, что это не близкие вам люди. И знаете, что я вам скажу? Это большая удача, что они натворили здесь дел. Лучше ехать в плацкартном вагоне, чем в машине с такими попутчиками!..

– Я вам тоже кое-что скажу, пан Леопольд, – сказала я. – Вы заблуждаетесь насчет этих людей. Они никого не убивали. Все еще прояснится – помяните мое слово! Портье ответил мне долгим недоверчивым взглядом и тяжело вздохнул.

– Хотел бы я, чтобы это было именно так, – сдержанно произнес он, прощаясь.

В этот момент с улицы донесся призывный гудок автомобильного клаксона, зафыркал мотор и ядовито-желтые «Жигули» Барабаша подъехали едва ли не к самым дверям отеля. Хлопнула дверца, и в помещение холла вкатился бодрый и радостный Барабаш. Из распахнутой джинсовой куртки выпирал солидный животик, обтянутый рубашкой того же ядовитого цвета, в который было выкрашено его такси. Круглое лицо Барабаша сияло. Верхняя губа, украшенная щеточкой рыжих усов, топорщилась в улыбке.

– Мое почтение присутствующим, а особенно дамам! – провозгласил он. – Я чувствовал, что Барабаш еще понадобится! Не может быть, сказал я себе, чтобы пани Ольга забыла про Барабаша. И вот я здесь! Вы решились поехать за город, пани Ольга?

– Увы, мы едем на вокзал, – сказала я. – Мы покидаем ваш город.

Барабаш вдруг примолк, насупил брови и понимающе закивал головой. Всю его веселость как ветром сдуло.

– Да-да, я уже наслышан! – сочувственно сказал он. – Это ужасно! Такая трагедия! И подумать только, это совершили ваши соотечественники! Наверняка вы ничего подобного не ожидали, верно, пани Ольга? Чужая душа – потемки. Вообще в нашем городе началась черная полоса. Вы слышали – в замке нашли труп Владислава Шленского? Он упал с башни. Под рубашкой у него оказался шнур от утюга – тот самый, которым он душил бедных девушек… Подумать только, господь сам решил покарать нечестивца! Обычно господь бог не бывает так расторопен… Но, по крайней мере, теперь можно спокойно выйти на улицу… Хотя пани Шленскую жалко до слез! Будь я на месте присяжных, я бы непременно вынес оправдательный вердикт. Бедная женщина ни в чем не виновата. Ее брат с давних пор был проклятием и позором семьи. Оказывается, он уже получал срок за убийство женщины, но сбежал. Пани Шленская была вынуждена скрывать беглеца…

– Я вижу, у вас в Белке хорошо налажена информационная служба, – заметила я. – Но нам пора. Расскажете остальное по дороге, ладно?

Мы распрощались с паном Леопольдом и вышли на улицу. В последний момент мне показалось, что на лестнице появилась фигура профессора Куницкого, но я не стала задерживаться.

Мы погрузились в такси. Барабаш плюхнулся на место водителя и широко улыбнулся.

– На вокзал, – утверждающим тоном произнес он. – Увы, всегда наступает этот печальный момент, когда приходится расставаться! Такова жизнь. Но мне обидно, что вы увозите не самые лучшие впечатления о нашем городе, пани Ольга! Но, признайтесь, отчасти ведь вы и сами в этом виноваты… Боюсь показаться бесцеремонным, но вы оказались не слишком осмотрительны в выборе попутчиков. Не допускаю мысли, что вас связывало с ними что-то большее, но…

– Послушайте, пан Барабаш, – перебила я его. – Наши попутчики не были образцом для подражания. У них очень много недостатков, но они никого не убивали. Произошла трагическая ошибка.

Барабаш бросил на меня любопытный взгляд и завел мотор.

– Вот как? – с интересом спросил он. – Может быть, вы тогда скажете, кто убил этих деловых немцев? Представьте себе, что за люди – провести меня! А ведь я сам вам рассказывал, во что эти немцы собираются превратить наш замок. А они все время были у меня под самым носом! Поразительно! И кому понадобилось их убивать?

– Об этом я пыталась рассказать сегодня вашему «зверюге» – начальнику полиции, – сказала я. – Но он не пожелал меня слушать. Он велел мне убираться из города и не попадаться больше ему на глаза.

– Такой влиятельный человек может себе это позволить, – согласно кивнул Барабаш. – Значит, едем на вокзал?

– Нет! – решительно заявила я. – Мы туда не едем!

– Пани Ольга! – с выражением произнес Барабаш, тормозя машину. – У нас в Очакове, если человек не ехал на поезде, он плыл морем. Но здесь в Белке нет моря. Здесь есть только смешная речка, в которой не смогли как следует утопить инспектора из Киева! Теперь из-за этого счастливца пани Шленская получит срок. Слава богу, что не по полной программе. Но вы-то, не хотите же вы сказать, что пойдете в свою Россию пешком?

– Мы вообще никуда не поедем, – ответила я. – Нельзя бросать друзей, пан Барабаш.

Таксист думал, наверное, целую минуту. На его румяном лице не было привычной улыбки. Наконец он обернулся ко мне и серьезно сказал:

– Я вас понял. Но не могу гарантировать, что вас поймет полковник. Я слышал, он вообще не желает понимать шуток. Бывают такие люди. И скажу вам, я бы предпочел всю жизнь не улыбаться, чем шутить с полковником Карпенко.

– Наверное, вы правы, – сказала я. – Но все дело в том, что мы не собираемся шутить. Все предельно серьезно. Мы хотим остаться в городе. Но так, чтобы никто не знал об этом.

Барабаш понимающе кивнул и заметил:

– У нас тут не Нью-Йорк, пани Ольга. Каждый человек на виду. Тем более такая яркая женщина, как вы. Если хотите остаться незамеченной, вам придется очень хорошо потрудиться.

– Что вы имеете в виду? – спросила я.

– Во-первых, вам нужно хорошее место, где вы будете в безопасности, – начал загибать пальцы Барабаш. – Во-вторых, вы должны будете сидеть там тихо. В-третьих, вам необходимо убедить полковника, что вы покинули этот город. Уверен, он захочет в этом убедиться и пошлет человека проверить.

– И что же вы нам посоветуете? – поинтересовалась я. – Или ваши принципы не позволяют вам идти против воли начальника полиции?

– Вы знаете, я заметил одну смешную вещь, – доверительно сообщил Барабаш. – Когда я имею возможность заработать, я почему-то забываю про всякие принципы. Потом это проходит, и я сам удивляюсь, как такое могло случиться…

– Поняла вас, – быстро сказала я. – Мы готовы заплатить любую разумную сумму. Вы поможете нам найти убежище?

Барабаш моргнул простодушно и деловито объявил:

– Вы сможете жить у меня. Так будет надежнее. Если я повезу вас куда-то, про вас узнают лишние люди, верно? И потом, зачем платить лишнее, как говорят по телевизору? Но сначала мы должны устроить ваш отъезд, пани Ольга! Это очень важно. Мы должны поехать на вокзал. Мы обязаны взять вам билеты. Потом вы сядете в вагон и поедете. Между прочим, когда вы попадете в мягкий уютный вагон, ваши желания могут измениться, и вы поедете дальше, забыв про всякие опасные штучки. Что я вам, кстати, от всей души советую. Но если это вам не подходит, вы просто сорвете стоп-кран, когда поезд начнет пересекать шоссе за городом – вы непременно заметите это место. Там могут возникнуть всякие проблемы, но они уже не будут иметь отношения к нашему городу…

– Спасибо за совет, – сказала я. – Мы ему обязательно последуем. Но что произойдет на шоссе?

– Как что? – удивился Барабаш. – Сядете в мое такси, и мы поедем обратно. Возможно, нам даже удастся вернуться незамеченными – маньяк умер, и на улицах уже не должно быть дополнительных патрулей.

– Тогда едем! – нетерпеливо сказала я.

Старинный вокзал города Белка – приземистое вычурное здание с башенками – выглядел почти пустым. На уютной круглой площади, обсаженной каштанами, стояли два такси и черная «Волга» с водителем в форме офицера полиции. Это мне очень не понравилось. Еще больше мне не понравилось, когда в здании вокзала я обнаружила второго полицейского, отирающегося у касс с выражением смертельной скуки на лице.

Правда, увидев меня, он моментально оживился и принялся ходить около меня кругами, делая вид, что любуется пейзажем за окном. Барабаш не ошибся – полковник Карпенко шутить не любил и выполнение своих приказов контролировал неукоснительно. Но присутствие на вокзале полицейского навело меня еще на одну неутешительную мысль – полковник не захотел читать мое письмо. А если даже и прочел, то не придал ему никакого значения. Сообразив это, я приуныла.

Внешне я держалась совершенно спокойно и действовала таким образом, чтобы непременно понравиться полицейскому. Купив в кассе два билета на поезд Ужгород – Киев, я вышла на площадь и обсудила ситуацию с Барабашем и Виктором, которые стояли возле ядовито-желтой машины с шашечками.

– Так, все идет по плану, – успокоил меня Барабаш. – Теперь они вас видели. Сейчас они поинтересуются в кассе, куда у вас билет, а потом убедятся, что вы сели в поезд, и поедут доложить полковнику. Все останутся довольны. А я вас буду ждать на переезде. Когда поезд там будет, слава богу, уже стемнеет. Если мы постараемся, все может получиться. А сейчас вы как будто отпускаете меня, и я довольный уезжаю…

Я расплатилась с ним, чувствуя на себе напряженные взгляды полицейских – одного из машины, а другого с крыльца вокзала, куда он вышел якобы подышать свежим воздухом. Я старалась играть роль, чтобы не обмануть их ожиданий. По-моему, мне это удалось.

Барабаш, сияя как медный пятак, пересчитал деньги, махнул нам рукой и умчался. Мы с Виктором еще некоторое время стояли на площади, задумчиво глядя вслед желтой машине и думая о том, что теперь наша судьба, в сущности, зависит от этого почти незнакомого человека. Думы эти трудно было назвать веселыми. Но выбора у нас не было.

Ближе к вечеру вокзал стал наполняться людьми. Кто-то собирался в дальнюю дорогу, кто-то пришел встречать родственников. Оба полицейских, сменяя поочередно друг друга, крутились около нас, ни на минуту не выпуская из поля зрения. Временами они так мне надоедали, что я едва удерживалась от искушения показать им язык.

Наконец пришел наш поезд. Встречающие ринулись на перрон. Вместе с толпой мы тоже вышли к поезду. Полицейские, уже не скрываясь, висели у нас на плечах. Мы им тоже надоели до чертиков.

Однако они выполнили свою миссию до конца и не отстали, пока мы не сели в вагон. Но и тогда они все еще нервно продолжали прохаживаться по перрону, поглядывая на окна вагона. Да, славно полковник Карпенко дрессировал свои кадры!

Нам, впрочем, было уже не до них. Теперь настал черед думать, как не пропустить назначенное место и с меньшими потерями покинуть поезд. Зная постоянную готовность Виктора к нештатным ситуациям, я попросила его что-нибудь сообразить относительно отпирания дверей из тамбура – не станешь же просить ключ у проводницы! Хотя это тоже не совсем верно – когда подопрет, приходится еще и не то просить. Но все равно всегда лучше надеяться на свои силы.

На мою просьбу Виктор отреагировал абсолютно хладнокровно. Он не видел тут никакой проблемы – оказывается, в его багаже среди прочих нужных штучек имелся и настоящий железнодорожный ключ. Теперь можно было вздохнуть почти свободно.

Мы сразу договорились не задерживаться в купе. Не стоило лишний раз лезть на глаза людям – мало ли где их потом попросят свидетельствовать? После проверки билетов мы выбрались в тамбур и обосновались там, неотрывно глядя в окна, потому что пропустить переезд для нас было бы сейчас катастрофой.

Между тем за окнами сгущались сумерки. Еще до отхода поезда на перроне вспыхнули фонари, засветились окна в окружающих станцию домах. А теперь, когда за городом как из-под земли выскочили исполинские холмы, покрытые антрацитно-черным лесом, стало совсем темно. Туманно светящаяся змейка поезда торопливо ползла между надвигающимися на нее склонами, словно опасаясь, что в любой момент на нее может обрушиться вся эта неимоверная тяжесть и стереть в порошок.

Казалось, лес карабкается вверх по склонам до самого неба. Возможно, такое ощущение возникало из-за того, что густо засиневшее небо практически сливалось с верхушками старых пушистых елей. Неуютно здесь было, даже страшновато…

Равномерный перестук колес, полутьма за окном и накопившаяся за день усталость ввели меня в какое-то оцепенение, и я даже не сразу среагировала на то, что пейзаж за окном изменился. Если бы Виктор меня не окликнул, боюсь, я еще долго соображала бы, что к чему.

Холмы внезапно отступили, и поезд выскочил в тихую долину, над которой в блеклых небесах плыли мелкие звезды. Я присмотрелась – где-то впереди мелькали яркие электрические огоньки. В руке Виктора появился железнодорожный ключ. Он неуловимым движением отпер замок двери и подмигнул мне.

Еще через минуту стало ясно, что мы приближаемся к железнодорожному переезду. Поезд уже хорошо разогнался – стук колес казался мне просто угрожающим. Виктор решительно кивнул. Я рванула рукоятку стоп-крана.

Меня прижало к стене. По всему составу прошла страшная судорога. Перестук колес сменился пронзительным визгом, грохотом и шипом. А потом наступила невероятная тишина, которая спустя секунду взорвалась криками ужаса и отчаянной руганью. Мы не стали ждать, пока кто-нибудь захочет задать нам парочку неприятных вопросов, открыли дверь тамбура и, сбросив вниз вещи, попрыгали в темноту на насыпь.

Пока в вагонах царила суматоха, мы успели незамеченными отойти от поезда и скрыться за кустами лещины, которая росла под насыпью. Прячась за листвой, мы, не торопясь, зашагали в сторону переезда. Свою часть программы мы выполнили. Теперь все зависело от того, как сдержит слово балагур Барабаш. Ясных представлений на этот счет у нас не имелось, поэтому эмоции наши были пока весьма сдержанными.

Пока мы шли до шоссе, на память мне пришли те, с кого вся эта история началась, – Мария Николаевна Стрельникова и ее незадачливый муж. По сути дела, мы здесь мучаемся по одной-единственной причине – эти люди, которые уже ушли из этой жизни, должны быть отмщены – не в вульгарном, а в высшем смысле этого слова. Справедливое наказание их убийцам – это все, что мы могли сделать для их памяти, и мы не можем от этого отступиться, иначе я просто перестану себя уважать.

С братьями Коробейниковыми дело обстояло немного иначе. Они тоже пострадали, но, увы, не совсем безвинно – алчность и самоуверенность подвели их. Но бросить их здесь было бы слишком безжалостно и неправильно. В общем, все начиналось сначала, и нужно было держаться. Только бы не подвел Барабаш!

Когда мы добрались до шоссе, поезд уже был готов продолжить движение. Мы услышали тревожный свисток локомотива, а потом нарастающий грохот, прокатившийся по всему составу. Из домика у переезда вышел стрелочник и посмотрел туда, где пылали огни локомотива.

Шлагбаум на переезде был опущен, хотя сейчас это не имело никакого значения – поблизости не было ни одной машины. Это нам совсем не понравилось. Мы оба напряженно всматривались в темноту, все больше теряя надежду.

Сердито грохоча, поезд прошел через переезд, замелькали освещенные окна вагонов. Над долиной покатилось гулкое эхо. Потом все стихло, и будто нехотя взметнулись вверх полосатые шлагбаумы. Железнодорожник ушел в свою каморку.

И в этот момент метрах в пятидесяти от нас на шоссе коротко вспыхнули и погасли фары. Мы с Виктором обменялись быстрыми взглядами, вскочили с травы и помчались туда, где стояла машина. Через минуту мы уже нашли ее – это был знакомый таксомотор цвета яичницы.

– Прыгайте назад! – распорядился Барабаш, просовывая голову в окошко. – И сидите тихо, как мыши! В городе ниже опускайте головы. Конспирация!

Он наблюдал, как мы рассаживаемся, а потом вдруг немного смущенно сказал:

– Того самого… Чуть было не забыл! Поскольку ситуация у нас, как бы это сказать, непредсказуемая, я бы хотел попросить аванс! Поскольку я могу иметь большие неприятности, так я бы хотел рассчитывать на небольшую сумму…

– Это справедливо, – заметила я. – И сколько вы хотите, пан Барабаш?

– Да немного, – смущенно произнес Барабаш. – Совсем чуточки… Тысячу!

– Рублей? – на всякий случай спросила я.

– Да нет! Что с них толку! – добродушно заметил Барабаш. – Я так думаю, что долларов.

Кажется, этот весельчак решил неплохо нас пощипать, подумала я уныло. Как бы нам и в самом деле не пришлось топать отсюда пешком, когда он предъявит нам окончательный счет. Но возмущаться было бессмысленно – пан Барабаш мог просто развернуться и умчаться в украинскую ночь.

– Мы согласны, – сказала я со вздохом. – Только, боюсь, вы принимаете нас за миллионеров.

– Да нет! – легко сказал Барабаш. – Не принимаю. Пани Ольга может не беспокоиться. У Барабаша глаз наметан. Лишнего не запрошу. – Хотелось бы верить, что ваш глазомер вас не подведет, – пробормотала я.

Барабаш коротко хохотнул и сказал:

– Ну, поехали тогда до хаты!