Книга: Выкрикивается лот 49 - Томас Пинчон

- Я пришла, так как надеялась, что вы сможете избавить меня от одной дурацкой фантазии. - Берегите её! - неистово возопил Хилэриус - Что ещё вам всем остаётся? Крепко держите ее своими маленькими щупальцами, не позволяйте болтунам-фрейдистам и отравителей фармацевтам ее уничтожить. Храните свою фантазию, дорогая моя, чем бы она не была, ибо ее утрата низведет вас до уровня всех прочих. Вы потеряете индивидуальность.

Налицо призыв к уважительному отношению к бессознательному как к части своего целостного «я». Уверен, многое от меня ускользнуло, что-то я понял не до конца, а может быть и вовсе превратно. Но это закономерно, ведь в романе ничего не разжёвывается, сюжет местами обозначен лишь набросками, что даёт простор для оригинальных интерпретаций и домыслов и делает его лаконичным, что является безусловным плюсом. Поэтому каждый поймёт его в меру своей «испорченности». В общем рекомендую к прочтению, особенно любителям психоанализа, энтропии и триллеров! Но не ждите, что все будет «подано на блюдечке».

Честно говоря, я уже не вспомню, как «Выкрикивается лот 49» оказалась в моем списке хотелок. Возможно, кто-то в моей ленте активно ее ругал, я заинтересовалась, что это за интеллектуальный трэш, и отложила ее на верхнюю полочку в моем читай-разуме. Прочти я «Выкрикивается чего-то там» в иное время, вполне может быть, что не злилась бы на нее и даже заинтересовалась «глубинными смыслами». Теперь же, увы, я почувствовала себя изнасилованной. Изнасилован был мой мозг, и я даже не получила от этого минимальной положительной отдачи. В сравнении с Пинчоном не так давно прочитанные «интеллектуальные» Мисима, Елинек и Сюзанна Кларк – авторы для слабаков. Даже после бессмысленной и беспощадной «Дюны» я не испытывала такого упадка сил, как после вот этого.

«Выкрикивается что-то там» – стандартная по нынешним временам проза для «избранных». Она может считаться классикой, может получать премии, но читать ее для удовольствия, просто из любви к лит-ре, невозможно. Какие-то там Акутагавы, Замятины, Моэмы, Мазохи, Достоевские, Кронины пытались что-то там рассказать, увлечь читателя; если они делились личными мыслями в книгах, то обычно не выпячивали их с желанием показать остальным, какие они умные, а все остальные ничего не понимают. Их проза – это общение с миром, так или иначе. «Выкрикивается…» же – это общение с пустотой. Тут нет ни внятного сюжета, нет логики и даже алогичности а-ля Кэрролл, нет интересных персонажей – вместо этого пластилин и пластмасса, из которых писатель пытался сделать себе корону главного интеллектуала от писательства (но Джойс повеселее и увлекательнее). Сквозь буквы сочится авторское самолюбование: «Посмотрите, в какие аллюзии я могу, какие у меня отсылки на древние тексты…» Может, во времена… хм… юности писателя это было забавно. Но человека 21 века, у которого интернет под рукой, этим давно не удивишь. Авторский снобизм не замечаешь, если читать его интересно. Тут же чтение превращается в рутину, хуже – в пытку. Текст не вызывает эмоционального отклика. Честное слово, я больше буду сопереживать анонимному комментатору в Ютубе, чем главной героине Пинчона. P.S. Краем глаза прочитала, что Пинчон был фанатом Набокова и, похоже, пытался ему подражать, причем взял у В.Н. самое худшее. В итоге ни первый не нравится, ни второй. Спасибо, что только 240 стр.

Представьте, США в 60-е годы ХХ века от рождества сами знаете кого, и вы обязаны жить, занимать социальную роль, что-то знать о политике, масс-культуре, играть в сексуальные игры, играть самих себя в плохо срежиссированной пьесе и так изо дня в день. А еще над вами парит Великая американская мечта, в которую еще кто-то верит. И ваша жизнь утрачивает краски, все приобретает серый оттенок конденсированной пыли. Что тогда? Уйти в солипсизм, и воображать, что весь мир это создание нашего разума, наше собственное творение, гобелен с картины Ремидиос Варо? Однажды в 35 лет можно взглянуть в зеркало и не увидеть там себя; и это будет либо началом конца, либо поводом для самоубийства, либо поворотной точкой, после которой ты начинаешь видеть повсюду странные символы, знаки, намеки. И никто, даже автор, не скажет, правда ли они существуют, или это просто бред, попытка разума создать свою личную паранойю в качестве противодействия паранойе нормальности всеобщей. И нисколько не поможет логика, ее четкие законы: «если А равно В, а В равно С, то А равно С» или «А есть В либо не В, terrium non datur» не работают, когда от всего мира в распоряжении героя пьесы остаются лишь сложные метафоры.

И тогда на сцену выходит Тристеро. Что это такое? Ответить сложно. Формально – возможно существующая тайная почтовая организация, чей символ почтовый рожок с сурдиной. Однако это больше, чем организация. Это символ всего темного предвестья распада – народа, нации, личности, разума. Неумолимая и неведомая сила, стоящая вне категорий общепринятой этики. Нечто, о чем невозможно прекратить думать. Даже я, читатель книги, уже неделю бесконечно прокручиваю в голове строчки, заканчивающиеся фразой:

Отступят звезды, не спасет и вера От той химеры, что зовут Тристеро.

Химера существует, это парадоксальное утверждение можно использовать в качестве основной метафоры книги. Она может принимать разные формы: от демона Максвелла до искусственного интеллекта, от буддийского монаха до ЛСД-наркомана. И если мы живем в реальности, где химера имеет значение, то мы можем верить автору, что действие метафоры является прорывом либо к правде, либо ко лжи, которые невозможно отличить друг от друга. И попытка привести свой мир в порядок лишь приводит к созданию химеры химеры или химеры второго порядка. И этот процесс неостановим. Чувствуете, как вы сходите с ума? Не стоит хвататься за ружье, убегать в белый ужас антарктического одиночества, стирать неприятных людей из реальности, чрезмерно увлекаться поисками подлинного бытия. Все равно все вернется на круги своя, главное уберечься от окончательного распада личности, хотя это порой оказывается весьма сложной задачей.

Томас Пинчон погружает нас в очень реальный мир бликов, желаний, химер. Мы можем отвергнуть его или принять правила игры с символом, поверить в метафору, принять текст в качестве реальности и ждать пока выкрикнут лот номер сорок девять вместе с героиней книги, впрочем, сильно не надеясь дождаться. При всем этом, самое главное помнить, что водить читателя за нос и усложнять ему жизнь – это священное право автора.

...минут двадцать он крутил и поворачивал ее туда-сюда, будто был неким увеличенным, коротко остриженным, широкоскулым подобием девочки, играющей с куклой Барби. В процессе раздевания Эдипа пару раз засыпала. Проснувшись в очередной раз, она обнаружила, что Метцгер уже приступил к половому акту; она легко присоединилась к сексуальному крещендо...

Ну, не прелесть ли? Или вот еще, тонко, эротишно:

Она слегка задела его нос чашечкой бюстгальтера и наполнила стакан.

Помнится, и оргазм у них был ничего... А вот что до сих пор не дает покоя, так это куда Эдипа ходила по нужде, сутки блуждая по городу? Все в таких подробностях описывалось, почему-то кроме этого... ай-яй-яй... В конечном итоге я пришла к выводу (несмотря на откровенно ржачные моменты), что постмодернизм - все таки не мое. Это даже трагично.

Пространство текстов Пинчона находится между сном, галлюцинацией и явью. О галлюцинациях и о том, что Эдипа периодически теряет память и восприятие последовательности событий она говорит сама (еще бы, столько пить!), но при этом и автор расставляет маркеры действительности-вымысла: например, эпизод сексуального знакомства с Метцгером в гостинице: часы остановились (мотив из предыдущего романа «V.»), отражение в зеркале исчезло, свет отключается в самый волнительный момент. Всё путешествие по Лос-Анжелесу и встречи с рожком напоминают галлюцинирование. Сложно отличить реальность от вымысла: есть ли между ними разница в тексте Пинчона? Когда появляется вездесущая музыка: в реальности или во сне? Что произошло на самом деле, а что лишь в фантазии Эдипы? Может быть, Сан-Нарцисо – это всего лишь вытканный разноцветный ковер, детище фантазии беглянки Эдипы от Пирса Инверэрити? Макондо, стремящийся к самораспаду? Или мир мёртвых, соединяющийся с миром живых? И телефон соединяет с душами мертвых.

В роман вплетены два других произведения: абсурдный фильм, последовательность эпизодов которого перепутана, и спектакль, который сначала спутано пересказывают «Параноики», а затем спутанно смотрит Эдипа: последовательность и логичность событий перепутаны, как линии судьбы на раскрытой ладони. Почему же мы должны принимать на веру линейность событий в тексте самого романа? При этом события спектакля (пьесы) и фильма тесно переплетаются с реальностью романа. Кто-то громко икает в темном зале. Роман обыгрывает мифологические и архетипические образы, глумится над психоанализом: Сан-Нарцисо, имя Эдипы – миф про Эдипа перекликается с судьбами адвокатов и их родительскими проблемами и Паскуале, который женится на матери в пьесе; мужчины Эдипы один за другим покидают ее; башня с узницей, которая ткет ковер и ждет своего рыцаря-спасителя. Эдипу спасает умерший рыцарь, унося ее в край фантазии, искусственного города, растворяясь в нем. Линия беглянки-узницы повторяется несколько раз: Эдипа отовсюду бежит или находится в плену. Во-первых, узница она у себя дома, во-вторых, в гостях у Нефастиса. Когда она бежит, то по-кафкиански абсурдно попадает в новые и новые невозможные места (при чем последовательность событий оборвана), что суждено, пройдя земную жизнь наполовину в 35 лет.

Телефон соединяет с душами мертвых. Загадка Тристеро, П.О.Т.Е.Р.И. (W.A.S.T.E.) – насколько важна ее правдивость? Может, это самообман, обман или действительная организация? Она соединяет Эдипу с миром мёртвых, указывая путь рожком. Но, в пространстве романа, Эдипа не могла не идти по этому совсем не нужному пути – вот цель Тристеро. И не могла идти по нужному и логичному пути – получение наследства. Из загадки, энтропии, метафоры, фантазии рождается слово, виденье и истина – личность Эдипы, убежавшей из обыденности и встречающей представителя Тристеро на аукционе, чего мы не увидим. Это уже лишнее. Мир Эдипы – это то, что она сама плетёт.

Важный ключ, как по мне, фраза Мачо: «одна фраза, сказанная разными людьми, сказана одним человеком в разное время», это проясняет изобилие героев, которых не так много, но они разбиты на разные личности, сливающиеся воедино. Метафора проектора, которым должна быть Эдипа, чтоб упорядочить хаос, - это сквозной мотив Пинчона: свет, проектор, которым управляет автор, чтобы показать то, что его интересует, как в театре.

Во время прочтения несколько раз безумно удивлялся и подрывался от фраз, событий и перекличек, что нужно было время, чтобы продолжить читать. Топ.

Когда-то я думала, что "всеядна" и могу читать любую литературу. Оказалось, Пинчон - исключение. Хотя, для того, чтобы сделать окончательный вывод, думаю, я вернусь к нему. Нельзя же судить по одному произведению.