Книга: Киномания - Теодор Рошак

С Джонатаном Гейтсом мы знакомимся в самом начале его студенческой жизни, когда он довольно-таки случайно становится завсегдатаем одной компании - людей, помешанных на кинематографе, смотрящими, обсуждающими, критикующими и разбирающими фильмы, причём не те, которые рассчитаны на массового зрителя. Нежданно-негаданно он находит в этом дело своей жизни, меняет факультет и начинает относиться к кинематографу не просто как к развлечению. В этом можно обвинить двух людей, которые встретились ему в тот период жизни, это Клер - молодая, амбициозная, умная женщина, которую не пустили в исключительно (на тот момент) мужской мирок, исследующий серьёзное искусство, что не помешало ей тем не менее добиться своего. Любовь, страсть, секс, общие увлечения смешались у этих двоих в плотный клубок довольно необычных взаимоотношений, где женщина взяла на себя роль не столько партнёрши, сколько ментора.

Вторым же человеком становится, как это ни странно прозвучит, погибший ещё в 1941 году немецкий режиссёр Макс Касл. Когда-то он снимал в Германии серьёзное кино, но те плёнки либо утеряны, либо уничтожены. Америка же, в которую он эмигрировал в погоне за своей мечтой снимать великое кино, обломала его по полной, чтобы тебя спонсировали, нужно снимать то, что говорят и как говорят, а все вот эти ваши псевдоинтеллектуальные выкрутасы не нужны ни студиям, ни зрителям. И пришлось гениальному творцу в поисках средств на хлеб насущный перебиваться халтурками, снимать низкобюджетный ширпотреб, тогда как раз получивший популярность - все эти трёхкопеечные фильмы про зомби, вампиров и оборотней. Но гений на то и гений, чтобы даже здесь оставить свой след...

Интерес к творчеству Касла проснулся у гг с фильмом, который волею случая оказался спасён практически с костров нацистской Германии, при просмотре он производит и на Джонатана, и на Клер сильнейшее впечатление, но почему фильм на религиозную тематику вызывает отвращение, страх и ужас на каком-то практически подсознательном уровне? С этого момента начинается одержимость главного героя Каслом, он стремится найти всё, что только можно, вышедшее с его помощью. И оказывается, что и его малобюджетный ширпотреб, если найти его без купюр и правок киностудий, производит не менее сильное и гнетущее впечатление, крупица за крупицей Джонатан восстанавливает и трагическую судьбу творца, и его приёмы и трюки, намного опередившие своё время.

Я думаю, меньше всего гг ожидал на пути своего исследования оказаться по уши втянутым в мировой заговор, существующий дольше чем можно себя представить даже с самым богатым воображением. Загадочная религиозная секта с могущественными членами по всему миру и с таинственными, но крайне зловещими идеями и целями, оказывается вплотную связана со всей историей мирового кинематографа, избрав последний своим верным инструментом. История по сути представляет собой что-то среднее между интеллектуальными ребусами Умберто Эко и приключенческим экшеном с загадками Дэна Брауна. О чём меня собственно и предупреждали рекламные фразы на обложке, но я почему-то всё упорно ждала большего уклона в мистику, а не в конспирологию, а потому оказалась не то чтобы разочарована, но несколько недовольна финалом, который и хорош, и логичен, но...

Мне всё же под конец чего-то не хватило, то ли мистики, которую мне особо никто не обещал, то ли более сильной кульминации, как-то события последних глав снизили для меня накал страстей. Вся эта островная часть впечатлила бы меня на порядок больше, если бы автор описывал её чуть покороче и менее подробно, но это исключительно вкусовщина. Книга на самом деле очень интересная, захватывающая, читается влёт, несмотря на внушительный объём, так что, если вы любитель конспирологических романов с интригующим сюжетом и мрачной атмосферой, от души рекомендую присмотреться.

Смешной старикашка. Звали его Розенцвейг. Иезуит. Но вообще-то, когда мы – я и Клер – с ним познакомились, он уже не был иезуитом. Его лишили сана, потому что у него был слишком длинный язык. Но он, понимаешь, не сдался. Он все равно продолжал бороться, чтобы решение поменяли. Но ничего из этого не вышло. Его вышвырнули вон. Он часами мог нудить о том, что кино – это зло. Зло – не то, что в кино показывают. Секс, насилие, богохульство – на все это ему было наплевать. Он утверждал, что зло – само кино.

P.S.: Если вы знаете художественные книги про кино (триллеры, ужасы, детективы), буду признательна за информацию.

Должен честно предупредить, что часть книги состоит из бесконечных перечислений фильмов, режиссеров, актеров и обстоятельств их взаимодействия. Вдумчивого читателя пугать это не должно. Тем более, что это абсолютно оправдано, так как позволяет нам лучше понять постепенное вовлечение героя в киномир и его растворение там, практически, без остатка. Опять-таки мы, кроме авантюрного романа получаем еще и кино-энциклопедию.

"В ходе наших коротких деловых взаимоотношений Шарки уводил меня в кинодебри, о существовании которых я и не подозревал, — начиная с бесконечно сложной экспозиции «Шанхайского жеста» [«Шанхайский жест» (1941) — экзотическая драма Джозефа фон Штернберга.], который он считал «метафизической порнографией высочайшего уровня». После этого он принимался петь бесконечные хвалебные песни в честь фильмов Марии Монтес и Джуди Канова […Марии Монтес и Джуди Канова. — Мария Монтес (1912–1951) — актриса родом из Доминиканской Республики, начинала как фотомодель, дебютировала в фантастической комедии «Невидимая женщина» (1940), снялась также в фильмах «Та ночь в Рио» (1941) и др.; с 1948 г. жила и снималась во Франции. Джуди Канова (1916–1983) — американская актриса, начинала карьеру как танцовщица и певица в ночном клубе; лучшие ее фильмы — «Жанна Озарк» (1942) и «Болтунья» (1943).]. Главный тезис его мудреных словесных изысканий состоял, кажется, в том, что они — лучшие актрисы всех времен, потому что просто отвратительны".

Перевод книги изначально был выпущен небольшим тиражом, прошел незамеченным и мгновенно стал редкостью. И тут слава настигла ее. До тотальной цифровизации долго купить книгу можно было только у букинистов и, сдается мне, что ее обладатели скрывали факт владения текстом, выдавая суждения автора о кино и режиссерах за свои собственные. Потом роман стали переиздавать.

Я узнал об этой книге из одной критической рецензии на "Тайную историю кино (ТИК)" Евдокимова, где последнего обвиняли в плагиате (совершенно зря, причем, - никакой особой связи, кроме помешанности на жанре как таковом). В гораздо большей степени наблюдаю влияние Рошака на такой раскрученный проект, как "Ночное кино" Мариши Пессл, который, на мой взгляд, представляет собой сильно опопсевший вариант идей "Киномании" с добавлением изрядной доли взболтанного до пустого, но неразмешанного в порожнее твинпикса.

Оригинальное название романа Рошака - "Фликер" (технический прием при монтаже кинофильма, вокруг которого завязан сюжет). Роман читается как эссе о кино середины прошлого века, только примечания и ссылки занимают страниц 70. Интрига и детективный сюжет здесь не самое главное, хотя они имеют место быть. Верно кем-то сказано: книга помешанного на кино о помешанных и для помешанных же. Роман обладает особой атмосферой текста-расследования, очень личной интонацией рассказчика, делящегося с читателем сокровенным. Главный герой исследует судьбу Макса Касла (собирательный образ, Ланг и Мурнау приходят в голову в первую очередь), немецкого режиссера, эмигрировавшего в США. Касл не только применяет уникальный способ воздействия на зрителя в своих трэшевых фильмах ужасов, но и стоит за многими великими фильмами, например, Орсона Уэллса. Истоки процесса ведут в средневековье, а итогом должна стать гибель современного мира, но поверьте, для Рошака это только повод. К сожалению более подробно раскрывать тайны книги не прилично, но не могу удержаться от того, чтобы не высказать своего восхищения догадкой автора о том, что кино изобрели катары. Я так и знал.

Вывод: "Грандиозно". Эпических масштабов вещь. Теодор Рошак - историк, культуролог, автор революционного научного труда "Истоки контркультуры" (1968), специалист по экопсихологии, - порадовал синефилов, несомненно.

Однако при всем при том по мере чтения я все явственное ощущала некое смутное недовольство, которое постоянно заставляло меня задаваться вопросом о том, а зачем, собственно, я читаю эту объемную книгу.

Итак, Рошак попытался скрестить , с одной стороны, традиционное повествование в стиле романа и, с другой стороны, некую неправдоподобно больших размеров критическую статью о несуществующем режиссере. Действительно, Рошак попросту выдумал фигуру режиссера, поместив ее на исторический фон среди других режиссеров - реально существовавших, и вот главный герой книги на протяжении романа всякий раз на качественно новом уровне с жаром обсуждает и смакует детали нескольких несуществующих фильмов этого режиссера и строит догадки о его судьбе на основании собираемой им информации.

Так вот, на поверку оказалось, что подобный коктейль из существующего и несуществующего поглощать...э... как минимум, не слишком привычно.

Посудите сами: ведь обычно критический разбор фильмов интересует читателя в том лишь случае, если читатель рецензии является потенциальным зрителем в подробностях разбираемой кинокартины и теоретически рано или поздно может сам посмотреть фильм, являющимся предметом критики, и сравнить мнение критика со своим собственным мнением о фильме. Но в данном случае — у Рошака - подробный разбор фильмов с почти покадровым описанием сцен касается... несуществующих фильмов!

Итак, сама по себе концепция построения романа просто не укладывается у меня в голове, потому что, как бы ни был необычен этот вымышленный режиссер, но я, скорее всего, не готова читать роман столь большого объема с таким серьезным и детальным разбором чего-то несуществующего.

Чтобы этот разыгравшийся в моей голове "когнитивный диссонанс" по поводу несуществующей субстанции сделался чуть более понятен, я упомяну, что в чем-то я невольно напоминаю себе тех самых завороженных великолепием монаршего наряда на пару с собственным самовнушением королевских подданных из сказки Андерсена "Новое платье короля".

В студенчестве я прослушала курс лекий об истории кино. Вообще-то, я изучала фотографию, и движущиеся картинки привлекают меня намного меньше, но в обязательную программу "история кино" входила. И лектор чрезвычайно нудно рассказывал о зрительных образах, о всевозможных теориях и психологии восприятия. Но всё менялось, если его пространные рассуждения сопровождались живыми примерами, отравками из фильмов, демонстрируемыми нам тут же, по ходу текста. И сразу же становилось понятно, что имеется в виду, на что нужно обратить внимание, какое нам внушают настроение. И это не лектор плохой, просто предмет такой - специфический. Можно описывать какие-то кадры - один, два, три раза, но не больше, это быстро утомляет, нужно смотреть. А "Киномания" занимается как раз такой словесной демонстрацией на протяжении всего объёма текста, около 800 страниц. И описываются не только несуществующие фильмы, но и огромное количество кадров из фильмов реально существующих, не относящихся напрямую к сюжету, а служащих для того, чтобы обрисовать недюжинный интерес главного героя к кинематографу. А отсылок ко вевозможным известным и не очень фильмам здесь вообще немерено. А чего больше всего, так это рассуждений и рассуждений о рассуждениях. Герои встречаются и говорят о кино. Герои совокупляются и говорят о кино. Герои смотрят кино, чтобы поговорить о кино и о том, как они говорили о кино, пока говорили о кино. Среди всего этого встречаются интересные и забавные происшествия, вроде вандалистических попыток выкрасть фильм у недостойного владельца или спасение лент из гроба вопреки завещанию. Но всё это растворяется в плотном мареве из текста, призванного больше, больше, ещё больше показать, насколько главный герой одержим кинематографом и своим главным предметом страсти - режисёром Максом Каслом.

У книги, на мой взгляд, две проблемы . Первая - это объем, от которого можно отрезать две трети, и ничего принципиально не изменится. А вторая - это отсутствие, (по крайней мере, очень долгое отсутствие) проблематики главного героя. У него нет фактора личной заинтересованности в Касле или его фильмах, все его исследования носят скорее праздный характер: потому что необычно, потому что нравится, ой, а что это там? Поэтому его изыскания вызывают по большей части скуку - поездки, где-то более, где-то менее интересные беседы, сексуальные связи, кино, кино, кино. Я из тех читателей, которые предпочитают не знакомиться с аннотацией и не знать, чего ждать от книги. То есть, я не знала, что читаю детектив, тем более конспирологический. Но очень рада, что он там всё-таки случился, потому что первые две трети книги казались совершенно бесцельными. Сюжет начинает раскручиваться после прочтения 70% текста. Это даже не "порог вхождения", а "Монблан вхождения" в книгу. И тут как обухом по голове. Вообще такая развязка смотрелась бы очень органично в небольшом романе, если не повести. Но после такого основательного чтения хочется если не сатисфакции, то хотя бы большей ясности: что случилось с Клер, прав ли был старик, когда говорил о возможности спасения для главного героя?

Поэтому книга оставила после себя двоякое впечатление: с одной стороны, она включает в себя массу всего интересного, а с другой, количество воды в ней позволяет мне испытывать крайнее облегчение от того, что она закончилась.

Часто слова «синефилия» и «киномания» употребляются как синонимы. Но это далеко не так.

Киномания – это повышенный интерес к кино, но не только к фильмам как таковым, а еще к аспектам его производства. Киноман не просто смотрит фильм, он его еще и анализирует. Такой человек оценивает уровень сценария, уделяет внимание актерской игре, вылавливает в фильме особо удавшиеся моменты, препарирует режиссерскую и операторскую работу, учитывает исторические и культурные контексты времени, когда была снята та или иная кинокартина. Многие киноманы рассуждают о фильмах на уровне профессиональных кинокритиков. Их можно даже назвать кинокритиками-самоучками. Киноман с удовольствием поговорит о том, что, например, «Довод» Кристофера Нолана оказался не столь удачным, как всем хотелось бы.

Теперь стоит разобраться с названием рассматриваемого романа Теодора Рошака.

В оригинале «Киномания» называется «Flicker». Этим термином в романе именуется быстрая смена света и тени в кинопроекторе. Собственно, именно этот эффект и позволяет нам видеть равномерное движение на экране. Если уж заниматься шапкозакидательством и не стесняться пафосных фраз, то можно сказать, что фликер является основой любого кино. В общем-то, несложно понять российских издателей, которые решили переименовать этот роман Теодора Рошака. Вряд ли много покупателей было бы привлечено вот таким вот названием. Фликер какой-то, разве это может быть интересно? Тем более, что, переименовав в «Киноманию», можно заинтересовать не только любителей конспирологических детективов (а по факту роман Рошака именно конспирологический детектив), но и, собственно, киноманов. Остается только один вопрос: сознательно ли было выбрано слово «киномания», а не «синефилия»? Потому что на идейном уровне понимания «Киномании» разница между этими терминами неожиданно играет роль и добавляет значения некоторым событиям романа. Но тут, конечно, сложно на глазок судить, необходимы достоверные сведения.

Джонатан Гейтс, главный герой, от лица которого и ведется повествование, в молодости и не помышлял стать киноведом. Да, он любил смотреть фильмы. Но шлялся по кинотеатрам исключительно развлечения ради. В конце 1950-ых – начале 1960-ых он увлекся европейским кино, так как там можно было увидеть голых женщин. В общем, парень проявлял вполне естественный интерес. И именно этот интерес привел его в маленький Лос-анджелесский кинотеатр «Классик», в котором всем заправляли волевая Кларисса Свон (Клер) и мягкотелый Дон Шарки. Обстоятельства сложились так, что Джонни быстро стал любовником Клер и стал помогать ей с кинотеатром. Шарки даже и не подумал ревновать, для него союз с Клер не был чем-то уж очень значительным, к тому же он и сам весьма любил похаживать налево. В общем, зажили они втроем настолько счастливо, насколько могли. В итоге Клер выковала из Джонни профессионального киноведа, и тот отправился делать университетскую карьеру. Теодор Рошак неторопливо и обстоятельно показывает профессиональное взросление своего героя. На глазах у читателя из невинного синефила вырастает матерый киновед, причем развитие персонажа показано плавно и убедительно.

В один прекрасный день Джонни довелось увидеть фильм малоизвестного режиссера первой половины XX века Макса Касла. Фильм этот поразил парня до глубины души. Так и началась его одержимость Каслом. Джонни увидел в его работах нечто такое, что можно было бы смело назвать гипнотическим влиянием. И желание разобраться во всем этом повело Джонни все дальше и дальше. Клер вовремя поняла происходящее и направила эту страсть своего ученика в, как ей тогда казалось, конструктивное русло: настояла на том, что именно фильмы Касла стали предметом его научных изысканий.

От фильмов Касла веет ужасом в буквальном смысле этого слова. Любой зритель после просмотра почувствует себя запятнанным. Одна из героинь (крайне второстепенный персонаж) так говорит по этому поводу: «Мать моя, этого достаточно, чтобы на всю оставшуюся жизнь отвадить вас от секса». Позже главный герой признает точность этого высказывания. Вскоре выяснится, что у такого эффекта фильмов Касла есть вполне рациональная причина. Дело в том, что режиссер использовал в своих работах всякие хитрые оптические приемы, которые и оказывали сильнейшее влияние на зрителя. Грубо говоря, ты их не видишь, а они работают. Джонни медленно, но целеустремленно разбирается со всей этой машинерией, узнавая все больше и больше о самом Касле. Рошак, не торопясь, разворачивает перед нами весь этот трудный интеллектуальный путь и предоставляет возможность с головой погрузиться в штудии главного героя и перипетии жизни Макса Касла.

По сути Теодор Рошак написал альтернативную историю кино. Макса Касла он наделил типичной биографией немецкого режиссера, начавшего работать в 1920-ых: умеренный успех на родине, эмиграция в Штаты, прозябание на вторых ролях в Голливуде, тотальное непонимание со стороны студий. Но замысел Рошака не сводится только к тому, чтобы описать правдоподобную биографию выдуманного режиссера. О, нет! Тут гораздо больше амбиций. Оказывается, что Касл стоит чуть ли не за всеми киношедеврами того времени. Начинает с того, что работает ассистентом на «Кабинете доктора Калигари» Роберта Вине, при этом он явно сделал большой художественный вклад в этот фильм. Дальше больше – именно Макс Касл дает ценные советы Орсону Уэллсу и Джону Хьюстону, мы узнаем, что именно он стоит за самыми запоминающимися сценами из фильмов этих режиссеров. Для большей достоверности Рошак вводит в повествование самого Орсона Уэллса (кстати, абсолютно восхитительный эпизод), который прямым текстом признает: да-да, это все не я, это все Касл. Таким образом Макс Касл оказывается этаким тайным благодетелем Голливуда, именно ему мы все обязаны великими киношедеврами того времени. Все это, конечно, позволяет в плане интерпретации совсем по-другому посмотреть на «Гражданина Кейна» и «Леди из Шанхая».

Чем больше мы узнаем о Максе Касле, тем ясней становится, что за ним стояли, собственно, те, кто научил его всем кинематографическим премудростям. С одной стороны, они его поддерживали, с другой – топили. Получается этакая двойная конспирология: сперва нас потчуют тайной историей Голливуда, а затем уже и тайной историей мирового кинематографа. А дальше еще больше – тайной историей прогресса человечества. И самое любопытное здесь то, как постепенно изменяется отношение главного героя к тому, что он узнает. Когда в третьей главе Шарки рассказывает ему о том, что кино изобрели тамплиеры, Джонни лишь скептически выслушивает его. Но уже в главе двадцать четвертой он сам готов поведать об этом глупому человечеству. К сожалению, Рошак не играет в двусмысленность, которая только пошла бы на пользу «Киномании». Если бы он хотя бы немного сместил фокус повествования и позволил читателю усомниться во всем том, что выяснил главный герой, поставил бы того в неоднозначное положение, это сделало бы весь роман гораздо интересней. В конце концов, уделяя так много внимания вопросу интерпретации произведений искусства, Рошак лишает читателя этой возможности. Когда дело доходит до сердца сюжета, автор становится железобетонно серьезным, благо материала для всевозможных домыслов более чем достаточно (история изобретения кинематографа действительно уходит корнями в далекое прошлое, в ней и впрямь полно всяких странных загадок, например, таинственное исчезновение Луи Лепренса). Да, повествование ведется от лица наивного простачка Джонни, который вполне может ошибаться, но построено она так, что в его ошибку даже самый скептичный читатель не поверит. Потому да – без тамплиеров дело не обошлось.

«Киномания» у Рошака получилась объемным романом. Даже несколько более объемным, чем надо. Да, некоторые эпизоды можно было бы подсократить. Да, некоторые сцены кажутся лишними. Но при этом надо отметить, что темп повествования нигде не провисает и нет откровенной воды. Повсюду в тексте обнаруживаются многозначительные намеки, но оценить их получится только после прочтения всего текста, все как полагается в хорошем детективе. Одно то, что у автора получилось достоверно показать эволюцию мировоззрения главного героя (от наивного здравомыслящего мальчишки до эрудированного ученого, потерявшего жизненные ориентиры), отменяет замечание про чрезмерный объем. Все-таки для такого вот фокуса нужна достаточно длинная дистанция. Кроме того, в романе есть еще несколько колоритных и запоминающихся персонажей, хотелось бы, конечно, больше, учитывая, что Рошак умеет таких выписывать.

Читатель «Киномании» с головой погружается в историю кино. Текст пестрит именами режиссеров и названиями фильмов. В этой мешанине легко запутаться, но тут на помощь приходят шестьдесят страниц комментариев (за них надо благодарить Григория Крылова и Юрия Алавердова). Если вам интересен кинематограф, то вы получите еще и огромный список фильмов для просмотра. Рошаку мало погружения в историю кинематографа первой половины XX века, он еще и весьма колоритно живописует, что происходило в данной области культуры во время действия романа (конец 1950-ых – середина 1970-ых), и вот тут-то всем досталось на орехи. Предупреждение: будет много смешного и язвительного.

Но самое лучше в «Киномании» то, как Рошак описывает все эти несуществующие фильмы Касла. Он делает это так, что сцены из них буквально стоят перед глазами. Безусловно, самое лучшее кино – это неснятое кино. Или безвозвратно утерянное. Ведь мы его можем только вообразить. А воображаемое идеально по определению. Так и хочется, чтобы какой-нибудь талантливый визионер (желательно Дэвид Финчер) взял и экранизировал «Киноманию». Но не ради конспирологического сюжета, а ради именно что тех несуществующих фильмов, которые смотрят ее герои. На главную роль, кстати, можно позвать какого-нибудь талантливого молодого актера. Ну, хотя бы Дэниэла Рэдклиффа. Бывший Гарри Поттер мог бы стать отличным Джонатаном Гейлом. Кстати, в конце 1990-ых шли разговоры об экранизации «Киномании». В 2003 году к этому проекту даже приписали режиссера Даррена Аронофски («Пи», «Реквием по мечте», «Фонтан») и сценариста Джима Улса («Бойцовский клуб», «Телепорт»), но дело не заладилось. Есть предположение, что продюсеров не устроило то, что фильм мог получиться слишком разговорным. Хотелось бы верить, что в сегодняшнюю эпоху телесериалов кто-нибудь из «Netflix» все-таки вспомнит про этот роман из начала 1990-ых и порадует нас реконструкцией несуществующих фильмов несуществующего режиссера Макса Касла.

«Киноманию» Теодора Рошака часто сравнивают с «Маятником Фуко» Умберто Эко. Действительно, «Маятник Фуко» вышел за три года до «Киномании», к тому же многие считают этот роман Эко чуть ли не первым в жанре конспирологического детектива. Это, мягко скажем, не так. Например, трилогия «Иллюминатус!» Роберта А. Уилсона и Роберта Шея, вообще, вышла в свет в 1975 году. Правда, скорее всего, Эко повлиял на Рошака. Он, собственно, повлиял на многих и многих. Хотя, исходя из такой логики, надо признать, что Рошак в свою очередь повлиял на Эко. Это легко доказать сравнением последних трех глав «Киномании» и романа «Остров накануне». Тем более, что третий роман Умберто Эко вышел через три года после публикации «Киномании». В общем, на все эти сравнения действительно не стоит обращать внимание. Тем не менее, стоит сказать, что Рошак проявил новаторство не в теме конспирологического заговора (что может быть банальней, в самом-то деле?), а в том, на каком материале он раскрыл свой сюжет. В 1991 году еще не было так очевидно, что реальная тайная история кино может стать основой для увлекательного повествования. При этом Рошак умудрился изобразить мир кино не через повседневную жизнь голливудских звезд (в которой, как известно, много чего происходит – и грязного, и таинственного, и странного, и нелепого, а еще и очень скучного), а через повседневную жизнь зрителя. И вот этот-то ракурс можно признать за гениальное открытие. Любой читатель смотрел кино. Любой читатель хотя бы раз строил какие-нибудь теории по поводу того, что увидел. Любой читатель может понять аффект от сильного фильма, ведь он хотя бы раз его ловил. Потому любому читателю будет близок главный герой «Киномании». И вот таким простым образом Теодор Рошак и приближает к нам все эти тайны тамплиеров.

Главный фокус «Киномании» заключается в том, что она работает примерно так же, как и фильмы Касла. Они подспудно сообщают нечто зрителю, зритель не замечает этого, но подсознательно усваивает. Главное всегда должно быть сокрыто, не высказано. Есть шанс – если все, конечно, сделано правильно, – что тогда главное все-таки доберется до адресата. А любая прямо высказанная идея имеет шанс натолкнуться на стену непонимания или же отказа понимания. Рошак делает основой своего романа фантастическое допущение (внимательный читатель не раз задумается о степени фантастичности этого допущения), что через скрытые элементы в фильмах можно программировать человека. По сути любые фильмы в «Киномании» являются инструментом манипуляции. А следовательно, весь кинематограф предстает злом. Может показаться странным, что в таком страстном романе про кино обнаруживается такой нигилистический смысл. Хотя что вы хотели от автора, который считал себя неолуддитом? И что показательно, все киноманы в романе «Киномания», в общем-то, очень плохо кончили. Погоня за высшими смыслами не привела их ни к чему хорошему. С сенифилами автор обошелся помягче, но тоже нельзя сказать, что прямо-таки хорошо. Тут счастливы те, для кого кино ничего не значит, те, кто свободны от его тлетворного влияния. Вот такой вот разворот на сто восемьдесят градусов, господа хорошие.

Наверное, любой последовательный киноман, прочитав «Киноманию», должен был бы воспылать праведным гневом и разорвать книгу на части. Но все-таки как же тут интересно написано про все эти фильмы… Да и все эти вариации истории кинематографа так хитроумны… Ну, разве выкинешь такую книгу? Просто ее можно не перечитывать целиком, а оставить памятные закладочки в самых удачных местах. Ведь порой и какой-нибудь фильм нам ценен исключительно парой прекрасных ракурсов.